(no subject)
*немного нового*
*можно я вам чутка расскажу*
Только я вышел с собачкой Лошариком на улицу, а пока я спал он уже успел в прихожей нахезать, только я с этим Лохотроном вышел, как ливанул страшный дождь, даже ливень. «Ну и что ты мне этим хочешь сказать?» -спросил его я, он обратно взглянул на меня: «Ты дурак совсем или что?» И побежал, конечно, за бабами. Щенку год еще, а все красавицы микрорайона выстраиваются в очередь на прием. Сволочь какая! Ко мне б так выстраивались бы в свое время. Так нет!
А вообще, ребята, довольно забавно: иду я, кашалот, пузо волочится по земле, я охаю и ежеминутно останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. А впереди на тооооооненькой ниточке бежит таракашка, лапками перебирает. Звать Лошарик.
Вот на севере были собаки: мамочки мои! По осени, где-то с сентябра начинались собачьи свадьбы. Полудикие псы и суки сходили вообще с ума, могли стаей загрызть человека - взрослого мужика на только плюнь! Моя прабабушка Мария Федоровна и прапрабабушка Олександра Федоровна брали ружье и две поллитры. И шли играть в северные шашки. Это когда все пьют и никто ни во что не играет.
Собаки лютовали - затем и ружье-то и было. А у нас заборов-то нет и не было никогда. Дома бок о бок стоят. А собаки крутые, я мелкий был когда - мне по голову ростом, волкодавы-то. Но у нас был Шарик, не Лошарик вот это вот говно с хвостиком, а Шарик. Он нас защищал от собачих свадеб. Если Шарик ложился на крыльце с ночи, то у всего дома наступали каникулы: сдвинуть его дверью не было никакой возможности. Мы, дети, ездили на нем как на лошади. Вот была собака... Волки по его старости загрызли. Сколько лет прошло, еще Андропов царствовал, а я всё того Шарика помню...
Удивительно, как любая тварь, любая тля остается в нашей голове. У меня на первом высшем образовании в стакане с чаем утонул таракан: с потолка скинулся. Прицельно. И я его помню, представляете? Когда пастухом работал и моих телят на скотобойню увозили, они мне как дети были: я ревел в три ручья: бычков так жалко было! Тёлочек-то оставляли: молоко. А бычков всех на фарш.
Каждое дыхание да хвалит Господа. И даже лягушки умеют дышать, что говорить о людях?
*можно я вам чутка расскажу*
Только я вышел с собачкой Лошариком на улицу, а пока я спал он уже успел в прихожей нахезать, только я с этим Лохотроном вышел, как ливанул страшный дождь, даже ливень. «Ну и что ты мне этим хочешь сказать?» -спросил его я, он обратно взглянул на меня: «Ты дурак совсем или что?» И побежал, конечно, за бабами. Щенку год еще, а все красавицы микрорайона выстраиваются в очередь на прием. Сволочь какая! Ко мне б так выстраивались бы в свое время. Так нет!
А вообще, ребята, довольно забавно: иду я, кашалот, пузо волочится по земле, я охаю и ежеминутно останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. А впереди на тооооооненькой ниточке бежит таракашка, лапками перебирает. Звать Лошарик.
Вот на севере были собаки: мамочки мои! По осени, где-то с сентябра начинались собачьи свадьбы. Полудикие псы и суки сходили вообще с ума, могли стаей загрызть человека - взрослого мужика на только плюнь! Моя прабабушка Мария Федоровна и прапрабабушка Олександра Федоровна брали ружье и две поллитры. И шли играть в северные шашки. Это когда все пьют и никто ни во что не играет.
Собаки лютовали - затем и ружье-то и было. А у нас заборов-то нет и не было никогда. Дома бок о бок стоят. А собаки крутые, я мелкий был когда - мне по голову ростом, волкодавы-то. Но у нас был Шарик, не Лошарик вот это вот говно с хвостиком, а Шарик. Он нас защищал от собачих свадеб. Если Шарик ложился на крыльце с ночи, то у всего дома наступали каникулы: сдвинуть его дверью не было никакой возможности. Мы, дети, ездили на нем как на лошади. Вот была собака... Волки по его старости загрызли. Сколько лет прошло, еще Андропов царствовал, а я всё того Шарика помню...
Удивительно, как любая тварь, любая тля остается в нашей голове. У меня на первом высшем образовании в стакане с чаем утонул таракан: с потолка скинулся. Прицельно. И я его помню, представляете? Когда пастухом работал и моих телят на скотобойню увозили, они мне как дети были: я ревел в три ручья: бычков так жалко было! Тёлочек-то оставляли: молоко. А бычков всех на фарш.
Каждое дыхание да хвалит Господа. И даже лягушки умеют дышать, что говорить о людях?