Росс Томас "Если не сможешь быть умничкой", Глава 10.
ОТ ИЗДАТЕЛЯ: Аварии авариями, а публикация не должна прерываться! :))
Глава 10
Еще лет десять, и в центре Вашингтона, наверное, вовсе не останется гостиниц. «Уиллард» давно закрылся. AFL-CIO купила отель, который располагался по соседству с их штаб-квартирой, да и снесла его. «Аннаполис» бездействует. «Армия Спасения» заграбастала «Гамильтон». С Капитолия ушел «Додж», а теперь и «Конгрессссионал», и «Континентал». Вот уже и про отель «Вашингтон» пошли разговоры, что, мол, надо бы и его снести и соорудить на его месте что-нибудь полезное, к примеру, платную парковку. «Вашингтон» располагается как раз напротив здания Казначейства США. Впрочем, когда я сейчас думаю об этом, мне сдается, что и та земля, что под Казначейством, тоже очень бы подошла для обустройства парковки.
Однако отель «Вашингтон» старается изо всех сил. Он заново отремонтировал свои комнаты. Запустил новые лифты и обустроил новый французский ресторан, который, право, недурен. При нем и бар имеется. В пять часов пополудни там тихо - или мертво - в зависимости от того, что вы ждете от бара.
Игнатиус Олтигбе опоздал всего на несколько минут. Я пришел вовремя, как всегда. Во мне идея пунктуальности давно превратилась в пунктик. Из-за этого я постоянно теряю массу времени, дожидаясь других.
- Ужасно извиняюсь, - сказал Олтигбе, скользнув на стул за выбранным мною низеньким столиком.
- Я сам только что пришел, - ответил я так, как всегда отвечаю опоздавшим на встречу, даже если они пришли на 29 минут позже назначенного. Если они появляются позже на 30 минут, меня там уже нет.
- Что мы пьем? - спросил Олтигбе.
- Виски с водой.
- Хорошо, - сказал он.
Когда официант принес наши напитки, Олтигбе поднял черный дипломат, который он принес с собой, и поставил на стул. Я решил до поры до времени не обращать на него внимания.
Мы чокнулись, сделали по глотку, после чего я спросил:
- А как вы познакомились с дочерью сенатора?
- С Каролиной? Встретились на вечеринке. Я тогда был вместе с некоторыми товарищами, мы очень много делали для облегчения страданий народа Биафры - вы ж помните Биафру, да?
- А я думал, что она теперь снова называется Западная Нигерия.
- Ну да. Каролина была активисткой движения в поддержку народа Биафры - то ли от своего колледжа, то ли от какого-то другого… В общем, те ребята пригласили ее, и вот так мы познакомились.
- И вы начали встречаться сразу после этого?
- Ну, немного больше, чем просто встречаться.
- Чудно-чудно, - сказал я. - Жить вместе.
Олтигбе кивнул.
- Ее очень впечатляло, что я сражался за народ Биафры.
- А вы сражались?
- А то! Я, знаете ли, Ибо (1 - см. Примечание в конце главы). Или уж, если на то пошло, наполовину Ибо. У всех Ибо потрясающе умные мозги.
- Я тоже слышал об этом.
- Конечно, я не так уж долго сражался. Ровно столько времени, сколько они мне платили. А они, надо признаться, очень даже неплохо платили, пока деньги были!
- Сколько?
- Тысячу в неделю. Долларов, разумеется.
- За что ж они столько выкладывали?
Олтигбе ухмыльнулся.
- Зарплата лейтенанта 82-го Воздушно-десантного. Полк, в котором я служил с 1963 по 1965. Слава богу, во Вьетнам не попал.
- А чем же вы жили потом, когда уже покинули ряды доблестной армии?
Олтигбе одарил меня широкой, белозубой ухмылкой.
- Женщины, женщины!.. Я ведь, знаете ли, довольно привлекательный малый.
- Угу.
- Нет, в самом деле. Знаете, одно время представляться ветераном Биафранской кампании было очень приятно! Люди наперебой приглашали меня пожить у них. Что здесь, что в Англии. Ну, знаете, это примерно так же, как в Испании быть ветераном Гражданской войны. Сам не заметишь, как превратишься в этакого профессионального «почетного гостя». Жаль только, что вечно на этом не продержишься. Люди ведь в какой-то момент просто забывают о причине твоей популярности. Все вроде идет отлично, а потом хозяева вдруг задумываются: «А, собственно, с какой стати мы все приглашаем этого парня?»
- И это однажды случилось с тобой?
Он кивнул.
- Та вечеринка, на которой мы встретились, была уже, можно сказать, на излете моей славы. Поэтому я к ней и переехал - примерно полгода назад. Она могла себе позволить меня, и у нас бывали очень славные денечки!
- А какие у тебя планы сейчас?
- Думаю на некоторое время вернуться в Лондон. У меня в Лондоне друзья.
- Но родился ты в Лос-Анджелесе, не так ли?
- Мой папа был студентом в UCLA. В 39-ом он был одним из немногих студентов из Нигерии, которых война застала в Штатах. Я родился в 1944. И мать свою никогда не знал.
- Она умерла?
- При родах, вы имеете в виду?
- Да.
- Нет, мне рассказывали, что она была здоровая девчонка. Я, знаете ли, отчасти ублюдок. Но американский ублюдок.
- А воспитывались вы в Англии.
- О, да. Отец отправил меня туда сразу после войны, как только наладился транспорт. В школу я пошел там. Школа так себе, но это была «паблик скул», если вы понимаете, что это значит.
- Думаю, да.
- А в 18 я получил гражданство Соединенных Штатов. Мог бы подождать, пока не исполнится 21, но я хотел быстрее приехать в Америку. Пойти в армию - это казалось самым легким путем. Посольство в Лондоне до сих пор иногда вспоминаю с содроганием.
- А теперь возвращаетесь обратно. В Лондон.
Олтигбе допил свой стакан до дна.
- При условии, что у меня что-то будет на кармане.
- Пять тысяч баксов.
- Чудно.
- Ну ладно. Что у вас есть на продажу?
Олтигбе оглядел бар. В нем тусовалась буквально горстка людей, и никто из них не обращал на нас ни малейшего внимания. Он открыл «дипломат» и достал маленький магнитофончик. Подключил к нему пластмассовый наушник и протянул его мне. Я вставил его себе в левое ухо.
- Это только пробный вариант, старина, но, уверяю, товар в высшей степени аутентичный и стоит каждого пенни из пяти тысяч. По правде говоря, если б у меня было…
Он остановился.
- Просто послушайте.
Он нажал клавишу. Сначала ничего не было слышно, затем раздался звук телефонного звонка - не сам по себе звук, а то, что вы слышите, когда сами звоните кому-нибудь. Он прозвенел четыре раза. Потом мужской голос на другом конце сказал «Алло!» Голос звучал знакомо. Так и должно было быть. Голос был мой.
«Мистер Лукас?» - голос Каролины Эймс.
«Да». Мой голос.
«Ваш номер дали мне в офисе Френка Сайза».
«Чем я могу помочь вам?»
Я послушал еще немного, пока не стало окончательно ясно, что на пленке полностью записан мой разговор с Каролиной Эймс. Я вынул наушник и отдал его Олтигбе. Олтигбе выключил магнитофон.
- Но тут нет ничего, что бы мне уже не было известно, - сказал я.
- Так, - сказал он. - Но вся информация, о которой она упоминала в разговоре с вами… У меня есть дубликаты.
- Не подлинники?
- Боюсь, нет. Только дубликаты. Копии магнитофонных записей и ксероксы.
- И вам известно, что это?
- Само собой разумеется, я знаю, что это, и я также знаю, что они стоят намного, намного больше, чем пять тысяч долларов.
- Тогда что ж так дешево?
- Мне не понравилось, как умерла Каролина. По тому, что я слышал… Это было ужасно. Ведь так?
- Да, - сказал я. - Это было ужасно.
- Она доверила этот материал мне ради собственной безопасности. Отдала его мне сразу после того, как позвонила вам. Она сама записала свой разговор с вами. Мы действительно были очень близки, правда.
- Что ты сделал со всем этим?
- С пленками и прочим?
- Да.
- Сложил вот в этот кейс и запер на дне моей машины.
- Когда ты в последний раз видел Каролину?
- Будет, командир, я ведь уже все рассказал полиции. У меня было приглашение на ланч в тот день, когда вы условились встретиться. Так что я оставил ее примерно в полдень. Тогда же я и видел ее в последний раз.
- Все ж одну вещь я не понимаю, - сказал я. - Ты очень хочешь продать эти материалы мне - или Сайзу - за пять тысяч, хотя сам же говоришь, что они стоят больше. Тут я что-то не схватываю.
- Вы хотите сказать, что я не похож на дурачка, который упустит возможность срубить бабки?
- Вот именно, - сказал я. - Ты - точно совсем не дурачок.
Олтигбе вздохнул.
- Наденьте наушник обратно.
Я сделал, как он сказал. Он снова запустил магнитофон, бобина начала крутиться. Некоторое время опять было тихо, потом мужской голос сказал «Алло». Это было похоже на голос Олтигбе.
«Мистер Олтигбе?» Это был голос мужчины в телефонной трубке. Но он был какой-то скрежещущий, механический. Тот, кто говорил, использовал преобразователь голоса, и хорошего качества.
«У телефона», - ответил Олтигбе.
«Слушай внимательно. Это не шутка. Если ты не желаешь, чтобы с тобой случилось то же, что и с Каролиной Эймс, принеси все материалы, которые она тебе передала, в телефонную будку на углу улиц Висконсин и Кью в двенадцать часов сегодня вечером. Угол Висконсин и Кью-стрит сегодня в полночь! Оставь это там и уезжай. Ничего не сообщай полиции. Это не шутка. Не ставь на кон свою жизнь - проиграешь».
Послышался щелчок, и затем зуммер. Я вынул наушник и вернул его Олтигбе. Он убрал его вместе с магнитофоном обратно в кейс.
- Вы что, записываете все свои телефонные переговоры? - спросил я.
- Делаю это с тех пор, как умерла Каролина.
- Почему?
- У меня очень подозрительная натура, мистер Лукас. Я решил продать эту информацию, но не вполне был уверен, кто станет моим покупателем. Другие тоже могли бы проявить интерес, но переговоры грозили бы затянуться. А я не думаю, что у меня так уж много времени.
- Как мне удостовериться, что последняя запись - не подделка?
- Никак.
- Когда вы собираетесь в Лондон?
- Завтра утром. У меня билет на восемь из Нью-Йорка. Поеду туда сегодня в ночь.
- На некоторое время повисло молчание, затем я сказал:
- ОК. Где бы вы хотели получить свои деньги?
- Может, у вас дома?
- Идет. В какое время?
Он улыбнулся.
- Почему бы нам не назначить встречу на полночь?
- Отчего ж нет? - сказал я.
ПРИМЕЧАНИЕ.
(1). Ибо - африканская народность (племя), населяющая современную Нигерию.
Следующая глава
Глава 10
Еще лет десять, и в центре Вашингтона, наверное, вовсе не останется гостиниц. «Уиллард» давно закрылся. AFL-CIO купила отель, который располагался по соседству с их штаб-квартирой, да и снесла его. «Аннаполис» бездействует. «Армия Спасения» заграбастала «Гамильтон». С Капитолия ушел «Додж», а теперь и «Конгрессссионал», и «Континентал». Вот уже и про отель «Вашингтон» пошли разговоры, что, мол, надо бы и его снести и соорудить на его месте что-нибудь полезное, к примеру, платную парковку. «Вашингтон» располагается как раз напротив здания Казначейства США. Впрочем, когда я сейчас думаю об этом, мне сдается, что и та земля, что под Казначейством, тоже очень бы подошла для обустройства парковки.
Однако отель «Вашингтон» старается изо всех сил. Он заново отремонтировал свои комнаты. Запустил новые лифты и обустроил новый французский ресторан, который, право, недурен. При нем и бар имеется. В пять часов пополудни там тихо - или мертво - в зависимости от того, что вы ждете от бара.
Игнатиус Олтигбе опоздал всего на несколько минут. Я пришел вовремя, как всегда. Во мне идея пунктуальности давно превратилась в пунктик. Из-за этого я постоянно теряю массу времени, дожидаясь других.
- Ужасно извиняюсь, - сказал Олтигбе, скользнув на стул за выбранным мною низеньким столиком.
- Я сам только что пришел, - ответил я так, как всегда отвечаю опоздавшим на встречу, даже если они пришли на 29 минут позже назначенного. Если они появляются позже на 30 минут, меня там уже нет.
- Что мы пьем? - спросил Олтигбе.
- Виски с водой.
- Хорошо, - сказал он.
Когда официант принес наши напитки, Олтигбе поднял черный дипломат, который он принес с собой, и поставил на стул. Я решил до поры до времени не обращать на него внимания.
Мы чокнулись, сделали по глотку, после чего я спросил:
- А как вы познакомились с дочерью сенатора?
- С Каролиной? Встретились на вечеринке. Я тогда был вместе с некоторыми товарищами, мы очень много делали для облегчения страданий народа Биафры - вы ж помните Биафру, да?
- А я думал, что она теперь снова называется Западная Нигерия.
- Ну да. Каролина была активисткой движения в поддержку народа Биафры - то ли от своего колледжа, то ли от какого-то другого… В общем, те ребята пригласили ее, и вот так мы познакомились.
- И вы начали встречаться сразу после этого?
- Ну, немного больше, чем просто встречаться.
- Чудно-чудно, - сказал я. - Жить вместе.
Олтигбе кивнул.
- Ее очень впечатляло, что я сражался за народ Биафры.
- А вы сражались?
- А то! Я, знаете ли, Ибо (1 - см. Примечание в конце главы). Или уж, если на то пошло, наполовину Ибо. У всех Ибо потрясающе умные мозги.
- Я тоже слышал об этом.
- Конечно, я не так уж долго сражался. Ровно столько времени, сколько они мне платили. А они, надо признаться, очень даже неплохо платили, пока деньги были!
- Сколько?
- Тысячу в неделю. Долларов, разумеется.
- За что ж они столько выкладывали?
Олтигбе ухмыльнулся.
- Зарплата лейтенанта 82-го Воздушно-десантного. Полк, в котором я служил с 1963 по 1965. Слава богу, во Вьетнам не попал.
- А чем же вы жили потом, когда уже покинули ряды доблестной армии?
Олтигбе одарил меня широкой, белозубой ухмылкой.
- Женщины, женщины!.. Я ведь, знаете ли, довольно привлекательный малый.
- Угу.
- Нет, в самом деле. Знаете, одно время представляться ветераном Биафранской кампании было очень приятно! Люди наперебой приглашали меня пожить у них. Что здесь, что в Англии. Ну, знаете, это примерно так же, как в Испании быть ветераном Гражданской войны. Сам не заметишь, как превратишься в этакого профессионального «почетного гостя». Жаль только, что вечно на этом не продержишься. Люди ведь в какой-то момент просто забывают о причине твоей популярности. Все вроде идет отлично, а потом хозяева вдруг задумываются: «А, собственно, с какой стати мы все приглашаем этого парня?»
- И это однажды случилось с тобой?
Он кивнул.
- Та вечеринка, на которой мы встретились, была уже, можно сказать, на излете моей славы. Поэтому я к ней и переехал - примерно полгода назад. Она могла себе позволить меня, и у нас бывали очень славные денечки!
- А какие у тебя планы сейчас?
- Думаю на некоторое время вернуться в Лондон. У меня в Лондоне друзья.
- Но родился ты в Лос-Анджелесе, не так ли?
- Мой папа был студентом в UCLA. В 39-ом он был одним из немногих студентов из Нигерии, которых война застала в Штатах. Я родился в 1944. И мать свою никогда не знал.
- Она умерла?
- При родах, вы имеете в виду?
- Да.
- Нет, мне рассказывали, что она была здоровая девчонка. Я, знаете ли, отчасти ублюдок. Но американский ублюдок.
- А воспитывались вы в Англии.
- О, да. Отец отправил меня туда сразу после войны, как только наладился транспорт. В школу я пошел там. Школа так себе, но это была «паблик скул», если вы понимаете, что это значит.
- Думаю, да.
- А в 18 я получил гражданство Соединенных Штатов. Мог бы подождать, пока не исполнится 21, но я хотел быстрее приехать в Америку. Пойти в армию - это казалось самым легким путем. Посольство в Лондоне до сих пор иногда вспоминаю с содроганием.
- А теперь возвращаетесь обратно. В Лондон.
Олтигбе допил свой стакан до дна.
- При условии, что у меня что-то будет на кармане.
- Пять тысяч баксов.
- Чудно.
- Ну ладно. Что у вас есть на продажу?
Олтигбе оглядел бар. В нем тусовалась буквально горстка людей, и никто из них не обращал на нас ни малейшего внимания. Он открыл «дипломат» и достал маленький магнитофончик. Подключил к нему пластмассовый наушник и протянул его мне. Я вставил его себе в левое ухо.
- Это только пробный вариант, старина, но, уверяю, товар в высшей степени аутентичный и стоит каждого пенни из пяти тысяч. По правде говоря, если б у меня было…
Он остановился.
- Просто послушайте.
Он нажал клавишу. Сначала ничего не было слышно, затем раздался звук телефонного звонка - не сам по себе звук, а то, что вы слышите, когда сами звоните кому-нибудь. Он прозвенел четыре раза. Потом мужской голос на другом конце сказал «Алло!» Голос звучал знакомо. Так и должно было быть. Голос был мой.
«Мистер Лукас?» - голос Каролины Эймс.
«Да». Мой голос.
«Ваш номер дали мне в офисе Френка Сайза».
«Чем я могу помочь вам?»
Я послушал еще немного, пока не стало окончательно ясно, что на пленке полностью записан мой разговор с Каролиной Эймс. Я вынул наушник и отдал его Олтигбе. Олтигбе выключил магнитофон.
- Но тут нет ничего, что бы мне уже не было известно, - сказал я.
- Так, - сказал он. - Но вся информация, о которой она упоминала в разговоре с вами… У меня есть дубликаты.
- Не подлинники?
- Боюсь, нет. Только дубликаты. Копии магнитофонных записей и ксероксы.
- И вам известно, что это?
- Само собой разумеется, я знаю, что это, и я также знаю, что они стоят намного, намного больше, чем пять тысяч долларов.
- Тогда что ж так дешево?
- Мне не понравилось, как умерла Каролина. По тому, что я слышал… Это было ужасно. Ведь так?
- Да, - сказал я. - Это было ужасно.
- Она доверила этот материал мне ради собственной безопасности. Отдала его мне сразу после того, как позвонила вам. Она сама записала свой разговор с вами. Мы действительно были очень близки, правда.
- Что ты сделал со всем этим?
- С пленками и прочим?
- Да.
- Сложил вот в этот кейс и запер на дне моей машины.
- Когда ты в последний раз видел Каролину?
- Будет, командир, я ведь уже все рассказал полиции. У меня было приглашение на ланч в тот день, когда вы условились встретиться. Так что я оставил ее примерно в полдень. Тогда же я и видел ее в последний раз.
- Все ж одну вещь я не понимаю, - сказал я. - Ты очень хочешь продать эти материалы мне - или Сайзу - за пять тысяч, хотя сам же говоришь, что они стоят больше. Тут я что-то не схватываю.
- Вы хотите сказать, что я не похож на дурачка, который упустит возможность срубить бабки?
- Вот именно, - сказал я. - Ты - точно совсем не дурачок.
Олтигбе вздохнул.
- Наденьте наушник обратно.
Я сделал, как он сказал. Он снова запустил магнитофон, бобина начала крутиться. Некоторое время опять было тихо, потом мужской голос сказал «Алло». Это было похоже на голос Олтигбе.
«Мистер Олтигбе?» Это был голос мужчины в телефонной трубке. Но он был какой-то скрежещущий, механический. Тот, кто говорил, использовал преобразователь голоса, и хорошего качества.
«У телефона», - ответил Олтигбе.
«Слушай внимательно. Это не шутка. Если ты не желаешь, чтобы с тобой случилось то же, что и с Каролиной Эймс, принеси все материалы, которые она тебе передала, в телефонную будку на углу улиц Висконсин и Кью в двенадцать часов сегодня вечером. Угол Висконсин и Кью-стрит сегодня в полночь! Оставь это там и уезжай. Ничего не сообщай полиции. Это не шутка. Не ставь на кон свою жизнь - проиграешь».
Послышался щелчок, и затем зуммер. Я вынул наушник и вернул его Олтигбе. Он убрал его вместе с магнитофоном обратно в кейс.
- Вы что, записываете все свои телефонные переговоры? - спросил я.
- Делаю это с тех пор, как умерла Каролина.
- Почему?
- У меня очень подозрительная натура, мистер Лукас. Я решил продать эту информацию, но не вполне был уверен, кто станет моим покупателем. Другие тоже могли бы проявить интерес, но переговоры грозили бы затянуться. А я не думаю, что у меня так уж много времени.
- Как мне удостовериться, что последняя запись - не подделка?
- Никак.
- Когда вы собираетесь в Лондон?
- Завтра утром. У меня билет на восемь из Нью-Йорка. Поеду туда сегодня в ночь.
- На некоторое время повисло молчание, затем я сказал:
- ОК. Где бы вы хотели получить свои деньги?
- Может, у вас дома?
- Идет. В какое время?
Он улыбнулся.
- Почему бы нам не назначить встречу на полночь?
- Отчего ж нет? - сказал я.
ПРИМЕЧАНИЕ.
(1). Ибо - африканская народность (племя), населяющая современную Нигерию.
Следующая глава