Об астрономах, горах, истории и звездном небе над головой -окончание.
Первая часть.
Вся внутренняя жизнь обсерватории - аскетична (какой бывает, впрочем, вообще любая жизнь в горах). Пойти тут особо некуда - из всей жизни тут только занесенные снегом церквушка, небольшая гостиница да здание старой канатной дороги, переделанное то ли под музей, то ли под павильон для съемок психологического хоррор-муви и, в принципе, все три строения вполне удовлетворяют самым насущным из нужд -помолиться, поесть и выспаться да задуматься о смысле бытия.
Кроме того, "пойти куда-нибудь" часто вообще не представляется возможным по причине нафиг занесенной снегом двери - не всегда бывает передышка в пару часов спокойной погоды на "откопаться".
Если ночью было чистое небо и удалось поработать - просыпаются поздно, варят кофе на маленькой кухоньке на первом этаже. Окно занесено наполовину, оттого свет скуден и желт. За стеклом во льду, как гигантский муравей, по подледным норам иногда пробегает мышь.
Делают глинтвейн, готовят суп и борщ из пакетиков. Раз в дней десять кто-нибудь из итальянских коллег встречает их под канатной дорогой и вывозит на машине в магазин. Хуже всего со свежим хлебом - долго не хранится. Зато научились привозить и замораживать сметану, которой нет в Италии - с ней борщ выходит совсем замечательным.
Обсерватория способна приютить до дюжины человек, но постоянно там живут, максимум, двое-четверо. Быт неприхотлив, хотя кое-кто из постоянно приезжающих умудряется обживаться по мере сил - домашние тапки в тумбочке, плакат.
Когда на улице метет так, что не видно ни зги, передвигаться поверху нельзя совершенно - и тогда спасают узкие бетонные тоннели, расходящиеся подземными норами от канатной дороги: в них, несмотря на клаустрофобию и недостаток воздуха, хотя бы не рискуешь заблудиться и замерзнуть в двух шагах от людей.
Ближе всего к обсерватории находится церквушка Снежной Богоматери (Madonna della neve) - самая высоко расположенная церковь во всей Европе. Когда я была там, внутрь попасть можно было только по подземному тоннелю, а дня четыре назад в новостях упомянули о том, что снег в Кампо Императоре достиг отметки в 5м и сейчас там, должно быть, не видно даже крыши.
Двери в церквушку не закрываются на замок, только закрепляются железным стерженьком, открыть может каждый. У входа - аккуратно стоящие чаши и дароносница, покрытые кружевным полотенцем. Внутри - мягкий от снега свет, пустота, гулкость. На столе разложены вещицы, фотографии, записки с пожеланиями и мольбами. Если аккуратно, стараясь не задеть сухие букеты, подняться на балкончик второго этажа, то через окно можно рассмотреть обсерваторию.
Чуть дальше - темно-красное здание гостиницы с потрескавшейся, будто кожа, краской. В ней с 27 августа по 12 сентября 1943 года находился арестованный по приказу короля Бенито Муссолини и здесь же, 13 сентября проходила знаменитая операция "Дуб" по его освобождению.
Все это время, пока мы ходим подземными коридорами, на поверхности метет так, что я еле могу вытащить камеру и сделать пару снимков. Поэтому выскакиваю наружу не больше, чем на сорок секунд, на минуту - потом приходится возвращаться в укрытие и оттирать залепленный снегом объектив. В очередную тщетную попытку добежать и сфотографировать мемориальную доску (так и не удалось), краем глаза замечаю молодого человека, ехавшего со мной в автобусе из Рима - он стоит в двадцати метрах у входа, в чистом поле и пинает снег носком ботинка.
Снова в тоннель, отряхнуть снег, снять капюшон, в котом ничего не слышу. За все время брождения по этим переходам мы всего лишь раз наткнулись на людей (мама, папа, двое ребятишек), которые обреченно тащили лыжи и исчезли за поворотом. Еще через полчаса начинает казаться, что кроме меня, и моего провожатого, здесь нет никого и что нет никаких гор вокруг, нет снега, залепляющего глаза, окна и двери - а есть декорация к жуткому фильму, вроде "Отеля у Погибшего Альпиниста" - странный музей бывшей канатной дороги, ресторан без единой души с зачем-то накрытыми столами (на тарелках - тончайший слой пыли).
Есть только необжитая тишина, залитая до краев желтоватым мягким светом.
-----
Ближе к вечеру (и времени отъезда, как всегда) погода налаживается, мы даже решаемся выйти на крышу.
Минут десять работы лопатой - и по узкому проходу, согнувшись, можно выбраться наружу.
Астрономы Аркадий Архаров и Валерий Ларионов. Люди мужественной профессии.
А облака лежат почти вровень с крышей. Жалко, что солнце показалось всего за пол-часа до отъезда.
Мы все вместе идем к канатной дороге. Забегаю вперед, фотографирую их, несущих очередной баллон для жидкого азота и думаю, что вряд ли посторонний взгляд различит в этих мужчинах открывателей сверхновых и кандидатов физико-математических наук.
На окне кабинки оседает изморозь. Вид под канатной дорогой.
Мне предстоят еще три автобуса и две пересадки. На остановке я встречусь с тем странным молодым человеком, с которым ехали в одном автобусе из Рима и который пинал у гостиницы сугроб - но так и не решусь спросить, зачем он приезжал сюда на день.
По дороге домой вспоминала все то, что мне рассказали про вспыхивающие внезапно звезды, про темную материю и черные дыры и про то, что все наши разговоры свелись в итоге к одному - астрономия есть не что иное, как попытка, наблюдая воотчую процессы, происходившие миллионы и миллионы лет назад, систематизировать и привести их к гипотезам, надеясь лишь на то,что за это бесчисленное время физические законы не претерпели никаких изменений. Ведь иначе - все бессмысленно.
__________________
В самом последнем автобусе, уже засыпая, сделаю через стекло прощальный снимок - далекие горы с еле белеющей шапкой снега в быстро надвигающейся темноте.
Вся внутренняя жизнь обсерватории - аскетична (какой бывает, впрочем, вообще любая жизнь в горах). Пойти тут особо некуда - из всей жизни тут только занесенные снегом церквушка, небольшая гостиница да здание старой канатной дороги, переделанное то ли под музей, то ли под павильон для съемок психологического хоррор-муви и, в принципе, все три строения вполне удовлетворяют самым насущным из нужд -помолиться, поесть и выспаться да задуматься о смысле бытия.
Кроме того, "пойти куда-нибудь" часто вообще не представляется возможным по причине нафиг занесенной снегом двери - не всегда бывает передышка в пару часов спокойной погоды на "откопаться".
Если ночью было чистое небо и удалось поработать - просыпаются поздно, варят кофе на маленькой кухоньке на первом этаже. Окно занесено наполовину, оттого свет скуден и желт. За стеклом во льду, как гигантский муравей, по подледным норам иногда пробегает мышь.
Делают глинтвейн, готовят суп и борщ из пакетиков. Раз в дней десять кто-нибудь из итальянских коллег встречает их под канатной дорогой и вывозит на машине в магазин. Хуже всего со свежим хлебом - долго не хранится. Зато научились привозить и замораживать сметану, которой нет в Италии - с ней борщ выходит совсем замечательным.
Обсерватория способна приютить до дюжины человек, но постоянно там живут, максимум, двое-четверо. Быт неприхотлив, хотя кое-кто из постоянно приезжающих умудряется обживаться по мере сил - домашние тапки в тумбочке, плакат.
Когда на улице метет так, что не видно ни зги, передвигаться поверху нельзя совершенно - и тогда спасают узкие бетонные тоннели, расходящиеся подземными норами от канатной дороги: в них, несмотря на клаустрофобию и недостаток воздуха, хотя бы не рискуешь заблудиться и замерзнуть в двух шагах от людей.
Ближе всего к обсерватории находится церквушка Снежной Богоматери (Madonna della neve) - самая высоко расположенная церковь во всей Европе. Когда я была там, внутрь попасть можно было только по подземному тоннелю, а дня четыре назад в новостях упомянули о том, что снег в Кампо Императоре достиг отметки в 5м и сейчас там, должно быть, не видно даже крыши.
Двери в церквушку не закрываются на замок, только закрепляются железным стерженьком, открыть может каждый. У входа - аккуратно стоящие чаши и дароносница, покрытые кружевным полотенцем. Внутри - мягкий от снега свет, пустота, гулкость. На столе разложены вещицы, фотографии, записки с пожеланиями и мольбами. Если аккуратно, стараясь не задеть сухие букеты, подняться на балкончик второго этажа, то через окно можно рассмотреть обсерваторию.
Чуть дальше - темно-красное здание гостиницы с потрескавшейся, будто кожа, краской. В ней с 27 августа по 12 сентября 1943 года находился арестованный по приказу короля Бенито Муссолини и здесь же, 13 сентября проходила знаменитая операция "Дуб" по его освобождению.
Все это время, пока мы ходим подземными коридорами, на поверхности метет так, что я еле могу вытащить камеру и сделать пару снимков. Поэтому выскакиваю наружу не больше, чем на сорок секунд, на минуту - потом приходится возвращаться в укрытие и оттирать залепленный снегом объектив. В очередную тщетную попытку добежать и сфотографировать мемориальную доску (так и не удалось), краем глаза замечаю молодого человека, ехавшего со мной в автобусе из Рима - он стоит в двадцати метрах у входа, в чистом поле и пинает снег носком ботинка.
Снова в тоннель, отряхнуть снег, снять капюшон, в котом ничего не слышу. За все время брождения по этим переходам мы всего лишь раз наткнулись на людей (мама, папа, двое ребятишек), которые обреченно тащили лыжи и исчезли за поворотом. Еще через полчаса начинает казаться, что кроме меня, и моего провожатого, здесь нет никого и что нет никаких гор вокруг, нет снега, залепляющего глаза, окна и двери - а есть декорация к жуткому фильму, вроде "Отеля у Погибшего Альпиниста" - странный музей бывшей канатной дороги, ресторан без единой души с зачем-то накрытыми столами (на тарелках - тончайший слой пыли).
Есть только необжитая тишина, залитая до краев желтоватым мягким светом.
-----
Ближе к вечеру (и времени отъезда, как всегда) погода налаживается, мы даже решаемся выйти на крышу.
Минут десять работы лопатой - и по узкому проходу, согнувшись, можно выбраться наружу.
Астрономы Аркадий Архаров и Валерий Ларионов. Люди мужественной профессии.
А облака лежат почти вровень с крышей. Жалко, что солнце показалось всего за пол-часа до отъезда.
Мы все вместе идем к канатной дороге. Забегаю вперед, фотографирую их, несущих очередной баллон для жидкого азота и думаю, что вряд ли посторонний взгляд различит в этих мужчинах открывателей сверхновых и кандидатов физико-математических наук.
На окне кабинки оседает изморозь. Вид под канатной дорогой.
Мне предстоят еще три автобуса и две пересадки. На остановке я встречусь с тем странным молодым человеком, с которым ехали в одном автобусе из Рима и который пинал у гостиницы сугроб - но так и не решусь спросить, зачем он приезжал сюда на день.
По дороге домой вспоминала все то, что мне рассказали про вспыхивающие внезапно звезды, про темную материю и черные дыры и про то, что все наши разговоры свелись в итоге к одному - астрономия есть не что иное, как попытка, наблюдая воотчую процессы, происходившие миллионы и миллионы лет назад, систематизировать и привести их к гипотезам, надеясь лишь на то,что за это бесчисленное время физические законы не претерпели никаких изменений. Ведь иначе - все бессмысленно.
__________________
В самом последнем автобусе, уже засыпая, сделаю через стекло прощальный снимок - далекие горы с еле белеющей шапкой снега в быстро надвигающейся темноте.