манекенщица
Когда я опаздывал на работу, и вприпрыжку с сумкой на плече спешил в свой офис, она только издевательски смеялась прямо мне в глаза, хотя и делала вид, что не надо мной. Однажды вот так спеша, я споткнулся и разбил себе коленку, порвал свои строгие черные брюки, вымазал пиджак и расплакался. Она хохотала так, что из соседнего магазина выбежали продавщицы, чтобы посмотреть на это все поближе. Я, вытирая сопли и отряхивая свой датский пиджак, показал им всем «фак» и побежал в офис.
После того случая я стал обходить то место, где мы с ней встречались, я стал ходить более длинным путем, но только чтобы не встречать эту строптивую брюнетку в черном сарафане. Но через месяц я заскучал. И как-то зимним вечером решил возвращаться домой по старому короткому пути. На моей голове сидели большие наушники, в руках болтался кожаный портфель с бумагами, в ушах в пику настроению играл Михаил Боярский, старый негр был оптимистом и в тот момент передавал весь свой энергетический заряд мне. Но в тот вечер я не встретил ее. Не было ее и на следующее утро.
Печалился я ровно 5 дней и 10 часов, на шестой день мы встретились. Началась новогодняя распродажа, и Султану опять выставили в витрину, все в том же черном сарафане, но уже украшенном белым дождиком. Султана как всегда сидела, широко расставив колени, и смотрела в мою сторону. В тот снежный вечер я почувствовал небывалую уверенность в себе, отряхнув снег с черных ботинок, я шагнул в магазин, над входом которого горели огни “Sasch”. Внутри было тепло и вкусно пахло. Ко мне сразу же подбежала длинноногая красавица в облегающих брючках, спросила, чем она может помочь, и сразу же исчезла за вешалками с одеждой. Я сделал вид, что интересуюсь предметами из новой коллекции, потрогал шикарное пальто, понюхал пестрый галстук, постепенно подбираясь к большому окну. Возле окна лежали горы свитеров и пуловеров, на подоконнике стояла искусственная елка с серебряными шарами и белыми огоньками, все шары были одинакового размера и цвета, абсолютно одинаковыми. За елкой сидела Султана, неподвижная и тихая, а с улицы она мне всегда казалась шумной и разговорчивой. Я тихо поднялся на подоконник и уселся прямо напротив нее. Она по-прежнему смотрела куда-то мимо меня, далеко и ясно. В окне абсолютно ничего не было видно, теперь мне стало ясно, почему иногда она меня не замечала: в магазине было светло, а на улице-то уже давно темный зимний вечер.
-привет, Султана, я - Алекс, - я начал первым знакомство..
-..молчи, молчи, если тебе не хочется, можешь не отвечать, - я продолжил. - откуда я знаю, как тебя зовут? Ну, мы давно с тобой видимся вот так вот, через окно.. А имя твое довольно часто звучит по ТВ в рекламе этого магазина. Мне очень приятно с тобой познакомится.
Сзади меня послышался шум и на подоконник запрыгнул громила-охранник.
-ну, вот, нас пытаются разлучить, но мы будем видеться.. непременно! - успел только я крикнуть, когда меня за воротник пальто вытянули крепкие мужские руки. Уже в сугробе я почувствовал себя настоящим мужчиной, с ссадиной на скуле, волосами полными снежных хлопьев и армирующим жизненным стержнем в области тазовой кости.
До самого нового года я был счастлив. Каждый день я видел Султану, дарил ей цветы, которые постоянно кто-то уносил с уличного гранитного подоконника (внутрь “Sasch” меня больше не пускал тот лоб в туфлях 47 размера). В новом году закончились рождественские распродажи и Султану убрали из окна. Я пытался узнать, куда ее увезли, что я готов купить этот никому ненужный кусок пластмассы, но красавицы-продавщицы только пожимали плечами и красиво улыбались.
В новом году меня перевели в другой город. Я пытался найти что-то похожее, что-то такое же близкое и неотразимое, душевное и понимающее.. Друзья подарили на день рождение какое-то резиновое надутое «чудовище» не закрывающее рот и наперебой рассказывали, насколько она удобнее и практичнее Султаны.
Теперь у меня нет друзей, есть хорошая работа и одна фотография, которую я сделал телефоном, в то время, когда она была рядом, и я ходил в офис на неподалеку. На фотографии - за большим стеклом в черном сарафане сидит красавица-манекен, вся в мишуре, грустная, в себе, но на меня смотрит.. На всех.