Ну ёханый же ж бабай!.. Ничего блин нового и не придумаешь...
Сабж, как ни старайся. Что с "аллоцид-зависимой трансдукцией" как способа замены полового размножения у измышленных мною жыдопланетян, что и вот теперь по поводу способа питания без использования пищеварительной системы, имевшейся для тамошних Высших Особей. Типо питались торжественно приносимыми им в жертву. Кто сильней, тот того и "зохавал"... А пищеварительный тракт у них юзался чисто в ритуальных целях, в основном. Также, кстати, и формирование Небрачных Пар после проклевывания из яиц - друг друга жрали-жрали, пока не встречались два одиночества, которые одинаково сильные и вражеские нервенные системы враимно не смогли "растворить" и переработать.
Ну вот и шо ж такое?! Ан в 1911 годе придумали, и даже воплотили на лягухах... Изобретение велосипедов - мое локальное проклятьишко, похоже.
Оригинал взят у ivanov_petrov в Забытая теория (оригинально; только для биологов и медиков!)
Разыскал одну фантастически интересную, давно забытую теорию. Написал статью. Не опубликовал. Это - выдержки.
Юрий Аполлонович Белоголовый был учеником М.А. Мензбира, в 1908 г. был оставлен для подготовки к профессорскому званию при каф. зоологии МГУ. Он - автор трех крупных монографий, на которые практически нет ссылок в современной литературе. Этот ученый работал на столь же высоком теоретическом уровне, как А.Н. Северцов и И.И. Шмальгаузен. Однако взгляды Ю.А. Белоголового почти не известны, не анализируются в специальных работах по сравнительной анатомии и теории эволюции.
***
Первой крупной работой Ю.А. Белоголового была книга 1908 года (Белоголовый, 1908) «К развитию головных нервов у птиц», которую он писал, будучи еще студентом. Это классическая сравнительно-анатомическая работа, проведенная с большой скрупулезностью и посвященная сопоставлению развития отдельных периферических нервов головы. В этой работе взгляды Белоголового еще достаточно традиционны - он выступает как приверженец учения Дарвина, говорит о филетических линиях у птиц и позвоночных в целом. По этой работе еще трудно угадать, как будет развиваться мировоззрение автора, однако обращает на себя внимание чрезвычайная дотошность Белоголового. Его не устраивают уклончивые и нечеткие объяснения, и относительно каждого вопроса он готов признать только взгляд, имеющие прочное фактическое основание.
Исследуя развитие и гомологизируя периферические головные нервы, изучая закладку сомитов головы и проч., Белоголовый обнаружил странное обстоятельство. Согласно его данным, развитие этих чрезвычайно важных для диагноза всего типа структур шло двумя путями. Сходное строение имело устройство периферических нервов у курицы и акулы, - а с другой стороны, у свиньи и миноги. Никакое здравое филогенетическое объяснение здесь помочь не могло - подобной группировки таксонов с филогенетической точки зрения существовать не может. В то же время строение изученных Белоголовым особенностей нервной системы действительно имело очень большое значение. Насколько можно понять, Белоголовый не только сам не смог найти «дарвинистического» объяснения для данного факта, но и не получил каких-либо внятных объяснений от коллег, с которыми консультировался по этому вопросу. (В скобках замечу, что подобные коллизии возникали не раз - достаточно вспомнить хотя бы работы Мужчинкина по типам черепа у млекопитающих). Особенностью Белоголового было то, что он совершенно не выносил околотеоретической болтовни. Факт для него либо имел внятное объяснение, либо нуждался в таковом - прочее было от лукавого.
Далее в этой работе Белоголовый со всей честностью сравнительного анатома пытался найти предков позвоночных животных среди беспозвоночных. Поскольку важнейшие признаки позвоночных сосредоточены в нервной системе, он просмотрел типы беспозвоночных и обнаружил, что сходны по основным параметрам тип нервной системы имеется только у многоножек и онихофор. Белоголовый сделал вывод о происхождении позвоночных от каких-то кольчатых червей - и родственных им членистоногих, «сохранивших у своих примитивных представителей, как например Peripatus, Myriapoda, тоже характерное расположение сегментарных моторных ядер и связанных с ними органов чувств» (Белоголовый, 1908, с. 265). Белоголовый нашел, что типы строения у позвоночных и кольчецов очень схожи, так как отношения прочих систем органов к нервной системе у обeих групп одинаково, так что кольчецы являются «перевернутыми» позвоночными (старые мысли Сент-Илера). Этот вывод также входил в противоречие со многими данными филогенетики. Однако важная в диагностическом отношении система органов, которой занимался Белоголовый, заставляла принять именно такой ответ на вопрос о происхождении позвоночных. Эти противоречия заставили Белоголового усомниться в принятой в его время теории эволюции, а также в методах гомологизации, которыми работает сравнительная анатомия. Сомнения эти в монографии 1908 года еще не высказаны, однако вскоре Белоголовый в полной мере выразил свои чувства к объяснительной способности дарвинизма.
…
Чем же функциональному морфологу Белоголовому не нравится мысль о функциональных корреляциях? Понять это можно, представив себе, что на самом деле означало открытие Белоголового. Это функциональное исследование действительно имело большое методологическое значение. Во времена Белоголового, как и теперь, основой работы сравнительного анатома являлось понятие гомологии. Тогда, как и теперь, это понятие понималось генеалогически, то есть гомологичными признавались органы, имеющие общее происхождение, а аналогичными - имеющие различное происхождение, но сходные между собой. На первый взгляд работа Белоголового противоречит принципу гомологии, но на самом деле она позволяет значительно расширить этот основополагающий принцип сравнительного изучения в любой области знания. Гомология есть определение существенного сходства, а аналогия - второстепенного, и поэтому понятия «гомологичный» или «аналогичный» означены только в рамках конкретного исследования с четко выраженной точкой зрения исследователя, с которой он рассматривает объект. Для биолога это звучит как привнесение в «натуру» субъективизма, на самом деле это делает понятие гомологии из генеалогического - системным понятием, позволяет вписать его в общую систему познавательной деятельности.
Белоголового предпочли «не заметить» - ведь серьезное отношение к его работам вынуждает исследователя в корне изменить мышление о фактах, которые он изучает в природе. Поэтому значение работ Белоголового далеко выходит за рамки частной темы, на примере которой он показал действенность своего метода. Сравнительный метод как основа естественноисторического исследования может быть понят во всей полноте только при четком осознании природы критериев гомологии, основного инструмента сравнения. До тех пор, пока гомология понимается генеалогически, сравнительный метод работает с ошибками, которые регулярным образом исправлять не удается.
…
Прежде чем заниматься восстановлением конкретных филогенезов, считает Белоголовый, следует разобраться в основных методах, которыми пользуется сравнительный морфолог для получения интересующих его результатов. Белоголовый утверждает, что основной объект работы сравнительного анатома - морфологический ряд - говорит не о генезисе становления органа, а о наличном многообразии приспособления единого плана строения к разным видам деятельности, то есть морфоряд не является зашифрованной филогенетической последовательностью форм, а представляет собой ряд, означенный только функционально. Главная линия развития сравнительной анатомии видела следующую последовательность стадий изучения: отдельные формы и их описание > сравнительно-анатомический ряд > филогенетическая реконструкция. Белоголовый устанавливает иную последовательность: описание отдельных форм > сравнительно-анатомический ряд > экспериментальная морфология = « точное установление законов образования морфологических признаков» (Белоголовый, 1911, с. 4). И только после установления этих законов развития признаков можно делать попытки расшифровки сравнительно-анатомического ряда как источника сведений о филогенезе.
Белоголовый во второй части своей книги (1911) строит целую типологическую теорию относительно развития организма и становления признаков. А выводы из исследования Белоголового действительно радикальные: «Особенности скелета затылочного сочленения при удивительном постоянстве даже в мельчайших деталях их морфологических признаков вынуждали, в случае признания их гетерометамерного образования, принять либо происхождение всех признаков скелета путем простой функциональной дифференцировки эквипотенциального ряда скелетных элементов, т.е. признания исключительно лишь функционального значения за внешней формой скелета, либо происхождение затылочного сочленения гетерогенным путем, иначе говоря принять весьма древнее расхождение ветвей наземных на отдельные систематические группы. В обоих случаях логическим выводом являлась необходимость признать неограниченную возможность явлений конвергенции в скелете под влиянием тождества функций» (Белоголовый, 1911, с. 116).
…
Уже результатов, опубликованных в монографии 1911 года хватило бы для того, чтобы внести имя Белоголового в ряды крупнейших сравнительных анатомов. Однако он сделал еще одно исследование, уже совершенно фантастическое, неожиданное и выходящее из рамок классической сравнительной анатомии. В книге «Живые растворы организмов» (1915) излагаются полученные им в этом исследовании результаты (это его докторская диссертация).
Ю.А. Белоголовый производил опыты с лягушками и чесночницами. Он брал икринки и головастиков на разных стадиях развития и помещал их через разрез в брюшной стенке в полость тела взрослого организма. Затем разрез зашивался и лягушка несколько дней оправлялась от операции в отдельном аквариуме, после чего содержалась вместе с другими в общем аквариуме и чувствовала себя нормально. Для начала о головастиках: Белоголовый брал вполне сформировавшихся головастиков, когда у них были развиты задние ноги с отчетливо дифференцированными пальцами и было открыто ротовое отверстие; эти головастики уже свободно плавали. Многие (70-80%) головастики погибали, оказавшись в теле лягушки, но многие все же выживали, что позволило наблюдать за их дальнейшей судьбой. Белоголовый провел множество операций, в некоторых сериях его опытов задействовано более 3000 лягушек - то есть тысячи головастиков вшивались в тысячи лягушек, затем производилось анатомирование и просмотр результатов на окрашенных срезах.
Для контроля результатов помещение головастиков (и икринок) в полость тела взрослого организма производилась также и перекрестно (головастики лягушки - в чесночницу и наоборот), а также головастики помещались в тритонов и в карасей. Во всех случаях результат был один и тот же. Более того, Белоголовый научился выращивать головастиков в пробирках в особых условиях, воспроизводящих условия, которые находил головастик в брюшной полости лягушки. Смертность здесь была еще выше, но в принципе наблюдались те же процессы преобразования головастика.
Что же это были за процессы? Головастик прикреплялся внутри тела к одному из органов. Их ткани срастались. Кровь лягушки проходила в тело головастика и поэтому клетки его получали питание и кислород в нужном количестве. Начиналась дедифференцировка головастика: наружные покровы исчезали, прочие органы начинали видоизменяться: развитие шло в обратном направлении, происходило упрощение имевшейся организации. Исчезали почки конечностей. Хрящевой скелет распадался. Тело теряло форму, превращаясь в неправильный комок. Эти изменения происходили уже на 5-6 день.
Далее кишечник головастика разбивался на несколько изолированных пузырей; железистый эпителий на его стенках заменялся кожей и эти участки кишечника использовались для сброса отходов, то есть служили головастику внешней средой. Нервная система и мускулатура исчезали, клетки их дедифференцировались, приобретали автономию от организма, так же исчезали и почти все органы: печень, почки, хрящевая ткань. Эти ткани приобретали эмбриональный характер, их клетки приобретали автономную подвижность и теряли специфические признаки тканей. Хорда видоизменялась, но сохранялась очень долго, становилась неравномерно вздутой или суженной на отдельных участках и использовалась как «почка накопления»: ее клетки содержали множество вакуолей, куда, по-видимому, сбрасывались продукты обмена. Очень долго сохранялись органы чувств - одевающие их хрящевые капсулы растворялись, но органы чувств и ганглии периферической нервной системы продолжали существовать. Он систем головастика оставались, таким образом, только видоизмененные органы чувств, хорда и гонады. Головастик превращался в нарост на внутренних органах лягушки, но оставался живым и до некоторой степени целостным организмом; ткани его не поглощались лягушкой и были вполне отличимы от ее тканей. Все остальные ткани претерпевали глубокую дедифференцировку, пронизывались крупными синусами, в которых протекала кровь лягушки. Белоголовый подробно описывает изменения, происходящие с каждой системой органов и гистологическое строение клеток каждый системы.
Головастик в таком состоянии жил довольно долго, некоторые серии опытов позволили обнаружить, что еще через несколько месяцев головастик пребывал в таком паразитическом приросшем состоянии и не проявлял признаков умирания. С другой стороны, несмотря на миграцию отдельных клеток головастика в толщу тканей лягушки, полного перемешивания тканей не происходило и можно было выделить этот отдельный организм, «искусственного паразита», состоящего, по сути, только из системы органов дыхания и питания - кровеносных синусов.
Помимо этих чрезвычайно демонстративных опытов, Белоголовый помещал в брюшную полость лягушек икринки на различных стадиях - во время образования нервной трубки, до закладки нервной трубки, на самых ранних стадиях гаструляции и т.д. Смертность среди икринок была значительно ниже, чем среди головастиков, в некоторых сериях оставались живы все подсаженные икринки. Как и головастики, икринки прирастали к стенкам тела лягушки. Судьба их различалась в зависимости от стадии, на которой они были подсажены. Белоголовый подробно описывает развитие икринок в каждой серии опытов, общий смысл их развития следующий. Икринки сначала продолжают свое развитие в головастика, то есть продолжают дифференцироваться, а затем дифференцировка прекращается и наступает изменение тканей, описанное выше для головастика. Длительность дифференцировки определяется стадией, на которой икринка помещена в лягушку; то есть происходит инерционный органогенез, который через некоторое время сменяется дедифференцировкой клеток икринки, превращающейся в искусственного паразита. Белоголовый прослеживает судьбу желтка, описывает развитие хордомезодермы и этапы ее дифференцировки и последующего обратного развития. При обратном развитии некоторых систем органов отмечаются этапы органогенеза, которые наблюдаются у некоторых низших позвоночных.
Более того, при инерционном и затем наступающем обратном развитии икринки возникали в качестве промежуточных ступеней некоторые органы, которые не удалось гомологизировать с какими-либо известными органами других животных. О их внешнем виде и функциях говорить не приходится - органы, напоминаю, развивались у совсем молодых личинок и представляли собой пузырьки особенным образом дифференцированных клеток. Но эти пузырьки располагались у сомитов, в связи с которыми не развиваются никакие органы позвоночных. Органы эти постоянно возникали при дедифференцировке икринок, подсаженных на определенной стадии развития, их появление прослеживалось в больших сериях опытов, так что о каких-то «уродливостях» и «случайностях» речь идти не может. У Белоголового подробно описано клеточное строение всех возникающих тканей и изменение вида и местоположения различных клеток зародыша. Так, появляются многоядерные синцитии, захватывающие ложноножками проплывающие мимо эритроциты лягушки, бродячие амебоидные клетки, свободно перемещающиеся в тканях и питающиеся ими, клеточные сети (грануляционные ткани), захватывающие из крови лягушки питательные вещества. Одни клетки активно избавляются от зародышевого желтка, переходя на питание из омывающей их крови лягушки, другие, напротив, захватывают желток и длительное время существуют автономно.
Опыты эти крайне интересны уже только при простом описании их фактической стороны. Что же касается их интерпретации, то, насколько мне известно, никто, кроме самого Белоголового, этого вопроса не касался. Поэтому интересно обратить внимание на некоторые аспекты происходящего с таким головастиком или икринкой. В опытах Белоголового наблюдается обратное развитие дифференцированного организма. Почти все успехи современной эмбриологии были достигнуты при изучении прямого развития, ограниченного факторами целостности, результаты были получены на регулированном онтогенезе. Крайне интересно, что развитие это шло в обратном направлении не тем путем, что происходила предшествующая дифференцировка. Если обратное развитие по тому же пути, которым шло прямое развитие, уместно называть инволюцией, то обратное развитие, идущее иным путем, следует называть эманацией. Эманация зародыша в опытах Белоголового не была обратным повторением исходного онтогенеза. Значит, напрашивается следующее соображение: мы можем взять срезы, отображающие состояние зародыша на разных стадиях его эманации, и разложить их в обратном порядке. Мы получим образ развития, но не тот, который является нормальным, это будет совсем иной онтогенез. Например, согласно биогенетическому закону считается, что различные стадии развития зародыша отображают в какой-то мере черты строения его предков - со всеми внесенными эволюцией искажениями исходного ряда форм, но все же отображают. Начинается развитие из зиготы, единственной клетки, затем наступают стадии бластулы, гаструлы и т.д. Была выдвинута теория гастреи - организма, жившего когда-то и подобного гаструле, теория бластеи, и полагается, что многоклеточные организмы произошли от одноклеточных, так как в начале развития имеется всего одна клетка. Но та эманация, которая наблюдалась в опытах Белоголового, не ведет к одной клетке. Все развитие, прочтенное при обратном чтении эманирующего организма, выглядит совершенно иначе - и закономерности этой эманации было бы крайне интересно знать.
Далее, каждый онтогенез (его пространство логических возможностей) представляет собой, если угодно, систему пузырей, соединенных тонкими перехватами. Изменчивость отдельных органогенезов и стадий увеличивается примерно к середине стадии, а к ее завершению изменчивость резко падает. Это регулирующие системы организма обеспечивают эквифинальное развитие. Все уклонения, которые могут произойти на каком-либо отрезке онтогенеза, регулируются и сводятся к заранее «запрограммированным» вариантам. Изученные эмбриологией взаимодействия - индукционное воздействие одних систем органов на другие, дифференцировка из омнипотентных стадий и т.д. - очень многое дают нам для понимания процесса онтогенеза, но все это процессы прямого развития, находящегося под действием факторов целостности организма.
В опытах Белоголового, по-видимому, первое, что исчезало - это как раз этот факторы целостности, делающие организм единым. Каждая система органов в этих опытах развивалась отдельно, а затем претерпевала изолированную эманацию. При этом крайне интересными оказывались «обратные органогенезы». Сначала происходили «инерционные органогенезы», когда системы органов продолжали дифференцироваться, но уже без «пригляда» целостного организма. И тогда возникали те самые не имеющие гомологий органы. Мы не знаем таких органов, поскольку факторы целостности никогда не допускали отдельные органогенезы до такого состояния, их всегда регулировали и склоняли к взаимосвязанному развитию, при котором происходят те органы, которые мы знаем. Естественно возникает вопрос: что за органы образовывались в опытах Белоголового? С точки зрения целостного развития это не представляющие интереса «отходы производства», боковые ветви, отрубаемые при согласованном развитии. Но с точки зрения частных органогенезов это и есть их цель, это те органы, которые они вырабатывают при автономном развитии. Вероятно, удалось бы узнать много нового о целостном развитии, если опыты Белоголового были продолжены и более детально изучены разъятые на части органогенезы.
В целом при изучении работы Белоголового создается интереснейшая версия теории онтогенеза, его работа дает образ несостоявшейся эмбриологии, которую еще нужно делать. Опыты Белоголового дают такой взгляд на развитие, где изолированные органогенезы рассказывают о состоявшемся развитии то, чего в самом развитии не видно. Ненаписанная и позабытая эмбриология Белоголового, конечно, является очень крупной потерей - это могло быть сделано еще сто лет назад и это не сделано и сейчас.
Помимо всех описанных интересных моментов не последней важности обстоятельство - то, что сам Белоголовый находил интересного в своих опытах. Белоголовый занимал весьма принципиальную позицию: мы не можем восстановить историю развития организмов; ни сравнительная анатомия, ни эмбриология не дают нам к этому оснований. Зато из этих наук мы получаем доказательства, как в каждом конкретном случае организм создает равновесие со средой за счет «внутренней энергии», которую постулирует Белоголовый, и которая раскрывается на современном языке достаточно удачно словом «разнообразие». Белоголовый же говорил о том, что организм, добывая необходимые себе вещи из внешней среды, тратит энергию. Если ему не хватает энергии, он образует более специализированные органы, которые позволяют ему добывать необходимое с меньшими затратами энергии. Процесс специализации, который обыкновенно называется прогрессом, для Белоголового есть регресс и падение внутренней энергии организмов. Неспециализированные организмы, обитавшие на Земле в доисторическую эпоху, есть самые богаты внутренней энергией, и те, что до сих пор не специализировались, есть самые прогрессивные формы. А все многообразие специализированных форм есть свидетельство вымирания данных групп организмов.
Организм при попадании в определенную внешнюю среду определяет, сколько ему необходим производить энергии, и перестраивает свои органы так, чтобы производить достаточное количество энергии. Свободноживущему головастику необходимы специализированные органы для плавания, дыхания, питания и т.д. Головастику, получающему все необходимое из внешней среды - в опытах Белоголового этой внешней средой служила внутренняя среда лягушки (или чесночницы, или карася, или пробирки), специализированные органы не нужны и он перестраивается для достижения баланса своего строения со средой. По Белоголовому, никакого отношения к истории развития данной группы онтогенез не имеет - кроме того обстоятельства, что при данном балансе требуемой и имеющейся энергии организм всегда реагирует одинаково. Поэтому зародыш будет развивать те же органы в данной среде, что и его далекий предок, если н существовал в данной среде.
Кроме того, Белоголовый делает выводы о том, о чем потом писал Козо-Полянский и что получило признание в науке, только когда пришло из Америки с работами Маргулис - о теории симбиогенеза. В своих опытах Белоголовый обнаружил распадение клеток на органеллы подобно тому, как весь целый головастик распадался на клетки, дедифференцировался. Отсюда Белоголовый заключил, что и сама клетка могла когда-то, когда праорганизм (органелла) стал не справляться с требуемой для существования энергии, образоваться из своих составных частей. Но Белоголовый развил не только теорию симбиогенного происхождения клетки, но и симбиогенеза многоклеточных. То есть, следуя своей логике, он полагал, что и организм многоклеточных дифференцированных животных - например, лягушки или головастика - есть в такой же степени продукт симбиогенеза клеток, как сама клетка есть продукт симбиогенеза органелл.
Далее, Белоголовый видел в своих опытах результаты, важные для теории становления паразитизма. Крайнее сходство дедифференцированного и претерпевшего инволюцию зародыша с некоторыми паразитами навело его на мысль, что паразитические одноклеточные организмы могут образовываться из многоклеточных - путем инволюции, дедифференцировки. Для этого им остается научиться размножаться. И тут Белоголовый признается, что в начале своих опытов он собирался заставить головастиков размножаться внутри лягушки, но неожиданная для него глубина дедифференциации не позволила ему добиться этого результата. Тем не менее гонады у искусственно сделанных паразитами головастиков сохранялись, а кроме того, отдельные их клетки прекрасно размножались и могли проникать в окружающие ткани лягушки - или при некоторых условиях в других особей. Отсюда следует целая теория, выстроенная как особое понимание всех паразитарных болезней. Далее, Белоголовый оказывает специальное внимание проблеме происхождения рака. Поведение паразитарных икринок и головастиков чрезвычайно напоминает поведение раковых клеток. Вот эти трактовки Белоголового не прошли совсем бесследно - в 1970-е годы подобное направление работ было представлено в лаборатории Студицкого.
…
В самом общем и понятном смысле идеологию Белоголового можно определить как функциональную морфологию. Однако такое определение и словоупотребление несколько затеняет оригинальность его исследовательской программы. Белоголовый мыслил функциональную морфологию не как частный аспект и придаток к фундаментальным анатомическим исследованиям, а как основу сравнительно-анатомического изучения, с помощью результатов которой прочитываются морфоряды и делаются выводы относительно филогенеза. Вместо периферийного и специализированного отдела сравнительной анатомии функциональная морфология у Белоголового играет роль основы морфологического исследования.
…
Результаты подсадки зародышей на ранних стадиях развития Белоголовый предпочитает трактовать в рамках теории становления паразитизма. В связи с этой своей трактовкой организма Белоголовый делает весьма далеко идущие выводы, которые отразились и в названии книги - «Живые растворы организмов». Он полагал, что организмы в его опытах «растворялись», то есть переходили в «клеточный раствор». Именно поэтому внимание Белоголового и не привлекали те удивительные изменения, которые он наблюдал в органогенезах головастиков. Для него это была лишь первая стадия растворения - уничтожение связи между органами, но сами органы и некоторый остаток целостности сохраняется еще в головастике, превратившемся в «наплыв» на внутренних органах лягушки. Более интересную и далеко идущую стадию этого процесса Белоголовый видел в преобразованиях икринок, подсаженных в лягушку в раннем возрасте. Эти икринки диссоциировались в конечном счете на отдельные клетки, и именно это превращение лежало в центре внимания Белоголового. Для него особенный интерес представляло то обстоятельство, что иногда рассыпавшаяся на клетки икринка переживала «перекристаллизацию» и из изолированных автономных клеток получались новые организмы: клетки перегруппировывались и давали «начало новым индивидуальностям с своими самостоятельными внутренними законами корреляции» (Белоголовый, 1915. с. 121). Белоголовый настаивает на понятии «кристаллизации». Основанием для этого служит тот факт, что многие органы подопытного зародыша (хорда, печень и т.д.) образовывались таким образом, что с зачатком, скажем, хорды слипались окружающие клетки (ранее к хорде не принадлежащие) и образовывали хорду «нового вида» - шла кристаллизация, а не размножение исходных клеток хорды. Белоголовый описывает это явление как маточный раствор клеток, из которого кристаллизуются, дифференцируются отдельные новые органы.
…В его опытах очень рано помещенные в лягушку икринки распадались даже не на комок недифференцированных тканей, а на отдельные клетки, которые начинали автономно путешествовать в лягушке, разъедая ее ткани - подобно раковым клеткам или некоторым паразитам. Белоголовый понимает это таким образом, что в условиях избыточного питания клеточкам, составляющим зародыш, удалось отказаться от «ярма многоклеточности» и перейти к автономному существованию. Белоголовый полагает, что в данном случае прямое приспособление организма к окружающим условиям носит вполне законченный характер - вместо икринки появляются независимые одноклеточные паразиты, способные существовать в теле лягушки. Причем эти одноклеточные, как понятно, не просто клетки икринки - они проходят определенное развитие или, если угодно, дегенерацию; из них вырабатываются разные формы - одни переходят к пассивному паразитизму и приобретают в связи с этим некоторые особенности, другие же - саркомообразные клетки - активно путешествуют в тканях лягушки, и также претерпевают многочисленные преобразования, сильно отличаясь от исходных клеток икринки. Такие одноклеточные приобретают свой, особый жизненный цикл, и при множестве такого рода процессов, происходящих в природе, могли бы возникать таким путем и действительно новые виды существ, способные к размножению и расселению от хозяина к хозяину. По Белоголовому, это происхождение новых видов следует называть «самозарождением путем отщепления» (Белоголовый, 1915, с. 127).
Ну вот и шо ж такое?! Ан в 1911 годе придумали, и даже воплотили на лягухах... Изобретение велосипедов - мое локальное проклятьишко, похоже.
Оригинал взят у ivanov_petrov в Забытая теория (оригинально; только для биологов и медиков!)
Разыскал одну фантастически интересную, давно забытую теорию. Написал статью. Не опубликовал. Это - выдержки.
Юрий Аполлонович Белоголовый был учеником М.А. Мензбира, в 1908 г. был оставлен для подготовки к профессорскому званию при каф. зоологии МГУ. Он - автор трех крупных монографий, на которые практически нет ссылок в современной литературе. Этот ученый работал на столь же высоком теоретическом уровне, как А.Н. Северцов и И.И. Шмальгаузен. Однако взгляды Ю.А. Белоголового почти не известны, не анализируются в специальных работах по сравнительной анатомии и теории эволюции.
***
Первой крупной работой Ю.А. Белоголового была книга 1908 года (Белоголовый, 1908) «К развитию головных нервов у птиц», которую он писал, будучи еще студентом. Это классическая сравнительно-анатомическая работа, проведенная с большой скрупулезностью и посвященная сопоставлению развития отдельных периферических нервов головы. В этой работе взгляды Белоголового еще достаточно традиционны - он выступает как приверженец учения Дарвина, говорит о филетических линиях у птиц и позвоночных в целом. По этой работе еще трудно угадать, как будет развиваться мировоззрение автора, однако обращает на себя внимание чрезвычайная дотошность Белоголового. Его не устраивают уклончивые и нечеткие объяснения, и относительно каждого вопроса он готов признать только взгляд, имеющие прочное фактическое основание.
Исследуя развитие и гомологизируя периферические головные нервы, изучая закладку сомитов головы и проч., Белоголовый обнаружил странное обстоятельство. Согласно его данным, развитие этих чрезвычайно важных для диагноза всего типа структур шло двумя путями. Сходное строение имело устройство периферических нервов у курицы и акулы, - а с другой стороны, у свиньи и миноги. Никакое здравое филогенетическое объяснение здесь помочь не могло - подобной группировки таксонов с филогенетической точки зрения существовать не может. В то же время строение изученных Белоголовым особенностей нервной системы действительно имело очень большое значение. Насколько можно понять, Белоголовый не только сам не смог найти «дарвинистического» объяснения для данного факта, но и не получил каких-либо внятных объяснений от коллег, с которыми консультировался по этому вопросу. (В скобках замечу, что подобные коллизии возникали не раз - достаточно вспомнить хотя бы работы Мужчинкина по типам черепа у млекопитающих). Особенностью Белоголового было то, что он совершенно не выносил околотеоретической болтовни. Факт для него либо имел внятное объяснение, либо нуждался в таковом - прочее было от лукавого.
Далее в этой работе Белоголовый со всей честностью сравнительного анатома пытался найти предков позвоночных животных среди беспозвоночных. Поскольку важнейшие признаки позвоночных сосредоточены в нервной системе, он просмотрел типы беспозвоночных и обнаружил, что сходны по основным параметрам тип нервной системы имеется только у многоножек и онихофор. Белоголовый сделал вывод о происхождении позвоночных от каких-то кольчатых червей - и родственных им членистоногих, «сохранивших у своих примитивных представителей, как например Peripatus, Myriapoda, тоже характерное расположение сегментарных моторных ядер и связанных с ними органов чувств» (Белоголовый, 1908, с. 265). Белоголовый нашел, что типы строения у позвоночных и кольчецов очень схожи, так как отношения прочих систем органов к нервной системе у обeих групп одинаково, так что кольчецы являются «перевернутыми» позвоночными (старые мысли Сент-Илера). Этот вывод также входил в противоречие со многими данными филогенетики. Однако важная в диагностическом отношении система органов, которой занимался Белоголовый, заставляла принять именно такой ответ на вопрос о происхождении позвоночных. Эти противоречия заставили Белоголового усомниться в принятой в его время теории эволюции, а также в методах гомологизации, которыми работает сравнительная анатомия. Сомнения эти в монографии 1908 года еще не высказаны, однако вскоре Белоголовый в полной мере выразил свои чувства к объяснительной способности дарвинизма.
…
Чем же функциональному морфологу Белоголовому не нравится мысль о функциональных корреляциях? Понять это можно, представив себе, что на самом деле означало открытие Белоголового. Это функциональное исследование действительно имело большое методологическое значение. Во времена Белоголового, как и теперь, основой работы сравнительного анатома являлось понятие гомологии. Тогда, как и теперь, это понятие понималось генеалогически, то есть гомологичными признавались органы, имеющие общее происхождение, а аналогичными - имеющие различное происхождение, но сходные между собой. На первый взгляд работа Белоголового противоречит принципу гомологии, но на самом деле она позволяет значительно расширить этот основополагающий принцип сравнительного изучения в любой области знания. Гомология есть определение существенного сходства, а аналогия - второстепенного, и поэтому понятия «гомологичный» или «аналогичный» означены только в рамках конкретного исследования с четко выраженной точкой зрения исследователя, с которой он рассматривает объект. Для биолога это звучит как привнесение в «натуру» субъективизма, на самом деле это делает понятие гомологии из генеалогического - системным понятием, позволяет вписать его в общую систему познавательной деятельности.
Белоголового предпочли «не заметить» - ведь серьезное отношение к его работам вынуждает исследователя в корне изменить мышление о фактах, которые он изучает в природе. Поэтому значение работ Белоголового далеко выходит за рамки частной темы, на примере которой он показал действенность своего метода. Сравнительный метод как основа естественноисторического исследования может быть понят во всей полноте только при четком осознании природы критериев гомологии, основного инструмента сравнения. До тех пор, пока гомология понимается генеалогически, сравнительный метод работает с ошибками, которые регулярным образом исправлять не удается.
…
Прежде чем заниматься восстановлением конкретных филогенезов, считает Белоголовый, следует разобраться в основных методах, которыми пользуется сравнительный морфолог для получения интересующих его результатов. Белоголовый утверждает, что основной объект работы сравнительного анатома - морфологический ряд - говорит не о генезисе становления органа, а о наличном многообразии приспособления единого плана строения к разным видам деятельности, то есть морфоряд не является зашифрованной филогенетической последовательностью форм, а представляет собой ряд, означенный только функционально. Главная линия развития сравнительной анатомии видела следующую последовательность стадий изучения: отдельные формы и их описание > сравнительно-анатомический ряд > филогенетическая реконструкция. Белоголовый устанавливает иную последовательность: описание отдельных форм > сравнительно-анатомический ряд > экспериментальная морфология = « точное установление законов образования морфологических признаков» (Белоголовый, 1911, с. 4). И только после установления этих законов развития признаков можно делать попытки расшифровки сравнительно-анатомического ряда как источника сведений о филогенезе.
Белоголовый во второй части своей книги (1911) строит целую типологическую теорию относительно развития организма и становления признаков. А выводы из исследования Белоголового действительно радикальные: «Особенности скелета затылочного сочленения при удивительном постоянстве даже в мельчайших деталях их морфологических признаков вынуждали, в случае признания их гетерометамерного образования, принять либо происхождение всех признаков скелета путем простой функциональной дифференцировки эквипотенциального ряда скелетных элементов, т.е. признания исключительно лишь функционального значения за внешней формой скелета, либо происхождение затылочного сочленения гетерогенным путем, иначе говоря принять весьма древнее расхождение ветвей наземных на отдельные систематические группы. В обоих случаях логическим выводом являлась необходимость признать неограниченную возможность явлений конвергенции в скелете под влиянием тождества функций» (Белоголовый, 1911, с. 116).
…
Уже результатов, опубликованных в монографии 1911 года хватило бы для того, чтобы внести имя Белоголового в ряды крупнейших сравнительных анатомов. Однако он сделал еще одно исследование, уже совершенно фантастическое, неожиданное и выходящее из рамок классической сравнительной анатомии. В книге «Живые растворы организмов» (1915) излагаются полученные им в этом исследовании результаты (это его докторская диссертация).
Ю.А. Белоголовый производил опыты с лягушками и чесночницами. Он брал икринки и головастиков на разных стадиях развития и помещал их через разрез в брюшной стенке в полость тела взрослого организма. Затем разрез зашивался и лягушка несколько дней оправлялась от операции в отдельном аквариуме, после чего содержалась вместе с другими в общем аквариуме и чувствовала себя нормально. Для начала о головастиках: Белоголовый брал вполне сформировавшихся головастиков, когда у них были развиты задние ноги с отчетливо дифференцированными пальцами и было открыто ротовое отверстие; эти головастики уже свободно плавали. Многие (70-80%) головастики погибали, оказавшись в теле лягушки, но многие все же выживали, что позволило наблюдать за их дальнейшей судьбой. Белоголовый провел множество операций, в некоторых сериях его опытов задействовано более 3000 лягушек - то есть тысячи головастиков вшивались в тысячи лягушек, затем производилось анатомирование и просмотр результатов на окрашенных срезах.
Для контроля результатов помещение головастиков (и икринок) в полость тела взрослого организма производилась также и перекрестно (головастики лягушки - в чесночницу и наоборот), а также головастики помещались в тритонов и в карасей. Во всех случаях результат был один и тот же. Более того, Белоголовый научился выращивать головастиков в пробирках в особых условиях, воспроизводящих условия, которые находил головастик в брюшной полости лягушки. Смертность здесь была еще выше, но в принципе наблюдались те же процессы преобразования головастика.
Что же это были за процессы? Головастик прикреплялся внутри тела к одному из органов. Их ткани срастались. Кровь лягушки проходила в тело головастика и поэтому клетки его получали питание и кислород в нужном количестве. Начиналась дедифференцировка головастика: наружные покровы исчезали, прочие органы начинали видоизменяться: развитие шло в обратном направлении, происходило упрощение имевшейся организации. Исчезали почки конечностей. Хрящевой скелет распадался. Тело теряло форму, превращаясь в неправильный комок. Эти изменения происходили уже на 5-6 день.
Далее кишечник головастика разбивался на несколько изолированных пузырей; железистый эпителий на его стенках заменялся кожей и эти участки кишечника использовались для сброса отходов, то есть служили головастику внешней средой. Нервная система и мускулатура исчезали, клетки их дедифференцировались, приобретали автономию от организма, так же исчезали и почти все органы: печень, почки, хрящевая ткань. Эти ткани приобретали эмбриональный характер, их клетки приобретали автономную подвижность и теряли специфические признаки тканей. Хорда видоизменялась, но сохранялась очень долго, становилась неравномерно вздутой или суженной на отдельных участках и использовалась как «почка накопления»: ее клетки содержали множество вакуолей, куда, по-видимому, сбрасывались продукты обмена. Очень долго сохранялись органы чувств - одевающие их хрящевые капсулы растворялись, но органы чувств и ганглии периферической нервной системы продолжали существовать. Он систем головастика оставались, таким образом, только видоизмененные органы чувств, хорда и гонады. Головастик превращался в нарост на внутренних органах лягушки, но оставался живым и до некоторой степени целостным организмом; ткани его не поглощались лягушкой и были вполне отличимы от ее тканей. Все остальные ткани претерпевали глубокую дедифференцировку, пронизывались крупными синусами, в которых протекала кровь лягушки. Белоголовый подробно описывает изменения, происходящие с каждой системой органов и гистологическое строение клеток каждый системы.
Головастик в таком состоянии жил довольно долго, некоторые серии опытов позволили обнаружить, что еще через несколько месяцев головастик пребывал в таком паразитическом приросшем состоянии и не проявлял признаков умирания. С другой стороны, несмотря на миграцию отдельных клеток головастика в толщу тканей лягушки, полного перемешивания тканей не происходило и можно было выделить этот отдельный организм, «искусственного паразита», состоящего, по сути, только из системы органов дыхания и питания - кровеносных синусов.
Помимо этих чрезвычайно демонстративных опытов, Белоголовый помещал в брюшную полость лягушек икринки на различных стадиях - во время образования нервной трубки, до закладки нервной трубки, на самых ранних стадиях гаструляции и т.д. Смертность среди икринок была значительно ниже, чем среди головастиков, в некоторых сериях оставались живы все подсаженные икринки. Как и головастики, икринки прирастали к стенкам тела лягушки. Судьба их различалась в зависимости от стадии, на которой они были подсажены. Белоголовый подробно описывает развитие икринок в каждой серии опытов, общий смысл их развития следующий. Икринки сначала продолжают свое развитие в головастика, то есть продолжают дифференцироваться, а затем дифференцировка прекращается и наступает изменение тканей, описанное выше для головастика. Длительность дифференцировки определяется стадией, на которой икринка помещена в лягушку; то есть происходит инерционный органогенез, который через некоторое время сменяется дедифференцировкой клеток икринки, превращающейся в искусственного паразита. Белоголовый прослеживает судьбу желтка, описывает развитие хордомезодермы и этапы ее дифференцировки и последующего обратного развития. При обратном развитии некоторых систем органов отмечаются этапы органогенеза, которые наблюдаются у некоторых низших позвоночных.
Более того, при инерционном и затем наступающем обратном развитии икринки возникали в качестве промежуточных ступеней некоторые органы, которые не удалось гомологизировать с какими-либо известными органами других животных. О их внешнем виде и функциях говорить не приходится - органы, напоминаю, развивались у совсем молодых личинок и представляли собой пузырьки особенным образом дифференцированных клеток. Но эти пузырьки располагались у сомитов, в связи с которыми не развиваются никакие органы позвоночных. Органы эти постоянно возникали при дедифференцировке икринок, подсаженных на определенной стадии развития, их появление прослеживалось в больших сериях опытов, так что о каких-то «уродливостях» и «случайностях» речь идти не может. У Белоголового подробно описано клеточное строение всех возникающих тканей и изменение вида и местоположения различных клеток зародыша. Так, появляются многоядерные синцитии, захватывающие ложноножками проплывающие мимо эритроциты лягушки, бродячие амебоидные клетки, свободно перемещающиеся в тканях и питающиеся ими, клеточные сети (грануляционные ткани), захватывающие из крови лягушки питательные вещества. Одни клетки активно избавляются от зародышевого желтка, переходя на питание из омывающей их крови лягушки, другие, напротив, захватывают желток и длительное время существуют автономно.
Опыты эти крайне интересны уже только при простом описании их фактической стороны. Что же касается их интерпретации, то, насколько мне известно, никто, кроме самого Белоголового, этого вопроса не касался. Поэтому интересно обратить внимание на некоторые аспекты происходящего с таким головастиком или икринкой. В опытах Белоголового наблюдается обратное развитие дифференцированного организма. Почти все успехи современной эмбриологии были достигнуты при изучении прямого развития, ограниченного факторами целостности, результаты были получены на регулированном онтогенезе. Крайне интересно, что развитие это шло в обратном направлении не тем путем, что происходила предшествующая дифференцировка. Если обратное развитие по тому же пути, которым шло прямое развитие, уместно называть инволюцией, то обратное развитие, идущее иным путем, следует называть эманацией. Эманация зародыша в опытах Белоголового не была обратным повторением исходного онтогенеза. Значит, напрашивается следующее соображение: мы можем взять срезы, отображающие состояние зародыша на разных стадиях его эманации, и разложить их в обратном порядке. Мы получим образ развития, но не тот, который является нормальным, это будет совсем иной онтогенез. Например, согласно биогенетическому закону считается, что различные стадии развития зародыша отображают в какой-то мере черты строения его предков - со всеми внесенными эволюцией искажениями исходного ряда форм, но все же отображают. Начинается развитие из зиготы, единственной клетки, затем наступают стадии бластулы, гаструлы и т.д. Была выдвинута теория гастреи - организма, жившего когда-то и подобного гаструле, теория бластеи, и полагается, что многоклеточные организмы произошли от одноклеточных, так как в начале развития имеется всего одна клетка. Но та эманация, которая наблюдалась в опытах Белоголового, не ведет к одной клетке. Все развитие, прочтенное при обратном чтении эманирующего организма, выглядит совершенно иначе - и закономерности этой эманации было бы крайне интересно знать.
Далее, каждый онтогенез (его пространство логических возможностей) представляет собой, если угодно, систему пузырей, соединенных тонкими перехватами. Изменчивость отдельных органогенезов и стадий увеличивается примерно к середине стадии, а к ее завершению изменчивость резко падает. Это регулирующие системы организма обеспечивают эквифинальное развитие. Все уклонения, которые могут произойти на каком-либо отрезке онтогенеза, регулируются и сводятся к заранее «запрограммированным» вариантам. Изученные эмбриологией взаимодействия - индукционное воздействие одних систем органов на другие, дифференцировка из омнипотентных стадий и т.д. - очень многое дают нам для понимания процесса онтогенеза, но все это процессы прямого развития, находящегося под действием факторов целостности организма.
В опытах Белоголового, по-видимому, первое, что исчезало - это как раз этот факторы целостности, делающие организм единым. Каждая система органов в этих опытах развивалась отдельно, а затем претерпевала изолированную эманацию. При этом крайне интересными оказывались «обратные органогенезы». Сначала происходили «инерционные органогенезы», когда системы органов продолжали дифференцироваться, но уже без «пригляда» целостного организма. И тогда возникали те самые не имеющие гомологий органы. Мы не знаем таких органов, поскольку факторы целостности никогда не допускали отдельные органогенезы до такого состояния, их всегда регулировали и склоняли к взаимосвязанному развитию, при котором происходят те органы, которые мы знаем. Естественно возникает вопрос: что за органы образовывались в опытах Белоголового? С точки зрения целостного развития это не представляющие интереса «отходы производства», боковые ветви, отрубаемые при согласованном развитии. Но с точки зрения частных органогенезов это и есть их цель, это те органы, которые они вырабатывают при автономном развитии. Вероятно, удалось бы узнать много нового о целостном развитии, если опыты Белоголового были продолжены и более детально изучены разъятые на части органогенезы.
В целом при изучении работы Белоголового создается интереснейшая версия теории онтогенеза, его работа дает образ несостоявшейся эмбриологии, которую еще нужно делать. Опыты Белоголового дают такой взгляд на развитие, где изолированные органогенезы рассказывают о состоявшемся развитии то, чего в самом развитии не видно. Ненаписанная и позабытая эмбриология Белоголового, конечно, является очень крупной потерей - это могло быть сделано еще сто лет назад и это не сделано и сейчас.
Помимо всех описанных интересных моментов не последней важности обстоятельство - то, что сам Белоголовый находил интересного в своих опытах. Белоголовый занимал весьма принципиальную позицию: мы не можем восстановить историю развития организмов; ни сравнительная анатомия, ни эмбриология не дают нам к этому оснований. Зато из этих наук мы получаем доказательства, как в каждом конкретном случае организм создает равновесие со средой за счет «внутренней энергии», которую постулирует Белоголовый, и которая раскрывается на современном языке достаточно удачно словом «разнообразие». Белоголовый же говорил о том, что организм, добывая необходимые себе вещи из внешней среды, тратит энергию. Если ему не хватает энергии, он образует более специализированные органы, которые позволяют ему добывать необходимое с меньшими затратами энергии. Процесс специализации, который обыкновенно называется прогрессом, для Белоголового есть регресс и падение внутренней энергии организмов. Неспециализированные организмы, обитавшие на Земле в доисторическую эпоху, есть самые богаты внутренней энергией, и те, что до сих пор не специализировались, есть самые прогрессивные формы. А все многообразие специализированных форм есть свидетельство вымирания данных групп организмов.
Организм при попадании в определенную внешнюю среду определяет, сколько ему необходим производить энергии, и перестраивает свои органы так, чтобы производить достаточное количество энергии. Свободноживущему головастику необходимы специализированные органы для плавания, дыхания, питания и т.д. Головастику, получающему все необходимое из внешней среды - в опытах Белоголового этой внешней средой служила внутренняя среда лягушки (или чесночницы, или карася, или пробирки), специализированные органы не нужны и он перестраивается для достижения баланса своего строения со средой. По Белоголовому, никакого отношения к истории развития данной группы онтогенез не имеет - кроме того обстоятельства, что при данном балансе требуемой и имеющейся энергии организм всегда реагирует одинаково. Поэтому зародыш будет развивать те же органы в данной среде, что и его далекий предок, если н существовал в данной среде.
Кроме того, Белоголовый делает выводы о том, о чем потом писал Козо-Полянский и что получило признание в науке, только когда пришло из Америки с работами Маргулис - о теории симбиогенеза. В своих опытах Белоголовый обнаружил распадение клеток на органеллы подобно тому, как весь целый головастик распадался на клетки, дедифференцировался. Отсюда Белоголовый заключил, что и сама клетка могла когда-то, когда праорганизм (органелла) стал не справляться с требуемой для существования энергии, образоваться из своих составных частей. Но Белоголовый развил не только теорию симбиогенного происхождения клетки, но и симбиогенеза многоклеточных. То есть, следуя своей логике, он полагал, что и организм многоклеточных дифференцированных животных - например, лягушки или головастика - есть в такой же степени продукт симбиогенеза клеток, как сама клетка есть продукт симбиогенеза органелл.
Далее, Белоголовый видел в своих опытах результаты, важные для теории становления паразитизма. Крайнее сходство дедифференцированного и претерпевшего инволюцию зародыша с некоторыми паразитами навело его на мысль, что паразитические одноклеточные организмы могут образовываться из многоклеточных - путем инволюции, дедифференцировки. Для этого им остается научиться размножаться. И тут Белоголовый признается, что в начале своих опытов он собирался заставить головастиков размножаться внутри лягушки, но неожиданная для него глубина дедифференциации не позволила ему добиться этого результата. Тем не менее гонады у искусственно сделанных паразитами головастиков сохранялись, а кроме того, отдельные их клетки прекрасно размножались и могли проникать в окружающие ткани лягушки - или при некоторых условиях в других особей. Отсюда следует целая теория, выстроенная как особое понимание всех паразитарных болезней. Далее, Белоголовый оказывает специальное внимание проблеме происхождения рака. Поведение паразитарных икринок и головастиков чрезвычайно напоминает поведение раковых клеток. Вот эти трактовки Белоголового не прошли совсем бесследно - в 1970-е годы подобное направление работ было представлено в лаборатории Студицкого.
…
В самом общем и понятном смысле идеологию Белоголового можно определить как функциональную морфологию. Однако такое определение и словоупотребление несколько затеняет оригинальность его исследовательской программы. Белоголовый мыслил функциональную морфологию не как частный аспект и придаток к фундаментальным анатомическим исследованиям, а как основу сравнительно-анатомического изучения, с помощью результатов которой прочитываются морфоряды и делаются выводы относительно филогенеза. Вместо периферийного и специализированного отдела сравнительной анатомии функциональная морфология у Белоголового играет роль основы морфологического исследования.
…
Результаты подсадки зародышей на ранних стадиях развития Белоголовый предпочитает трактовать в рамках теории становления паразитизма. В связи с этой своей трактовкой организма Белоголовый делает весьма далеко идущие выводы, которые отразились и в названии книги - «Живые растворы организмов». Он полагал, что организмы в его опытах «растворялись», то есть переходили в «клеточный раствор». Именно поэтому внимание Белоголового и не привлекали те удивительные изменения, которые он наблюдал в органогенезах головастиков. Для него это была лишь первая стадия растворения - уничтожение связи между органами, но сами органы и некоторый остаток целостности сохраняется еще в головастике, превратившемся в «наплыв» на внутренних органах лягушки. Более интересную и далеко идущую стадию этого процесса Белоголовый видел в преобразованиях икринок, подсаженных в лягушку в раннем возрасте. Эти икринки диссоциировались в конечном счете на отдельные клетки, и именно это превращение лежало в центре внимания Белоголового. Для него особенный интерес представляло то обстоятельство, что иногда рассыпавшаяся на клетки икринка переживала «перекристаллизацию» и из изолированных автономных клеток получались новые организмы: клетки перегруппировывались и давали «начало новым индивидуальностям с своими самостоятельными внутренними законами корреляции» (Белоголовый, 1915. с. 121). Белоголовый настаивает на понятии «кристаллизации». Основанием для этого служит тот факт, что многие органы подопытного зародыша (хорда, печень и т.д.) образовывались таким образом, что с зачатком, скажем, хорды слипались окружающие клетки (ранее к хорде не принадлежащие) и образовывали хорду «нового вида» - шла кристаллизация, а не размножение исходных клеток хорды. Белоголовый описывает это явление как маточный раствор клеток, из которого кристаллизуются, дифференцируются отдельные новые органы.
…В его опытах очень рано помещенные в лягушку икринки распадались даже не на комок недифференцированных тканей, а на отдельные клетки, которые начинали автономно путешествовать в лягушке, разъедая ее ткани - подобно раковым клеткам или некоторым паразитам. Белоголовый понимает это таким образом, что в условиях избыточного питания клеточкам, составляющим зародыш, удалось отказаться от «ярма многоклеточности» и перейти к автономному существованию. Белоголовый полагает, что в данном случае прямое приспособление организма к окружающим условиям носит вполне законченный характер - вместо икринки появляются независимые одноклеточные паразиты, способные существовать в теле лягушки. Причем эти одноклеточные, как понятно, не просто клетки икринки - они проходят определенное развитие или, если угодно, дегенерацию; из них вырабатываются разные формы - одни переходят к пассивному паразитизму и приобретают в связи с этим некоторые особенности, другие же - саркомообразные клетки - активно путешествуют в тканях лягушки, и также претерпевают многочисленные преобразования, сильно отличаясь от исходных клеток икринки. Такие одноклеточные приобретают свой, особый жизненный цикл, и при множестве такого рода процессов, происходящих в природе, могли бы возникать таким путем и действительно новые виды существ, способные к размножению и расселению от хозяина к хозяину. По Белоголовому, это происхождение новых видов следует называть «самозарождением путем отщепления» (Белоголовый, 1915, с. 127).