О науке и политике IQ
В книге Л.Грехема «Естествознание, философия и науки о человеческом поведении в Советском Союзе» есть очень любопытный сюжет, отчасти имеющий отношение к проблемам политической ангажированности исследований в области способностей и интеллекта. Анализируя дискусии по вопросу "природа-воспитание" (в том числе в отношении способностей человека), которые имели место в советской научной и публицистической прессе, Грехем обращает внимание на то, что а) позиции участников этой дискуссии достаточно однозначно прочитывались в системе оппозиции "консервативное (властное) - либеральное (оппозиционное)" и, б) соотнесенность позиций при этом была прямо противоположной той, что имела место при аналогичных дискуссиях в США. Как замечает Грехем,
"Как это ни покажется странным западным читателям, в умах которых генетический подход к объяснению поведения человека обычно ассоциируется с политическим консерватизмом, в советском обществе того времени подобные подходы рассматривались как проявление «либерализма», поскольку означали еще один шаг в направлении освобождения от сталинизма, «лысенкоизма» и марксистского догматизма... Для советских независимо мыслящих интеллектуалов характерной была тенденция рассматривать сторонников «природы» в названной дискуссии как «хороших парней» (антисталинистов и антидогматиков), а сторонников «воспитания» - как «плохих парней» (партийных функционеров, пролысенкоистов)".
Интересно, такая тенденция сохранилась до сих пор и накладывается уже на оценку более современных дискуссий по проблемам в области (IQ, природа, воспитание). Достаточно выразительна в этом отношении статья С.Степанова, посвященная дискуссиям вокруг некогда скандальной книги Р.Хернстайна и Ч.Мюррея «Колоколообразная кривая». Вот некоторые характерные пассажи из этой статьи:
Особое внимание привлекают несколько программных статей, написанных ведущими американскими специалистами по этой проблеме. Статья профессора Йельского университета Р.Стернберга называется «Насколько интеллектуальны тесты интеллекта?» С нею содержательно перекликается статья профессора Гарвардского университета Г.Гарднера под названием «Многообразие интеллекта». Разительным диссонансом звучит статья менее именитого специалиста Линды Готфредсон (университет штата Делавэр), в которой автор выступает в защиту традиционного тестирования и, в частности, многократно раскритикованного g-фактора (статья так и называется - «Фактор общего интеллекта»). Штатный автор Scientific American Тим Бердсли выступает с рецензией на нашумевшую книгу Р.Хернстайна и Ч.Мюррея «Колоколообразная кривая» - рецензией несколько запоздалой (книга вышла в 1994 г., и один из авторов, Р.Хернстайн, уже покинул этот мир), но неизменно актуальной ввиду острой актуальности самой темы. Публицистический пафос рецензии отражен в ее названии - «По ком звонит колоколообразная кривая?»
Р.Стернберг в своей статье в очередной раз выступает с критикой традиционного тестирования и самого понятия IQ. Сама по себе критика такого рода отнюдь не нова. Она ведется уже несколько десятилетий и особенно обострилась с начала 60-х гг., когда люди с низким IQ громко обиделись на психологов и принялись, как принято у этой публики, выражать свое недовольство скандированием лозунгов и битьем витрин. После безуспешных попыток погасить недовольство силами национальной гвардии перепуганное американское правительство привлекло для этой цели психологов, сформулировав им сугубо конкретный заказ, который многие с неиссякаемым рвением выполняют по сей день. Совершенно очевидно, что под этот заказ разработана и концепция Стернберга, направленная на дискредитацию традиционного понятия ума и выдвигающая ему политкорректную альтернативу.
Выступая против тестирования интеллекта, Стернберг, однако, не идет настолько далеко, чтобы призывать к полному от него отказу. Он лишь указывает на известную ограниченность существующих тестов, использование которых он допускает, но наряду с испытаниями иного рода. По версии Стернберга, интеллект не исчерпывается теми аналитическими способностями, которые традиционно измеряются тестами IQ. Важными компонентами ума он считает творческие способности, понимаемые им чрезвычайно широко, а также так называемый практический интеллект, проще говоря - житейский, который у нас издавна называли мужицкой сметкой. Диагностике, по Стернбергу, подлежат все три стороны интеллекта, и если хотя бы одна более или менее выражена, то, значит, человек достаточно умен. Практическое применение такого подхода фактически демонстрирует, что глупых просто не существует.
Коллега Гарднер еще более упрощает решение этой задачи за счет усложнения ее условий. Он насчитывает не менее девяти сторон интеллекта, включая даже интеллект телесно-кинестетический. По Гарднеру, если человек не в состоянии понять теорему Пифагора или внятно пересказать нехитрый текст их двухсот слов, но зато умеет ловко забрасывать в корзину баскетбольный мяч, отнюдь не глуп, напротив, по-своему умен.
Для создания видимости плюрализма издатели Scientific American публикуют статью Л.Готфредсон, в которой предпринята робкая попытка привлечь внимание к объективным научным данным. А данные таковы. Выделенный в свое время еще Ч.Спирменом g-фактор объективно выявляется разнообразными психодиагностическими методами, т.е. является не теоретической абстракцией, а реальностью. Разнообразные многофакторные теории, по своей сути, не являются альтернативой традиционному представлению об уме, в основе которого и лежит g-фактор. Все эти теории также мало что прибавляют к традиционному представлению, а фактически только его запутывают. Тесты IQ, измеряющие именно g-фактор, и выступают самыми адекватными средствами диагностики интеллекта. Сию нелицеприятную истину автор, чтобы хоть отчасти защититься от упреков, сдабривает неуклюжими политкорректными реверансами (для российских психологов, успевших побывать советскими, картина до боли знакомая).
Итог дискуссии подводит рецензия «По ком звонит колоколообразная кривая?» А итог таков, что впору ждать в следующем номере публикации постановления партии (какая там у них правящая?) «О психодиагностических извращениях в системе народного образования».
Правда, в рецензии книгу поругивают довольно вяло, за семь лет пафос несколько спал (в середине 90-х гораздо большее негодование уже успели извергнуть Science, Newsweek и еще десятки местных и общенациональных изданий). К чести ученых надо отметить, что в научных изданиях книгу ругали очень сдержанно (так и у нас вели себя порядочные люди на партийных «дискуссиях» 30-50-х гг.). Досадно, однако, что основное внимание даже при научном обсуждении книги было уделено не той главной и тревожной проблеме, на которую, вероятно, впервые обратили внимание ее авторы (об этом - чуть ниже), а уже решенному для науки вопросу о различиях интеллекта у этнических групп населения Америки. Этому последнему вопросу авторы уделяют всего две главы из двадцати двух и хорошо известные в науке факты излагают не просто объективно, но и весьма деликатно.
В этих пассажах интересна не только и не столько содержательная сторона, сколько те, отчасти неявные коннотации, которые выдают скрытые конструкты, которыми пользуется автор, чтобы придать смысл дискуссии.
Автор прямо актуализирует советский опыт дискуссий по проблеме («для российских психологов, успевших побывать советскими, картина до боли знакомая», «так и у нас вели себя порядочные люди на партийных «дискуссиях» 30-50-х гг.») причем в контексте этого опыта смысл ситуации выглядит так, что «американское правительство» выдвинуло некий «сугубо конкретный заказ» который, с «неиссякаемым рвением» принялись выполнять Стернберг и Гарднер, а также «штатный автор» журнала «Коммунист»Scientific American, который подводит итог дискуссии «что впору ждать в следующем номере публикации постановления партии (какая там у них правящая?) «О психодиагностических извращениях в системе народного образования».
Этой, «властной» (=плохая) позиции противопоставляется позиция «оппонента», которая в этой схеме прочитывается как представляющая «объективные научные данные», «хорошо известные в науке факты», «нелицеприятную истину», которая опирается на «самые адекватные средства диагностики интеллекта». Эта позиция рассматривается как более «хорошая» («к чести ученых», «порядочные люди»), хотя и заведомо более слабая перед всесильной властью («робкая попытка», «менее именитого спецалиста» сдобренная «неуклюжими политкорректными реверансами»).
Нетрудно видеть, что схема, неявно предлагаемая С.Степановым по сути наследует той, что описана Л.Грехемом применительно к советским дискуссиям. Она несколько искажает реальное положение дел, хотя бы потому, что вряд ли упомянутые Хернстейн, Мюррей и Готфредсон согласились бы с навешиваемым им ярлыком «хороших научных диссидентов». Напротив, в интерпретации самих Р. Хернстейна и Ч. Мюррея их позиция определяется как «классическая» и противопоставляется «ревизионистской» (Пиаже, информационный поход и Стернберг) и «радикальной» (Гарднер и теория множественного интеллекта). Кроме того, известное, инициированное Л.Готфредсон письмо 52 психологов в защиту позиции Хернстейна и Мюррея, озаглавленное «Mainstream Science on Intelligence» также актуализировало представление об общепринятой (=властной) традиции, а отнюдь не об оппозиции существующему порядку.
"Как это ни покажется странным западным читателям, в умах которых генетический подход к объяснению поведения человека обычно ассоциируется с политическим консерватизмом, в советском обществе того времени подобные подходы рассматривались как проявление «либерализма», поскольку означали еще один шаг в направлении освобождения от сталинизма, «лысенкоизма» и марксистского догматизма... Для советских независимо мыслящих интеллектуалов характерной была тенденция рассматривать сторонников «природы» в названной дискуссии как «хороших парней» (антисталинистов и антидогматиков), а сторонников «воспитания» - как «плохих парней» (партийных функционеров, пролысенкоистов)".
Интересно, такая тенденция сохранилась до сих пор и накладывается уже на оценку более современных дискуссий по проблемам в области (IQ, природа, воспитание). Достаточно выразительна в этом отношении статья С.Степанова, посвященная дискуссиям вокруг некогда скандальной книги Р.Хернстайна и Ч.Мюррея «Колоколообразная кривая». Вот некоторые характерные пассажи из этой статьи:
Особое внимание привлекают несколько программных статей, написанных ведущими американскими специалистами по этой проблеме. Статья профессора Йельского университета Р.Стернберга называется «Насколько интеллектуальны тесты интеллекта?» С нею содержательно перекликается статья профессора Гарвардского университета Г.Гарднера под названием «Многообразие интеллекта». Разительным диссонансом звучит статья менее именитого специалиста Линды Готфредсон (университет штата Делавэр), в которой автор выступает в защиту традиционного тестирования и, в частности, многократно раскритикованного g-фактора (статья так и называется - «Фактор общего интеллекта»). Штатный автор Scientific American Тим Бердсли выступает с рецензией на нашумевшую книгу Р.Хернстайна и Ч.Мюррея «Колоколообразная кривая» - рецензией несколько запоздалой (книга вышла в 1994 г., и один из авторов, Р.Хернстайн, уже покинул этот мир), но неизменно актуальной ввиду острой актуальности самой темы. Публицистический пафос рецензии отражен в ее названии - «По ком звонит колоколообразная кривая?»
Р.Стернберг в своей статье в очередной раз выступает с критикой традиционного тестирования и самого понятия IQ. Сама по себе критика такого рода отнюдь не нова. Она ведется уже несколько десятилетий и особенно обострилась с начала 60-х гг., когда люди с низким IQ громко обиделись на психологов и принялись, как принято у этой публики, выражать свое недовольство скандированием лозунгов и битьем витрин. После безуспешных попыток погасить недовольство силами национальной гвардии перепуганное американское правительство привлекло для этой цели психологов, сформулировав им сугубо конкретный заказ, который многие с неиссякаемым рвением выполняют по сей день. Совершенно очевидно, что под этот заказ разработана и концепция Стернберга, направленная на дискредитацию традиционного понятия ума и выдвигающая ему политкорректную альтернативу.
Выступая против тестирования интеллекта, Стернберг, однако, не идет настолько далеко, чтобы призывать к полному от него отказу. Он лишь указывает на известную ограниченность существующих тестов, использование которых он допускает, но наряду с испытаниями иного рода. По версии Стернберга, интеллект не исчерпывается теми аналитическими способностями, которые традиционно измеряются тестами IQ. Важными компонентами ума он считает творческие способности, понимаемые им чрезвычайно широко, а также так называемый практический интеллект, проще говоря - житейский, который у нас издавна называли мужицкой сметкой. Диагностике, по Стернбергу, подлежат все три стороны интеллекта, и если хотя бы одна более или менее выражена, то, значит, человек достаточно умен. Практическое применение такого подхода фактически демонстрирует, что глупых просто не существует.
Коллега Гарднер еще более упрощает решение этой задачи за счет усложнения ее условий. Он насчитывает не менее девяти сторон интеллекта, включая даже интеллект телесно-кинестетический. По Гарднеру, если человек не в состоянии понять теорему Пифагора или внятно пересказать нехитрый текст их двухсот слов, но зато умеет ловко забрасывать в корзину баскетбольный мяч, отнюдь не глуп, напротив, по-своему умен.
Для создания видимости плюрализма издатели Scientific American публикуют статью Л.Готфредсон, в которой предпринята робкая попытка привлечь внимание к объективным научным данным. А данные таковы. Выделенный в свое время еще Ч.Спирменом g-фактор объективно выявляется разнообразными психодиагностическими методами, т.е. является не теоретической абстракцией, а реальностью. Разнообразные многофакторные теории, по своей сути, не являются альтернативой традиционному представлению об уме, в основе которого и лежит g-фактор. Все эти теории также мало что прибавляют к традиционному представлению, а фактически только его запутывают. Тесты IQ, измеряющие именно g-фактор, и выступают самыми адекватными средствами диагностики интеллекта. Сию нелицеприятную истину автор, чтобы хоть отчасти защититься от упреков, сдабривает неуклюжими политкорректными реверансами (для российских психологов, успевших побывать советскими, картина до боли знакомая).
Итог дискуссии подводит рецензия «По ком звонит колоколообразная кривая?» А итог таков, что впору ждать в следующем номере публикации постановления партии (какая там у них правящая?) «О психодиагностических извращениях в системе народного образования».
Правда, в рецензии книгу поругивают довольно вяло, за семь лет пафос несколько спал (в середине 90-х гораздо большее негодование уже успели извергнуть Science, Newsweek и еще десятки местных и общенациональных изданий). К чести ученых надо отметить, что в научных изданиях книгу ругали очень сдержанно (так и у нас вели себя порядочные люди на партийных «дискуссиях» 30-50-х гг.). Досадно, однако, что основное внимание даже при научном обсуждении книги было уделено не той главной и тревожной проблеме, на которую, вероятно, впервые обратили внимание ее авторы (об этом - чуть ниже), а уже решенному для науки вопросу о различиях интеллекта у этнических групп населения Америки. Этому последнему вопросу авторы уделяют всего две главы из двадцати двух и хорошо известные в науке факты излагают не просто объективно, но и весьма деликатно.
В этих пассажах интересна не только и не столько содержательная сторона, сколько те, отчасти неявные коннотации, которые выдают скрытые конструкты, которыми пользуется автор, чтобы придать смысл дискуссии.
Автор прямо актуализирует советский опыт дискуссий по проблеме («для российских психологов, успевших побывать советскими, картина до боли знакомая», «так и у нас вели себя порядочные люди на партийных «дискуссиях» 30-50-х гг.») причем в контексте этого опыта смысл ситуации выглядит так, что «американское правительство» выдвинуло некий «сугубо конкретный заказ» который, с «неиссякаемым рвением» принялись выполнять Стернберг и Гарднер, а также «штатный автор» журнала «Коммунист»Scientific American, который подводит итог дискуссии «что впору ждать в следующем номере публикации постановления партии (какая там у них правящая?) «О психодиагностических извращениях в системе народного образования».
Этой, «властной» (=плохая) позиции противопоставляется позиция «оппонента», которая в этой схеме прочитывается как представляющая «объективные научные данные», «хорошо известные в науке факты», «нелицеприятную истину», которая опирается на «самые адекватные средства диагностики интеллекта». Эта позиция рассматривается как более «хорошая» («к чести ученых», «порядочные люди»), хотя и заведомо более слабая перед всесильной властью («робкая попытка», «менее именитого спецалиста» сдобренная «неуклюжими политкорректными реверансами»).
Нетрудно видеть, что схема, неявно предлагаемая С.Степановым по сути наследует той, что описана Л.Грехемом применительно к советским дискуссиям. Она несколько искажает реальное положение дел, хотя бы потому, что вряд ли упомянутые Хернстейн, Мюррей и Готфредсон согласились бы с навешиваемым им ярлыком «хороших научных диссидентов». Напротив, в интерпретации самих Р. Хернстейна и Ч. Мюррея их позиция определяется как «классическая» и противопоставляется «ревизионистской» (Пиаже, информационный поход и Стернберг) и «радикальной» (Гарднер и теория множественного интеллекта). Кроме того, известное, инициированное Л.Готфредсон письмо 52 психологов в защиту позиции Хернстейна и Мюррея, озаглавленное «Mainstream Science on Intelligence» также актуализировало представление об общепринятой (=властной) традиции, а отнюдь не об оппозиции существующему порядку.