Странный социализм - 03

[saint_just1789]

Странный социализм
Новое время. 1958. № 9. С. 8-12; № 10. С. 7-11; № 13. С. 12-15.
Мих. Лифшиц

***
Сами участники разработки новой программы объясняют свою эволюцию тем, что прежняя классовая точка зрения устарела. «Рабочий класс не превратился в подавляющую массу населения». Вот почему, если верить этим социалистам, язык классовой партии не соответствует больше требованиям современности.

Однако слишком общие фразы новой программы свидетельствуют о том, что ее составителей мало интересует действительное исследование процессов, происходящих в недрах современного капитализма. Рабочий класс не превратился в подавляющую массу населения? В такой постановке вопроса тенденциозно смешаны два разных случая. Если речь идет о слаборазвитых странах, как Ливия или Ирак, то причины ясны без дальних слов. Существует немало мест на земном шаре, где развитие капитализма еще не успело превратить сколько-нибудь значительную часть населения в наемных рабочих. Может ли это служить основанием для отказа от классовой точки зрения? В те времена, когда Энгельс приветствовал съезды австрийских социалистов, численность рабочего класса в Австрии была невелика. И все же такие люди, как Виктор Адлер, считали возможным говорить языком марксизма.

Если в проекте странных социалистов речь идет о старых капиталистических странах, где развитие монополий облегчило различные паразитические формы обогащения, то перед нами совсем другой вопрос. Что вывоз капитала, как бы излишнего в своей стране, является одной из причин, задержки роста рабочего класса- факт общеизвестный.

Дело в том, что капитал становится «излишним» и вывозится за границу не потому, что общественная потребность в расширении производства внутри страны исчерпана, а потому, что за границей он дает более высокую, прибыль. Это частный случай, борьбы отдельного капиталиста, или целой ассоциации против понижения средней нормы прибыли. Другой формой этой борьбы является стремление извлечь добавочную прибыль путем различных улучшений производства, развития техники. Но если вывоз капитала мешает росту рабочего класса внутри страны, то развитие техники приводит к вытеснению рабочего машиной. И пока существует капитализм, этот процесс совершается гораздо быстрее вовлечения в производство новых рабочих.

Конечно, здесь речь идет об относительном сокращении живого труда. Если производство, расширяется, этот процесс совместим с абсолютным ростом рабочего класса. Но не во всех областях это действительно так. «В земледелии, - говорит Маркс, - уменьшение элемента живого труда может быть абсолютным». В других областях рост рабочего класса совершается с различной интенсивностью, неравномерно.

Нет необходимости пересказывать в этой статье анализ противоречий капиталистического способа производства, достаточно часто повторяющийся в марксистской литературе. Мы хотим только сказать, что наряду с причинами, вызывающими рост рабочего класса, капитализм приводит в действие и другие силы, имеющие обратное влияние. И все же, несмотря на эти противоречия, ряды пролетариата продолжают расти. Вместе с другими группами лиц наемного труда рабочий класс наиболее развитых капиталистических стран повсюду образует подавляющую массу нации. В Англии девять десятых всего самодеятельного населения - рабочие и служащие. В Соединенных Штатах численность лиц наемного труда превышает три четверти населения. Примерно то же - в Федеративной Республике Германии. Менее развитая в промышленном отношении Австрия, согласно переписи 1951 года, так же располагает внушительной армией рабочих и служащих: они составляют в этой стране более 64 процентов всего самодеятельного населения.

Таким образом, фразы Каутского и его соратников вообще могут иметь какой-нибудь смысл только по отношению к собственно рабочим. Рабочий класс растет не так быстро, как накопление капитала. Экономическое учение Маркса учитывает это противоречие, как учитывает и общую тенденцию к росту пролетариата. Язык марксизма не может устареть от того, что в системе капиталистического хозяйства становится более заметной еще одна диспропорция.

Если представить себе буржуазное общество в виде целесообразного организма, то из этой диспропорции можно сделать вывод, благоприятный для «западного мира». - меньшее число людей должно работать на производстве, ибо при современной технике труд настолько производителен, что остальные могут лежать на боку или заниматься выполнением различных полезных непроизводительных функций, например, превратиться в служащих, чиновников, писателей, ученых, журналистов и так далее. Но так рассматривать капиталистическое общество можно только с точки зрения странного социализма.

Это напоминает парадокс одного английского философа, который в период депрессии и введения неполной рабочей недели писал, что труд нельзя считать высшим благом жизни - праздность более плодотворна. Однако досуг рабочего, не имеющего работы, это не тот досуг который нужен ему, чтобы участвовать в общественной жизни, читать книги или хотя бы играть в футбол. Точно также для всего общества, в рамках капитализма, развитие производительности труда не означает непосредственно возможность освобождения большего числа людей для политической деятельности, искусства, науки. Маркс говорит: «Абсолютное излишнее время, выигрываемое обществом, не интересует капиталистическое производство. Развитие производительной силы важно для него лишь постольку, поскольку оно увеличивает прибавочное рабочее время рабочего класса, но не поскольку оно вообще сокращает рабочее время материального производства».

Если число лиц, принадлежащих к интеллигенции, увеличилось, то связь с развитием производительной силы труда состоит здесь в том, что громадное накопление прибавочной стоимости в материальном производстве позволяет капиталистам содержать более широкий аппарат контроля над извлечением и распределением прибыли, более щедро поддерживать своих людей, «идеологические составные части господствующего класса» и так далее. Или же речь идет о другом - избыточный капитал находит новые формы применения и пользуется трудом служащих, чтобы присвоить себе в виде платы за услуги и развлечения часть той стоимости, которая превратилась в доход разных классов. Большая часть служащих (по крайней мере в Соединенных Штатах) занята в крупных коммерческих организациях. Некоторые формы обслуживания могут быть организованы в капиталистические предприятия с участием рабочих. Но и без того достаточно ясно, что суть дела не в освобождении части общества от материального труда, а в подчинении новых областей жизни, в том числе и самых высоких, законам материальной необходимости, действующим в капиталистическом производстве. Мир полон жалоб на превращение духовного труда в труд подневольный, механический.

Наконец, громадная масса людей, не находящих себе применения в производстве, состоит из таких «свободных личностей», для которых положение занятого рабочего является идеалом. Они-то, конечно, не могут перейти в разряд профессоров и журналистов.

Тот факт, что сокращение рабочего времени материального производства при капитализме не означает освобождение новой части общества для духовного труда и общественной деятельности, доказывает существование безработных. Пока в обществе господствует капитализм, «полная занятость» всегда останется идеалом, столь же вечно далеким, как идеал немецкого поэта Шиллера. Понятие относительного перенаселения охватывает не только безработных, вытесненных из производства, но и возможных новых рабочих, не нашедших себе применения в сфере наемного труда. Особенно велико в капиталистическом обществе скрытое перенаселение, чрезмерно количество несамостоятельных членов семей, которые при других условиях могли бы принять участие в общественном труде, и, наконец, множество людей занимается такими делами, которые, по выражению Маркса, можно назвать работой лишь при каком-нибудь жалком способе производства.

Относительное перенаселение оказывает глубокое влияние на все буржуазное общество. Благодаря чрезмерному предложению рабочих рук, продолжают существовать такие формы подчинения труда капиталу, которые еще не превратились в классическое отношение капиталиста и пролетария на фабрике. Эти формы противоречат достигнутому уровню развития и вместе с тем они связаны с ним, так как относительное перенаселение растет по мере развития капитализма. Оно способствует сохранению ремесла и нищенского мелкого хозяйства в деревне. Оно облегчает возникновение новых отраслей производства предметов роскоши и новых видов обслуживания, в которых преобладает на первых порах живой труд. Словом, относительное перенаселение связано с известными формами «занятости», но эта занятость держится на низком уровне заработной платы и потребления. Американский социолог К. Райт Миллс не без основания вспоминает по этому поводу слова Бальзака: «Мелкий люд нельзя раздавить - он и так слишком прижат к земле».

Вот что означают на деле слова «рабочий класс не превратился в подавляющую массу населения». Здесь нет никакой основы для отказа от классовой точки зрения пролетарской партии. Наоборот, те формы развития, которые, на первый взгляд, отклоняются от общей перспективы, намеченной Марксом и Энгельсом в «Коммунистическом манифесте», открывают новые возможности для объединения всех трудящихся под знаменем научного социализма, несовместимого с мещанской верой в сглаживание противоречий капиталистического общества.

***
Каутский и его соратники приходят к ложному выводу: так как ожидаемая полная пролетаризация не осуществилась, то марксизм устарел; «Маркс и Энгельс во многих пунктах заблуждались».

В действительности классические представители марксистской литературы никогда не связывали перспективу социалистического переворота с превращением рабочего класса в подавляющее большинство населения. Говоря о пролетарской революции, Ленин писал еще в 1908 году:
«Было бы глубокой ошибкой думать, что необходима «полная» пролетаризация большинства населения для осуществимости такой революции».

Своими пустыми фразами о «подавляющей массе» странные социалисты хотят прикрыть тот очевидный факт, что история создала множество косвенных и превращенных форм экономического господства крупного капитала, которые распространяют его власть далеко за пределы отношения между, капиталистами и рабочими и подчиняют ей всю массу средних людей, разночинцев буржуазного общества.

В Декларации совещания коммунистических и рабочих партий социалистических стран от 14-16 ноября 1957 года сделан единственно правильный вывод из этих существенных фактов современного исторического периода. «Обостряются противоречия не только между буржуазией и рабочим классом, но и между монополистической буржуазией и всеми слоями народа, между монополистической буржуазией США, с одной стороны, и народами и даже буржуазией других капиталистических стран, с другой. Трудящиеся капиталистических стран живут ныне в таких условиях, которые все сильнее заставляют их убеждаться в том, что единственным выходом из их тяжелого положения является социализм. Таким образом создаются все более благоприятные возможности для вовлечения их в активную борьбу за социализм».

Несмотря на все свое преклонение перед мнимой свободой западного мира, комиссия Каутского вынуждена признать господство монополий на мировом рынке. Но рыночные отношения в современном капиталистическом обществе охватывают жизнь человека со всех сторон. Крестьянин Ливана или Кубы, возделывающий свой участок земли или работающий в качестве издольщика, так же чувствует давление этой силы, как служащий в белом воротничке, американский сельскохозяйственный рабочий, кочующий из штата в штат в поисках заработка, австрийский ремесленник или квалифицированный пролетарий. Не все эти люди наемные рабочие, но все они - рабы капитала. Их судьбы решаются где-то вдалеке, часто за морем, решаются в слепой игре темных сил, чреватых безработицей, голодом и войной.

В целом «непримиримый антагонизм» не ослабляется, а растет. Суть дела в том, что господство монополий гораздо быстрее, чем это могло быть достигнуто одной лишь постепенной пролетаризацией общества, превращает подавляющее большинство населения в угнетенную массу, сжимает ее повсюду одним и тем же прессом, перетирает все относительные различия и создает возможность действительного сочетания интересов всех угнетенных слоев. В этом на самом деле проявляется нечто новое, своеобразная черта времени, которую нужно принять во внимание.

«Империализм, - говорит Ленин, - есть эпоха финансового капитала и монополий, которые всюду несут стремления к господству, а не к свободе». Это не может остаться без влияния на психологию масс. К чувству классовой противоположности, доступному сознательным рабочим, эпоха империализма присоединяет неясное чувство угнетения, скованности и несвободы, охватившее большинство людей. Косвенным отражением этого является душная атмосфера, царящая в современной западной литератературе, а иногда и прямое изображение общественных условий, в которых личность бьется, как муха в паутине. Из этого источника проистекают также разнообразные философские, и социологические теории, более или менее искренне выражающие ужас перед анонимными общественными силами, определяющими путь человека.

Можно осуждать идеалистический характер таких учений, как философия Карла Ясперса или французских экзистенциалистов и все же корень их идейных блужданий и, прежде всего, источник их популярности, лежит именно в том, что современное капиталистическое общество при всех своих формальных декларациях о свободе является полным отрицанием всякой самодеятельности для подавляющей массы населения. Отсюда различные софистические формулы победы над этим злом, вроде формулы, провозглашенной на последнем съезде западногерманских историков известным немецким социологом Гансом Фрейером: «рождение свободы из отчуждения».

Все это заставляет думать, что попытка Каутского и его друзей дать новое определение социалистического общества и все их громкие фразы о свободе не являются простым сползанием на позиции либерализма. Здесь есть нечто большее - стремление нащупать новый тип социальной демагогии. Мы уже говорили о том, что в основе программного творчества ученой комиссии лежит политический расчет. Странные социалисты стремятся ослабить идею классовой борьбы, чтобы отделить от нее жажду свободы, растущую в массах, несмотря на железные рамки жизни, сложившейся при господстве монополий. Речь идет о широких массовых настроениях, усиленных воспоминанием о режиме нацистов; составители новой программы стараются уловить эти настроения, чтобы направить их в ложную сторону, как это делает на каждом шагу вся система буржуазной пропаганды.

«Сегодня проблемы являются иными, чем в прошлые десятилетия, - утверждает Бенедикт Каутский в своем комментарии к проекту новой программы. - Человечество познакомилось со страшными последствиями диктаторских форм правления; для него свобода личности стала смыслом и целью социализма в значительно большей мере, чем в прошлом, когда требовалось смягчить горе и нищету, создать социально-политические условия для дальнейшего подъема рабочего класса и завоевать политическое равноправие».
Сегодня проблемы являются иными, говорит Каутский. Пусть так, но основная проблема прошлых десятилетий - освобождение от ужасов умирающего капитализма - на Западе осталась прежней. Поэтому остались горе и нищета, несмотря на искусственный оптимизм составителей новой программы. И в современном западном обществе, пишет один из участников дискуссии на страницах теоретического органа австрийских социалистов журнала «Цукунфт», остались миллионы людей, мечтающих о том, «чтобы их дети ходили в школу и чтобы их родители не должны были больше нищенствовать». Осталась также опасность «диктаторских форм правления» буржуазии. Последней причиной всех видов угнетения, зависимости, несвободы и всех оттенков этого зла в современном мире является эксплуатация рабочих капиталистами. Вот почему картина, изображенная Марксом и Энгельсом, не устарела, хотя основной «непримиримый антагонизм», подчинив себе все общество, принял самые разнообразные социальные, международные и нравственные формы.

Бывало ли когда-нибудь иначе? В цветущий период своей история античный способ производства создал классическую противоположность господ и рабов. В течение долгих столетий его загнивания эта противоположность заразила все общество различными формами личной зависимости, осложнилась множеством социальных градаций и местных подразделений. Но это не спасло античный мир от катастрофы, и накануне его окончательной гибели общество являло собой картину глубокого антагонизма между небольшой кучкой богачей, властителей мира, теснившихся у подножия императорского трона, и громадной массой разноплеменного населения, придавленного тяжким прессом римского господства.

Средневековое общество в пору своего подъема - в X-XI веках - создало классическую противоположность феодального землевладельца и крепостного крестьянина. В дальнейшем этот основной антагонизм принял более сложные формы. Крепостничество ослабело и сменилось другими видами феодальной зависимости, выросли новые социальные группы - городские купцы и ремесленники, чиновники и юристы. Часть дворянства принялась за чисто буржуазные занятия, часть буржуазии вошла в дворянство. И все же накануне французской революции все зло старых общественных порядков было воплощено в феодальной аристократии, возвышавшейся над массой угнетенного «третьего сословия».

В эпоху «Коммунистического манифеста» капитализм со всей исторической ясностью раскрыл свое основное классовое противоречие - антагонизм между имущей буржуазией и пролетариатом. Если сто лет спустя главная форма капиталистического угнетения выросла в чудовищную систему монополий, опутавших своими щупальцами все отношения людей, то свобода и счастье человечества теперь еще более тесно связаны с исходом борьбы рабочего класса.

Единственный путь из давящей обстановки, созданной современным капитализмом, есть путь самостоятельного исторического творчества масс, тот взрыв самодеятельности, который может дать лишь социалистическая переделка общества, как понимал ее В. И. Ленин. Все разговоры о свободе, модные в современной западной социологии, откуда странные социалисты черпают свои идеи, - лишь реакционный суррогат назревшего решения вопроса. Народы ждут этого решения, несмотря на завесу тумана, которую стремятся опустить перед их глазами защитники старого строя. Тем более необходимо разъяснять массам современное понятие свободы в его действительном классовом содержании.