люди до сих пор всегда создавали себе ложные представления о себе самих, о том, что они есть или чем
Следуя данному мной обещанию, хочу разъяснить ряд вопросов и проблем…
Изначально немного пафоса о том, что есть предметная проблема социологии. Общественный индивид - это наиболее краткое и противоречивое, но истинное определение. Как надындивидуальное возможно в качестве «реального», нечто соединяющее многих столь различных людей: что есть это конкретно-всеобщее?
Следует отметить, что социология работает в нескольких «срезах», масштабах (принцип масштабирования знания: путь от простого к сложному), ублюдочным вариантом которого является трехуровневая схема знания Мертона (спарка ужа и ежа, как кто-то говорил когда-то). Масштабируется общественная действительность (лучше Маркса этого еще никто не делал). Первый масштаб - общественная позитивность (die „Positivität" eine Institution oder einen Gedankenkomplex bezeichnet hat, der der Subjektivität des Menschen, vor allem der der menschlichen Praxis fremd, in toter Objektivität gegenüberstand - «… позитивность обозначала институцию или комплекс мыслей, который в тотальной объективности противостоит субъективности человека, в первую очередь человеческому праксису), как это называет Лукач у молодого Гегеля. Это пафос овещненных порождений человеческой головы, которые противостоят человеку как естественные, стихийные силы. Это составляет смысл объективности «общественного» у самого Маркса и всего пафоса принудительности общественных структур. Второй масштаб - конкретный праксис общественного человека, например, конкретный труд против абстрактного, позитивного в нашем смысле. Это граница между первым и третьим масштабами, предметная деятельность человека. Логическое ударение на слово предметная, потому что третий масштаб - конкретное мышление общественного человека, движение сознания - тоже предметен.
Определение Вебера противоречиво, но истинно: субъективный смысл, направленный на другого - конечно же, Вебер не затирал предметного характера действия, он заострил границу между 2 и 3 масштабами, отбиваясь и от психологической трактовки. Тогда это - мыслимое индивидом (хотя в самом понятии «субъекте» присутствует уже предметная деятельность) общественно-предметное значение, направленное на иного мыслящего индивида. Как в примере с цитатой о машине (отсюда переопределяется и его типология социального действия на перспективу мышления). Аналогично нельзя подвесить в мире грез и известную теорему Томаса - восприятие ситуации реальной детерминировано ее предметно-технологической адекватностью, а иначе, можно вызывать скорую помощь.
Пока белым пятном осталось понятие мышления, его же общественный характер. У Волошинова (он же Бахтин) есть различие внутреннего и внешнего знака: оба социальны, идеологичны (в системе идейного пространства праксиса), истинно действительны и «вне» индивида («…по мере своего идеологического оформления и воплощения внутренний знак как бы освобождается от пут сковывающего его психического контекста - цитата из Волошинова). Не будучи овнешненным (в речи), мое мышление даже для меня самого неопределенно, непредметно, а значит и нереально. У Выготского есть другой интересный момент: мышление работает как внутренняя речь. Замечу, что это соответствует возможности овнешнения еще в мышлении, вне высказанного, артикулированного слова - высказывания. Во-вторых, за этой речью не может больше ничего находится «действительного», она составляет содержание мышления. В-третьих, этим содержанием выступают понятия, категории. Они суть не термины, слова, а всеобщие логические условия сопряжения предметно ориентированных переживаний, «оценок» (нечто такое я видел у Канта в «Пролегоменах»). Великолепно о понятиях прописано на примере у Ильенкова: понятие счета не равно понятию числа, а оно не просто отдельный предмет (одно яблоко, слоник и т.д.).
Маленький экскурс. Что такое в сущности категории, когда они суть основание общественности, опыта другого (смысла) и Другого (человека)? Ответ в том, что человек - эксцентрическое существо. Способность помещать себя в виртуальные темпоральные (нужно вести строгую критику всякой топической логики, видо-родового отношения феноменов типа Исаак родил Авраама и т.д., потому что логика общественной действительности - логика событий) структуры, размыкать непосредственное настоящее время и размещать себя в ином, другом событии, имеющем предметно-практическую сопряженность - это есть залог того, что мой рассказ о классных пляжах Лазурного берега не будет принят с плоским лицом, хотя другой мог там никогда не быть, но имеет опыт «бывать на пляже».
Из вышесказанного следуют те выводы, которые сделаны в сочинении с амбициозным названием «Как возможна эмпирически социология мышления?». Логика опросника бихевиористская - вопрос как стимул и ответ как реакция. Мнение уже наличествует в высказывании, происходит якобы только операция технического воспоминания или рационального выбора. Поэтому всякий когнитивный анализ, импортированный из Америки, это американский продукт, который решает американские «когнитивные» проблемы. Никакого действительного понятия об опредмечивании мышления, о переводе внутренней речи во внешние высказывания, о различии внутреннего и внешнего знака он не развивает. Следовательно, умножает сущности без надобности (вернее, с лишь ему известной надобностью). В этом смысл того, что вопроса респондент как такового не получает (высказывания вопросительного намерения).
Аналогия из Маркса показывает, как позитивность переводит конкретные высказывания в абстрактные ответы: достаточно проиграть схему из «Критики» на процессе опроса, чтобы увидеть образование этого всеобщего эквивалента (интервьюер выступает лишь техническим устройством наиболее корректной фиксации). Я сделал это как если бы впервые (взял элементарный «социологический факт»), потому что в практике СИ это уже расхожий прием «получения информации», особого типа обмена, не говоря про диалогическое общение. Именно подмена понятия «позитивными» терминами безнадежно затирает всякую возможность вы-явления понятийных различий (различия апперцепции, восприятия), вернее различий работы понятий с конкретными предметными объектами (схемы оценки, причинности, ценности и т.д.). Т.е., по моему масштабированию выявление на материале 2 масштаба взаимодействия 1 и 3.
Почему отсеивание? Положить мышление в темпоральность во время «респондентской позиции» можно только на описанном феномене эксцентричности: отрицание есть факт процесса мышления каждой альтернативы (если только респондент не автомат а ля Декарт или человек с абсолютно определенными ценностями и установками) в форме итеративного соотнесения предметности и себя же. Говоря сложнее, отрицание есть выражение самого опыта свободы от «в-себе-бытия» для опыта эксцентричности - «для-себя-бытия». Потому неответы и т.п. «следы» тоже информативны.
Все позитивные, на основании проделанной критики предложения в том сочинении скорее моя установка на конструктивное предложение, исходящее из позиции Бурдье по поводу конструкции предмета исследования. Как это делать методически, как ориентироваться в социальной топологии, я еще не имею конкретного представления, тем более практического опыта. Мы же знаем, что «люди до сих пор всегда создавали себе ложные представления о себе самих, о том, что они есть или чем они должны быть».