Рядышком с дедушкой
Лицо деда давным-давно стерлось.
Остался голос. Звонил телефон, висящий у бабушки на стенке - он звонил только дедом, больше никем; даже телемаркетеры, уже несколько лет как названивали людям на мобильники.
Бабушка делала вид, будто никаких звонков не слышит, только ее спина вздрагивала, будто каждый дзинь нес электрический разряд. Лиззи брала трубку.
- Привет, деда.
Дед сразу начинал рыдать.
- Забери меня отсюда, ласточка моя!
- Как у тебя дела, деда?..
- ...Я просто в подвале, на раскладушке буду, мне много места не нужно...
- Деда... ну ты же сам знаешь... бабушка не разрешает.
- А мы ей не скажем! Через двор забежим, прямо в подвал. Приезжай за мной!
- Деда, мне двенадцать лет, я водить не умею.
- Как - не умеешь? Я ж тебя сам учил! Как только ты педали доставать начала!
- Это ты маму учил...
Из трубки разносились горькие рыдания. Бабуля поднимала голову от телевизора.
- Забери, прошу тебя! Они меня не кормят, специально не кормят, а когда жалуюсь - бьют... Твоего родного деда - бьют! Ты слышишь?
- Элизабет, вешай трубку немедленно, - включалась бабушка.
- Деда, мне пора идти.
- Ласточка моя, - всхлипывал дед, - знала бы ты, что они здесь со мною делают...
Раздавался торопливый топот, звук будто падает что-то тяжелое, дед вскрикивал, но уже где-то далеко.
- У вашего дедушки все хорошо, огромное спасибо что не забываете нас, - пела трубка совсем другим голосом, - надеюсь, увидим вас скоро в гости. Дедушка очень будет рад!
- Обязательно! Большое спасибо! - отвечала бабуля с дивана, - Лиззи, передай им.
Лиззи послушно передавала и вешала трубку.
- Бабуля, а почему дедушка жалуется, что его бьют?
- Он уже старенький, деточка моя, ему иногда кажется.
- А почему ты его обратно к себе не заберешь?
- Понимаешь, солнышко, дедушка ебал других бабушек и мне на его отвратительное, лживое ебало никогда больше смотреть не хочется. Надеюсь, его там и вправду колотят. Господи, сколько лет я ждала, когда смогу сдать его в этот приют... надо было раньше - травануть чем-то... или во сне - подушкой, но боялась, что посадят.
Лиззи знала, что бабуля ей такого сказать не могла, но память почему-то подсовывала это именно так.
- А может вы помиритесь?
- А мы и не ссорились, деточка.
- ...С-сука! - кричал дед из трубки, - придушу!
Снова - торопливый топот и звонок прерывался.
- Бабуля!
- Что, солнышко?
- А когда мы поедем к дедуле в гости?
- Когда я сдохну, моя милая.
Лиззи тихонько зашла в комнату. Дед сидел в инвалидном кресле, кулем грязной одежды.
- Деда... - позвала Лиззи, вдруг пересохшим ртом.
Дед поднял голову и посмотрел пустыми глазами в точку, где-то за ее спиной.
- Это я, Лиззи.
Никакой реакции.
- ...твоя внучка.
Лиззи сделала шаг назад, чтобы попасть в дедов взгляд.
- Бабуля умерла. Три недели назад.
Дед встрепенулся, посмотрел осмысленно вокруг и заплакал.
Остался голос. Звонил телефон, висящий у бабушки на стенке - он звонил только дедом, больше никем; даже телемаркетеры, уже несколько лет как названивали людям на мобильники.
Бабушка делала вид, будто никаких звонков не слышит, только ее спина вздрагивала, будто каждый дзинь нес электрический разряд. Лиззи брала трубку.
- Привет, деда.
Дед сразу начинал рыдать.
- Забери меня отсюда, ласточка моя!
- Как у тебя дела, деда?..
- ...Я просто в подвале, на раскладушке буду, мне много места не нужно...
- Деда... ну ты же сам знаешь... бабушка не разрешает.
- А мы ей не скажем! Через двор забежим, прямо в подвал. Приезжай за мной!
- Деда, мне двенадцать лет, я водить не умею.
- Как - не умеешь? Я ж тебя сам учил! Как только ты педали доставать начала!
- Это ты маму учил...
Из трубки разносились горькие рыдания. Бабуля поднимала голову от телевизора.
- Забери, прошу тебя! Они меня не кормят, специально не кормят, а когда жалуюсь - бьют... Твоего родного деда - бьют! Ты слышишь?
- Элизабет, вешай трубку немедленно, - включалась бабушка.
- Деда, мне пора идти.
- Ласточка моя, - всхлипывал дед, - знала бы ты, что они здесь со мною делают...
Раздавался торопливый топот, звук будто падает что-то тяжелое, дед вскрикивал, но уже где-то далеко.
- У вашего дедушки все хорошо, огромное спасибо что не забываете нас, - пела трубка совсем другим голосом, - надеюсь, увидим вас скоро в гости. Дедушка очень будет рад!
- Обязательно! Большое спасибо! - отвечала бабуля с дивана, - Лиззи, передай им.
Лиззи послушно передавала и вешала трубку.
- Бабуля, а почему дедушка жалуется, что его бьют?
- Он уже старенький, деточка моя, ему иногда кажется.
- А почему ты его обратно к себе не заберешь?
- Понимаешь, солнышко, дедушка ебал других бабушек и мне на его отвратительное, лживое ебало никогда больше смотреть не хочется. Надеюсь, его там и вправду колотят. Господи, сколько лет я ждала, когда смогу сдать его в этот приют... надо было раньше - травануть чем-то... или во сне - подушкой, но боялась, что посадят.
Лиззи знала, что бабуля ей такого сказать не могла, но память почему-то подсовывала это именно так.
- А может вы помиритесь?
- А мы и не ссорились, деточка.
- ...С-сука! - кричал дед из трубки, - придушу!
Снова - торопливый топот и звонок прерывался.
- Бабуля!
- Что, солнышко?
- А когда мы поедем к дедуле в гости?
- Когда я сдохну, моя милая.
Лиззи тихонько зашла в комнату. Дед сидел в инвалидном кресле, кулем грязной одежды.
- Деда... - позвала Лиззи, вдруг пересохшим ртом.
Дед поднял голову и посмотрел пустыми глазами в точку, где-то за ее спиной.
- Это я, Лиззи.
Никакой реакции.
- ...твоя внучка.
Лиззи сделала шаг назад, чтобы попасть в дедов взгляд.
- Бабуля умерла. Три недели назад.
Дед встрепенулся, посмотрел осмысленно вокруг и заплакал.