Правда про ЧК (1ч.)
https://www.chitalnya.ru/work/2487102/
В 1992 году на экраны нашей страны вышел один из самых страшных, пожалуй, фильмов за всю историю мiрового кинематографа - историческая драма «Чекист». В этой чрезвычайно тяжелой для восприятия картине (я настоятельно не рекомендую смотреть ее слишком впечатлительным зрителям) создатели попытались рассказать душераздирающую историю геноцида русского народа, когда во времена красного террора без суда и следствия были уничтожены миллионы ни в чем не повинных людей. Действие фильма происходит в одном из расстрельных подвалов ЧК (или «скотобоен» - как называли свое рабочее место сами палачи) Камера скрупулезно, может быть даже слишком тщательно, фиксирует дьявольскую работу чекистов по умерщвлению людей, которых «пускали в расход» только за то, что они, по выражению Бронштейна-Троцкого, оказались «несродны революции»…
Мы видим, как десятки, сотни несчастных мужчин и женщин, приговоренных к смерти одного за другим сначала заставляют раздеться (убийцы, вероятно, рассчитывают поживиться вещичками своих жертв) затем ставят к стенке, чтобы точным выстрелом продырявить затылок, после чего, подцепив специальным крюком для подвешивания туш животных окровавленный труп того, кто еще минуту назад был человеком (дышал, думал о чем то, молился и надеялся) выволакивают наверх, для дальнейшей утилизации… Все это выливается в какой то потрясающий своей безсмысленной жестокостью и чудовищной аморальностью «конвейер смерти», которому нет конца… Жуткое, леденящее кровь зрелище, на которое невозможно смотреть без содрогания! Главный же недостаток этого фильма заключается в том, что он недостаточно правдив - ведь на самом деле, все было гораздо хуже…
КАК СОЗДАВАЛАСЬ ЧК
20 декабря 1917 года изуверами-большевиками была создана всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (сокращенно - ЧК) которую сразу же наделили колоссальными карательными полномочиями - чекистам разрешалось арестовывать и заключать граждан в только что созданные концлагеря, брать заложников из числа мирных жителей, расстреливать людей по малейшему подозрению в нелояльности к установившемуся террористическому режиму. Предполагалось, что ЧК, являясь органом «диктатуры пролетариата», будет осуществлять повсеместный «красный террор» - то есть бросать за решетку и убивать всех, на кого ей будет указано. Наш народ сразу откликнулся на кровавую деятельность чекистов поговоркой: «ЦК - цыкает, ЧК - чикает»…
Главою новой карательной службы был утвержден Феликс Эдмундович Дзержинский, полуполяк-полуеврей, известный своей запредельной русофобией. Еще в детские годы, будучи маленьким мальчиком он (по его же собственным словам) «мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей»… Английский дипломат Локкарт так описывал его внешность: «Глубоко посаженные глаза Дзержинского горели холодным огнем фанатизма. Он никогда не моргал. Его веки казались парализованными». Впоследствии еще один большевистский подонок Бухарин раскрывал мотивы назначения «Железного Феликса» на столь ответственный пост: «Товарищ Ленин говорил тогда, что надо найти такого товарища, который имел бы в себе нечто якобинское. Вы знаете, что якобинцы - это революционеры эпохи Французской революции, которые с мечом в руках, путем безжалостного террора отражали врагов революции»…
Безумный Ленин подписывая распоряжение о создании большевистской душегубки, прямо заявил: «Надо поощрять энергию и массовидность террора. Нам нужен безпощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры»… Все это означало лишь одно - начало безпрецедентной, тотальной войны на уничтожение русского народа. Чтобы облегчить задачу большевистским карателям, Ленин издал специальное постановление, запрещающее любую критику деятельности ЧК на страницах партийной и советской печати. Руки у палачей оказались полностью развязанными…
Провозглашенный поначалу большевиками лозунг «Вся власть Советам» сменился на призыв «Вся власть Чрезвычайкам». Комиссары не скрывали своих людоедских планов по уничтожению российского населения. Так, например, одесские чекисты через свою газету обратились непосредственно ко всем гражданам города: «Будем вешать и расстреливать всех, кто посмеет задержать дорогу буйному потоку революции» и тут же начали осуществлять задуманное. Полились реки русской крови. Когда слухи о творящихся в Одессе безчинствах достигли Москвы и некоторые слишком чувствительные большевики призвали унять распоясавшихся чекистских головорезов, туда со специальным визитом отправился лично Дзержинский, который потребовал от местных товарищей «активизации борьбы с контрреволюцией»… Последовал очередной, еще больший всплеск убийств, грабежей и террора...
Особое внимание большевиками уделялось развитию такого презираемого всеми русскими людьми явления, как стукачество. Комиссары считали, что любой человек в построенной ими рабовладельческой Совдепии просто обязан заниматься наушничеством и доносительством. «Хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист. Когда среди буржуазных элементов организуются заговоры и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то что же, они открываются совершенно случайно? Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщикам приходится жить среди масс, потому, что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут, они, в конце концов, всегда натыкаются на людей, которые идут в ЧК и говорят: «А там - то собрались эксплуататоры» - радуется Ленин «революционной сознательности» выродков и отщепенцев, работавших на ЧК…
После смерти Ильича еврейский большевик Драбкин с упоением вспоминал: «Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом Чека, т.е. смотреть и доносить. Я думаю, каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства. Можно быть прекрасными друзьями, но, раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше - идти на доносительство»… В своих «Воспоминаниях» князь Николай Жевахов, ставший невольным свидетелем методов работы ЧК и чудом сумевший вырваться за границу, писал: «Советы умеют разделять, чтобы властвовать. Они достигли того, что между всеми русскими развилась до такой степени подозрительность, что даже в семейном кругу люди не смеют открыто говорить. Чека, захватив кого-нибудь и продержав его в тюрьме несколько дней, предъявляет ему требование шпионить и доносить на своих друзей, угрожая в случае отказа, что жена, дочь, мать или отец поплатятся за это»...
Здесь, наверное, следует сказать несколько слов о т. н. апологетах ЧК, которые тогда на все лады восхваляли и превозносили эту смертоносную «лавочку», покрыв сегодня свои имена несмываемым позором. И теперь уже не важно - из за страха они это делали, или на совесть (скорее всего, подпевалы большевистского режима надеялись таким образом улучшить свое материальное положение) - в истории они навсегда останутся мерзкими приспособленцами и негодяями. Началось все с весьма посредственного и говнистого стихоплета Демьяна Бедного, который опубликовал в газете «Правда» поэму, воспевающую «неспящее, всевидящее око» чекистов…
Потом к нему присоединился редкий по своей безсовестности лизоблюд Максим Горький (надо сказать, что советская литература буквально кишела всякими Горькими, Приблудными, Голодными и Бедными): «Я не в состоянии выразить мои впечатления в нескольких словах. Не хочется, да и стыдно было бы впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революции, умеют, вместе с тем, быть замечательно смелыми творцами культуры» - писал этот «пролетарский классик» о палачах, денно и нощно уничтожавших его народ…
Затем повалили жиды, которые в своем стремлении «отмыть черного кобеля до бела» обнаглели уже донельзя: «Наши чекисты - ну просто святые люди» - утверждал как на духу Иссак Бабель, еврейский писатель, сам когда то служивший в ЧК… «Чрезвычайная Комиссия - краса и гордость коммунистической партии» - провозглашал на одном из съездов Григорий Зиновьев (Апфельбаум), член Политбюро… «На вашем столике бутоны полевые ласкают нежным запахом издалека, но я люблю совсем иные, пунцовые цветы ЧеКа. Когда влюбленные сердца стучатся в блузы, и страстно хочется распять их на кресте, нет большей радости, нет лучших музык, как хруст ломаемых жизней и костей. Вот отчего, когда томятся наши взоры и начинает бурно страсть в груди вскипать, черкнуть мне хочется на вашем приговоре одно безтрепетное: «К стенке! Расстрелять!» - писал в своем поэтическом сборнике «Улыбка ЧК» сотрудник чрезвычайки Эйдук…
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ ЧК
«Вопрос о роли и положении евреев в советской истории относится к числу самых важных и одновременно самых табуированных вопросов нашего времени. Особый и почти не исследованный вопрос - работа евреев в репрессивных органах: ЧК, ГПУ и НКВД... Что ни говори, а ужасы революции и Гражданской войны, как и последующих репрессий, тесно слились с образом еврейского комиссара» - заявляет историк Светлана Марголина… С нею полностью соглашается и профессор Искра Андреева: «Если при царе были типичными офицеры и дворяне-чиновники в мундирах, то теперь лицо революционной власти представлял изъяснявшийся зачастую на ломаном русском языке еврейский комиссар в кожаной куртке и с маузером»…
Да что там говорить, если даже английский премьер-министр Уинстон Черчилль, никогда не подозревавшийся в антисемитизме, вынужден был констатировать: «В советских учреждениях преобладание евреев более чем удивительно. И главная часть в проведении системы террора учреждённого Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией, была осуществлена евреями и, в некоторых случаях, еврейками. Такая же дьявольская известность была достигнута евреями в период террора, когда Венгрией правил Бэла Кун»… Кстати, тот факт, что и в Германии, и в Венгрии пришедшие к власти (хоть и ненадолго) коммунисты тут же принимались массово уничтожать самых думающих и патриотически настроенных граждан, говорит о том, что процесс этот отнюдь не был случайным и в России - сионисты намеренно, в полном соответствии со своей программой, изложенной в печально известных Протоколах, убивали лучшую часть общества, которое собирались поработить…
Весьма показателен руководящий состав ЧК в разных городах Советского Союза: «Петроград - Урицкий, Бокий (Берг), Москва - Мессинг, Раппопорт, Нижний Новгород - Воробьев (Кац), Киев - Блувштейн, Одесса - Деноткин, Вихман, Юзефович, Харьков - Шварц, Лившиц, Чернигов - Рейхман, Херсон - Дагин, Минаев-Цихановский, Закавказское ЧК - Могилевский, Крымская ЧК - Радзивиловский, Брянск - Визнер, Пенза - Бош, Самара - Леплевский, Визель, Ростов - Дейч, Симбирск - Бельский (Левин), Саратов - Могилевский, Курск - Каминский, Смоленск - Этингон, Екатеринбург - Берман, Воронеж - Рапопорт, Архангельск - Кацнельсон, Томск - Берман, Иркутск - Бак, Гильман, Ашхабад - Диментман, Самарканд - Паукер… Как верно заметил английский исследователь Леонард Шапиро: «Всякому, кто имел счастье попасть в руки ЧК, предстояла весьма высокая вероятность оказаться перед еврейским следователем или быть расстрелянным им»…
Вот как о национальной принадлежности большинства чекистов вспоминал бывший следователь Киевской ЧК Михаил Болеросов: «В этот период происходило комплектование ЧК, и по национальностям можно смело говорить о преимуществе над всеми другими евреев. Я не ошибусь, если скажу, что процентное отношение евреев к остальным сотрудникам ЧК равнялось 75:25, а командное положение находилось исключительно в их руках. Главными палачами в Киевской ЧК были: Блувштейн, лично казнивший много невинных людей, Яков Лившиц - зав. оперативным отделом, Фурман - комендант ЧК, Наум Рубинштейн - любитель смаковать агонии своих жертв. Характерным типом женщины-чекистки была Эда Шварц. Бывшая актриса еврейского театра, затем проститутка, начала карьеру в ЧК с обычного доноса на клиента, а кончила личным участием в расстрелах»...
Он же оставил нам и краткие характеристики своих сослуживцев, которые больше походят на описание буйных помешанных или (что точнее) садистов-маньяков, неожиданно получивших возможность проявить всю свою животную, звериную натуру: «Председатель комиссии Блувштейн играл роль большого вельможи. Его участие в убийстве низложенного императора Николая Второго и его семьи создавало особый революционный ореол. Побуждая младших сотрудников закреплять своё революционное сознание собственноручным расстрелом жертв ЧК, Блувштейн лично участвовал в расстрелах. Цвибак Самуил, упрям и зол, груб до рукоприкладства, сам участвовал в расстрелах. Между тем, этот Самуил был заведующим юридическим отделом ЧК. Заведующий оперативным отделом Яков Лифшиц жестокий до безпредельности. В расстреле жертв ЧК участвовал не как гастролёр, а как профессионал. Комендант ЧК Фурман - жесток, труслив, нахален, самоуверен, был долго палачом киевской ЧК. Наум Рубинштейн, секретарь юридического отдела - коварен, сластолюбив. Участвуя в расстрелах из любопытства, он наслаждался агонией жертв, в одну из которых выпустил последовательно около 30 пуль»…
Выдающийся русский историк Олег Платонов, посвятивший всю свою жизнь разоблачению инфернальных слуг сатаны, в своей нашумевшей книге «Терновый венец России» срывает покровы с еще одной большевистской гадины: «Таким же типичным «романтиком» революции - садистом-убийцей была советская писательница Е. Я. Драбкина. Дочь еврейского большевика Я. Д. Драбкина, жена председателя Чека, она воплотила в себе неистребимую ненависть ко всему русскому. Еще девушкой она в качестве пулеметчицы участвовала в массовых расстрелах русских людей. Позднее любила об этом публично вспоминать с кошмарными подробностями. Слушавший ее однажды поэт Корней Чуковский отмечает, что «рассказывала она о них с юмором, хотя все они залиты человеческой кровью, и чувствуется, что, повторись это дело сейчас, она снова пошла бы в эту страшную бойню»…
В свое время Е. Глуховцова опубликовала за рубежом статью, которая так и называлась «Чека», в ней она рассказала о своем опыте общения с представителями этой организации, по счастью, закончившимся для нее более-менее удачно (она чудом осталась жива) Привожу здесь небольшой, но весьма показательный фрагмент из этого материала: «Ко мне отнеслись «гуманно». Я не ошиблась: протекцию в Чека мне составила известная в Одессе Сара одноглазая, служившая у нас кастеляншей. Я обнаружила у нее крупную пропажу белья, и она стала просить, чтобы я написала, что белье раскрадено детьми. На мой категорический отказ она стала отвечать угрозами и заметила мне, что я «угнетаю» ее и остальных служащих - из 13 человек 9 были еврейки - ненавидя евреев. Возражая, я бросила неосторожную фразу: «Говорить об угнетении евреев, когда вся власть в их руках, как будто странно»…
В тот же вечер был отправлен донос за всеми подписями. Допрашивали меня двое: Гальперин, корректный еврей буржуазного типа, и маленький лохматый жиденок, все время злобно кипевший. На вопрос, сказала ли я такую фразу, я ответила утвердительно, объяснив обстоятельства, и весь допрос вертелся на этом. «Значит, ваше убеждение, что власть в России в руках евреев?» - Это мое впечатление. «На чем оно основано?» - Я называю фамилии одесских властей. « Значит, вы продолжаете настаивать?» - Я не комментирую, я констатирую… Еще несколько вопросов по глупым обвинениям, (что я перетягивала Сару из партии) и я была отведена в камеру, где в присланных папиросах нашли записку, что рабочие отстояли меня, ссылаясь на болезнь дочери, и я буду освобождена…
Через два дня меня снова повели на допрос и после вопросов о том же, Гальперин торжественно объявил: «Вы свободны, товарищ, но запомните раз навсегда: железный закон революции - власть попадает в руки умнейших и сильнейших. Русский народ - темное быдло. Русская интеллигенция - свинья, ни к чему не способная; лучшими оказались мы. И потому вся власть не в руках евреев, а сильнейших и умнейших. Антисемитизм - тягчайшее преступление в нашей республике, и вы, несомненно, антисемитка и если вы еще раз попадетесь, вас не спасет ничье заступничество»…
Он встал. Поднялся и жиденок, все время игравший каким-то желтым предметом. «Да, сильнейшие и умнейшие! - как-то визгливо выкрикнул жиденок, -так и говорите вашим! И они не скоро простят погромы и дело Бейлиса: пять поколений будут помнить!» Желтый предмет взмахнулся в воздухе. Я инстинктивно закрыла лицо. Ошеломляющий удар в левую часть головы, и я потеряла сознание. Очнулась я в камере. Левое ухо и кожа на голове были рассечены, блузка намокла от крови. В тот же день я на извозчике была доставлена в детдом. Был Страстной четверг. Куличей в складчину мне не пришлось есть: около двух недель я пролежала с затемненным сознанием»…
Надо сказать, что закон против антисемитизма, введенный еврейскими большевиками в России, предписывал жесточайшие репрессии за любое подозрение в нелояльности к сионистам! Достаточно было какому нибудь еврею указать на человека, который, по его мнению, являлся антисемитом (например, посмотрел на него без нужного подобострастия) как его тут же забирали в ЧК, а то и расстреливали на месте. Русский писатель Алексей Ремизов рассказывал о случае, свидетелем которого он стал в 1919 году в Петрограде: «Тут недавно возле Академии один красноармеец и говорит: «Товарищи, не пойдемте на фронт, все это мы из-за жидов деремся!» А какой-то с портфелем: «Ты какого полку?» А тот опять: «Товарищи, не пойдемте на фронт!» А с портфелем скомандовал: «Стреляйте в него!» Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли да как выстрелят - мозги у него вывалились и целая лужа крови»…
В 1992 году на экраны нашей страны вышел один из самых страшных, пожалуй, фильмов за всю историю мiрового кинематографа - историческая драма «Чекист». В этой чрезвычайно тяжелой для восприятия картине (я настоятельно не рекомендую смотреть ее слишком впечатлительным зрителям) создатели попытались рассказать душераздирающую историю геноцида русского народа, когда во времена красного террора без суда и следствия были уничтожены миллионы ни в чем не повинных людей. Действие фильма происходит в одном из расстрельных подвалов ЧК (или «скотобоен» - как называли свое рабочее место сами палачи) Камера скрупулезно, может быть даже слишком тщательно, фиксирует дьявольскую работу чекистов по умерщвлению людей, которых «пускали в расход» только за то, что они, по выражению Бронштейна-Троцкого, оказались «несродны революции»…
Мы видим, как десятки, сотни несчастных мужчин и женщин, приговоренных к смерти одного за другим сначала заставляют раздеться (убийцы, вероятно, рассчитывают поживиться вещичками своих жертв) затем ставят к стенке, чтобы точным выстрелом продырявить затылок, после чего, подцепив специальным крюком для подвешивания туш животных окровавленный труп того, кто еще минуту назад был человеком (дышал, думал о чем то, молился и надеялся) выволакивают наверх, для дальнейшей утилизации… Все это выливается в какой то потрясающий своей безсмысленной жестокостью и чудовищной аморальностью «конвейер смерти», которому нет конца… Жуткое, леденящее кровь зрелище, на которое невозможно смотреть без содрогания! Главный же недостаток этого фильма заключается в том, что он недостаточно правдив - ведь на самом деле, все было гораздо хуже…
КАК СОЗДАВАЛАСЬ ЧК
20 декабря 1917 года изуверами-большевиками была создана всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (сокращенно - ЧК) которую сразу же наделили колоссальными карательными полномочиями - чекистам разрешалось арестовывать и заключать граждан в только что созданные концлагеря, брать заложников из числа мирных жителей, расстреливать людей по малейшему подозрению в нелояльности к установившемуся террористическому режиму. Предполагалось, что ЧК, являясь органом «диктатуры пролетариата», будет осуществлять повсеместный «красный террор» - то есть бросать за решетку и убивать всех, на кого ей будет указано. Наш народ сразу откликнулся на кровавую деятельность чекистов поговоркой: «ЦК - цыкает, ЧК - чикает»…
Главою новой карательной службы был утвержден Феликс Эдмундович Дзержинский, полуполяк-полуеврей, известный своей запредельной русофобией. Еще в детские годы, будучи маленьким мальчиком он (по его же собственным словам) «мечтал о шапке-невидимке и уничтожении всех москалей»… Английский дипломат Локкарт так описывал его внешность: «Глубоко посаженные глаза Дзержинского горели холодным огнем фанатизма. Он никогда не моргал. Его веки казались парализованными». Впоследствии еще один большевистский подонок Бухарин раскрывал мотивы назначения «Железного Феликса» на столь ответственный пост: «Товарищ Ленин говорил тогда, что надо найти такого товарища, который имел бы в себе нечто якобинское. Вы знаете, что якобинцы - это революционеры эпохи Французской революции, которые с мечом в руках, путем безжалостного террора отражали врагов революции»…
Безумный Ленин подписывая распоряжение о создании большевистской душегубки, прямо заявил: «Надо поощрять энергию и массовидность террора. Нам нужен безпощадный массовый террор против кулаков, попов и белогвардейцев. Власть трудящихся существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры»… Все это означало лишь одно - начало безпрецедентной, тотальной войны на уничтожение русского народа. Чтобы облегчить задачу большевистским карателям, Ленин издал специальное постановление, запрещающее любую критику деятельности ЧК на страницах партийной и советской печати. Руки у палачей оказались полностью развязанными…
Провозглашенный поначалу большевиками лозунг «Вся власть Советам» сменился на призыв «Вся власть Чрезвычайкам». Комиссары не скрывали своих людоедских планов по уничтожению российского населения. Так, например, одесские чекисты через свою газету обратились непосредственно ко всем гражданам города: «Будем вешать и расстреливать всех, кто посмеет задержать дорогу буйному потоку революции» и тут же начали осуществлять задуманное. Полились реки русской крови. Когда слухи о творящихся в Одессе безчинствах достигли Москвы и некоторые слишком чувствительные большевики призвали унять распоясавшихся чекистских головорезов, туда со специальным визитом отправился лично Дзержинский, который потребовал от местных товарищей «активизации борьбы с контрреволюцией»… Последовал очередной, еще больший всплеск убийств, грабежей и террора...
Особое внимание большевиками уделялось развитию такого презираемого всеми русскими людьми явления, как стукачество. Комиссары считали, что любой человек в построенной ими рабовладельческой Совдепии просто обязан заниматься наушничеством и доносительством. «Хороший коммунист в то же время есть и хороший чекист. Когда среди буржуазных элементов организуются заговоры и когда в критический момент удается эти заговоры открыть, то что же, они открываются совершенно случайно? Нет, не случайно. Они потому открываются, что заговорщикам приходится жить среди масс, потому, что им в своих заговорах нельзя обойтись без рабочих и крестьян, а тут, они, в конце концов, всегда натыкаются на людей, которые идут в ЧК и говорят: «А там - то собрались эксплуататоры» - радуется Ленин «революционной сознательности» выродков и отщепенцев, работавших на ЧК…
После смерти Ильича еврейский большевик Драбкин с упоением вспоминал: «Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом Чека, т.е. смотреть и доносить. Я думаю, каждый член партии должен доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства. Можно быть прекрасными друзьями, но, раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше - идти на доносительство»… В своих «Воспоминаниях» князь Николай Жевахов, ставший невольным свидетелем методов работы ЧК и чудом сумевший вырваться за границу, писал: «Советы умеют разделять, чтобы властвовать. Они достигли того, что между всеми русскими развилась до такой степени подозрительность, что даже в семейном кругу люди не смеют открыто говорить. Чека, захватив кого-нибудь и продержав его в тюрьме несколько дней, предъявляет ему требование шпионить и доносить на своих друзей, угрожая в случае отказа, что жена, дочь, мать или отец поплатятся за это»...
Здесь, наверное, следует сказать несколько слов о т. н. апологетах ЧК, которые тогда на все лады восхваляли и превозносили эту смертоносную «лавочку», покрыв сегодня свои имена несмываемым позором. И теперь уже не важно - из за страха они это делали, или на совесть (скорее всего, подпевалы большевистского режима надеялись таким образом улучшить свое материальное положение) - в истории они навсегда останутся мерзкими приспособленцами и негодяями. Началось все с весьма посредственного и говнистого стихоплета Демьяна Бедного, который опубликовал в газете «Правда» поэму, воспевающую «неспящее, всевидящее око» чекистов…
Потом к нему присоединился редкий по своей безсовестности лизоблюд Максим Горький (надо сказать, что советская литература буквально кишела всякими Горькими, Приблудными, Голодными и Бедными): «Я не в состоянии выразить мои впечатления в нескольких словах. Не хочется, да и стыдно было бы впасть в шаблонные похвалы изумительной энергии людей, которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революции, умеют, вместе с тем, быть замечательно смелыми творцами культуры» - писал этот «пролетарский классик» о палачах, денно и нощно уничтожавших его народ…
Затем повалили жиды, которые в своем стремлении «отмыть черного кобеля до бела» обнаглели уже донельзя: «Наши чекисты - ну просто святые люди» - утверждал как на духу Иссак Бабель, еврейский писатель, сам когда то служивший в ЧК… «Чрезвычайная Комиссия - краса и гордость коммунистической партии» - провозглашал на одном из съездов Григорий Зиновьев (Апфельбаум), член Политбюро… «На вашем столике бутоны полевые ласкают нежным запахом издалека, но я люблю совсем иные, пунцовые цветы ЧеКа. Когда влюбленные сердца стучатся в блузы, и страстно хочется распять их на кресте, нет большей радости, нет лучших музык, как хруст ломаемых жизней и костей. Вот отчего, когда томятся наши взоры и начинает бурно страсть в груди вскипать, черкнуть мне хочется на вашем приговоре одно безтрепетное: «К стенке! Расстрелять!» - писал в своем поэтическом сборнике «Улыбка ЧК» сотрудник чрезвычайки Эйдук…
НАЦИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ ЧК
«Вопрос о роли и положении евреев в советской истории относится к числу самых важных и одновременно самых табуированных вопросов нашего времени. Особый и почти не исследованный вопрос - работа евреев в репрессивных органах: ЧК, ГПУ и НКВД... Что ни говори, а ужасы революции и Гражданской войны, как и последующих репрессий, тесно слились с образом еврейского комиссара» - заявляет историк Светлана Марголина… С нею полностью соглашается и профессор Искра Андреева: «Если при царе были типичными офицеры и дворяне-чиновники в мундирах, то теперь лицо революционной власти представлял изъяснявшийся зачастую на ломаном русском языке еврейский комиссар в кожаной куртке и с маузером»…
Да что там говорить, если даже английский премьер-министр Уинстон Черчилль, никогда не подозревавшийся в антисемитизме, вынужден был констатировать: «В советских учреждениях преобладание евреев более чем удивительно. И главная часть в проведении системы террора учреждённого Чрезвычайной Комиссией по борьбе с контрреволюцией, была осуществлена евреями и, в некоторых случаях, еврейками. Такая же дьявольская известность была достигнута евреями в период террора, когда Венгрией правил Бэла Кун»… Кстати, тот факт, что и в Германии, и в Венгрии пришедшие к власти (хоть и ненадолго) коммунисты тут же принимались массово уничтожать самых думающих и патриотически настроенных граждан, говорит о том, что процесс этот отнюдь не был случайным и в России - сионисты намеренно, в полном соответствии со своей программой, изложенной в печально известных Протоколах, убивали лучшую часть общества, которое собирались поработить…
Весьма показателен руководящий состав ЧК в разных городах Советского Союза: «Петроград - Урицкий, Бокий (Берг), Москва - Мессинг, Раппопорт, Нижний Новгород - Воробьев (Кац), Киев - Блувштейн, Одесса - Деноткин, Вихман, Юзефович, Харьков - Шварц, Лившиц, Чернигов - Рейхман, Херсон - Дагин, Минаев-Цихановский, Закавказское ЧК - Могилевский, Крымская ЧК - Радзивиловский, Брянск - Визнер, Пенза - Бош, Самара - Леплевский, Визель, Ростов - Дейч, Симбирск - Бельский (Левин), Саратов - Могилевский, Курск - Каминский, Смоленск - Этингон, Екатеринбург - Берман, Воронеж - Рапопорт, Архангельск - Кацнельсон, Томск - Берман, Иркутск - Бак, Гильман, Ашхабад - Диментман, Самарканд - Паукер… Как верно заметил английский исследователь Леонард Шапиро: «Всякому, кто имел счастье попасть в руки ЧК, предстояла весьма высокая вероятность оказаться перед еврейским следователем или быть расстрелянным им»…
Вот как о национальной принадлежности большинства чекистов вспоминал бывший следователь Киевской ЧК Михаил Болеросов: «В этот период происходило комплектование ЧК, и по национальностям можно смело говорить о преимуществе над всеми другими евреев. Я не ошибусь, если скажу, что процентное отношение евреев к остальным сотрудникам ЧК равнялось 75:25, а командное положение находилось исключительно в их руках. Главными палачами в Киевской ЧК были: Блувштейн, лично казнивший много невинных людей, Яков Лившиц - зав. оперативным отделом, Фурман - комендант ЧК, Наум Рубинштейн - любитель смаковать агонии своих жертв. Характерным типом женщины-чекистки была Эда Шварц. Бывшая актриса еврейского театра, затем проститутка, начала карьеру в ЧК с обычного доноса на клиента, а кончила личным участием в расстрелах»...
Он же оставил нам и краткие характеристики своих сослуживцев, которые больше походят на описание буйных помешанных или (что точнее) садистов-маньяков, неожиданно получивших возможность проявить всю свою животную, звериную натуру: «Председатель комиссии Блувштейн играл роль большого вельможи. Его участие в убийстве низложенного императора Николая Второго и его семьи создавало особый революционный ореол. Побуждая младших сотрудников закреплять своё революционное сознание собственноручным расстрелом жертв ЧК, Блувштейн лично участвовал в расстрелах. Цвибак Самуил, упрям и зол, груб до рукоприкладства, сам участвовал в расстрелах. Между тем, этот Самуил был заведующим юридическим отделом ЧК. Заведующий оперативным отделом Яков Лифшиц жестокий до безпредельности. В расстреле жертв ЧК участвовал не как гастролёр, а как профессионал. Комендант ЧК Фурман - жесток, труслив, нахален, самоуверен, был долго палачом киевской ЧК. Наум Рубинштейн, секретарь юридического отдела - коварен, сластолюбив. Участвуя в расстрелах из любопытства, он наслаждался агонией жертв, в одну из которых выпустил последовательно около 30 пуль»…
Выдающийся русский историк Олег Платонов, посвятивший всю свою жизнь разоблачению инфернальных слуг сатаны, в своей нашумевшей книге «Терновый венец России» срывает покровы с еще одной большевистской гадины: «Таким же типичным «романтиком» революции - садистом-убийцей была советская писательница Е. Я. Драбкина. Дочь еврейского большевика Я. Д. Драбкина, жена председателя Чека, она воплотила в себе неистребимую ненависть ко всему русскому. Еще девушкой она в качестве пулеметчицы участвовала в массовых расстрелах русских людей. Позднее любила об этом публично вспоминать с кошмарными подробностями. Слушавший ее однажды поэт Корней Чуковский отмечает, что «рассказывала она о них с юмором, хотя все они залиты человеческой кровью, и чувствуется, что, повторись это дело сейчас, она снова пошла бы в эту страшную бойню»…
В свое время Е. Глуховцова опубликовала за рубежом статью, которая так и называлась «Чека», в ней она рассказала о своем опыте общения с представителями этой организации, по счастью, закончившимся для нее более-менее удачно (она чудом осталась жива) Привожу здесь небольшой, но весьма показательный фрагмент из этого материала: «Ко мне отнеслись «гуманно». Я не ошиблась: протекцию в Чека мне составила известная в Одессе Сара одноглазая, служившая у нас кастеляншей. Я обнаружила у нее крупную пропажу белья, и она стала просить, чтобы я написала, что белье раскрадено детьми. На мой категорический отказ она стала отвечать угрозами и заметила мне, что я «угнетаю» ее и остальных служащих - из 13 человек 9 были еврейки - ненавидя евреев. Возражая, я бросила неосторожную фразу: «Говорить об угнетении евреев, когда вся власть в их руках, как будто странно»…
В тот же вечер был отправлен донос за всеми подписями. Допрашивали меня двое: Гальперин, корректный еврей буржуазного типа, и маленький лохматый жиденок, все время злобно кипевший. На вопрос, сказала ли я такую фразу, я ответила утвердительно, объяснив обстоятельства, и весь допрос вертелся на этом. «Значит, ваше убеждение, что власть в России в руках евреев?» - Это мое впечатление. «На чем оно основано?» - Я называю фамилии одесских властей. « Значит, вы продолжаете настаивать?» - Я не комментирую, я констатирую… Еще несколько вопросов по глупым обвинениям, (что я перетягивала Сару из партии) и я была отведена в камеру, где в присланных папиросах нашли записку, что рабочие отстояли меня, ссылаясь на болезнь дочери, и я буду освобождена…
Через два дня меня снова повели на допрос и после вопросов о том же, Гальперин торжественно объявил: «Вы свободны, товарищ, но запомните раз навсегда: железный закон революции - власть попадает в руки умнейших и сильнейших. Русский народ - темное быдло. Русская интеллигенция - свинья, ни к чему не способная; лучшими оказались мы. И потому вся власть не в руках евреев, а сильнейших и умнейших. Антисемитизм - тягчайшее преступление в нашей республике, и вы, несомненно, антисемитка и если вы еще раз попадетесь, вас не спасет ничье заступничество»…
Он встал. Поднялся и жиденок, все время игравший каким-то желтым предметом. «Да, сильнейшие и умнейшие! - как-то визгливо выкрикнул жиденок, -так и говорите вашим! И они не скоро простят погромы и дело Бейлиса: пять поколений будут помнить!» Желтый предмет взмахнулся в воздухе. Я инстинктивно закрыла лицо. Ошеломляющий удар в левую часть головы, и я потеряла сознание. Очнулась я в камере. Левое ухо и кожа на голове были рассечены, блузка намокла от крови. В тот же день я на извозчике была доставлена в детдом. Был Страстной четверг. Куличей в складчину мне не пришлось есть: около двух недель я пролежала с затемненным сознанием»…
Надо сказать, что закон против антисемитизма, введенный еврейскими большевиками в России, предписывал жесточайшие репрессии за любое подозрение в нелояльности к сионистам! Достаточно было какому нибудь еврею указать на человека, который, по его мнению, являлся антисемитом (например, посмотрел на него без нужного подобострастия) как его тут же забирали в ЧК, а то и расстреливали на месте. Русский писатель Алексей Ремизов рассказывал о случае, свидетелем которого он стал в 1919 году в Петрограде: «Тут недавно возле Академии один красноармеец и говорит: «Товарищи, не пойдемте на фронт, все это мы из-за жидов деремся!» А какой-то с портфелем: «Ты какого полку?» А тот опять: «Товарищи, не пойдемте на фронт!» А с портфелем скомандовал: «Стреляйте в него!» Тогда вышли два красноармейца, а тот побежал. Не успел и до угла добежать, они его настигли да как выстрелят - мозги у него вывалились и целая лужа крови»…