Шафран
Дыхание лета разжигало запад. Небо по правую сторону от юга походило на спелую апельсиновую кожуру, исходящую теплом, как лоб девственницы, разогретый сильной любовной лихорадкой. Свиньи, довольно похрюкивая, взбивали своими копытцами мягкую перину грязи перед городской ратушей, и каждый лепрекон знал, что скоро предстоит окучивать свеклу, которая с весны уже успела подрасти.
Жизнь лепреконов отличалась размеренностью и упорядоченностью. Уже с малого возраста каждый лепрекон знал о том, что ждет его через один год, через пять лет, через - десять. Все было подчинено неписанному закону, нанесенному пером вековой мудрости на мраморные скрижали памяти.
В три года все лепреконы поступали на обучение в лепроакадемию. Потому что так повелевал этот самый неписанный закон.
После ее окончания они сочетались браком с лепреконами противоположного пола. Потому что так было положено.
Затем лепреконы устраивались на работу. Работали они добросовестно и усердно. Потому что так следовало.
Когда они становились старыми и немощными, то умирали и отправлялись в рай к всемогущему Либеду. Ибо так было заведено.
Но однажды произошло событие совершенно необыкновенное. В самый разгар мессидора, сопровождаемый оркестром и танцовщицами живота, к лепреконам явился всемогущий Либед. Свиньи в страхе повыскакивали из своих луж и, повизгивая, побежали прятаться в ельник. Хозяйски усевшись на площади возле ратуши, Либед подозвал к себе одного из лепреконов и попросил его рассказать о том, как они живут.
Чем дольше рассказывал лепрекон, тем мрачнее становилось лицо Либеда. Остановив властным жестом рассказ лепрекона, Либед повелел всем до единого собраться на площади.
Когда все лепреконы собрались перед Либедом, он поднял левую ногу и выпустил из пятки молнию, которая превратила всех стоящих перед ним в розовый пепел.
«Дебилы!» - Воскликнул Либед, и, откупорив бутылку шампанского, залпом осушил добрую ее часть.
Спустя три дня и шесть ночей Либед сидел на краю Семиотического океана, обратив свои мечтательные голубые глаза к Солнцу, которое, как смешливый черт, вот-вот должно было смешаться с пламенеющей океанской плотью.
- Эх, Муська, не получаются у меня вольнодумцы, - с грустью произнес Либед большому пушистому таракану персидской породы, сидящему у него на коленях.
- Отъебись, - Муська меланхолично приоткрыл один глаз, - не мешай медитировать.
Либед замолчал. Проникнувшись легкой эстетикой, он благоговейно взирал на стаю прекрасных белых лебедей, охотившихся на неуловимого кракена - самого странного жителя морей и просто мутного типа.
Жизнь лепреконов отличалась размеренностью и упорядоченностью. Уже с малого возраста каждый лепрекон знал о том, что ждет его через один год, через пять лет, через - десять. Все было подчинено неписанному закону, нанесенному пером вековой мудрости на мраморные скрижали памяти.
В три года все лепреконы поступали на обучение в лепроакадемию. Потому что так повелевал этот самый неписанный закон.
После ее окончания они сочетались браком с лепреконами противоположного пола. Потому что так было положено.
Затем лепреконы устраивались на работу. Работали они добросовестно и усердно. Потому что так следовало.
Когда они становились старыми и немощными, то умирали и отправлялись в рай к всемогущему Либеду. Ибо так было заведено.
Но однажды произошло событие совершенно необыкновенное. В самый разгар мессидора, сопровождаемый оркестром и танцовщицами живота, к лепреконам явился всемогущий Либед. Свиньи в страхе повыскакивали из своих луж и, повизгивая, побежали прятаться в ельник. Хозяйски усевшись на площади возле ратуши, Либед подозвал к себе одного из лепреконов и попросил его рассказать о том, как они живут.
Чем дольше рассказывал лепрекон, тем мрачнее становилось лицо Либеда. Остановив властным жестом рассказ лепрекона, Либед повелел всем до единого собраться на площади.
Когда все лепреконы собрались перед Либедом, он поднял левую ногу и выпустил из пятки молнию, которая превратила всех стоящих перед ним в розовый пепел.
«Дебилы!» - Воскликнул Либед, и, откупорив бутылку шампанского, залпом осушил добрую ее часть.
Спустя три дня и шесть ночей Либед сидел на краю Семиотического океана, обратив свои мечтательные голубые глаза к Солнцу, которое, как смешливый черт, вот-вот должно было смешаться с пламенеющей океанской плотью.
- Эх, Муська, не получаются у меня вольнодумцы, - с грустью произнес Либед большому пушистому таракану персидской породы, сидящему у него на коленях.
- Отъебись, - Муська меланхолично приоткрыл один глаз, - не мешай медитировать.
Либед замолчал. Проникнувшись легкой эстетикой, он благоговейно взирал на стаю прекрасных белых лебедей, охотившихся на неуловимого кракена - самого странного жителя морей и просто мутного типа.