Могли ли мы не возрадоваться, когда Чарли Чаплин призвал сжечь все книги (кроме нескольких ценных трактатов, а также изящных ажурных творений Набокова и Маркеса для трудов научных и утешения в дни скорбей особо тяжких) на Красной площади, а всех писателей развесить вокруг кострища сего на фонарях, деревьях, зубцах и фасадах; могли ли мы помыслить, ( Read more... )

Прежде всего, с Гумбертом происходит нечто такое, что для Достоевского никогда не было бы возможным. Влечение к ребёнку, обесчещивание его казалось Достоевскому адом без возможности избавления, грехом, равным по силе проклятия убийству, только ещё и грехом двуличным, ибо он является источником удовольствия, самого эrоистичного и жестокого из всех ( Read more... )

Click to view

via
( Read more... )