Полуживой Ельцин не смог бы выйти к протестующим в 1996г.
Оригинал взят у chukcheev в post
Счастливой особенностью Ельцина было то, что у его соратников и соперников существовал некий внутренний тормоз, не позволявший им переходить последнюю грань ради достижения собственных интересов или мести, а у него такого тормоза не было. Именно это обстоятельство («Все вокруг честные, а я нет») позволяло Ельцину отчаянно рисковать, совершая очевидно самоубийственные поступки, которые, однако, заканчивались для него не свёрнутой шеей или Гаагой, но новым возвышением или укреплением позиций.
Один из самых ярких эпизодов такого рода - это начало июля 1996, когда Геннадий Зюганов, главный оппонент Ельцина на президентских выборах, имел не только возможность взять валявшуюся на мостовой корону, но просто был обречён это сделать, стоило ему протянуть руку.
И действительно достаточно было утром 4-го июля, когда стали известны первые предварительные итоги второго тура голосования, призвать своих сторонников выйти на Красную площадь с требованием пересмотра результатов как явно сфальсифицированных, чтобы вся властная конструкция зашаталась - вплоть до падения. Зюганову - и в этом состоит удивительная благоприятность ситуации - даже не надо было настаивать на пересчёте голосов и прочих подробностях, ему хватило бы одного только выдвинутого условия: встречи протестующих на Красной площади с Ельциным.
А дальше оставалось наблюдать за дикой паникой в президентском лагере, ибо перенёсший 26 июня инфаркт Ельцин был просто не транспортабелен. 3 июля, усилиями врачей, его смогли на четверть часа привезти на избирательный участок в Барвихе, чтобы показать, что Президент бодр и здоров. Но поставить полуживого Ельцина перед волнующейся враждебной толпой на Красной площади было уже категорически невозможно: вся страна увидела бы, в каком на самом деле состоянии её новоизбранный президент, который не способен не то что управлять России - шевелить языком. Вследствие чего победа на выборах присуждается Зюганову тут же, либо - после заключения Конституционного суда о внезапной стойкой неспособности занявшего первое место претендента; либо - проводятся новые выборы в связи с новыми обстоятельствами.
В любом случае, конкретный маршрут Зюганова к президентскому креслу - это детали, не столь существенные; значение имеет лишь то, что раздавленный инфарктом Ельцин не может выйти к протестующему народу - ни при каких условиях. Но и разогнать этот народ утром 4 июля у ельцинского окружения то же нет никакой возможности. Из силовых министров единственный, кто обладает реальной властью, это глава МВД Анатолий Куликов. В Министерстве обороны - исполняющий обязанности (только что уволен Павел Грачёв - в рамках соглашения с Лебедем). В ФСБ - новый директор; в СБП - новый начальник (два руководителя важнейших спецслужб опять же только что изгнаны с позором). Таким образом, в окружении Ельцина, после разрыва с Коржаковым, доказавшего свою полезность в октябре 1993, нет ни одного человека с сильной волей и готовностью пролить чужую кровь, не страшась последствий: Анатолий Чубайс, который не поморщится намотать «красно-коричневых» на гусеницы, возглавит Администрацию президента только 15 июля.
Да, есть решительный секретарь Совета Безопасности Александр Лебедь, который только что занял третье место в первом туре президентских выборов, а значит, стал третьим по значимости политиком страны, чей рейтинг подтверждён электорально. И потому для Лебедя зюгановский бунт - это не угроза, но шанс, чтобы с третьего места передвинутся на первое, вследствие чего для ельцинского окружения он уже не союзник, но потенциальный враг, который вот-вот станет открытым.
Кто ещё остаётся в лавке? Формально второй человек в исполнительной власти - премьер-министр Виктор Черномырдин, уже неоднократно выручавший Ельцина. Однако и к нему, при желании, Зюганов мог найти ключик, заключив тактический союз: Черномырдин - временный глава государства на переходный период, а затем, при президенте Зюганове, вновь глава правительства. В том, что такой союз имел шансы, убеждает расклад: при молодом и дерзком Лебеде Черномырдин премьером не остаётся ни при каком случае; для ельцинского окружения Черномырдин в эти июльские дни столь же опасен и ненавистен, сколь и Зюганов.
Итак, утром 4 июля мы имеем: собравшуюся на Красной площади толпу, которая требует всего лишь встречи и прямых переговоров с Ельциным; невыездного Ельцина, которого можно доставить лишь на носилках; министра Куликова, которому предстоит жестоко разогнать граждан России, которые не покушаются на основы конституционного строя, но хотят видеть действующего Президента; при этом у власти нет эффектного мотиватора для репрессий, как это было в 1993 году, когда вооружённый мятеж оправдывал последующее силовое подавление…
В таких условиях удержаться ельцинскому режиму было бы крайне проблемно: ещё раз поднять армию для своего спасения Кремль просто бы не смог, и.о. министра просаботировал бы любое решение, втягивающее военных в политические разборки - «Хватит нас подставлять».
Словом, Зюганову достаточно было решиться, понимая, впрочем, чем эта новая гражданская смута отзовётся в вовлечённой в чеченскую войну России.
Счастливой особенностью Ельцина было то, что у его соратников и соперников существовал некий внутренний тормоз, не позволявший им переходить последнюю грань ради достижения собственных интересов или мести, а у него такого тормоза не было. Именно это обстоятельство («Все вокруг честные, а я нет») позволяло Ельцину отчаянно рисковать, совершая очевидно самоубийственные поступки, которые, однако, заканчивались для него не свёрнутой шеей или Гаагой, но новым возвышением или укреплением позиций.
Один из самых ярких эпизодов такого рода - это начало июля 1996, когда Геннадий Зюганов, главный оппонент Ельцина на президентских выборах, имел не только возможность взять валявшуюся на мостовой корону, но просто был обречён это сделать, стоило ему протянуть руку.
И действительно достаточно было утром 4-го июля, когда стали известны первые предварительные итоги второго тура голосования, призвать своих сторонников выйти на Красную площадь с требованием пересмотра результатов как явно сфальсифицированных, чтобы вся властная конструкция зашаталась - вплоть до падения. Зюганову - и в этом состоит удивительная благоприятность ситуации - даже не надо было настаивать на пересчёте голосов и прочих подробностях, ему хватило бы одного только выдвинутого условия: встречи протестующих на Красной площади с Ельциным.
А дальше оставалось наблюдать за дикой паникой в президентском лагере, ибо перенёсший 26 июня инфаркт Ельцин был просто не транспортабелен. 3 июля, усилиями врачей, его смогли на четверть часа привезти на избирательный участок в Барвихе, чтобы показать, что Президент бодр и здоров. Но поставить полуживого Ельцина перед волнующейся враждебной толпой на Красной площади было уже категорически невозможно: вся страна увидела бы, в каком на самом деле состоянии её новоизбранный президент, который не способен не то что управлять России - шевелить языком. Вследствие чего победа на выборах присуждается Зюганову тут же, либо - после заключения Конституционного суда о внезапной стойкой неспособности занявшего первое место претендента; либо - проводятся новые выборы в связи с новыми обстоятельствами.
В любом случае, конкретный маршрут Зюганова к президентскому креслу - это детали, не столь существенные; значение имеет лишь то, что раздавленный инфарктом Ельцин не может выйти к протестующему народу - ни при каких условиях. Но и разогнать этот народ утром 4 июля у ельцинского окружения то же нет никакой возможности. Из силовых министров единственный, кто обладает реальной властью, это глава МВД Анатолий Куликов. В Министерстве обороны - исполняющий обязанности (только что уволен Павел Грачёв - в рамках соглашения с Лебедем). В ФСБ - новый директор; в СБП - новый начальник (два руководителя важнейших спецслужб опять же только что изгнаны с позором). Таким образом, в окружении Ельцина, после разрыва с Коржаковым, доказавшего свою полезность в октябре 1993, нет ни одного человека с сильной волей и готовностью пролить чужую кровь, не страшась последствий: Анатолий Чубайс, который не поморщится намотать «красно-коричневых» на гусеницы, возглавит Администрацию президента только 15 июля.
Да, есть решительный секретарь Совета Безопасности Александр Лебедь, который только что занял третье место в первом туре президентских выборов, а значит, стал третьим по значимости политиком страны, чей рейтинг подтверждён электорально. И потому для Лебедя зюгановский бунт - это не угроза, но шанс, чтобы с третьего места передвинутся на первое, вследствие чего для ельцинского окружения он уже не союзник, но потенциальный враг, который вот-вот станет открытым.
Кто ещё остаётся в лавке? Формально второй человек в исполнительной власти - премьер-министр Виктор Черномырдин, уже неоднократно выручавший Ельцина. Однако и к нему, при желании, Зюганов мог найти ключик, заключив тактический союз: Черномырдин - временный глава государства на переходный период, а затем, при президенте Зюганове, вновь глава правительства. В том, что такой союз имел шансы, убеждает расклад: при молодом и дерзком Лебеде Черномырдин премьером не остаётся ни при каком случае; для ельцинского окружения Черномырдин в эти июльские дни столь же опасен и ненавистен, сколь и Зюганов.
Итак, утром 4 июля мы имеем: собравшуюся на Красной площади толпу, которая требует всего лишь встречи и прямых переговоров с Ельциным; невыездного Ельцина, которого можно доставить лишь на носилках; министра Куликова, которому предстоит жестоко разогнать граждан России, которые не покушаются на основы конституционного строя, но хотят видеть действующего Президента; при этом у власти нет эффектного мотиватора для репрессий, как это было в 1993 году, когда вооружённый мятеж оправдывал последующее силовое подавление…
В таких условиях удержаться ельцинскому режиму было бы крайне проблемно: ещё раз поднять армию для своего спасения Кремль просто бы не смог, и.о. министра просаботировал бы любое решение, втягивающее военных в политические разборки - «Хватит нас подставлять».
Словом, Зюганову достаточно было решиться, понимая, впрочем, чем эта новая гражданская смута отзовётся в вовлечённой в чеченскую войну России.