Гоголь и последователи
Гоголь прилагал все усилия к тому, чтобы явить райскую проекцию человеческого бытия так же мощно и отчётливо, как сумел явить адскую. Но теми же - литературными - методами, что и было его роковой ошибкой. И так и не смирился с тем, что это невозможно, - именно этот душевный и духовный порыв делает его подлинно великим, а наследие - вечным и плодотворным. Быть может, он в итоге осознал, что для живописания света предназначен не путь художника, а путь святого, и, предав огню безсильную рукопись, бросился в последние свои дни на обречённо неподготовленный штурм совершенно верной цели.
А вот Линч, Финчер, Коэны, Шьямалан и другие не заморачиваются и просто купаются в инфернальности, являя всё новые грани и отблески потусторонней тьмы в простых повседневных вещах или изощрённых сюрреалистических образах. Эти несколько киновизионеров полностью перевешивают весь сонм нынешних бытописателей всех жанров благодаря свидетельствам Иного и весь сонм игроделов, конструкторов виртуального ада благодаря (следам) свидетельствам красоты.
Нельзя исключить, что они, в отличие от Гоголя, понимают и осознают тщетность художественного изображения истинных вещей в их естественных формах и интерьерах. Но скорее они довольствуются своим положением и ролью, быть может находя оправдание, когда оно требуется, в точной циничной формуле "что вверху, то и внизу", которая никогда не удовлетворила бы Николая Васильевича, не примирила бы его с этим недосотворённым миром. Вот поэтому Гоголь воистину велик, а киновизионеры, будь они таланты или даже гении, - лишь современные продолжатели гоголевской традиции (хотя это "лишь" сегодня весьма значительно: ни в другие жанры искусства, ни в информационное поле, даже русское, ничто подобное пока через тьму не прорвалось в достаточной мере; разве что музыка, как всегда, веет где хочет).
А вот Линч, Финчер, Коэны, Шьямалан и другие не заморачиваются и просто купаются в инфернальности, являя всё новые грани и отблески потусторонней тьмы в простых повседневных вещах или изощрённых сюрреалистических образах. Эти несколько киновизионеров полностью перевешивают весь сонм нынешних бытописателей всех жанров благодаря свидетельствам Иного и весь сонм игроделов, конструкторов виртуального ада благодаря (следам) свидетельствам красоты.
Нельзя исключить, что они, в отличие от Гоголя, понимают и осознают тщетность художественного изображения истинных вещей в их естественных формах и интерьерах. Но скорее они довольствуются своим положением и ролью, быть может находя оправдание, когда оно требуется, в точной циничной формуле "что вверху, то и внизу", которая никогда не удовлетворила бы Николая Васильевича, не примирила бы его с этим недосотворённым миром. Вот поэтому Гоголь воистину велик, а киновизионеры, будь они таланты или даже гении, - лишь современные продолжатели гоголевской традиции (хотя это "лишь" сегодня весьма значительно: ни в другие жанры искусства, ни в информационное поле, даже русское, ничто подобное пока через тьму не прорвалось в достаточной мере; разве что музыка, как всегда, веет где хочет).