5.4 Спарта, часть 2
К окончанию Пелопонесской войны имущественное расслоение в греческих городах усиливается, политические системы приобретают классовую окраску. Демократия начинает ассоциироваться с властью бедноты, олигархия - имущего класса. Греция входит в этап политических смут, революций и гражданских войн. Афины не стали исключением - здесь тоже разгорелась гражданская война, и вновь лишь вмешательство Спарты смогло её остановить. Специально прибывшая из Спарты комиссия исполнила задачу примирения сторон с величайшим беспристрастием. Все прошлое должно было быть прощено и забыто, никто не мог быть привлекаем к ответственности за проступок, совершенный во время или до революции.
На этом фоне вновь разгорелись споры о наилучшем государственном устройстве. Многие обращали свои взоры к Спарте, едва ли не единственному государству Греции, которое сохранило свой старый политический строй в бурную эпоху, последовавшую за Персидскими войнами, и которое теперь казалось единственным оплотом стабильности. В Афинах среди образованной молодежи вошло в моду преклоняться перед спартанской конституцией и вообще перед всем спартанским; и так как введение спартанских учреждений представлялось ещё делом отдаленного будущего, то пока довольствовались усвоением внешних особенностей спартанского быта. Афинские щеголи расхаживали по улицам в длинных волосах и с грязными руками, в коротких спартанских плащах и лаконской обуви; в виде спорта процветал у них, как у спартанцев, кулачный бой, а предметом гордости стали синяки и шрамы.
Для нас анализ политики Спарты представляет тем больший интерес, что позволяет проверить выдвинутую гипотезу о критической важности навыков самостоятельного принятия решений при коллективном управлении. Спартиаты, как мы знаем, не занимались какой-либо хозяйственной деятельностью, у них совершенно точно отсутствовал тот опыт полезных ошибок, которым обладают владельцы собственных предприятий. Коль скоро по своим управленческим навыкам спартиаты недалеко ушли от афинского пролетариата и моряков, внешняя политика Спарты должна напоминать афинскую периода Пелопонесской войны, когда по мнению историков беднота стала доминировать в народном собрании Афин. И… ничего подобного мы не находим.
Ещё в архаический период Спарта прославилась тем, что провозгласила основным направлением своей внешней политики борьбу с тираническими режимами, которые были повсеместно распространены в VII-VI столетиях в наиболее развитых греческих полисах. Помимо подобного внешнеполитического альтруизма Спарта, по сути дела, была единственным крупным греческим полисом, избегшим тирании. В дальнейшем освободившиеся от тираний государства, такие, как Коринф и Сикион, составили ядро Пелопоннесского союза.
5.4.1 Пелопонесский союз
Отношения между союзниками в Пелопонесском союзе также не идут ни в какое сравнение с порядками Афинского морского союза. Спарта создавала свой союз на добровольных или полудобровольных началах. Члены союза оставались полностью автономными, являя собой коалицию свободных полисов. Их внешнеполитическая инициатива никак не ограничивалась, если она не противоречила условиям договора о военном союзе со Спартой. Не существовало никакого обязательного обложения типа взносов афинских союзников. При такой свободной структуре Пелопоннесского союза военное лидерство Спарты в Греции было гарантией безопасности для всех его членов. Союзники чувствовали, что скорее сохранят свою свободу при Спарте, чем при Афинах, и способствовали тому, что Спарта, несмотря на внутренние трудности, смогла одержать победу над Афинами в Пелопоннесской войне, действуя под беспроигрышным лозунгом - автономия для всех.
Нет ни одного факта военного вмешательства Спарты во внутренние конфликты союзных полисов с момента создания союза и вплоть до начала Пелопоннесской войны. Мы не знаем примеров того, чтобы Спарта насильно их заставляла принимать участие в военных кампаниях. Автономия городов, входивших в Пелопонесскую лигу, обнаруживается и в том, что они, как это следует из источников, могли вполне самостоятельно вести войны с любыми государствами, включая членов союза.
Главным критерием ценности союзника для Спарты служил его военный потенциал, особенно наличие флота. Самыми уважаемыми членами союза были именно морские державы, такие, как Коринф, которые чувствовали себя со Спартой на равных. Коринф находился в особом положении еще и потому, что был богат. В любой войне, которая требовала денег и кораблей, без Коринфа было не обойтись. Богатство Коринфа точно так же вошло в пословицу, как спартанская бедность. Мы знаем целый ряд случаев, когда вето коринфян остановило спартанские начинания. Более того, за некоторыми внешнеполитическими инициативами Спарты явно просматривались интересы Коринфа. Главным инициатором Пелопоннесской войны был также Коринф.
Спартанцы проявляли известную предупредительность и осторожность во взаимоотношениях со своими союзниками. Так, несмотря на то, что в Мантинее, одном их самых больших и влиятельных полисов Аркадии, в начале V в., по-видимому, произошел демократический переворот, спартанцы не стали вмешиваться в его внутренние дела.
Разумность политики Спарты приводит нас к выводу, что деградация решений афинского народного собрания, которую мы пытались объяснить ростом доли пролетариата, должна иметь другую причину. Действительно, если внимательно посмотреть на хронологию, имперские замашки Афин проявились задолго до Пелопонесской войны, в тот период, когда среди граждан большинство относилось к среднему классу. Примерно с середины V в. внешняя политика Афин, до того времени ничем от других полисов не выделявшаяся, начинает резко меняться. В ней начинает доминировать главный принцип капитализма: выгода превыше всего. Традиции, моральные нормы, мнение союзников - всё теряло значение, когда на горизонте появлялась возможность легкой наживы.
К середине V века в Афинах полным ходом шёл процесс накопления новых состояний. Имущественное неравенство в обществе стремительно росло. Именно этот фактор - растущий уровень неравенства - является, по-видимому, определяющим. Чем выше неравенство, тем ниже становится стремление к сотрудничеству, и тем сильнее падают общественные нравы. В Спарте низкий и достаточно стабильный уровень неравенства среди граждан поддерживал ценность коллектива и сопутствующую ему высокую мораль. Вся внешняя политика Спарты демонстрирует стремление к компромиссу и готовность к учёту потребностей союзников. Только так можно объяснить столь резкую разницу во внешнеполитическом поведении Афин и Спарты.
Следует, однако, заметить, что Пелопоннесская война, по многим параметрам оказавшаяся поворотным пунктом для всех греков, явилась своеобразным водоразделом и в отношении Спарты к своим союзникам. Уже в ходе войны Спарта постепенно усиливала давление на последних, а по окончании Пелопоннесской войны это давление только усилилось. И здесь мы обнаруживаем, что перемена политики совпадает с началом процесса быстрой имущественной дифференциации «равных».
5.4.2 Победа в Пелопонесской войне меняет Спарту
Когда после сицилийской катастрофы начался процесс разложения Афинской империи, Спарта избрала один и тот же метод помощи всем желающим отпасть от Афин. Вместо того, чтобы просто освобождать города, она стала посылать и оставлять там на длительное время своих офицеров (гармостов) с гарнизонами. Скорее всего, на первых порах функции гармостов были ещё чисто военными: они должны были гарантировать безопасность тех районов, которые находились у них в подчинении. Но, судя по некоторым данным, им уже приходилось вмешиваться во внутренние дела подопечных городов и поддерживать там олигархические группировки, настроенные, как правило, проспартански.
Спартанские офицеры, оказавшиеся в должности гармоста, попадали в абсолютно незнакомую для себя среду. С одной стороны, вследствие отдалённости от Спарты они выпадали из привычной системы взаимного контроля; с другой - входили в круг местной элиты и начинали адаптироваться к её ценностям и образу жизни. Финансирование гарнизона также зачастую оказывалось обязанностью гармостов, так что им приходилось решать ещё и задачу добывания денег. Имея исключительно военное воспитание, многие спартанские гармосты обращались с союзниками в приказном ключе - так, как они привыкли обращаться со своими солдатами или илотами; другие становились объектами манипуляций местных властей или заботились только о собственном обогащении. Возвращаясь в Спарту, они уже не прятали своё богатство. Законы Ликурга сделались пустой формальностью.
Страсть к деньгам, проникшая в Спарту, повлияла на её отношения с Персией. После создания Афинского морского союза персидские послы много раз пытались склонить спартиатов к сотрудничеству против Афин, но неизменно получали отказ. Теперь позиция Спарты изменилась, и союз с Персией был заключен. Персидское золото стало главным источником доходов Спарты на заключительном этапе Пелопоннесской войны. Согласно спартано-персидскому договору 411 г., Персия полностью взяла на себя финансирование всех военных операций Спарты. Пелопоннесская война, по сути дела, была выиграна Спартой на персидские деньги. Тем не менее, по окончании войны Спарте вновь пришлось вернуться к финансовой проблеме. Для содержания созданной ею державы требовались немалые средства, и без регулярного обложения союзников тут было не обойтись. Спарта решила эту проблему самым радикальным образом. Используя опыт Афинского морского союза, она учредила союзную кассу и обязала всех членов своей державы ежегодно вносить туда определенную сумму денег. Общая сумма взносов, по словам Диодора, составляла более тысячи талантов в год. Если это так, то Спарта с самого начала стала взыскивать со своих новых союзников столько же денег, сколько Афины, пребывая на вершине своего могущества.
Уже в древности не раз высказывалась мысль, что спартанская гегемония над Грецией была началом гибели Спарты. Так, по словам Исократа, "политический строй лакедемонян, который в течение семисот лет никто не увидел поколебленным... оказался за короткое время этой власти [спартанской гегемонии] потрясенным и почти что уничтоженным". Точно такую же точку зрения на спартанскую гегемонию высказывал и Плутарх в биографии Агесилая: "Начало порчи и недуга Лакедемонского государства восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и серебром".
Спарта на рубеже V-IV вв. считалась самым богатым после Персии государством, а её полководцы и гармосты - самыми наглыми грабителями и взяточниками. При этом богатство распределялось настолько неравномерно, что Спарта среди всех греческих государств отличалась самой большой диспропорцией между богатством и бедностью.
Сразу после окончания Пелопоннесской войны, на рубеже V и IV вв., в Спарте по инициативе эфора Эпитадея был принят новый закон, разрешающий подарить или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно. Фактически он легализовал куплю-продажу земли, пусть и в скрытой форме. Спартанцы, обогатившиеся за время войны, могли вкладывать свои деньги, кроме предметов роскоши, только в землю, так как никакого развитого бизнеса в Спарте просто не было. Спартиаты могли увеличивать свою недвижимость и ранее, до закона Эпитадея, скупая земельные участки в областях периеков, так как только "гражданская земля" не подлежала разделу и продаже. Но именно массовая скупка клеров после Пелопоннесской войны немедленно сказалась на численности полноправного гражданского населения. К III в. по данным Плутарха в Спарте осталось не более 100 семей, владеющих землей.
Прежде монолитное сообщество распалось на две неравные части: праздную элиту, владеющую всеми богатствами страны, и столь же праздную люмпенизированную массу полуграждан - гипомейонов, способных только на то, чтобы стать наемниками за границей. Через 150 лет царям-реформаторам Агису и Клеомену уже, собственно говоря, не с кем и не для кого было проводить свои реформы. Общий кризис, охвативший Спарту на рубеже V-IV вв., так и не был преодолен. Спартанская история IV-III вв. - это история постепенной, но неуклонной деградации, следы которой можно проследить во всех сферах общественной жизни, в отличие, например, от Афин, где, несмотря на политическую нестабильность общества, вполне успешно развивались наука и искусства.
Культурный расцвет Афин - следствие не только богатства города. Большинство представителей высшего и среднего класса, то есть основная часть гражданской общины Афин, были так или иначе задействованы в предпринимательской деятельности, а значит, вынуждены были использовать в своей практике управленческий учёт, владеть грамотой и арифметикой. Ещё важнее была образованность для тех, кто претендовал на ведущие роли в управлении полисом. Народные собрания и суды Афин представляли собой арены политической борьбы, и чтобы быть политиком, то есть оказывать влияние на демос, требовалось его убедить. Оратор должен был уметь донести до аудитории свои мысли, заставить слушать себя и поверить аргументам, а для этого требовалась владение логикой и ораторским искусством. Закономерным следствием запроса на образование стало возникновение в Афинах многочисленных научных школ. Особенной славой пользовалась школа красноречия Исократа - крупнейший и наиболее известный риторический центр Эллады, из которого вышли прославленные ораторы, политические деятели и полководцы. Курс обучения длился 3-4 года и из-за высокой платы был доступен лишь состоятельным людям.
5.5 Влияние неравенства на экономический рост
На этом фоне вновь разгорелись споры о наилучшем государственном устройстве. Многие обращали свои взоры к Спарте, едва ли не единственному государству Греции, которое сохранило свой старый политический строй в бурную эпоху, последовавшую за Персидскими войнами, и которое теперь казалось единственным оплотом стабильности. В Афинах среди образованной молодежи вошло в моду преклоняться перед спартанской конституцией и вообще перед всем спартанским; и так как введение спартанских учреждений представлялось ещё делом отдаленного будущего, то пока довольствовались усвоением внешних особенностей спартанского быта. Афинские щеголи расхаживали по улицам в длинных волосах и с грязными руками, в коротких спартанских плащах и лаконской обуви; в виде спорта процветал у них, как у спартанцев, кулачный бой, а предметом гордости стали синяки и шрамы.
Для нас анализ политики Спарты представляет тем больший интерес, что позволяет проверить выдвинутую гипотезу о критической важности навыков самостоятельного принятия решений при коллективном управлении. Спартиаты, как мы знаем, не занимались какой-либо хозяйственной деятельностью, у них совершенно точно отсутствовал тот опыт полезных ошибок, которым обладают владельцы собственных предприятий. Коль скоро по своим управленческим навыкам спартиаты недалеко ушли от афинского пролетариата и моряков, внешняя политика Спарты должна напоминать афинскую периода Пелопонесской войны, когда по мнению историков беднота стала доминировать в народном собрании Афин. И… ничего подобного мы не находим.
Ещё в архаический период Спарта прославилась тем, что провозгласила основным направлением своей внешней политики борьбу с тираническими режимами, которые были повсеместно распространены в VII-VI столетиях в наиболее развитых греческих полисах. Помимо подобного внешнеполитического альтруизма Спарта, по сути дела, была единственным крупным греческим полисом, избегшим тирании. В дальнейшем освободившиеся от тираний государства, такие, как Коринф и Сикион, составили ядро Пелопоннесского союза.
5.4.1 Пелопонесский союз
Отношения между союзниками в Пелопонесском союзе также не идут ни в какое сравнение с порядками Афинского морского союза. Спарта создавала свой союз на добровольных или полудобровольных началах. Члены союза оставались полностью автономными, являя собой коалицию свободных полисов. Их внешнеполитическая инициатива никак не ограничивалась, если она не противоречила условиям договора о военном союзе со Спартой. Не существовало никакого обязательного обложения типа взносов афинских союзников. При такой свободной структуре Пелопоннесского союза военное лидерство Спарты в Греции было гарантией безопасности для всех его членов. Союзники чувствовали, что скорее сохранят свою свободу при Спарте, чем при Афинах, и способствовали тому, что Спарта, несмотря на внутренние трудности, смогла одержать победу над Афинами в Пелопоннесской войне, действуя под беспроигрышным лозунгом - автономия для всех.
Нет ни одного факта военного вмешательства Спарты во внутренние конфликты союзных полисов с момента создания союза и вплоть до начала Пелопоннесской войны. Мы не знаем примеров того, чтобы Спарта насильно их заставляла принимать участие в военных кампаниях. Автономия городов, входивших в Пелопонесскую лигу, обнаруживается и в том, что они, как это следует из источников, могли вполне самостоятельно вести войны с любыми государствами, включая членов союза.
Главным критерием ценности союзника для Спарты служил его военный потенциал, особенно наличие флота. Самыми уважаемыми членами союза были именно морские державы, такие, как Коринф, которые чувствовали себя со Спартой на равных. Коринф находился в особом положении еще и потому, что был богат. В любой войне, которая требовала денег и кораблей, без Коринфа было не обойтись. Богатство Коринфа точно так же вошло в пословицу, как спартанская бедность. Мы знаем целый ряд случаев, когда вето коринфян остановило спартанские начинания. Более того, за некоторыми внешнеполитическими инициативами Спарты явно просматривались интересы Коринфа. Главным инициатором Пелопоннесской войны был также Коринф.
Спартанцы проявляли известную предупредительность и осторожность во взаимоотношениях со своими союзниками. Так, несмотря на то, что в Мантинее, одном их самых больших и влиятельных полисов Аркадии, в начале V в., по-видимому, произошел демократический переворот, спартанцы не стали вмешиваться в его внутренние дела.
Разумность политики Спарты приводит нас к выводу, что деградация решений афинского народного собрания, которую мы пытались объяснить ростом доли пролетариата, должна иметь другую причину. Действительно, если внимательно посмотреть на хронологию, имперские замашки Афин проявились задолго до Пелопонесской войны, в тот период, когда среди граждан большинство относилось к среднему классу. Примерно с середины V в. внешняя политика Афин, до того времени ничем от других полисов не выделявшаяся, начинает резко меняться. В ней начинает доминировать главный принцип капитализма: выгода превыше всего. Традиции, моральные нормы, мнение союзников - всё теряло значение, когда на горизонте появлялась возможность легкой наживы.
К середине V века в Афинах полным ходом шёл процесс накопления новых состояний. Имущественное неравенство в обществе стремительно росло. Именно этот фактор - растущий уровень неравенства - является, по-видимому, определяющим. Чем выше неравенство, тем ниже становится стремление к сотрудничеству, и тем сильнее падают общественные нравы. В Спарте низкий и достаточно стабильный уровень неравенства среди граждан поддерживал ценность коллектива и сопутствующую ему высокую мораль. Вся внешняя политика Спарты демонстрирует стремление к компромиссу и готовность к учёту потребностей союзников. Только так можно объяснить столь резкую разницу во внешнеполитическом поведении Афин и Спарты.
Следует, однако, заметить, что Пелопоннесская война, по многим параметрам оказавшаяся поворотным пунктом для всех греков, явилась своеобразным водоразделом и в отношении Спарты к своим союзникам. Уже в ходе войны Спарта постепенно усиливала давление на последних, а по окончании Пелопоннесской войны это давление только усилилось. И здесь мы обнаруживаем, что перемена политики совпадает с началом процесса быстрой имущественной дифференциации «равных».
5.4.2 Победа в Пелопонесской войне меняет Спарту
Когда после сицилийской катастрофы начался процесс разложения Афинской империи, Спарта избрала один и тот же метод помощи всем желающим отпасть от Афин. Вместо того, чтобы просто освобождать города, она стала посылать и оставлять там на длительное время своих офицеров (гармостов) с гарнизонами. Скорее всего, на первых порах функции гармостов были ещё чисто военными: они должны были гарантировать безопасность тех районов, которые находились у них в подчинении. Но, судя по некоторым данным, им уже приходилось вмешиваться во внутренние дела подопечных городов и поддерживать там олигархические группировки, настроенные, как правило, проспартански.
Спартанские офицеры, оказавшиеся в должности гармоста, попадали в абсолютно незнакомую для себя среду. С одной стороны, вследствие отдалённости от Спарты они выпадали из привычной системы взаимного контроля; с другой - входили в круг местной элиты и начинали адаптироваться к её ценностям и образу жизни. Финансирование гарнизона также зачастую оказывалось обязанностью гармостов, так что им приходилось решать ещё и задачу добывания денег. Имея исключительно военное воспитание, многие спартанские гармосты обращались с союзниками в приказном ключе - так, как они привыкли обращаться со своими солдатами или илотами; другие становились объектами манипуляций местных властей или заботились только о собственном обогащении. Возвращаясь в Спарту, они уже не прятали своё богатство. Законы Ликурга сделались пустой формальностью.
Страсть к деньгам, проникшая в Спарту, повлияла на её отношения с Персией. После создания Афинского морского союза персидские послы много раз пытались склонить спартиатов к сотрудничеству против Афин, но неизменно получали отказ. Теперь позиция Спарты изменилась, и союз с Персией был заключен. Персидское золото стало главным источником доходов Спарты на заключительном этапе Пелопоннесской войны. Согласно спартано-персидскому договору 411 г., Персия полностью взяла на себя финансирование всех военных операций Спарты. Пелопоннесская война, по сути дела, была выиграна Спартой на персидские деньги. Тем не менее, по окончании войны Спарте вновь пришлось вернуться к финансовой проблеме. Для содержания созданной ею державы требовались немалые средства, и без регулярного обложения союзников тут было не обойтись. Спарта решила эту проблему самым радикальным образом. Используя опыт Афинского морского союза, она учредила союзную кассу и обязала всех членов своей державы ежегодно вносить туда определенную сумму денег. Общая сумма взносов, по словам Диодора, составляла более тысячи талантов в год. Если это так, то Спарта с самого начала стала взыскивать со своих новых союзников столько же денег, сколько Афины, пребывая на вершине своего могущества.
Уже в древности не раз высказывалась мысль, что спартанская гегемония над Грецией была началом гибели Спарты. Так, по словам Исократа, "политический строй лакедемонян, который в течение семисот лет никто не увидел поколебленным... оказался за короткое время этой власти [спартанской гегемонии] потрясенным и почти что уничтоженным". Точно такую же точку зрения на спартанскую гегемонию высказывал и Плутарх в биографии Агесилая: "Начало порчи и недуга Лакедемонского государства восходит примерно к тем временам, когда спартанцы, низвергнув афинское владычество, наводнили собственный город золотом и серебром".
Спарта на рубеже V-IV вв. считалась самым богатым после Персии государством, а её полководцы и гармосты - самыми наглыми грабителями и взяточниками. При этом богатство распределялось настолько неравномерно, что Спарта среди всех греческих государств отличалась самой большой диспропорцией между богатством и бедностью.
Сразу после окончания Пелопоннесской войны, на рубеже V и IV вв., в Спарте по инициативе эфора Эпитадея был принят новый закон, разрешающий подарить или оставить по завещанию свой дом и надел кому угодно. Фактически он легализовал куплю-продажу земли, пусть и в скрытой форме. Спартанцы, обогатившиеся за время войны, могли вкладывать свои деньги, кроме предметов роскоши, только в землю, так как никакого развитого бизнеса в Спарте просто не было. Спартиаты могли увеличивать свою недвижимость и ранее, до закона Эпитадея, скупая земельные участки в областях периеков, так как только "гражданская земля" не подлежала разделу и продаже. Но именно массовая скупка клеров после Пелопоннесской войны немедленно сказалась на численности полноправного гражданского населения. К III в. по данным Плутарха в Спарте осталось не более 100 семей, владеющих землей.
Прежде монолитное сообщество распалось на две неравные части: праздную элиту, владеющую всеми богатствами страны, и столь же праздную люмпенизированную массу полуграждан - гипомейонов, способных только на то, чтобы стать наемниками за границей. Через 150 лет царям-реформаторам Агису и Клеомену уже, собственно говоря, не с кем и не для кого было проводить свои реформы. Общий кризис, охвативший Спарту на рубеже V-IV вв., так и не был преодолен. Спартанская история IV-III вв. - это история постепенной, но неуклонной деградации, следы которой можно проследить во всех сферах общественной жизни, в отличие, например, от Афин, где, несмотря на политическую нестабильность общества, вполне успешно развивались наука и искусства.
Культурный расцвет Афин - следствие не только богатства города. Большинство представителей высшего и среднего класса, то есть основная часть гражданской общины Афин, были так или иначе задействованы в предпринимательской деятельности, а значит, вынуждены были использовать в своей практике управленческий учёт, владеть грамотой и арифметикой. Ещё важнее была образованность для тех, кто претендовал на ведущие роли в управлении полисом. Народные собрания и суды Афин представляли собой арены политической борьбы, и чтобы быть политиком, то есть оказывать влияние на демос, требовалось его убедить. Оратор должен был уметь донести до аудитории свои мысли, заставить слушать себя и поверить аргументам, а для этого требовалась владение логикой и ораторским искусством. Закономерным следствием запроса на образование стало возникновение в Афинах многочисленных научных школ. Особенной славой пользовалась школа красноречия Исократа - крупнейший и наиболее известный риторический центр Эллады, из которого вышли прославленные ораторы, политические деятели и полководцы. Курс обучения длился 3-4 года и из-за высокой платы был доступен лишь состоятельным людям.
5.5 Влияние неравенства на экономический рост