Укрощение строптивой
Редкий клинический случай: Наша бригада «скорой» опять вместе. Сотрудники подстанции разом вышли из отпусков, с больничных и декретов, пропала необходимость размазывать персонал тонким слоем по наличным барбухайкам и мы ездим по вызовам вместе. Мы, это водитель, врач Мэри - знойная кавказская женщина, фельдшер Васёк с Парковой и я в должности практиканта. Вызов поступил с Выселок, из частного сектора. Частный сектор - это песня в плане спортивного ориентирования. Тамошние жители всерьёз полагают, что раз они знают свои Планерные и Аэродромные переулки как свои пять, то пожарные, милиция и «скорая» знают. Знаки на домах с номерами и названиями улиц во всех эти Пушкарных, Казачьих, Стрелецких слободках считают блажью градоначальника, которую можно терпеть, но подновлять, чтобы прохожим было видно - шиш вам!
Ну ладно, дома можно отсчитать от начала улицы. А как быть если по указанному адресу вместо ворот и калитки - глухой забор? Хозяин наплевал на проект, «красную линию» и прочую мутотень и обустроил въезд в усадьбу там, где ему удобно - на соседнем переулке. Как быть? Язык до Киева доведёт. Или, в нашем случае, до 8-го Авиамоторного переулка, дом 30.
Разыскали требуемый дом, стучимся. Во дворе слышно какое-то движение, калитка открывается.
- «Скорую» вызывали?
- Вызывали, заходите.
Стоят, как вкопанные.
- Собака на привязи?
- Да она добрая, не бойтесь, - убеждает хозяин. - Я её утром кормил.
Та, которая порвала штаны Ваську на заре его медицинской практики, тоже была «добрая».
- Пока не привяжете, во двор не войдём.
Упирающегося волкодава хозяин тащит к вольеру и пинком загоняет внутрь. Только тогда мы входим в дом. Обстановка - не богатая и не бедная. Обычная для горожанина тех времён. Под телевизором - видеомагнитофон, на стене - ветхозаветные часы с гирьками вместо пружины. Скатерти, салфетки, занавесочки. Если убрать телевизор - можно снимать кино по пьесам Островского.
Мэри осматривает больную - полную тётку лет пятидесяти. Обострение хронического холецистита, ничего особенного. Мэри распоряжается сделать укол но-шпы и предлагает госпитализацию. Но тётка - опытная пациентка.
- Какая больница сегодня дежурит?
У нас все горбольницы поочерёдно дежурят по «скорой помощи». С развёрнутыми операционными, свободными койками и усиленным нарядом дежурного персонала. Сегодня очередь Лесной, которая оттого так и называется, что стоит в лесу на другом конце города.
- Нет, в Лесную не поеду, - упирается тётка, которой полегчало после укола. - Туда далеко добираться и домой не наездишься.
На нет и суда нет. Тем более, что непосредственно тётке ничего не угрожает. Мэри оформляет отказ от госпитализации и мы едем на следующий вызов. Вечереет. Наш санитарный уазик колесит по городу в состоянии лёгкого цейтнота: Обслуживаемый район на одном конце города, дежурная больница - на другом, ехать действительно далеко. Когда вновь поступает вызов на Авиамоторный 30, никто особо не удивился. Действие но-шпы закончилось, тётку опять припекло и она снова вызвала «скорую». Всё повторяется в той же последовательности, только быстрее, поскольку волкодав уже сидит в вольере. Васёк делает укол, тётке становится легче и она снова отказывается от госпитализации. Мэри что-то лепечет насчёт штрафа за необоснованный вызов, тётка весело машет рукой: Какие штрафы? Вы слышали, чтоб его хоть с кого-нибудь слупили?
Дежурство идёт по нарастающей. Пациенты горожане вернулись домой, разобрались с домашними делами и вместе с наступающей ночью к ним крадётся Царство Вагуса, период, когда обостряются болячки. Гиперкризы, панкреатиты, астматические приступы... «Скорые» носятся по городу как ошалелые, а я вспоминаю, что слово «барбухайка» происходит от афганского «быстро ехать». Ровно в двенадцать вызов на Авиамоторный. Тётка с холециститом, чтоб ей пусто было!
На этот раз всё серьёзно. Тётка держится за живот, в глазах - страдание. У Мэри выражение на лице как у лермонтовского мцыри, когда тот мочил барса.
- В больницу ложиться будем?
- Да!
Врач с фельдшером переглядываются. У этих двоих профессиональная телепатия. Как у первого и второго пилотов. Один взглянул, второй понял. Шприц, уже заряженный но-шпой для укола, замер в руке фельдшера и лёг обратно в укладку.
- А вы мне обезболивание не сделаете? - удивляется тётка.
- Перед осмотром хирурга обезболивание не делают, - с умным видом объясняет Мэри. - Чтобы не смазывать симптому. Так вы точно госпитализируетесь? Не передумали?
Тётку грузят в машину и мы трогаемся. В машине происходит напряжённый обмен взглядами между врачом фельдшером и водителем. Все трое злы как собаки. Профессиональная телепатия в действии. Я чувствую, что зреет заговор, но ещё не уловил его суть. Уазик трогается и едет не коротким путём, через центр города, а задворками. Асфальт убит вусмерть и каждая кочка отдаётся в несчастной печени пациентки.
- А почему не по Ленина? - спрашивает пациентка.
Нетонкий намёк: По Ленина короче и асфальт лучше.
- Там перекрыто, - бросает в окошко водитель, хотя на Аэродромный мы приехали именно по улице Ленина.
Мы вырываемся из частного сектора и оказываемся… Нет, не в больнице. Уазик въезжает на автозаправку.
- Баки сухие, - поясняет водитель. - Надо заправиться.
Он идёт к окошку и о чём-то долго перетирает с «королевой бензоколонки». Водитель заливает несколько литров в бак правого борта (у уазика два бака) и перепарковывается к бензоколонке другим бортом. Долго и мучительно заправляет левый бак. Наконец, машина трогается и по кочкам едет дальше. Впрочем, «едет» не совсем верно. Уазики и так не больно резвые, а наш ползёт как обожравшийся мерин. Наконец, описав почти полный круг по городским окраинам, мы въезжаем в больничный двор и сдаём чуть живую пациентку.
PS: Вразумление людей через причинение им страданий есть наихудший способ. Если вы придумаете лучший - вам дадут Нобелевскую премию.