"Сердце Марисабель"
Откопала в недрах компа одну из своих заброшенных юношеских вебновел, перечитываю теперь и умиляюсь. :) Ах, эти пятнадцать лет, когда ты знаешь все, нет, ВСЕ о жизни, не пуган словами "фокал", "композиция" и "МТА", искренне считаешь всех, кто старше сорока, стариками, не задаешься странными вопросами, почему это у тебя занятия в начальной школе заканчиваются в десять вечера, у владельцев отеля своего бассейна (даже надувного!!!) нет, героиня могла бы получить премию Дарвина, а злодей аж хрустит от картонности. Просто ловишь красочные глюки, записываешь их и балдеешь от своей крутости. 8) Эх, ну почему-почему-почему в моем отрочестве не было Бразилиады?! Сколько контента для нее я могла бы для нее сотворить или довести до конца. :))))
[Ознакомительный фрагмент 8)))]
Глава первая
Вечером Коразон эль Марисабель был необыкновенно красив. Дневной дождь умыл его, сделав похожим на нарядную игрушку. Туристы группками возвращались с пляжа, повсюду горели огни кафе, закусочных и магазинчиков, на фоне темно-синего неба четко выделялся корпус отеля «Жемчужина моря» с огромной сияющей неоновой вывеской-раковиной.
Девушка шла по улице, нетерпеливо помахивая небольшим портфельчиком. Черные пушистые волосы, ладная фигурка, серьезные серые глаза, веснушки на чистопородном римском носике... Двигалась она быстро и порывисто, почти не смотря, куда ступают ее ноги в туфлях на маленьком каблуке, что характерно для девушек, которые озабочены поисками своего счастья. Ее звали Марисабель Риос, ей было девятнадцать, и пока она шла к отцу, управляющему отеля, и несла ему ужин. Было воскресенье и ей некуда было торопиться.
Как и все девушки, окончившие монастырскую школу, Марисабель очень, иногда даже слишком, скромна и постоянно ходит с опущенными глазками. Которые, правда, ей иногда хочется строить какому-нибудь симпатичному парню. Но монастырское воспитание такого не позволяет, поэтому Марисабель вечно сердится на себя и везде ищет подтверждение тому, что все парни - свиньи, и на свете есть вещи поважнее любви. Например, искусство.
Такие девушки обычно легко попадают под влияние более сильных подруг и начинают проповедовать взгляды, которые с негодованием отвергали всю свою сознательную жизнь.
Она прошла мимо распахнутых ворот школы, за которыми (впрочем, Марисабель об этом даже не подозревала) - решалась ее судьба.
Дальнейшую судьбу Марисабель обсуждали ее младшая сестренка Санинья, деловитая светловолосая девочка лет десяти, и Вероника, дочь вечно несчастной донны Сильвии, хозяйки пансиона. Веронике было одиннадцать, и черная челка вечно спадала на ее узкие восточные глаза, унаследованные от бабушки, которая была наполовину японкой.
- Значит, у твоей сестры нет парня? - серьезно осведомилась она.
- Нет... - вздохнула Санинья и откорлупнула чешуйку краски со столба качелей.
- Это плохо, - по-взрослому сказала Вероника и откинула челку, - надо ей помочь.
- Я тоже так думаю, - Санинья изо всех сил старалась подражать голосу матери, - Тани уже замужем, осталось только Марисабель пристроить, а тогда и я смогу выйти замуж за Несторзиньо Кортеса.
Вероника задумалась.
- Знаешь, у моего брата тоже нет девушки. Как ты думаешь, они полюбят друг друга?
- Не знаю...Но познакомить их надо. Если они поженятся, то мы станем сестрами.
Подружки обменялись понимающими взглядами, и в это время за их спинами раздался веселый голос:
- О чем секретничаете, девочки?
Санинья испуганно взвизгнула, а Вероника бросилась к молодому человеку:
- Марио! Марио! Ты за мной пришел!
Девочка обернулась - и обомлела. Такого красавца ей приходилось видеть только в кино. Светлые вьющиеся волосы, великолепные черные глаза, загорелое лицо, веселая белозубая улыбка... Он подхватил Веронику на руки и подошел к Санинье:
- Привет, малышка!
- Ну, как? - шепотом спросила Вероника.
Санинья только кивнула, не сводя зачарованных глаз с красавчика.
- Ой! - воскликнула она в восторге, - подожди несколько лет, пока я подрасту - тогда я обязательно выйду за тебя замуж!
- А как же Несторзиньо? - все так же шепотом возмутилась Вероника, но Санинья ее даже не услышала.
Марио широко улыбнулся и потрепал девочку по голове:
- Обязательно подожду, малышка. Ты и сейчас красавица, а в восемнадцать лет затмишь всех!
Довольная Санинья покраснела. Вероника нетерпеливо дернула ногой:
- Ну, говори быстрее!
Девочка, очнувшись, сердито посмотрела на подругу и серьезно спросила у Марио:
- Ты не обидишься, если я приглашу тебя на обед, скажем, в следующую субботу? Понимаешь, у меня есть старшая сестра, которой надо познакомиться с каким-нибудь симпатичным парнем.
- Ну... я подумаю, - Марио деланно нахмурился, не переставая улыбаться, - но только если мне понравится твоя сестра, я не смогу жениться на тебе. А теперь, давай, я провожу тебя до дома. И тебе, и Веронике, давно уже пора ужинать и спать.
- Ладно, - великодушно заявила Санинья, - если тебе понравится Марисабель, ты станешь моим старшим братом. У меня ведь никогда не было брата...
А Марисабель все шла по улице, цокая каблучками. Настроение у нее было отличное.
В это время мимо нее промчалась машина, новый красивый «опель-астра». За рулем сидел привлекательный молодой человек с волнистыми каштановыми волосами, рядом с ним - уже не слишком молодая, но стройная и гибкая женщина в мини-юбке.
- Даниэл, ты не можешь ехать побыстрее? - недовольно спросила донна Паола, выбрасывая окурок в окно. Тон ее голоса не вязался с ласковым взглядом, брошенным на сына. - Ну что это за ужасный город!.. Как бишь его там? Коразон эль Марисабель? Сердце Марисабель? Боже мой, что за претенциозное название! И это убожество... Я все-таки не понимаю твоего отца. Конечно, Тереза всегда была эксцентричной, но Октавий...Я думала, он более осмотрителен и разумен. После трех ужасных лет, проведенных в Монтес-Кларус... В конце концов, ему не двадцать! С его радикулитом и сердцем жить в такой глуши, где, наверно, и приличной больницы нет! Спорю, они с Терезой живут в какой-нибудь жутко романтичной хижине на берегу океана только потому, что твоей сестре нужно искать вдохновение! Она из твоего отца веревки вьет.
Не отвлекаясь от дороги, Даниэл прибавил газу и, улыбаясь одними губами, ответил матери:
- Ну что ты, я думаю, что отец приготовил для нас отличный дом. Кстати, Коразон эль Марисабель - вполне приличный курортный город. И, смею заметить, здесь есть не только больница, но даже театр и выставочный зал.
- Задрипанный провинциальный театришко, где Джулльет играют толстухи-кухарки, - не согласилась с сыном донна Паола. - А что касается выставочного зала... несомненно, там на стенах висит мазня вроде той, что усердно малюет твоя сестрица.
На этот раз Даниэл ничего не ответил, только снова улыбнулся. Он многое мог себе позволить, и мать была способна все стерпеть. Даниэл был ее первенцем, гордостью, можно сказать - талисманом. Любовь матери к Терезе выражалась раньше числом кукол, теперь - суммами денег. Выразить же через что-нибудь материальное любовь Паолы к сыну было просто невозможно. Даниэл был точной копией отца в молодости, но матери казалось, что он похож только на нее.
- Глядя на тебя, я всегда вспоминаю свою юность, - мечтательно произнесла донна Паола, закуривая новую сигарету. - Мне было восемнадцать, когда я познакомилась с твоим отцом на благотворительном вечере. Я продавала пирожки, а он...
Лицо Даниэла начало смягчаться, но донна Паола неожиданно резко оборвала свои излияния.
- О! Что это? Неужели отель, ради которого мы проехали сотни километров? Ну чем не хижина на берегу океана? Ну-ка, останови, я хочу посмотреть!
Лицо Даниэла снова помертвело. Он покорно затормозил на стоянке в то самое время, когда Марисабель входила в холл отеля.
В это время на въезде в город затормозила другая машина, но об этом еще не знали ни Паола Виану, ни Марисабель Риос.
Грузовичок, взревев, умчался по дороге, взметнув облако пыли. Даже не отряхнувшись, слезший с него человек пристально посмотрел на раскинувшийся перед ним город.
- Вот я и снова здесь, - пробормотал он сквозь зубы.
Коразон эль Марисабель. Город, в котором он прожил тридцать лет. Город, который предал его.
- Я отомщу, отомщу за каждый год, что провел в тюрьме.
Когда его посадили, ему было двадцать пять лет. Значит, сейчас ему тридцать семь. Но седые волосы, морщины и шрамы на лице... Ему можно дать все пятьдесят. Ему не хотелось думать о том, что с ним было бы, отсиди он срок целиком. Ему надо отомстить всем тем, кто отправил его в этот ад, называемый тюрьмой. Никто не знает об его освобождении... Но те, пятеро, скоро узнают. И заплатят. Он не позволит им забыть Матео Линса.
...Заскучавший Даниэл мерил шагами холл. Сестры в отеле не было, а с отцом встречаться не хотелось. Поэтому, увидев молоденькую и довольно хорошенькую девушку, которая потерянно озираясь, стояла посреди холла, молодой человек воспрял духом. Миленькая провинциалочка на ужин! А почему бы и нет?
Он подошел к ней быстрым, каким-то скользящим шагом. Девушка испуганно отшатнулась в сторону. Даниэл обворожительно улыбнулся:
- Вы кого-то ждете?
- Да... я жду... - девушка нервным движением переложила из руки в руку маленький портфельчик.
- Ваш парень опаздывает? В таком случае, он ужасный нахал или просто слепой. Оставить одну такую красавицу!
Девушка впервые подняла на Даниэла глаза, такие же голубые, как и у него.
- Я жду отца, - сказала она уже уверенно.
Ее слова ничуть не обескуражили молодого человека. Сколько таких вот девчонок он успел перепробовать! и все они сначала ломались...
- Как удивительно: а я жду мать.
- Вы что-то хотели? - девушка снова начала нервничать.
Даниэл примиряющим жестом протянул к ней ладонь.
- Успокойтесь, сеньорита. Я ведь не страшный серый волк и не ем на обед маленьких девочек. Меня зовут Дэн Виану. А вас?
Девушка поколебалась, но Даниэл продолжал обольстительно улыбаться, и она не устояла.
- Марисабель Риос.
- Марисабель? Как этот чудесный город?
- Да, - девушка неуверенно улыбнулась.
- Я слышал, что с этим названием связана какая-то старая и наверняка чудесная легенда. Я только что приехал... вы ведь местная? В таком случае, может быть, расскажете мне легенду о прекрасной Марисабель? Может, поужинаем вместе?
Глаза девушки потемнели - такое предложение обидело ее. Этот парень, сразу видно, красивый и богатый, просто издевается над ней! Делает предложение, как какой-нибудь... Она собралась сказать что-нибудь резкое, но не успела - сеньор Франко Риос уже спешил к ней. Марисабель облегченно вздохнула и, не попрощавшись с нахалом, пошла к отцу.
Сеньор Франко удивительно напоминал лысую белку. Тощая, низенькая фигурка, острый носик, сутулая спина, остатки рыжих волос на голове, маленькие круглые глазки... Он постоянно втягивал голову в плечи и смотрел словно из дупла. Должность управляющего самым крупным отелем в городе приносила ему деньги, но не радость. На узеньком личике вечно стыли страх и настороженность, которые он пытался замаскировать неловкой, какой-то испуганной улыбкой. В последнее время сеньор Франко часто выпивал, что явно не шло ему на пользу.
Он даже не сделал попытки поцеловать дочь, да и она не потянулась к нему.
Марисабель раскрыла портфель и извлекла из него небольшой, аппетитно пахнущий сверток.
- Вот, мама прислала тебе оладий… Что случилось, папа? Ты позвонил, сказал, что сегодня допоздна задержишься на работе.
Сеньор Франко вздохнул и украдкой огляделся по сторонам. Быстро проговорил, привычно понижая голос:
- У нас стряслось огромное несчастье! Одна из горничных, оказывается, подворовывала в номерах. И об этом стало известно сеньору Октавию! Кстати, о чем ты говорила с его сыном?
- С его сыном?
- Да, с этим парнем.
- Так это сын сеньора Октавия? - Марисабель даже оглянулась, но Даниэла уже не было видно. - Ах да, он же сказал, что его фамилия Виану... Да так, ни о чем. По-моему, он пытался заигрывать со мной.
- Так вот, боюсь, нам грозит жуткий скандал. Не дай бог, клиенты захотят уехать! В таком случае сеньор Октавий меня со свету сживет, - сеньор Франко тяжело вздохнул, - и это еще в такой день, когда нам выдали жалованье...
Он снова воровато огляделся.
- Дочка, ты не могла бы отнести домой деньги? Боюсь, мне не скоро придется увидеть дом. Не дай бог, сеньор Октавий...
- Ну конечно, папа, клади, - Марисабель снова расстегнула портфельчик.
Сеньор Франко быстро, словно краденое, сунул в портфель пачку денег. Но его движение все-таки увидел рослый парень в вызывающе-красной рубашке, стоявший у игрового автомата у стены. Ухмыльнулся. Заговорщически подмигнул блондинке в коротком алом платье, дожидавшейся лифта, и, почувствовав ее ответный недовольный взгляд, вышел через стеклянную дверь в сгущающиеся сумерки.
Помахивали ветвями пальмы в кадках, гудели кондиционеры, гнали свою нехитрую механическую музыку игровые автоматы, журчал фонтан в холле, туристы, весело переговариваясь, возвращались в отель, за стеклянными дверями которого всеми огнями переливался ночной Коразон эль Марисабель. Был самый обычный вечер. Но что-то должно было случиться.
* * *
Если Франко Риос был похож на белку, то Октавия Виану можно было сравнить с хомяком. Когда-то давно, в молодости, это был спортивного вида красавчик с дерзкими синими глазами и насмешливой, совсем как у сына, улыбкой. Теперь, в сорок восемь лет, фигура расплылась, глаза заплыли жиром, щеки опустились на подбородок, а добродушная улыбка выдавала в Октавии большого любителя хорошеньких манекенщиц, красивых гоночных машин и дорогого вина.
Но сейчас Октавий не улыбался, как всегда бывало в присутствии жены. Когда-то он был страстно влюблен в нее и не мог смотреть на других женщин, теперь ее стройная, неподвластная времени фигурка вызывала в нем глухое, клокочущее раздражение. Черт возьми, это несправедливо! Ей сорок четыре, всего на четыре года меньше, чем ему, но только ей можно дать тридцать пять, а ему - все шестьдесят. Впрочем, дело не только в этом.
Когда-то давно Паола не чаяла для себя лучшей доли, чем быть верной женой и заботливой матерью. И ему нравилось, что можно возвращаться домой, где тебя всегда будет ждать собственноручно приготовленный супругой обед, ласковые слова и нежная улыбка. Но дети выросли, и в Паолу словно бес вселился. Она стала вести себя откровенно вызывающе. Лезть в его дела. Пытаться управлять делами отелей лучше, чем он. Ругать. Презирать. Курить, выпуская дым в его сторону. И, наконец, использовать каждую свободную минутку для того, чтобы устраивать скандал.
И вот, теперь, когда этот чертов Франко улизнул, Паола снова дымит и высказывает претензии:
- ...ты сотню раз говорил мне, что стар и устал от дел. Собирался уйти на покой. Я уже присмотрела прелестный домик... а ты? Ты вдруг заявляешь, что собираешься переежать в этот чертов Коразон только потому, что тебе показалось: у него есть неплохие перспективы стать крупным курортным центром на побережье. Ты собираешься вбухать в него все наши сбережения! Нет, как это можно назвать иначе?! Ты с ума сошел! Не хочешь думать обо мне, подумай о детях!
- Они уже довольно взрослые люди, - сухо ответил Октавий, которого уже не радовал ни кондиционер, ни мягкое кресло, в котором было он так уютно устроился, ни рюмка коньяку. - Терезе двадцать шесть, Даниэлу двадцать четыре. Я дал им образование. Пусть теперь завоевывают свое место в жизни. Мы ведь не богачи, каких показывают в сериалах. У нас нет ни бассейна, ни миллионов в швейцарском банке. Мы - средний класс, преуспевающие буржуа, если тебе так угодно.
- Да? А ты знаешь, почему у нас всего этого нет?! - перешла на крик донна Паола. - Потому что ты - бессердечный, мягкотелый тюфяк, который растратил с любовницами все деньги, которые я принесла тебе в приданое! Отец перевел на тебя все свои капиталы...
- Послушай, ты все-таки не живешь в бедности, - уже с раздражением сказал Октавий. Последние следы благодушия исчезали, как весенний снег. И куда только подевался проклятый Франко! Когда нужно, вечно он куда-то запропастится! В его присутствии Паола бы не осмелилась скандалить.
- Конечно! - вконец разъярилась жена. - Ты, кажется, мечтаешь только о том, чтобы я пошла побираться! У нас нет даже шофера!
Октавий поморщился.
- Я считаю, это ненужная трата денег. В конце концов, если тебе нужно, то Тереза или Даниэл всегда могут тебя отвезти. Или, что лучше всего, научись сама водить машину. Этому учат даже обезьян.
Паола подошла к мужу почти вплотную. Ее лицо стало очень спокойным.
- Послушай, старый тюфяк, - чуть ли не с нежностью сказала она, - я прекрасно знаю, что на новом месте ты не удержишся и начнешь крутить романы с кем ни попадя. Тогда запомни: если ты потратишь хоть сентаво из моих денег, то я убью тебя.
- Кто в такой день говорит об убийствах? - в кабинет без стука зашел Даниэл. На его лице застыла смесь скуки и насмешки.
- Привет, сынок! - тут же обрадованно вскочил ему навстречу отец. Они обнялись.
Паола наблюдала за этой сценой с ядовитой улыбкой.
- Можно сказать, большая часть семьи в сборе, - сказала она срывающимся от злости голосом, - Дэн, папа хотел сообщить, что нашел тебе работу. Ты станешь моим личным шофером, потому что у нас нет денег на то, чтобы нанять профессионала.
- А жалованье мне платить будут? - поинтересовался Даниэл, присаживаясь на подоконник. Мать его даже не услышала. Она сверлила мужа ненавидящим взглядом:
- Так вот, я хочу тебе заявить при свидетеле, Октавий. Я не шутила, когда сказала, что убью тебя, если ты примешся за старое. И еще: если ты не хочешь нанимать шофера, я возьму на его место любого человека с улицы. Любого, который попадется мне на глаза. И мне плевать, вором ли он окажется, убийцей или насильником. Главное: потратить деньги с толком, верно, Октавий?
Она вышла из кабинета, с силой хлопнув дверью. Отец и сын переглянулись. Выражение лица Даниэла не изменилось. Октавий кашлянул, словно пытаясь прочистить горло.
- Как ты думаешь, мама это серьезно сказала? - спросил он смущенно.
- Что? О том, что убьет тебя? - равнодушно спросил сын.
- Нет, о том, что наймет на место шофера первого встречного.
- А, это? По-моему, мама вполне способна сделать что-нибудь в этом роде.
- Господи, только бы она не наделала глупостей, - вздохнул Октавий и подошел к окну, за которым ярко светились огни вечернего города. Он долго смотрел на них, пока они не стали сливаться в одно сияющее пятно...
...Камиль Сеара тряхнул головой и сморгнул. Очертания ламп перестали колебаться и резать глаза. Он потер лицо рукой и вздохнул. Потом с отвращением взглянул на стакан с виски - лед уже почти растаял - но все-таки поднес его ко рту.
- Подумайте, может, хватит, комиссар? - участливо спросил бармен, его старый знакомый. - Вы уже выпили свою обычную порцию.
Сеара попытался сфокусировать взгляд на говорившем. Он уже здорово набрался и голоса доносились до него, словно через слой ваты либо, наоборот, резали уши. Для чего-то махнул рукой, словно приветствуя невидимого знакомого. За семь лет это стало традицией - набираться по воскресеньям в четырех барах по очереди.
Этот был последним. В самом деле, пора уже собираться домой.
- Ты прав, Родриго, черт с ним, с этим виски. До следующего воскресенья.
Он криво усмехнулся и швырнул на стойку измятую купюру, отмахнувшись от сдачи. Пошатываясь, направился к выходу.
Больше комиссара никто живым не видел.
* * *
На последний автобус, конечно же, Марисабель опоздала, Поэтому решила пройтись пешком. Ночь была теплой, из окон на мостовую лился свет, поэтому прогулка показалась ей делом приятным и нерискованным. Правда, пару раз девушке показалось, что за ней следуют какие-то смутные тени... Но потом решила, что все это ей просто показалось.
Район, в котором она жила, располагался довольно далеко от центра и не мог назваться ни респектабельным, ни благополучным. Сюда редко заглядывали туристы и никто не заботился об освещении улиц. Среди крошечных обшарпанных домишек в испанском стиле высились угрюмые серые коробки многоэтажных домов. Однако Маленькая Испания - так это место называлось - не могла считаться трущобами. Среди ее обитателей были и врачи, и инженеры, и адвокаты, и даже один крупный банкир. Но безопаснее всего было добираться сюда на собственной машине или на автобусе, потому что среди многочисленных складов и нежилых домов, окружавших район, обитала всяческая шпана. Не было недели, чтобы кого-нибудь не ограбили, да и убийства не были редкостью в безлюдной части Маленькой Испании.
Марисабель остановилась и озабоченно посмотрела на часы. Половина одиннадцатого, а как темно! Она боязливо огляделась по сторонам. Ни души. Рядом помахивала ветвями молоденькая пальма, где-то за спиной светил одинокий фонарь.
Этот отрезок пути она ненавидела всей душой.
С Тридцать четвертой улицы давно выехали все обитатели, и мрачные дома девятнадцатого века теперь разрушались под действием солнца и дождей. Когда-то часть домов снесли, но за строительство так и не принялись. Теперь здесь был огромный безлюдный пустырь, с одной стороны которого высились заброшенные дома, с другой - шло пустое, унылое пространство, изрытое ямами и заваленное всяким мусором.
Марисабель глубоко вздохнула и постаралась убедить себя в том, что ничего страшного с ней не случится. Всего несколько сотен метров - и она окажется возле своего дома, где много света, людей и машин. За девятнадцать лет своей жизни ей пришлось тысячи раз ходить по пустырю - но никогда она так поздно не возвращалась домой в одиночестве. Может, следует уйти отсюда, сделать большой крюк, но пройти по более оживленной улице? Нет, всего три минуты - и она будет дома.
Девушка сделала несколько неуверенных шагов вперед и остановилась, испугавшись слишком громкого эха. Ну, вперед, чем больше она будет стоять здесь, тем больше неприятностей с ней может случиться! Марисабель решительно перехватила поудобнее свой портфельчик - и услышала шум шагов за своей спиной. Холодея, Марисабель прибавила шагу, но в это время прямо перед ней на мостовую спрыгнул с крыши двухэтажного дома парень в вызывающе красной рубашке.
Девушка попятилась назад, оглянулась - за ее спиной остановились два других парня. Оба, как на подбор, рослые, крепкие и явно криминальные. Она перевела затравленный взгляд на парня в красной рубашке. Высокий, темноволосый, через лоб проходит то ли глубокая морщина, то ли шрам... Неприятная усмешка, словно приклеенная к губам, - и совершенно пустые черные глаза.
Несомненно, это был Витор, главарь шайки, которая хозяйничала в городе уже не первый год. Они грабили своих жертв (неважно, сколько денег у них при себе оказывалось), насиловали женщин и избивали мужчин. Шептались, что на счету у этой банды было несколько и «мокрушных» дел. Иногда назывались и конкретные имена...но за все годы существования банды никого из ее членов так и не арестовали.
- Крошка, неужели тебе мама не говорила, что нехорошо гулять так поздно? - с издевкой спросил Витор и протянул руку. - Давай сумку.
Марисабель так вцепилась в портфель, что пальцы побелели. Там же все жалованье отца, на которое им придется жить целый месяц! К тому же - ведь все равно не отпустят...
- Отдавай, - в руке парня блеснуло лезвие ножа.
Играет. Забавляется. Если бы ему было нужно, он вырвал бы сумку из ее рук. А так он хочется, чтобы она сама отдала деньги. Витор просто наслаждается ее страхом. Девушка сглотнула, уставившись на лезвие, представила, как нож впивается в ее тело... но упрямо замотала головой.
Парня, казалось, ее непослушание только позабавило. Он усмехнулся, не убирая ножа.
- А ты у нас, оказывается, несговорчивая... Ну ничего. Значит, делами мы займемся после удовольствий. Ты любишь развлекаться, малышка? Сначала ты порадуешь нас, потом отдашь деньги, которые передал тебе твой папочка. Видишь, я все знаю. Ну, пошли, - он схватил ее за руку. - Ты как предпочитаешь: на природе или под крышей?
И Витор попытался втолкнуть ее в темный провал двери. Неожиданно Марисабель очнулась и поняла, что с ней собираются сделать. Дико вскрикнув, она отшатнулась от парня, нелепо взмахнув портфельчиком и попыталась вырваться из его рук. От неожиданности он ослабил хватку, и девушке удалось пробежать пару шагов, прежде чем Витор нагнал ее, грубо схватил. Марисабель, доведенная до отчаяния, попыталась лягнуть его, вцепилась зубами в руку. Парень выругался и несколько раз ударил ее по лицу, потом швырнул на стену. Всхлипывая, девушка сползла на тротуар, из разбитого носа полилась кровь. Прижав к лицу ладонь, Марисабель заплакала. Витор рывком поднял ее на ноги, грубо сжал ее подбородок:
- Помолчи. Не люблю зареванных девчонок. Ну-ка, пойдем, малышка, или ты хочешь, чтобы я окончательно испортил твое смазливое личико?
Марисабель глухо застонала...
За всей этой суматохой ни парень, ни его мордовороты, ни, тем более, девушка не услышали тихих и осторожных шагов. Поэтому решительный, хоть и срывающийся от волнения голос, прозвучал для всех четверых громом с ясного неба:
- Отпусти ее.
Витор резко обернулся. Всего какую-то секунду на его лице было написано замешательство, потом губы медленно раздвинулись в прежнюю усмешку. Марисабель с надеждой приподняла голову. Бледный молодой парень в полицейской куртке, стоя за спинами замерших бандитов, целился в Витора.
- А ты брось пистолет, Мартин. А то вдруг выстрелит ненароком?
Полицейский побледнел еще больше, но оружия не опустил. Витор снова начал подносить нож к Марисабель, на этот раз двигаясь ужасно медленно... Его рука замерла в нескольких сантиметрах от шеи девушки. Она попыталась зажмуриться, но не смогла...
Полицейский все-таки выстрелил, но Марисабель ничего не услышала, только увидела, как чуть дернулся ствол пистолета в его руках. Девушка упала на колени. Витор вскрикнул и тряхнул окровавленной рукой, нож выпал из пальцев. Один из бандитов повернулся было к парню, но тот снова вскинул пистолет.
- Скажи им, чтобы не двигались, - потребовал полицейский.
Витор озадаченно посмотрел на пальцы, по которым стекала кровь, потом на полицейского.
- Мартин, тебе не кажется, что твоя шуточка далеко зашла?
- Убирайся отсюда! - руки полицейского дрожали от напряжения.
Витор, ничуть не обескураженный, пожал плечами.
- Что ж, сегодня мне придется это сделать... Но ты помни, Мартин, что наступит день, когда ты ответишь. Не всегда же ты ходишь по улицам с оружием, - он усмехнулся и кивнул своим парням. - Тоньо, Освальдо, пойдемте. Отдохнем в каком-нибудь более приятном местечке. А ты, Мартин, еще ответишь... Пока, крошка! Увидимся как-нибудь!
И он неторопливо зашагал по улице. За ним, постоянно оглядываясь, засеменили бандиты. Только когда они скрылись из виду полицейский опустил пистолет и глубоко вздохнул. Его волосы слиплись от пота. Он подошел к Марисабель и помог ей подняться.
- С вами все в порядке?
Девушка не смогла ответить. Ее трясло от рыданий, но она не могла выговорить ни слова, только судорожно прижимала к груди портфельчик. Марисабель еще не поверила в свое спасение.
- Они с вами ничего не сделали? - Мартин приподнял девушку за подбородок почти тем же движением, что и Витор. Девушка нервно дернулась в сторону, но полицейский не отпустил ее. Хмурясь, осмотрел ее исцарапанное лицо, разбитый нос. Вытащил из кармана носовой платок, протянул Марисабель.
- Пойдемте со мной. В конце квартала отсюда стоит моя машина. Правда, я спустил колесо, но сейчас все починю и отвезу вас домой.
- Я живу здесь, рядом... - с трудом шевеля языком, сказала Марисабель. Она была на грани истерики. - Мне надо идти домой... мама волнуется... я должна... Я не хочу заявлять...
Полицейский смерил ее внимательным взглядом.
- Сейчас вы в таком состоянии, что я не могу вас отпустить. Вам надо успокоиться. Пойдемте.
Он подтолкнул Марисабель и сам сделал шаг вперед. Пож его ногой что-то звякнуло. Полицейский нагнулся и поднял нож Витора. Девушку снова затрясло, ноги подогнулись.
В полицейскую машину Марисабель села самостоятельно. Девушке было очень холодно, она продолжала прижимать к груди портфель. Мартин открыл дверь со своей стороны, кинул нож на заднее сиденье. Осторожно положил руку на плечо Марисабель.
- Вам не холодно? Может быть, отопление включить?
Она молча покачала головой. Полицейский внимательно взглянул на нее, но не стал настаивать и отправился накачивать колесо. Через несколько минут он плюхнулся на водительское сиденье и завел мотор. Этот звук подействовал на Марисабель успокаивающе.
- Где вы живете?
- Кастилии, тридцать, - сказала девушка уже почти нормальным голосом, - спасибо вам... вы спасли мне жизнь...
- Если вы все-таки пойдете в полицию, то не говорите, что мне пришлось отпустить Витора. Я был вынужден это сделать. Его не возьмешь голыми руками...
- Я не пойду в полицию! - с истеричными нотками в голосе выкрикнула Марисабель и вцепилась в руль. - Остановите здесь!
Полицейский притормозил и озадаченно посмотрел на девушку.
- В чем дело? Я вас чем-то обидел?
- Нет... Просто я не хочу, чтобы кто-нибудь видела, что меня к дому подвозит полицейская машина...Мама будет расспрашивать...
- Я не хочу лезть не в свое дело, но вам лучше рассказать все родителям, - голос Мартина стал жестким, - они должны помочь вам. К тому же эти ссадины и царапины... Вам не удасться их скрыть.
- Выпустите меня! - Марисабель ударила кулаком по сиденью. Ей казалось, что Витор снова вцепился в ее руку и водит ножом перед глазами... И рассказать о всем этом маме? Снова пережить ужас и позор?
- Хорошо, - примирительно сказал полицейский, - я высажу вас, как только мы проедем Тридцать Четвертую улицу. Я не уверен, что эти ребята ушли и не хочу рисковать. Договорились?
Он тронул машину. Смущенная девушка неловко заерзала на своем месте, но так и не произнесла ни слова до тех пор, когда полицейский остановил автомобиль и, перегнувшись через колени Марисабель (она испуганно вздрогнула), открыл ей дверцу.
- Приехали, - девушке показалось, что в глазах парня прыгают веселые чертики, и она оскорбилась. Как он может находить что-то забавное в этой ситуации?! - До свидания, сеньорита.
Марисабель вылезла и, вдруг почувствовав неловкость, обернулась к полицейскому. Он сидел, откинувшись на спинку сиденья и без улыбки смотрел на нее.
- Извините... что я сорвалась... простите... если вам нужно вознаграждение... - бормотала она что-то, сама не понимая, что говорит.
Полицейский покачал головой.
- Перестаньте. Если кого и благодарить, то колесо моей машины. Если бы я его не проколол, то не остановился бы и не услышал ваших криков.
Марисабель вздрогнула. Крики... они остались на той пустой, темной улице...
- Тогда позвольте пожать вам руку, - смущенно сказала она.
Полицейский улыбнулся и чуть наклонился, протягивая ей руку. Она робко сжала его пальцы, попрощалась и чуть ли не бегом направилась к своему дому с ярко освещенными окнами. Мартин усмехнулся, захлопнул за девушкой дверцу и тронул машину.