Вспомним старый добрый кризис! (опять из старенького)
Продолжаю публиковать свои старые, давно потерявшие актуальность статьи. Не пропадать же! :) Вот еще одна - как нетрудно догадаться по первым строкам, написанная в 1999 году. Написана, вообще говоря, для кадровиков. Но вспомнить послекризисное время, думаю, кому-то будет приятно... 5 лет уж прошло. Эх! Еще Ельцин был Президентом... Путина, кажется, только назначили...
Для тех, кто ждет продолжения про дедовщину. Будет! Будет в ближайшее время!
Итак, 1999, август, статья "О социальном партнерстве".
Скоро у всех нас, у всего российского народа, состоится юбилей. Юбилей кризиса. Будем отмечать год. Все люди доброй воли должны будут принять в этом посильное участие. Песни, пляски и мелодекламация - обязательны.
Вообще с этим кризисом давно всем все ясно. Экономисты, политологи и социологи уже по сотому разу объяснили каждому, кто имел охоту слушать, что наш кризис оказал действие, обычное для всякого порядочного кризиса: всем гражданам по отдельности стало жить значительно хуже, а экономика в целом начала себя чувствовать гораздо лучше. Для людей сметливых в таком заключении нет ничего неожиданного: давно подмечено, что массовое довольство и экономический рост - две вещи практически несовместные. Страну приводят к процветанию люди нервные, во всех смыслах озабоченные, постоянно полуголодные и неуверенные в своем завтрашнем дне. Уверенные в завтрашнем дне играют на рабочем месте в DOOM и, сами того не замечая, приводят страну к застою или к дефолту. Как точно сказал Жванецкий на исходе Советской власти: “Советский человек совершенно уверен в своем завтрашнем дне… Именно это его больше всего угнетает”.
А вспомним американские фильмы или книги о 40-х 50-х годах нашего века. Если отвлечься от подвигов героев-одиночек и вглядеться в обстановку, в которой они действуют: мрачновато, господа! Интерьеры все или обшарпанные, или кричаще, гипертрофированно роскошные. Люди в них довольно суетливые, колючие, одинокие, у всех лихорадочный блеск в глазах и мысли только о деньгах. Найдется невзначай какой-нибудь один спокойный и всем довольный старик-миллионер, так его и убивают в самом начале действа - чтоб не сбивал общего нервозного колорита.
И все это происходит, заметьте, в годы самого бурного и безостановочного экономического роста, какой только знала история, в самой богатой - и тогда, и сейчас - стране мира.
Да, кризис нам был нужен - это бесспорно. Видно, правду говорят экономические гуру. Опять мы пошли не тем путем. Другие народы обычно принимаются хорошо жить ПОСЛЕ начала экономического процветания страны, а мы как-то исхитрились начать так жить ДО него. Поторопились, бывает. Теперь исправляем ошибку. Экономические отношения стали быстро приходить в соответствие с реальностью - в том числе и трудовые отношения, до боли знакомые нам с вами, уважаемый читатель.
Рынок труда после кризиса изменился. Невооруженным глазом видно: зарплаты упали, работу стало труднее найти, некоторые специальности вообще как бы вышли в тираж и перестали пользоваться спросом. О многих аспектах этого процесса много писали, в том числе и мы на страницах журнала. Мне же в данной заметке хочется рассмотреть один психологический феномен послекризисного рынка труда, который, как мне кажется, еще не был по достоинству оценен пишущими на эти темы.
Все мы вышли из застоя - за исключением тех, кто начал жить прямо с перестройки. Многие помнят, сколько в эту самую перестройку было разных - и при этом вполне официальных! - курсов рубля к доллару. Был и просто официальный, и специальный, и туристический, и внешнеторговый, и для таких сделок, и для этаких. Все это в кругу политизированных обывателей в те годы не без основания расценивалось как признак неоспоримого маразма дряхлеющей на глазах Советской власти. Тогда казалось, что сама идея спецкурсов - это порождение проклятого социалистического способа хозяйствования, а рыночная экономика, которая виделась романтикам перестройки как царство здравого смысла, таких извращений просто не допустит.
Но вот прошло каких-то десять лет, и идея валютного спецкурса благополучно восстала из пепла, причем возродили ее отнюдь не коммунисты, а господа предприниматели, владельцы и менеджеры частных компаний. Причем идею радостно подхватили не только российские, но и самые что ни на есть иностранные, даже транснациональные компании! И стали в самом массовом порядке применять идею спецкурса (он обычно назывался “внутрифирменный”) при исчислении зарплат сотрудников, которые на очень многих фирмах были номинированы в долларах.
Другими словами, работодатели после 17 августа при выдаче зарплаты стали говорить сотрудникам: “Сегодня на нашей фирме действует свой, собственный курс рубля по отношению к доллару. Он, вообще говоря, существенно ниже, чем курс, к примеру, ЦБ или обменного пункта за углом, в котором вы могли бы сегодня приобрести валюту. Но нас это не касается. Вы получите рубли по нашему курсу и ни копейки сверху. Кто недоволен, может выйти вон”. Да что рассказывать, эта ситуация для большинства читателей привычна и знакома.
Настолько знакома, что многие уже не воспринимают ее как совершенно абсурдную. А ведь она именно такова. На фоне “внутрифирменного курса” даже спецкурсы времен Советской власти смотрятся как нечто вполне разумное. Напомним, что те спецкурсы устанавливало государство по отношению к собственной валюте - той, которую оно же эмитировало (т.е. по отношению к рублям). Устанавливать официальный курс валюты - обязанность государства. Устанавливать несколько курсов своей валюты - причуда социалистического государства, которую еще можно как-то понять.
Но простая коммерческая фирма, которая установила собственный курс рубля к доллару!? Причем именно так, как это делает наш российский ЦБ - “без обязательств покупки или продажи по этому курсу”. Позвольте детский вопрос - зачем?? Разберем несколько вариантов ответа.
Вариант 1. Издевательство. Очевидно, это первое, что приходит в голову работнику, с которым “честно расплатились” по спецкурсу. Вполне возможно, что некоторым работодателям страсть как хотелось поизмываться над сотрудниками, которые выпили у него столько крови… Но чтобы приступы изощренного садизма одолели сразу столько руководителей, в таком большом количестве компаний? Не верится. Вариант отбрасываем, как неправдоподобный.
Вариант 2. Необходимость. Понятно, что после кризиса у большинства компаний просто не стало денег, чтобы платить сотрудникам прежние зарплаты в соответствии с реальным курсом доллара. Вот они и решили… м-мм… заплатить поменьше, но чтобы сотрудникам не так обидно было.
Из этого объяснения понятно разве только то, почему компании платят по курсу меньше реального, а не по большему. Очевидно, они это делают, чтобы сэкономить деньги. Дальше уже неясно. Почему все же спецкурс? Зачем эти эвфемизмы? Почему не сказать прямо: знаешь, брат, твои $500 мы тебе платить все равно не сможем, так что считай, что твоя зарплата - $250; не нравится - проваливай на все четыре стороны, больше ты все равно не получишь. Ведь, выдавая рубли по вдвое меньшему курсу, фирма говорит работнику практически то же самое. Не так ли?
Вариант 3. Стремление к соблюдению формальностей. Сказано, дескать, в контракте, что работнику платят в месяц доллары в рублевом эквиваленте, вот фирма и платит. И деньги экономит, и формальности соблюдает, чтобы все чисто было. А как же - у нас не подкопаешься!
Тоже бред. О каких формальностях речь? Если контракт оформлен по закону, у работника есть второй экземпляр с реальной суммой зарплаты, и он расписывается за реальные деньги в официальной ведомости - какие могут быть “внутрифирменные курсы”? Ясно, что в таком случае вся хитрая механика с “соблюдением формальностей” - до первого же суда. При широком распространении у нас найма в соответствии с КЗоТ, о трудовых расчетах по “спецкурсу” можно было бы услышать разве что под рубрикой “юридические казусы”.
Очевидно, что по “внутрифирменным спецкурсам” платят “серую” зарплату, не учитываемую в официальных контрактах и не проходящую по официальным бухгалтерским ведомостям. Но тогда разговор о “соблюдении формальностей” вовсе не имеет смысла. Какие формальности в “черном нале”? Работодатель в любом случае “кинул” работника. Не рассчитывает же он, в самом деле, что его детский лепет о каком-то “спецкурсе” скроет от работника тот факт, что работодатель присвоил значительную часть его зарплаты в валюте?
Вариант 4 (правильный). Стремление к социальному партнерству (!).
Удивлены? Мы раньше думали, что социальное партнерство - это
а) выдумка буржуазных идеологов
б) “настоящий” капитализм, когда владелец предприятия ночей не спит, думая, как ему сделать своих рабочих еще счастливее, а сами рабочие вкалывают по-стахановски, и не из-за денег, а из-за того, что они все прониклись корпоративным духом.
Ан нет. Реальность одновременно и грубее, и изящнее умозрительных построений. Настоящее социальное партнерство - это “внутрифирменный” курс. Это именно та идея, которая становится материальной силой, когда овладевает массами.
Рассмотрим нашу ситуацию еще раз.
Дано: рынок труда, наполненный компаниями и работниками, привыкшими получать зарплату в валюте или в рублевом эквиваленте, максимально близком к реальному валютному курсу. При этом работники на деле максимально бесправны и не могут отстаивать свои права в суде - их трудовые отношения с работодателем или вообще никак документально не зафиксированы, или зафиксированы очень не полностью, скажем, нигде в официальном порядке не отражен размер получаемой работником зарплаты.
И вот - наступает кризис, деньги обесцениваются. Все понимают, что платить прежние зарплаты большей части работников становится невозможно. Это тяжелое открытие, особенно для работников. Но “коллективный работодатель” оказывается милосерднее (или лицемернее), чем Гайдар. Он не прибегает к “шоковой терапии”. По крайней мере, на словах. Как горьковский Лука из пьесы “На дне”, он предпочитает спрятать суровую правду под ничего не значащими, но убаюкивающими словесами.
Как одновременно столько работодателей сумели угадать эту жажду быть обманутыми? “Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад!” Как почувствовали - не только наши, но и иностранцы - что наш работник не столько денег хочет - с их потерей он уже смирился - сколько слов, фикций, хоть какого-то внешнего подтверждения того, что его статус не изменился. Не могу не привести здесь недавнего разговора с одним приятелем, который весной сумел найти работу менеджера по персоналу. “Ну и сколько же платят?” - задал я бестактный, с точки зрения американца, вопрос. “$1200”, - ответил товарищ не без гордости, ожидая восхищения немалой по нынешним меркам суммой. “В долларах?” - задал я еще более некорректный вопрос. “Да нет, - смутился приятель, - у них там, понимаешь, внутрифирменный курс, мне при приеме на работу про это даже не говорили. В общем, по нормальному-то курсу даже меньше восьмисот получается”.
Но говорит-то он - 1200! Человеку приятно, а фирме - ничего не стоит.
Бессмысленное, на первый взгляд, лицемерие оборачивается своеобразной заботой, прежде всего, о психологическом состоянии сотрудников. Работодатель тонко уловил, что в условиях господства “черного нала” представление работника о своем социальном статусе стало напрямую зависеть преимущественно от размера его заработной платы. В самом деле, в нестабильном мире размеры социальных льгот, грядущего карьерного роста и корпоративной пенсии волнуют работника в самой незначительной степени. Его заботит только оклад. И именно цифру оклада в валюте работодатель оставляет неизменной.
Забота о психологическом комфорте выходит, безусловно, несколько специфической. Взрослые люди уподобляются отвергнутому герою-любовнику, который молит о хотя бы притворном знаке внимания. И компании охотно идут на такой незначащий реверанс.
Все же удивительно, как пасует Экономика - да что экономика, элементарный арифметический расчет! - перед Ее Величеством Психологией! Дважды два - не четыре, а сколько угодно - лишь бы баланс сходился, и профсоюзы не волновались.
Для тех, кто ждет продолжения про дедовщину. Будет! Будет в ближайшее время!
Итак, 1999, август, статья "О социальном партнерстве".
Скоро у всех нас, у всего российского народа, состоится юбилей. Юбилей кризиса. Будем отмечать год. Все люди доброй воли должны будут принять в этом посильное участие. Песни, пляски и мелодекламация - обязательны.
Вообще с этим кризисом давно всем все ясно. Экономисты, политологи и социологи уже по сотому разу объяснили каждому, кто имел охоту слушать, что наш кризис оказал действие, обычное для всякого порядочного кризиса: всем гражданам по отдельности стало жить значительно хуже, а экономика в целом начала себя чувствовать гораздо лучше. Для людей сметливых в таком заключении нет ничего неожиданного: давно подмечено, что массовое довольство и экономический рост - две вещи практически несовместные. Страну приводят к процветанию люди нервные, во всех смыслах озабоченные, постоянно полуголодные и неуверенные в своем завтрашнем дне. Уверенные в завтрашнем дне играют на рабочем месте в DOOM и, сами того не замечая, приводят страну к застою или к дефолту. Как точно сказал Жванецкий на исходе Советской власти: “Советский человек совершенно уверен в своем завтрашнем дне… Именно это его больше всего угнетает”.
А вспомним американские фильмы или книги о 40-х 50-х годах нашего века. Если отвлечься от подвигов героев-одиночек и вглядеться в обстановку, в которой они действуют: мрачновато, господа! Интерьеры все или обшарпанные, или кричаще, гипертрофированно роскошные. Люди в них довольно суетливые, колючие, одинокие, у всех лихорадочный блеск в глазах и мысли только о деньгах. Найдется невзначай какой-нибудь один спокойный и всем довольный старик-миллионер, так его и убивают в самом начале действа - чтоб не сбивал общего нервозного колорита.
И все это происходит, заметьте, в годы самого бурного и безостановочного экономического роста, какой только знала история, в самой богатой - и тогда, и сейчас - стране мира.
Да, кризис нам был нужен - это бесспорно. Видно, правду говорят экономические гуру. Опять мы пошли не тем путем. Другие народы обычно принимаются хорошо жить ПОСЛЕ начала экономического процветания страны, а мы как-то исхитрились начать так жить ДО него. Поторопились, бывает. Теперь исправляем ошибку. Экономические отношения стали быстро приходить в соответствие с реальностью - в том числе и трудовые отношения, до боли знакомые нам с вами, уважаемый читатель.
Рынок труда после кризиса изменился. Невооруженным глазом видно: зарплаты упали, работу стало труднее найти, некоторые специальности вообще как бы вышли в тираж и перестали пользоваться спросом. О многих аспектах этого процесса много писали, в том числе и мы на страницах журнала. Мне же в данной заметке хочется рассмотреть один психологический феномен послекризисного рынка труда, который, как мне кажется, еще не был по достоинству оценен пишущими на эти темы.
Все мы вышли из застоя - за исключением тех, кто начал жить прямо с перестройки. Многие помнят, сколько в эту самую перестройку было разных - и при этом вполне официальных! - курсов рубля к доллару. Был и просто официальный, и специальный, и туристический, и внешнеторговый, и для таких сделок, и для этаких. Все это в кругу политизированных обывателей в те годы не без основания расценивалось как признак неоспоримого маразма дряхлеющей на глазах Советской власти. Тогда казалось, что сама идея спецкурсов - это порождение проклятого социалистического способа хозяйствования, а рыночная экономика, которая виделась романтикам перестройки как царство здравого смысла, таких извращений просто не допустит.
Но вот прошло каких-то десять лет, и идея валютного спецкурса благополучно восстала из пепла, причем возродили ее отнюдь не коммунисты, а господа предприниматели, владельцы и менеджеры частных компаний. Причем идею радостно подхватили не только российские, но и самые что ни на есть иностранные, даже транснациональные компании! И стали в самом массовом порядке применять идею спецкурса (он обычно назывался “внутрифирменный”) при исчислении зарплат сотрудников, которые на очень многих фирмах были номинированы в долларах.
Другими словами, работодатели после 17 августа при выдаче зарплаты стали говорить сотрудникам: “Сегодня на нашей фирме действует свой, собственный курс рубля по отношению к доллару. Он, вообще говоря, существенно ниже, чем курс, к примеру, ЦБ или обменного пункта за углом, в котором вы могли бы сегодня приобрести валюту. Но нас это не касается. Вы получите рубли по нашему курсу и ни копейки сверху. Кто недоволен, может выйти вон”. Да что рассказывать, эта ситуация для большинства читателей привычна и знакома.
Настолько знакома, что многие уже не воспринимают ее как совершенно абсурдную. А ведь она именно такова. На фоне “внутрифирменного курса” даже спецкурсы времен Советской власти смотрятся как нечто вполне разумное. Напомним, что те спецкурсы устанавливало государство по отношению к собственной валюте - той, которую оно же эмитировало (т.е. по отношению к рублям). Устанавливать официальный курс валюты - обязанность государства. Устанавливать несколько курсов своей валюты - причуда социалистического государства, которую еще можно как-то понять.
Но простая коммерческая фирма, которая установила собственный курс рубля к доллару!? Причем именно так, как это делает наш российский ЦБ - “без обязательств покупки или продажи по этому курсу”. Позвольте детский вопрос - зачем?? Разберем несколько вариантов ответа.
Вариант 1. Издевательство. Очевидно, это первое, что приходит в голову работнику, с которым “честно расплатились” по спецкурсу. Вполне возможно, что некоторым работодателям страсть как хотелось поизмываться над сотрудниками, которые выпили у него столько крови… Но чтобы приступы изощренного садизма одолели сразу столько руководителей, в таком большом количестве компаний? Не верится. Вариант отбрасываем, как неправдоподобный.
Вариант 2. Необходимость. Понятно, что после кризиса у большинства компаний просто не стало денег, чтобы платить сотрудникам прежние зарплаты в соответствии с реальным курсом доллара. Вот они и решили… м-мм… заплатить поменьше, но чтобы сотрудникам не так обидно было.
Из этого объяснения понятно разве только то, почему компании платят по курсу меньше реального, а не по большему. Очевидно, они это делают, чтобы сэкономить деньги. Дальше уже неясно. Почему все же спецкурс? Зачем эти эвфемизмы? Почему не сказать прямо: знаешь, брат, твои $500 мы тебе платить все равно не сможем, так что считай, что твоя зарплата - $250; не нравится - проваливай на все четыре стороны, больше ты все равно не получишь. Ведь, выдавая рубли по вдвое меньшему курсу, фирма говорит работнику практически то же самое. Не так ли?
Вариант 3. Стремление к соблюдению формальностей. Сказано, дескать, в контракте, что работнику платят в месяц доллары в рублевом эквиваленте, вот фирма и платит. И деньги экономит, и формальности соблюдает, чтобы все чисто было. А как же - у нас не подкопаешься!
Тоже бред. О каких формальностях речь? Если контракт оформлен по закону, у работника есть второй экземпляр с реальной суммой зарплаты, и он расписывается за реальные деньги в официальной ведомости - какие могут быть “внутрифирменные курсы”? Ясно, что в таком случае вся хитрая механика с “соблюдением формальностей” - до первого же суда. При широком распространении у нас найма в соответствии с КЗоТ, о трудовых расчетах по “спецкурсу” можно было бы услышать разве что под рубрикой “юридические казусы”.
Очевидно, что по “внутрифирменным спецкурсам” платят “серую” зарплату, не учитываемую в официальных контрактах и не проходящую по официальным бухгалтерским ведомостям. Но тогда разговор о “соблюдении формальностей” вовсе не имеет смысла. Какие формальности в “черном нале”? Работодатель в любом случае “кинул” работника. Не рассчитывает же он, в самом деле, что его детский лепет о каком-то “спецкурсе” скроет от работника тот факт, что работодатель присвоил значительную часть его зарплаты в валюте?
Вариант 4 (правильный). Стремление к социальному партнерству (!).
Удивлены? Мы раньше думали, что социальное партнерство - это
а) выдумка буржуазных идеологов
б) “настоящий” капитализм, когда владелец предприятия ночей не спит, думая, как ему сделать своих рабочих еще счастливее, а сами рабочие вкалывают по-стахановски, и не из-за денег, а из-за того, что они все прониклись корпоративным духом.
Ан нет. Реальность одновременно и грубее, и изящнее умозрительных построений. Настоящее социальное партнерство - это “внутрифирменный” курс. Это именно та идея, которая становится материальной силой, когда овладевает массами.
Рассмотрим нашу ситуацию еще раз.
Дано: рынок труда, наполненный компаниями и работниками, привыкшими получать зарплату в валюте или в рублевом эквиваленте, максимально близком к реальному валютному курсу. При этом работники на деле максимально бесправны и не могут отстаивать свои права в суде - их трудовые отношения с работодателем или вообще никак документально не зафиксированы, или зафиксированы очень не полностью, скажем, нигде в официальном порядке не отражен размер получаемой работником зарплаты.
И вот - наступает кризис, деньги обесцениваются. Все понимают, что платить прежние зарплаты большей части работников становится невозможно. Это тяжелое открытие, особенно для работников. Но “коллективный работодатель” оказывается милосерднее (или лицемернее), чем Гайдар. Он не прибегает к “шоковой терапии”. По крайней мере, на словах. Как горьковский Лука из пьесы “На дне”, он предпочитает спрятать суровую правду под ничего не значащими, но убаюкивающими словесами.
Как одновременно столько работодателей сумели угадать эту жажду быть обманутыми? “Ах, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад!” Как почувствовали - не только наши, но и иностранцы - что наш работник не столько денег хочет - с их потерей он уже смирился - сколько слов, фикций, хоть какого-то внешнего подтверждения того, что его статус не изменился. Не могу не привести здесь недавнего разговора с одним приятелем, который весной сумел найти работу менеджера по персоналу. “Ну и сколько же платят?” - задал я бестактный, с точки зрения американца, вопрос. “$1200”, - ответил товарищ не без гордости, ожидая восхищения немалой по нынешним меркам суммой. “В долларах?” - задал я еще более некорректный вопрос. “Да нет, - смутился приятель, - у них там, понимаешь, внутрифирменный курс, мне при приеме на работу про это даже не говорили. В общем, по нормальному-то курсу даже меньше восьмисот получается”.
Но говорит-то он - 1200! Человеку приятно, а фирме - ничего не стоит.
Бессмысленное, на первый взгляд, лицемерие оборачивается своеобразной заботой, прежде всего, о психологическом состоянии сотрудников. Работодатель тонко уловил, что в условиях господства “черного нала” представление работника о своем социальном статусе стало напрямую зависеть преимущественно от размера его заработной платы. В самом деле, в нестабильном мире размеры социальных льгот, грядущего карьерного роста и корпоративной пенсии волнуют работника в самой незначительной степени. Его заботит только оклад. И именно цифру оклада в валюте работодатель оставляет неизменной.
Забота о психологическом комфорте выходит, безусловно, несколько специфической. Взрослые люди уподобляются отвергнутому герою-любовнику, который молит о хотя бы притворном знаке внимания. И компании охотно идут на такой незначащий реверанс.
Все же удивительно, как пасует Экономика - да что экономика, элементарный арифметический расчет! - перед Ее Величеством Психологией! Дважды два - не четыре, а сколько угодно - лишь бы баланс сходился, и профсоюзы не волновались.