Немного о настоящем человеке...
В инете традиционная ежегодная концеапрельская истерия - надевать-не надевать георгиевскую ленточку? Рукодельные форумы делятся пасхальными идеями для украшения яиц и стола. Я смотрю в экран и ничего не вижу. От меня всё это далеко, всё, как в тумане, - умер близкий дорогой человек. И я совсем расклеилась, понимая, что никак не смогу быть на похоронах. Валерий Николаевич Ромашин, кандидат технических наук, доцент, завкафедрой Технологии машиностроения (в бытность нашей общей работы в филиале МИФИ у меня на родине). Настоящий русский интеллигент, человек, который сделал мне много доброго. Я, хвала Господу, могу смело сказать, что также много хорошего смогла (успела) сделать и для него. Сказать, что мы работали вместе, что это был мой начальник - ничего не сказать(((
Память выхватывает какие-то эпизоды, совершенно не в хронологической последовательности...
Я, радостная, с дипломом о высшем в руках (не каждый идёт получать высшее в 30 лет, имея дом-семью-ребенка-две работы, потому радость и гордость), забегаю на кафедру (а я уже тружусь в отделе кадров). Мне особенно хочется похвастаться ему:
- Валерий Николаевич! Вот! Я типа диплом получила!
Мне тут же становится стыдно, я же грамарнаци, блин! Привязалось как раз это дурацкое "типа"! Я исправляюсь:
- Ну, не типа, а натурально диплом, вот.
Валерий Николаевич смеется над моим "типа", и хвалит меня, и рассматривает мой нетехнарьский диплом внимательно, а мне ужасно совестно за пару троек.
Только сейчас осознала, что мне часто рядом с ним было стыдно. Потому что это был тип человека старой формации, моим поколением почти не знаемый - настоящего русского интеллигента. Всегда мягкий, добрый, умный, с тонким юмором, пониманием. Отлично знающий свой вопрос, продолжающий в нем совершенствоваться (сколько раз, охотясь за его подписью, я находила его в цокольном этаже, где он, у станка с ЧПУ, в синем сатиновом халате, проверял и перепроверял какие-то свои вычисления), при этом великолепно разбирающийся в классических литературе и музыке. Играл на пианино... Немного завидую студентам, которые знали другие его стороны, рада, что им удалось увидеть такого человека в своей жизни. Они немного завидуют мне (делились) - что имела возможность общения в неформальной обстановке, за хорошим разговором, за бутылочкой вина. Нельзя сказать, что В.Н. приветствовал это, но дни рождения и окончание защиты диплома не отменишь же. Он любил киндзмараули, когда начались санкции на грузинские вина, мы всегда мучились, чего ему подарить... А потом санкции прекратились... Всё проходит...
Еще из стыдного:
В коридоре, куда шел путь на кафедру, висело круглое зеркало. А рядом компьютерная лаборатория, где работаем - моя подруга завлабом, а я там же - лаборантом. В те времена после вечерних занятий мы довольно долго общались с нашими друзьями-вечерниками, стояли на проспекте, говорили-курили-пилипиво (или просто стояли и не могли сразу расстаться). Компания была разношёрстная и весёлая, а эта невозможность сразу разбежаться по домам - часть нашей тогдашней жизни, как и танцульки раз в месяц. И вот я прихожу вечером, встретить всех после лекций, все уже собрались в компьютерной, пробегаю по коридору, кидаю невольно взгляд вбок, на свое отражение, а зеркала нет! Я как заору - зеркало спи@дили! зеркало спи@дили! Все вываливают в этот коридорчик, и тут заходит Ромашин, двигаясь на кафедру, понятно. Я - лицом к лицу к нему, давлюсь своими словами!
И в шоке, что он меня, может, слышал:
- В.Н., ну, посмотрите, какое БЕЗОБРАЗИЕ! Зеркало УКРАЛИ!
Потом надо мной вся наша компашка, свидетели этой сцены, долго глумились, что вот... Ромашин теперь знает твое истинное лицо, матершинница-крамольница.
В.Н. знал это моё лицо и легко мне прощал, говоря: - Ну, ругаетесь, Света, что же тут поделать?
Это быо уже позже, когда мы буквально пуд соли съели за семь лет моего секретарства в ГАК на его выпускающей кафедре. И, да, он видел меня в раздрае и панике, потому что дело такое... зависящее от многих обстоятельств. Он сказал за эти годы мне много теплых ободряющих и хвалебных слов за то, что мне удавалось и панику свою обуздать, и все отлично организовать, несмотря на обстоятельства. Рядом с ним всегда было тепло. Он ни на кого не обижался. Никому не выговаривал строго. Я иногда приставала, как же он стрОжил своих сыновей, пока они росли, он уверял, что мог и прикрикнуть, я не верила))) Смеялся, когда я ему рассказала после защиты группы 2011 года окончания, что у них чуть не с первого курса на всех посиделках и дискачах любимая поп-песня "Валера, Валера!", которую они горланят вслед за неизвестной мне певицей во имя своего Учителя.
Однажды в разговоре с В.Н. мы выяснили, что читаем лекции в одинаковых позах - оперевшись локтями на кафедру, стоя на одной ноге, как цапля, другая - коленом на стуле. Почему-то осознание этого факта очень греет меня.
У него были удивительные воспоминания военного детства в Баку. Удивительные для меня, я сравнивала с тем, что слышала от своих. Потом об этом как-нибудь.
Мне очень нравилось, что его старший сын - вылитый он, такой же крупный, высокий, яркий.
Его мама прожила почти сто лет, я думала, и В.Н. сможет. Я заранее знала, что мне будет трудно осознать, что его более нет.
Память выхватывает какие-то эпизоды, совершенно не в хронологической последовательности...
Я, радостная, с дипломом о высшем в руках (не каждый идёт получать высшее в 30 лет, имея дом-семью-ребенка-две работы, потому радость и гордость), забегаю на кафедру (а я уже тружусь в отделе кадров). Мне особенно хочется похвастаться ему:
- Валерий Николаевич! Вот! Я типа диплом получила!
Мне тут же становится стыдно, я же грамарнаци, блин! Привязалось как раз это дурацкое "типа"! Я исправляюсь:
- Ну, не типа, а натурально диплом, вот.
Валерий Николаевич смеется над моим "типа", и хвалит меня, и рассматривает мой нетехнарьский диплом внимательно, а мне ужасно совестно за пару троек.
Только сейчас осознала, что мне часто рядом с ним было стыдно. Потому что это был тип человека старой формации, моим поколением почти не знаемый - настоящего русского интеллигента. Всегда мягкий, добрый, умный, с тонким юмором, пониманием. Отлично знающий свой вопрос, продолжающий в нем совершенствоваться (сколько раз, охотясь за его подписью, я находила его в цокольном этаже, где он, у станка с ЧПУ, в синем сатиновом халате, проверял и перепроверял какие-то свои вычисления), при этом великолепно разбирающийся в классических литературе и музыке. Играл на пианино... Немного завидую студентам, которые знали другие его стороны, рада, что им удалось увидеть такого человека в своей жизни. Они немного завидуют мне (делились) - что имела возможность общения в неформальной обстановке, за хорошим разговором, за бутылочкой вина. Нельзя сказать, что В.Н. приветствовал это, но дни рождения и окончание защиты диплома не отменишь же. Он любил киндзмараули, когда начались санкции на грузинские вина, мы всегда мучились, чего ему подарить... А потом санкции прекратились... Всё проходит...
Еще из стыдного:
В коридоре, куда шел путь на кафедру, висело круглое зеркало. А рядом компьютерная лаборатория, где работаем - моя подруга завлабом, а я там же - лаборантом. В те времена после вечерних занятий мы довольно долго общались с нашими друзьями-вечерниками, стояли на проспекте, говорили-курили-пилипиво (или просто стояли и не могли сразу расстаться). Компания была разношёрстная и весёлая, а эта невозможность сразу разбежаться по домам - часть нашей тогдашней жизни, как и танцульки раз в месяц. И вот я прихожу вечером, встретить всех после лекций, все уже собрались в компьютерной, пробегаю по коридору, кидаю невольно взгляд вбок, на свое отражение, а зеркала нет! Я как заору - зеркало спи@дили! зеркало спи@дили! Все вываливают в этот коридорчик, и тут заходит Ромашин, двигаясь на кафедру, понятно. Я - лицом к лицу к нему, давлюсь своими словами!
И в шоке, что он меня, может, слышал:
- В.Н., ну, посмотрите, какое БЕЗОБРАЗИЕ! Зеркало УКРАЛИ!
Потом надо мной вся наша компашка, свидетели этой сцены, долго глумились, что вот... Ромашин теперь знает твое истинное лицо, матершинница-крамольница.
В.Н. знал это моё лицо и легко мне прощал, говоря: - Ну, ругаетесь, Света, что же тут поделать?
Это быо уже позже, когда мы буквально пуд соли съели за семь лет моего секретарства в ГАК на его выпускающей кафедре. И, да, он видел меня в раздрае и панике, потому что дело такое... зависящее от многих обстоятельств. Он сказал за эти годы мне много теплых ободряющих и хвалебных слов за то, что мне удавалось и панику свою обуздать, и все отлично организовать, несмотря на обстоятельства. Рядом с ним всегда было тепло. Он ни на кого не обижался. Никому не выговаривал строго. Я иногда приставала, как же он стрОжил своих сыновей, пока они росли, он уверял, что мог и прикрикнуть, я не верила))) Смеялся, когда я ему рассказала после защиты группы 2011 года окончания, что у них чуть не с первого курса на всех посиделках и дискачах любимая поп-песня "Валера, Валера!", которую они горланят вслед за неизвестной мне певицей во имя своего Учителя.
Однажды в разговоре с В.Н. мы выяснили, что читаем лекции в одинаковых позах - оперевшись локтями на кафедру, стоя на одной ноге, как цапля, другая - коленом на стуле. Почему-то осознание этого факта очень греет меня.
У него были удивительные воспоминания военного детства в Баку. Удивительные для меня, я сравнивала с тем, что слышала от своих. Потом об этом как-нибудь.
Мне очень нравилось, что его старший сын - вылитый он, такой же крупный, высокий, яркий.
Его мама прожила почти сто лет, я думала, и В.Н. сможет. Я заранее знала, что мне будет трудно осознать, что его более нет.