Путевые заметки из Средней Азии
Бои без правил
Путешествие в Среднюю Азию в плацкартном вагоне - занятие весьма экстремальное и, в то же время, необычайно занимательное.
Экстремальность связывается, прежде всего, со спецификой таможенного досмотра, который уместно сравнить с боями без правил. Посреди ночи пассажиров будит проводник, и на два часа (если не повезет, то и больше) мы, сонные и оттого слегка заторможенные, оказываемся словно задержанными в камере предварительного заключения. Таможенники машинально проводят обычные для них процедуры: проверяют документы (в том числе, наличие разрешений на провоз собственных детей у родителей), досматривают подозрительные сумки, задают вопросы и выворачивают внутренности вентиляционных люков, проверяя на наличие наркотиков. Так - с торчащими проводами - они и остаются висеть до конца пути как немое предупреждение о расправе потенциальным контрабандистам и непослушным детям.
Только мы приходим в себя, упаковав вещи и пытаясь прилечь, как в поезде появляются новые досмотрщики - на этот раз оперативники, кто в форме, кто в штатском. По-русски они говорят неразборчиво, и потому добиться вразумительного объяснения причин и оснований для обыска невозможно. Впрочем русских, они донимают не особенно. Поскольку ничего противозаконного мы не провозим и даже знаем предназначение каждого из взятых лекарств, оперативник ограничивается тем, что съедает у нас одну таблетку (по принципу уличных попрошаек: не денежку, так хоть конфетку-сигаретку) и переходит к следующему купе.
К своим (казахам, киргизам, узбекам) он относится заметно иначе: часто выводит в тамбур, говорит громче и увереннее (а порой - напротив, шепотом, будто делясь секретами разведки). Азиаты привыкли: они платят в среднем рублей 500 за винный уксус, макароны, большой чемодан (сам по себе), а то и за то, что вообще ничего не везут. «Специально ничего не брал - чтобы проблем не было, - делится наш попутчик - узбек с непроизносимым именем, которого все здесь зовут Моксим. - А он говорит, ему было бы лучше, чтобы у меня что-нибудь было. Все равно заплатил...» За те же 500 рублей можно вообще не открывать чемодан. «Откроет - что-нибудь найдут, а не найдут - так подложат. Еще больше придется отдать», - позже описывает нам Моксим позицию усатого узбека, сидевшего рядом с ним. Сами с узбеком поговорить мы не можем - вставать с места в процессе досмотра не рекомендуется. От такой замкнутости, духоты и нервозности две женщины поочередно теряют сознание - и их снимают с поезда. Впрочем, рассказывают, что по сравнению с границей Узбекистана весь этот беспредел - еще цветочки.
Коммунальная семья
Занимательность путешествия заключается в особенностях отношений между пассажирами вагона, которые на время становятся одной большой семьей, где все, как во времена счастливого советского детства, делится поровну и невозможно разобраться в родстве детей и взрослых, а потому дети перемешиваются, словно в мультфильме про невнимательных папаш-осьминогов.
У соседей непременно обнаруживаются скрытые таланты - как правило, вокально-инструментальные, и в первый же вечер они затягивают песни на всех языках. Впрочем, это обычные спутники длительного путешествия железнодорожным транспортом. Но есть и весьма удивительные, по крайней мере, для россиян вещи.
Первая диковинка - собственно, пассажирский состав: из Москвы домой возвращаются в основном азиаты.
Соответственно, и дорожные песни значительно расширяют наши этнические познания.
Необычен и пейзаж: густые леса и часто посаженные дачные домики вскоре сменяются бесконечной степью с высохшими до соли озерами и домиками из песка, которые влияние цивилизации затронуло разве что появлением спутниковых антенн.
Удивляет гостеприимство. В поезде, следующем по России, даже с соседями по купе мы сближаемся весьма условно, а в Азии - почти до родственных связей. Проявление гостеприимства местные жители считают своим долгом.
В пути кормят всеми блюдами национальной кухни (включая и козий сыр курут, и манты, и сочные самсы с бараниной, и вареную конину), которые вы просто обязаны попробовать. А в конце мы оказываемся приглашены и к Моксиму в горный Джалалабад, и к соседу Тимуру (настоящее имя которого по-русски также трудно воспроизвести) в Бишкек, и к другим попутчикам в Алматы, Чимкент и другие города.
Настоящее пиршество ожидает на полустанках. Без опаски можно покупать и фрукты, и мясные, и овощные блюда, которые накладывают тут же - из еще горячего казана. Если же вдруг вы не успеете этого сделать на остановке - кто-нибудь из местных кулинаров обязательно проследует с вами до следующей станции.
Не стоит отказываться и от изделий местного промысла. На обратном пути - тем более по такой смешной цене - вам может и не попасться народный музыкальный инструмент или пояс из верблюжьей шерсти.
Город - базар
К слову, в Казахстане и Кыргызстане развиваюся исключительно торговля и сфера услуг. Все остальное бессмысленно и невыгодно: все равно рядом Китай, и оттуда везут еще более дешевый товар. Бишкек - столица Кыргызстана, прославившаяся как «Город 312» - целиком представляет собой большой базар. Здесь более всего непосредственно торговых и сопутствующих торговле заведений (пунктов обмена валют, общепита и др.). Открытые здесь по франчайзингу точки европейских и российских сетей FMCG - и те приобретают азиатские черты. А современные торговые центры соседствуют с вызывающими ностальгию и пользующимися особым доверием именными пунктами обмена валют («У Сергея», например) и магазинчиками вроде «Косметика у Светика».
В городе можно торговаться даже в ЦУМе, куда гости непременно отправляются за сувенирами. [Представьте себе, как бы вы торговались в московском «Охотном ряду» или в «Большом Гостином дворе» в Петербурге]. И купить можно буквально все, включая канувшие в Лету символы 90-х - жевательные резинки Love is и заколки для волос «Софиста-Твиста». Кроме того, в Бишкеке сохранились газировочные автоматы (правда, теперь на кнопки за небольшую плату нажимают их приветливые хозяйки) и лотки с целительными национальными напитками вроде «Айрана» или «Максым-Шоро».
Средоточие же столичной жизни находится на рынке «Дордой» (что на северной окраине Бишкека), представляющем собой город в городе, разделенный на контейнеры мир со своими гостиницами и фудкортом, подобный картинкам японского киберпанка. А что касается цен, то, сравнив их с российскими, мы перестаем удивляться тому, что впервые приехавшие на «Дордой» россияне просят родственников выслать им деньги, а также зверствам таможенников, проверявших на обратном пути, нет ли у нас двух одинаковых запакованных предметов одежды: слишком высок соблазн спекуляции.
Учитывая наличие таких природных богатств, как горный хребет Ала-Тоо и озеро Иссык-Куль, закономерно было бы развивать в этом крае туризм. Но пока активного развития данное направление не получает (если не считать специфическими проявлениями туриндустрии мальчиков, бессмысленно таскающих по пляжу верблюдов и выкрикивающих «Горячий ку-ку-ку-за!»).
Не хочешь - заставим
Все дело в том, что капиталовложения на старте слишком велики, а срок окупаемости неизвестен. Да и вообще никаких гарантий прибыльности бизнеса в действительности нет. Виной тому - весьма характерная для Средней Азии проблема - узаконенные взятки, масштаб которой за последнее время возрос в разы. Если раньше здесь действовало правило «не взятка - а благодарность», то теперь вы платите не за ускорение процесса, благоприятный исход дела и дополнительные привилегии, а за отсутствие проблем (которые в случае неуплаты дани будут обязательно - можете не сомневаться).
Помимо привычного взяточничества в системе ДПС, здесь разработаны и довольно оригинальные механизмы выбивания денег. К примеру, выход на платформу к поезду «Алматы-Астана» блокируют два амбала, проверяющих билеты на наличие печати с надписью «Проверено». Рядом за столом сидит человек, за определенную сумму проставляющий эти самые печати. На вопрос «За что платить?» он, указывая на амбалов, отвечает «Не хотите - не платите» - и нам все становится очевидно. Здесь же взвешивают ручную кладь (кстати, потенциальным гостям Алматы стоит запомнить: рюкзаки почему-то не взвешивают, даже огромные туристические), и за перевес опять же берут деньги (перед тем, как поставить печать). Суммы сравнимы с платой за перевес при регистрации на рейс самолета, при этом денежный эквивалент одного килограмма вы ни за что не узнаете - только конечную сумму. Поезд не ждет, а с двух сторон от нас - очередь: за печать проще заплатить, чем разбираться, тем более что мы не у себя дома. А поскольку мы путешествуем с рюкзаками, пропуск на платформу кажется нам счастливым случаем.
Впрочем, некоторым умельцам удается ловко проскочить амбалов. И хотя повторно наличие печатей проверяет проводник (удивляясь, почему подписи на них отличаются притом, что выход на платформу единственный), в случае их отсутствия он, собственно, может разве что пожурить горе-пассажиров.
Западня для горцев
Но не так страшны взятки, как всеобщее беззаконие и полнейшее отсутствие прав, повсеместное и глубоко внедрившееся в повседневную жизнь. И если бессилие приезжего перед азиатскими обычаями и установками еще как-то укладывается в голове в связи с его особым статусом, то привычку к бесправию в лице местного населения понять уже сложнее. «И самое неприятное - то, что безответственность и саботаж укоренились на уровне низов. Рабочий может просто не выйти в смену, а заказанное такси - не приехать в срок», - сетует Мерген, наш сосед в поезде, следующем из Алматы до Астаны, уроженец Алматы, ныне работающий прорабом на стройке в Петербурге.
До определенного времени Кыргызстан оставался в определенном смысле островком стабильности в бушующей от беспорядков Средней Азии. Во-первых, за счет небольшого размера территории, сравнительно легко управляемой. Во-вторых, благодаря подавляющему русскоязычному населению, взявшему местных в узду и оттеснившему непокорных в горы.
Однако с развалом Союза и падением советской власти русские уступили право большинства азиатам. Собственно, результатом этого в середине 90-х стали отъезд квалифицированных кадров, остановка промышленных предприятий и сокращение киргизской экономики вдвое. Азиаты же длительное время даже пользовались дарованным им правом, выгоняя русских «в свою Россию», пока не попались в собственную западню. «Поначалу киргизы жизни нам не давали, - рассказывает ветврач Константин Гончаренко, единственный русский и крупнейший фермер в населенном киргизами селе Воронцовка на окраине Бишкека. - Но когда скотина стала болеть, лечить ее было некому - и ко мне же за помощью пришли».
Примирение и символическое разделение полномочий лишь отчасти способствовали установлению порядка. Наш спутник Мерген предлагает свой механизм оценки социальной стабильности в регионе: чем больше в городе ломбардов и нотариусов - тем хуже обстоят экономическая и правовая ситуации соответственно. В правомерности такой статистики сомневаться оснований нет. Так вот, в последнее время Бишкек по данным параметрам постепенно догоняет лидирующий город Алматы. Это заметно даже невооруженным взглядом.
Мечта президента
Да и попытка создать оазис порядка в Астане провалилась. Об этом можно говорить, хотя бы основываясь на выводах приведенного выше исследования, далеко не бессмысленного. Любопытно, что день рождения нынешней столицы Казахстана совпадает с днем рождения его бессрочного лидера Нурсултана Назарбаева. А визитная карточка и главный памятник города - 105-метровая обзорная башня Байтерек (с казахского «тополь, растущий в степи») - в народе прозванный Чупа-Чупсом, в сущности символизирует чуть ли не божественные истоки власти президента.
В обсерватории глобус с выделенной Астаной, рядом с которым на деревянных табличках во имя мира и согласия расписались представители всех мировых религиозных конфессий, соседствует с постаментом, к которому приложил руку сам Назарбаев. Жители страны искренне верят, что здесь они смогут осуществить свои желания, подобно президенту, который еще школьником на вопрос о том, кем он хочет стать, ответил: «госсекретарем КПСС» и почти угадал.
Официально памятник именуется символом мирового древа. По преданию, на вершине священного степного тополя райская птица Самрук отложила золотое яйцо (в данном случае - стеклянный шар диаметром 23 метра). Когда птица прилетит вновь, то принесет на своих крыльях счастье (стало быть, Астане в первую очередь). «И это сравнение особенно подчеркивает амбиции новой столицы, если учесть, что казахи - более других символисты, поскольку недалеко ушли в своем мировоззрении от шаманизма», - подчеркивает Мерген.
Буквально за десяток лет центр Астаны стал более похож на Дубай или какой-нибудь Абу-Даби. Такого средоточия сверкающих разными оттенками металлика и зеркальными окнами небоскребов причудливых форм не найти, пожалуй, и в столице России. Правда, не до конца понятно, кто, помимо чиновников, в этих небоскребах будет жить.
Алматы за это время также продвинулся вниз от горной стороны километров на 50. Впрочем, чертой города до сих пор считается улица Ташкентская, которой заканчивается верхняя часть прежней столицы. Так и новая столица до сих пор не прижилась в сознании казахов: «Предполагаю, что рано или поздно мне, как и многим моим друзьям, придется переехать на работу в Астану. Даже предчувствую это, находясь здесь, - рассказывает Мерген. - Хотя не до конца представляю себе, что здесь буду делать и как жить».
Приключениям навтречу
Обратный путь из Астаны в Петербург по северному Казахстану значительно уступает и в великолепии пейзажей, и в теплоте солнечных лучей, и в раздолье угощений пути по южной части страны. Едут в северную столицу по большей части наши соотечественники: школьники-альпинисты с руководителями, семьи с детьми, студенты парами. Богатство наполнения азиатских казанов сменяет скромность даров российской природы: картофель с укропом, брусника в ведерках, резные деревянные поделки и последние выпуски продукции закрывающихся ликеро-водочных заводов - вот и все доступные гостинцы с этого участка пути. За ночь вместо однообразной казахской степи за окном возникает привычный, но столь же унылый российский пейзаж, окутанный проливным дождем на всем протяжении пути.
Однако наши приключения на этом не заканчиваются. На границе поезд стоит подозрительно долго. Осмотр рюкзаков проходит без присущего казахским оперативникам рвения, не столько из-за присущей российским пограничникам мягкости, сколько потому, что их внимание привлекают отверстия в стене, предназначенные для радио. В половине купе нашего вагона они оказываются забиты необычной контрабандой: по полсотни больших коробок презервативов, распределенных по цветам и особенностям, в каждом радио.
Пока контрабанду извлекают, а пассажиры делятся впечатлениями, руководитель группы альпинистов рассказывает нам о том, что в это время на границе находится русская семья, параллельным поездом ехавшая в Казахстан. В их купе обнаружили более серьезную контрабанду - наркотики, и пожилых супругов с дочерью высадили из поезда без дознания, оставив без связи и денег. 48 часов продержали их на границе, не задавая вопросов и вообще игнорируя их присутствие. Выглянувший в окно наш собеседник оказался единственной возможностью для этой семьи заявить о себе и том, что с ними приключилось, а значит - добраться до места назначения. Мы же, в свою очередь, несмотря ни на что, вместе с попутчиками благополучно возвратились домой.
+++