Дочки-матери: по разные стороны от любви и смерти
Девять месяцев ты ее ждешь. Волнуешься. На УЗИ - как на экзамен. Мальчик? Девочка! А с ней точно все в порядке?
Носишь по квартире истошно орущий комочек. И сама рыдаешь в три ручья. Потому что ей - больно, а ты ничего не можешь сделать.
Откладываешь в сторону градусник. Нет, ты не плачешь, просто пальцы трясутся, черт, никак не попадают по кнопкам телефона. Плакать нельзя, а то эта равнодушная девочка, диспетчер неотложки, так и не сможет записать адрес.
Потом, через полгода-год, конечно, посмеешься над собой: подумаешь, температура под сорок, это разве повод вызывать неотложку? Но когда прижимаешь к себе раскаленное дрожащее тельце - все равно страшно. Каждый раз страшно.
Первая улыбка. Первый шаг. Первое слово. "Ой, она у вас уже говорит!? Молодец какая!" Сдержанно киваешь - а внутри все обмирает от гордости: моя девочка.
В детском саду ее хвалят. Говорят, умненькая, усидчивая, только стеснительная немного, но это с возрастом пройдет. А ты волнуешься. У тебя вот не прошло: четвертый десяток, а до сих пор стесняешься так, что зубы сводит. Надо будет ее отвести к психологу. Но это потом, ближе к школе...
Первое сентября. Трогательная первоклашка с белым бантом. Такая взрослая. Такая независимая. Только глазки нет-нет да и стрельнут в твою сторону: здесь? Я здесь, малыш, я с тобой.
Второй класс. Первая двойка. Она рыдает у тебя на плече, а ты гладишь тонкие спутанные волосенки и даже не знаешь, как ее утешить. Для тебя ерунда, а для восьмилетнего человечка - трагедия.
Девятый класс. Твою девочку-отличницу застукали в компании местных гопников. С сигаретой. Орете друг на друга так, что закладывает уши. Господи, ты и не подозревала, что твоя скромница знает такие слова. "Ты не можешь поступить со мной так! Не сейчас, когда у меня наконец появились настоящие друзья!" Какие друзья, не смешите меня! Этот парень с шевелюрой двенадцати разных цветов? Эта шлюшка с поясом вместо юбки?.. И осекаешься. Ты слишком хорошо знаешь, каково это - не иметь друзей. Уходит, хлопнув дверью. Такая взрослая. Такая независимая...
Ночью пробираешься к ней в комнату с фонариком - проверить вены. А она спит, так беззащитно разметав руки по дивану, и всхлипывает во сне. На щеках разводы от туши. Да хрен с ними, с панками. Главное, чтоб не наркоманы.
Одиннадцатый класс. "Куда опять на ночь глядя?!! Экзамены на носу!" Смеется. "Мам, да не волнуйся ты, мне же не в армию! Поступлю как-нибудь."
Третий курс. Наконец-то вздыхаешь с облегчением. Самое страшное позади. Девочка выросла, поумнела, оставила за плечами глупые подростковые комплексы. Впереди красный диплом, карьера, личная жизнь, наконец... И тут эта засранка вскрывает вены.
Тебе кажется, что ты кричишь, глядя на красную воду. А пальцы, черт, черт, черт, снова дрожат, не попадая по кнопкам телефона, и цифры расплываются перед глазами. Тебе кажется, что ты кричишь - и только когда равнодушная девочка, диспетчер неотложки, в третий раз повторяет: "Говорите громче, вас не слышно!", понимаешь, что у тебя пропал голос. Пока едет "Скорая", ты - атеистка до мозга костей - учишься молиться.
...Утром вглядываешься в бледное до синевы лицо и сил достает только на один вопрос: "Зачем?.." Нет, ты не рассказываешь, как носила ее под сердцем девять долгих месяцев; как качала на руках легкое, обессиленное от жара тело; как сидела сама над учебниками, чтобы утром, на свежую голову, растолковать ей эти долбанные задачки по геометрии; как ждала ее, кусая губы, с очередной тусовки и деликатно не замечала, что ребенок, мягко говоря, нетрезв. Обо всем этом ты молчишь. Но она все понимает - умненькая девочка - и упрямо отводит глаза: "Я не просила меня рожать..."
Господи, Господи, теперь, когда я точно знаю, что Ты есть, ответь мне, пожалуйста: неужели она никогда не повзрослеет?..
...
...Много лет спустя, бессоной ночью, сидя у детской кроватки и с тревогой вслушиваясь в горячечное дыхание спящего сына, она, твоя повзрослевшая девочка, наконец-то тебя поймет.
Носишь по квартире истошно орущий комочек. И сама рыдаешь в три ручья. Потому что ей - больно, а ты ничего не можешь сделать.
Откладываешь в сторону градусник. Нет, ты не плачешь, просто пальцы трясутся, черт, никак не попадают по кнопкам телефона. Плакать нельзя, а то эта равнодушная девочка, диспетчер неотложки, так и не сможет записать адрес.
Потом, через полгода-год, конечно, посмеешься над собой: подумаешь, температура под сорок, это разве повод вызывать неотложку? Но когда прижимаешь к себе раскаленное дрожащее тельце - все равно страшно. Каждый раз страшно.
Первая улыбка. Первый шаг. Первое слово. "Ой, она у вас уже говорит!? Молодец какая!" Сдержанно киваешь - а внутри все обмирает от гордости: моя девочка.
В детском саду ее хвалят. Говорят, умненькая, усидчивая, только стеснительная немного, но это с возрастом пройдет. А ты волнуешься. У тебя вот не прошло: четвертый десяток, а до сих пор стесняешься так, что зубы сводит. Надо будет ее отвести к психологу. Но это потом, ближе к школе...
Первое сентября. Трогательная первоклашка с белым бантом. Такая взрослая. Такая независимая. Только глазки нет-нет да и стрельнут в твою сторону: здесь? Я здесь, малыш, я с тобой.
Второй класс. Первая двойка. Она рыдает у тебя на плече, а ты гладишь тонкие спутанные волосенки и даже не знаешь, как ее утешить. Для тебя ерунда, а для восьмилетнего человечка - трагедия.
Девятый класс. Твою девочку-отличницу застукали в компании местных гопников. С сигаретой. Орете друг на друга так, что закладывает уши. Господи, ты и не подозревала, что твоя скромница знает такие слова. "Ты не можешь поступить со мной так! Не сейчас, когда у меня наконец появились настоящие друзья!" Какие друзья, не смешите меня! Этот парень с шевелюрой двенадцати разных цветов? Эта шлюшка с поясом вместо юбки?.. И осекаешься. Ты слишком хорошо знаешь, каково это - не иметь друзей. Уходит, хлопнув дверью. Такая взрослая. Такая независимая...
Ночью пробираешься к ней в комнату с фонариком - проверить вены. А она спит, так беззащитно разметав руки по дивану, и всхлипывает во сне. На щеках разводы от туши. Да хрен с ними, с панками. Главное, чтоб не наркоманы.
Одиннадцатый класс. "Куда опять на ночь глядя?!! Экзамены на носу!" Смеется. "Мам, да не волнуйся ты, мне же не в армию! Поступлю как-нибудь."
Третий курс. Наконец-то вздыхаешь с облегчением. Самое страшное позади. Девочка выросла, поумнела, оставила за плечами глупые подростковые комплексы. Впереди красный диплом, карьера, личная жизнь, наконец... И тут эта засранка вскрывает вены.
Тебе кажется, что ты кричишь, глядя на красную воду. А пальцы, черт, черт, черт, снова дрожат, не попадая по кнопкам телефона, и цифры расплываются перед глазами. Тебе кажется, что ты кричишь - и только когда равнодушная девочка, диспетчер неотложки, в третий раз повторяет: "Говорите громче, вас не слышно!", понимаешь, что у тебя пропал голос. Пока едет "Скорая", ты - атеистка до мозга костей - учишься молиться.
...Утром вглядываешься в бледное до синевы лицо и сил достает только на один вопрос: "Зачем?.." Нет, ты не рассказываешь, как носила ее под сердцем девять долгих месяцев; как качала на руках легкое, обессиленное от жара тело; как сидела сама над учебниками, чтобы утром, на свежую голову, растолковать ей эти долбанные задачки по геометрии; как ждала ее, кусая губы, с очередной тусовки и деликатно не замечала, что ребенок, мягко говоря, нетрезв. Обо всем этом ты молчишь. Но она все понимает - умненькая девочка - и упрямо отводит глаза: "Я не просила меня рожать..."
Господи, Господи, теперь, когда я точно знаю, что Ты есть, ответь мне, пожалуйста: неужели она никогда не повзрослеет?..
...
...Много лет спустя, бессоной ночью, сидя у детской кроватки и с тревогой вслушиваясь в горячечное дыхание спящего сына, она, твоя повзрослевшая девочка, наконец-то тебя поймет.