ПРОГУЛКИ ПО МЕКСИКЕ В ДЕНЬ ЖИВЫХ (22)
36. Квартал художников и блаженный Апарисио
Гуляя по городу, я встретился с «Володей» (Кэпом) и еще раз уточнил вопрос с достопримечательностями. В мои планы входил также ланч. Оказавшись на главной площади, я обратил внимание на ресторан, который находился в одном из домов на площади с аркадой в колониальном стиле.
Я спросил, могу ли взять еду навынос. Стайка мальчишек официантов, стоявшая у входа заведения, меня не поняла. Затем подошел парень постарше и сказал, что все сделает. Он был расторопен, и заработал 10 песо на чаевые. Пакет с мясным блюдом был довольно увесистый.
Перекусив на крыше, я отправился приобщаться к прекрасному. Barrio del Artista (Calle 8 Norte 410, Пуэбла 72000). Квартал художников - одно из колоритных и привлекательных для туристов мест.
Здесь творят художники среди франко-испанской архитектуры Пуэблы. Можно купить картину или тарелочку на память, я не сделал ни того ни другого, а просто побродил среди мольбертов и сфотографировал художников и их творения.
Неподалеку от художественного квартала находится обширный сквер, а за ним церковь. Через дорогу от церкви (Boulevard Heroes del 5 de Mayo) - автобусная остановка San Francisco. За ней виднеется колокольня бывшего одноименного монастыря.
Ex-convento de San Francisco de Puebla (TripAdviser: Avenida 14 Oriente 805 Barrio del Alto, Пуэбла 72290 Мексика).
Монастырский храм Сан-Франциско - религиозный храм католического вероисповедания, принадлежащий церковной юрисдикции архиепархии Пуэбла-де-лос-Анхелес, посвященный Пяти ранам Сан-Франциско. Это был первый монастырь, основанный в городе Пуэбла. Он расположен в старейшем районе города напротив пересечения Восточной / Ориенте 14-й улицы и бульвара 5 де Майо. В одной из его часовен находится нетленное тело блаженного мирянина Фрая Себастьяна де Апарисио.
История города Пуэбла тесно связана с первыми религиозными орденами, основанными в Новой Испании. Первые францисканские монахи прибыли в 1531 году, и в 1535 году они основали свой монастырь который позже будет называться Сан-Франциско. Первая церковь была завершена францисканцем Фраем Мигелем Наварро во второй половине 16 века. В то время в монастыре проживало 16 монахов и три-четыре послушника. Монастырь и храм продолжали украшать и украшать до 1767 года. Перерывы в работе, которые длились десятилетиями, объяснялись сбором средства для продолжения строительства.
Рядом с бывшим монастырем скульптурный памятник этому самому блаженному
Себастьяну де Апарисио Прадо / Sebastián de Aparicio Prado (1502 - 1600). Это испанский монах-францисканец. Он был причислен к лику блаженных во второй половине 18 века за миссионерскую деятельность в Новой Испании двумя веками ранее.
Он прибыл в Новую Испанию, как тогда называлась территория нынешней Мексики, в 1533 г. Став владельцем ранчо, он начинает приручать диких лошадей и другой скот. По этой причине его считают «первым чарро» в Америке. Потом он вспоминает повозки, колесившие по его родным галисийским дорогам. В сотрудничестве с плотником из Пуэблы, которая тогда была большой деревней, он начинает производство повозок, а заодно улучшает дороги. Через несколько лет он переехал в Мехико и наладил сообщение между вице-королевской столицей и некоторыми соседними городками. Для этого ему пришлось найти общий язык с проживавшими на тех территориях коренными жителями.
Мне представляется, что житие блаженного может быть поучительным, поэтому я остановлюсь на нем подробнее, не забывая о том, что читателя нужно развлекать. Рискуя уйти в сторону от путевого дневника, я все же хочу вам показать эти картинки
Это одно из современных ретабло. Так называется заалтарный образ, рельефный или живописный, в церквах Латинской Америки; в Мексике также посвятительные рисунки, сделанные народными мастерами и приносимые в дар церкви с просьбой об исцелении. В данном случае мы видим также благодарственные подписи: Фермер Ангуло Барбоса переживал, оттого что у него не было денег на семена. Он вверился Святому Себастьяну де Апарисио и на следующий день познакомился с художницей Фридой, которая одолжила ему необходимую сумму. За эту особенную милость он бесконечно благодарен. Пуэбла, 1942. Художник: Гонсало Эрнандес
Грегорио Перес залез обокрасть один дом и на обратном пути застрял в дымоходе. Этим ретабло он благодарит Святого Себастьяна де Апарисио за то, что ему дали небольшой тюремный срок, и обещает исправиться. Художник: Гонсало Эрнандес.
Желающие могут пройти по ссылке и весело провести время, а я хочу еще раз обратиться к нашей настольной книге в этом путешествии. Великий художник-муралист Давид Сикейрос рассказал в своих мемуарах этот анекдотический случай, прямо связанный с ретабло .
Стр. 48 (17). В 1917 или 1918 году, будучи офицером революционной армии в чине второго капитана, я был направлен в Мехико от Западной дивизии с поручением переправить на восток и северо-восток республики большую группу солдат-индейцев, выписанных после лечения из столичного госпиталя имени Хуареса.
Я был в гражданском платье и решил зайти в церковь Вилья-де-Гуадалупе 28, чтобы посмотреть ретабло - прекрасные образцы народного религиозного творчества. Я научился ценить их еще с детства под влиянием ревностного католика дона Сиприано Альфаро, моего отца. С большим волнением шел я на встречу с этими произведениями искусства. Из базилики я быстро спустился в маленькую полуподвальную комнату и долго любовался рисунками, с интересом следя за их чудесными сюжетами. Как вдруг в соседней комнате в одной куче со сломанными канделябрами и всякого рода церковной утварью я заметил множество валявшихся небольших ретабло.
Не желая вторгаться туда без ведома кого-либо из церковнослужителей, я подошел к ризнице и попросил у высокого священника с изрытым оспой лицом позволить посмотреть лежавшие в подвале рисунки. Священник, который, вероятно, был весьма в дурном расположении духа, жестом дал понять, что не возражает. Одни ретабло, сделанные на бумаге, были вконец испорчены сыростью, другие почти рассыпались от ветхости. Среди них я нашел рисунок, сделанный цветным карандашом, более примитивный, чем другие, но именно тем и интересный, что, казалось, был сделан ребенком. Считая, что ничего плохого не совершаю, хотя в глубине души испытывал сомнение, я быстро сунул бумажку в карман.
Не знаю, возможно, священник следил за мной в щель - я не мог предположить такое,- но едва я спрятал рисунок, он ворвался в комнату, как разъяренный Савонарола , и без всяких объяснений крикнул мне в лицо: «Вы - вор!»
Действительно, я был вор - украл клочок бумаги, и потому спокойно, даже миролюбиво, ответил: «Видите ли, святой отец, я в самом деле взял один из рисунков, валяющихся на полу, но, думаю, мое объяснение вполне удовлетворит вас: я - художник, интересуюсь народным творчеством, особенно ретабло. Еще ребенком я приходил сюда с отцом, чтобы полюбоваться ими. Кроме того, эти рисунки портятся от сырости, лежат на земле вперемешку с различным хламом, и мне подумалось, что, поскольку они давно вами выброшены, их можно подобрать. В любом случае прошу простить меня».
Мои извинения ни к чему не привели. Священник продолжал вопить, словно специально хотел, чтобы его кто-нибудь услышал: «Вы вор!» Его поведение явно смахивало на желание устроить скандал. Зная, чем может кончиться эта заведомая провокация, я сказал священнику: «Ладно, святой отец, ваше поведение не оставляет мне иного выхода, как заявить, что вы лжете»,- и швырнул рисунок туда, где он лежал раньше, добавив: «К чему вся эта комедия? Чего вы, собственно, хотите? Может, вы желаете показать собравшимся на улице людям, будто я жаждал осквернить храм?» Я хотел было выйти из комнаты, но священник загородил выход, и мне волей-неволей пришлось оттолкнуть его. Тогда он приподнял сутану и достал пистолет. Правда, это был небольшой пистолетик. У меня же при себе, несмотря на штатскую одежду, был армейский пистолет 45-го калибра. Чувствуя, что священник ведет дело к тому, чтобы направить на меня гнев бушевавшей снаружи толпы, я вытащил свой пистолетище и уже со злостью сказал: «Ну-ка, уберите свой бабский пугач!»
Но в этот момент в комнатушку вломились два субъекта, по виду похожие на вышибал из публичного дома, тоже с пистолетами в руках. Мне ничего не оставалось, как занять боевую позицию в дальнем углу. Вскоре появились трое полицейских: их, видимо, позвал кто-то из толпы. Полицейским я заявил, что являюсь офицером армии, что священник хотел оболгать меня и что я не дам себя запугать. С взведенным курком я шел среди возбужденно шумевшей толпы. Меня, без сомнения, с удовольствием разорвали бы на куски, особенно женщины. Давать в такой момент какие-то объяснения было бесполезно. Да к тому же единственное объяснение, которое я мог дать, я уже дал священнику.
Вот так, в окружении толпы, мы двинулись в полицейский участок, находившийся довольно далеко от базилики. Толпа все увеличивалась. Я уже шествовал в сопровождении усиленного «эскорта» полицейских, числом около десяти. Когда мы пришли в участок, святой отец был уже там: видно, приехал в своей коляске- дело-то было в 1917 или 1918 году.
Священнослужитель расположился в приемной, а меня провели прямо за решетку. У полицейского комиссара в руках было ретабло, которое я хотел взять. Он смотрел на листок с явным недоумением, видимо не понимая, зачем мне понадобился детский рисунок и почему священник так разбушевался. Я подождал немного, затем достал свое удостоверение капитана армии, которое разрешало ношение оружия, и, сохраняя прежнее спокойствие, сказал: «Послушайте, сеньор комиссар, я действительно взял это ретабло, нарисованное на бумаге цветными карандашами. Но я снял его не с алтаря, а взял из кучи мусора, где валяются и приходят в негодность сотни таких рисунков. В этом вы можете убедиться лично, если заглянете в базилику. Кроме того, сеньору священнику известно, что я интересуюсь этими вещами как художник. Да, я офицер армии, но я также студент школы живописи и в армии выполняю соответствующие обязанности». Но священник вновь начал истерично вопить, явно идя на продолжение скандала. Мне это стало надоедать, и, обернувшись к священнику, я крикнул: «Заткнитесь вы, святой отец! Я-то сознался, хотя никакого преступления, кроме простой ошибки, не совершил. Теперь вы, пастырь божий, попробуйте поклясться перед богом, в которого вы веруете, а я нет, что у вас нет дамского пистолетика и вы не угрожали мне, что не кричали и не взывали о помощи, будто речь шла об осквернении церкви!»
Тогда он встал и с лицемерием, какого я в жизни не видел, с притворством, достойным кисти художника,- когда-нибудь я это непременно воссоздам - сложил руки, как для молитвы, и произнес: «Клянусь господом богом: утверждение, будто я угрожал пистолетом,- ложь и клевета». В ответ я заявил: «Святой отец, ваше лицемерие просто бесподобно. Вероятно, оно объясняется тем, что вы сознаете недопустимость для священников ходить с оружием в церковь. Но не только вы потрясали оружием, с вами были еще два вооруженных типа с бандитскими физиономиями, что и вынудило меня взвести курок». Полицейский комиссар, убедившись, что я офицер армии, но будучи, без сомнения, в сговоре со священником, предложил мне уладить дело миром. На мой вопрос: «Как это «миром»?» - он сказал, что я должен снять свое обвинение в том, что священнослужитель и два его человека, находясь в церкви, имели при себе оружие, а святой отец со своей стороны возьмет назад свое обвинение. Я ответил, что в принципе не возражаю, но хотел бы позвонить по телефону, и набрал номер Хуана де Дьоса Бохоркеса, в то время министра внутренних дел. Через полчаса он собственной персоной явился вызволять меня. Я не хотел при нем усложнять дело и ограничился лишь рассказом о ретабло, умолчав о пистолетах. Хуан де Дьос Бохоркес отчитал священника, подтвердил, что я действительно художник и содеянное мной не является оскорблением церкви. Тем дело и кончилось.
Д. Сикейрос во время мексиканской революции
Однако, дорогой читатель горит желанием узнать продолжение истории жизни блаженного Апарисио.
В 1552 году он продал свои повозки, и стал землевладельцем, организовав ранчо для крупного рогатого скота в окрестностях Чапультепека, в том месте, где сегодня будет район Поланко. Он также станет владельцем гасиенды, названной Careaga y del Rosario. На ее месте сегодня находится жилой район и конечная станция метро Мехико. Считается, что именно в этом месте Апарисио положил начало празднику Дня мертвых, сочетающему в себе доиспанскую традицию поклонения умершим и католические праздники Всех Святых и Всех Душ.
После смерти второй жены и не имея детей, он решил вступить в монашескую жизнь, остановив свой выбор на францисканском ордене. Пожертвовав свое имущество стоимостью 20 000 песо и большую денежную сумму, он принял францисканский постриг послушника, монастыря Сан-Франциско в Мехико. Блаженный Апарисио, кроме прочего, известен тем, что положил начало традиции освящения новых транспортных средств.
Современный культ блаженного
Как в его родном городе Ла-Гудинья, Испания, так и в месте, где хранятся его останки в Пуэбле, благословляют автомобили, и он считается покровителем автомобилей и наземного транспорта. Его тело, которому более 400 лет, по-прежнему выставлено в урне со стеклянными стенами в храме Сан-Франциско в городе Пуэбла. Хотя официально неизвестно, сохраняется ли он естественным путем или является продуктом какого-то процесса консервации, который заставляет его оставаться нетленным.
Не знаю, как насчет чудес, cотворенных блаженным Апарисио, которые, как я понимаю, количеством превосходят чудеса самого Сына Божьего, но за развитие скотоводства, гужевого транспорта и обустройство дорог Мексики, блаженный, несомненно, заслуживает канонизации!
Вот