Кто не работает на государство - тот не ест!
о РАВНЫХ среди РАВНЫХ
В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары!.
Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутренне¬го рынка, завершился.
Оригинал взят у mgsupgs в Кто не работает на государство - тот не ест!
Еще одна очень показательная глава из монографии Е.А. Осокиной. К вопросу о социальной или даже политической справедливости в годы первой пятилетки. Опять же наводит на трагичные мысли о равенстве и братстве и ликвидации неравенства в правах и возможностях.
"В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары!. Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутренне¬го рынка, завершился.
Стержнем карточной системы являлся крайний индустриальный прагматизм - порождение форсированного промышленного развития и острого товарного дефицита. Революционный лозунг «Кто не работает, тот не ест» получил индустриальный подтекст: «Кто не работает на индустриализацию, тот не ест». Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики (промышленные предприятия, государственные, военные организации и учреждения, совхозы), а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80% населения страны.
Снабжение тех, кто получил карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству. По замыслу творцов, в условиях полуголодного существования карточки должны были выполнять роль кнута и пряника в индустриализации страны. Политбюро или по его поручению центральные государственные органы оценивали индустриальную важность людей и в зависимости от этого определяли условия их жизни - зарплату, нормы снабжения, ассортимент получаемых товаров, цены на них, даже магазины, где их можно было купить, и столовые, где можно было поесть. Избирательность и неравномерность государственного снабжения делали развитие рынка неизбежным.
«Где вы живете? На каком предприятии работаете?» - эти главные два вопроса следовало задать рабочему или служащему, чтобы составить представление об условиях их жизни. С начала 1931 года в стране существовало 4 списка снабжения (особый, первый, второй и третий). Их называли «списки городов», но, по сути, это были группы промышленных объектов, так как предприятия одного города могли быть отнесены к разным спискам снабжения.
Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала. Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизован¬ного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40% в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80% поступавших в торговлю фондов.
Во второй и третий списки снабжения попали малые и неиндустриальные города, предприятия стекло-фарфоровой, спичечной, писчебумажной промышленности, коммунального хозяйства, хлебные заводы, мелкие предприятия текстильной промышленности, артели, типографии и пр. Они должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты обеспечивались им из местных ресурсов(Эти ресурсы складывались из местных заготовок, которые осуществлялись госу дарственно-кооперативными органами после выполнения централизованных заготовок, имевших главный приоритет, а также из продукции мелкой местной промыш ленности, не имевшей союзного или республиканского значения. Порядок формирования местных ресурсов свидетельствует о их скудости.)
Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением на группы по степени индустриальной важности городов и предприятий. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снабжения, которые зависели от производственного статуса людей. Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих (группа «А»). К их числу относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих (группа «Б») и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, пред¬ставляли вторую категорию снабжения. По нормам группы «Б» должны были снабжаться также кооперированные кустари, рабочие в учреждениях здравоохранения и торговли, персональные, то есть имевшие заслуги перед государством, пенсионеры, старые большевики и бывшие политкаторжане на пенсии. Третью, низшую категорию снабжения в каждом из списков представляли нормы служащих. Эти нормы распространялись также на членов семей рабочих и служащих, некооперированных кустарей, ремесленников, обычных пенсионеров, инвалидов и безработных. Дети составляли отдельную группу снабжения. Возрастной ценз - 14 лет (случайно или нет) ограничивал детскую группу только теми, кто был рожден после 1917 года.
Сельские рабочие и служащие, которых представляли главным образом работники совхозов, находились в худших условиях по сравнению с городскими. Большинство сельских рабочих было отнесено к третьему списку снабжения. Внутри одного совхоза рабочие снабжались лучше, чем служащие, но рабочие разных совхозов имели разные нормы. Различия в снабже¬нии между совхозами, как и в городе между предприятиями, определялись их хозяйственной значимостью. Зерновые и хлопковые совхозы имели преимущества перед остальными.
Таким образом, в системе государственного снабжения рабочие и служа¬щие не представляли монолитных социальных групп. Положение рабочих и служащих в индустриальных центрах было лучше положения их собратьев в малых, неиндустриальных городах и в сельской местности. Даже дети, с точки зрения творцов карточной системы, были не просто дети.
Они имели свою иерархию, которая повторяла неравенство снабжения их родителей. В индустриальных центрах дети получали высшие нормы и более богатый ассортимент продуктов. В малых и неиндустриальных городах дети не получали из центральных фондов ни мяса, ни рыбы, ни масла, ни яиц (прилож., табл. 3).
Границы между классически выделяемыми социальными группами, с точки зрения снабжения, становились размытыми. Только внутри одного и того же списка городов и предприятий рабочие имели преимущества перед служащими. Если же сравнивать положение рабочих и служащих разных предприятий, то на индустриальном гиганте нормы служащих были намного лучше, чем нормы рабочих небольшой текстильной фабрики или хлебозавода. Даже дети в индустриальных центрах должны были получать пайки лучше, чем рабочие и служащие в малых городах.
По мере того как страна с началом насильственной коллективизации все ближе подходила к голодной катастрофе, происходила дальнейшая стратификация снабжения. Яснее становилась та роль кнута и пряника, которую карточки играли в осуществлении индустриализации. В декабре 1932 года по решению Политбюро была выделена особая группа крупнейших предприятий. Их заводская администрация, а не исполкомы местных Советов, как это было ранее, выдавали карточки, определяли группы и устанавливали нормы снабжения в пределах, указанных Наркомснабом.<…>
Снабжение заключенных в лагерях, в соответствии с постановлениями, должно было подчиняться тому же главному принципу, что и снабжение спецпереселенцев - продукты выдаются только при выполнении задания, больше получают те, кто лучше работает. Принципы государственного снабжения в очередной раз подтверждали условность деления общества на «свободных» и «заключенных».
Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. Понятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-техничес¬кий персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллиген¬ция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда. Одновременно с созданием «своей» рабоче-крес¬тьянской интеллигенции власть стремилась использовать и специалистов, получивших образование до революции. По мере того как индустриализа¬ция набирала ход, «старую» интеллигенцию перестали третировать как «буржуазную» и враждебную режиму. В начале 30-х годов власть предложила ей хлеб в обмен на знания и профессионализм, необходимые для индустриализации1.
В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Нар¬комснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близостью к промышленному производству. Инженерно-технический персонал на предприятиях, научные работники в лабораториях на производстве, преподаватели школ фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), врачи, обслуживавшие предприятия, должны были снабжаться по высшему официальному стандарту - нормам индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город или предприятие, а также пользоваться всеми социальными льготами индустриальных рабочих. Вторую группу интеллигенции составили преподаватели индустриальных вузов и техникумов, ко¬торые хотя сами непосредственно и не работали на производстве, но готовили для него кадры. Они получили нормы рабочих группы «Б» того списка, к которому относился город их проживания. В низшую группу снабжения, получившую нормы служащих данного города, Наркомснаб определил преподавателей неиндустриальных вузов и техникумов, а также так называемых «лиц свободных профессий» (частнопрактикующие врачи, художники, скульпторы, адвокаты, преподаватели частных уроков и пр.) и их иждивенцев.
Сельская интеллигенция получила худшее снабжение по сравнению с городской. Врачи, «просвещенцы села» - учителя, агрономы, счетоводы и другие, если они работали при колхозах и совхозах, должны были снабжаться из их ресурсов по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б») второго списка предприятий. В местностях, где не было колхозов, государство брало на себя обязательство снабжать интеллигенцию хлебом, крупой и сахаром по нормам рабочих третьего списка, самым низким в то время. Снабжение промтоварами должно было осуществляться по нормам рабочих данной местности.
Принцип «чем ближе к производству, тем лучше снабжение» действовал и для студентов. Учащиеся ФЗУ, которые сочетали работу на предприятии с учебой, получили нормы индустриальных рабочих. Студенты индустриальных вузов - будущие инженеры и техники на производстве - нормы прочих рабочих; студенты неиндустриальных вузов - нормы служащих.
Связь индустриализации страны с милитаризацией не вызывает сомнений. Создание тяжелой промышленности имело одной из своих главных целей перевооружение военных сил. Страна готовилась к войне, и это определяло особую заботу руководства страны об армии. Кроме того, армия была призвана служить опорой режиму. От нее ожидали не только лояльности, но и активного участия во внутренних преобразованиях. «Военные потребители» поэтому составляли особую группу в государственном снабжении. Политбюро и здесь руководствовалось соображениями прагматизма.
Личный состав армии и флота получал красноармейский паек, который существовал и до введения карточной системы. Он был лучше по ассорти¬менту и при этом дешевле пайка индустриальных рабочих, имел более высокую калорийность74. Паек должен был не только укрепить боеспосо¬ность красноармейцев, но и привлечь новые силы в армейские ряды. Красноармейский паек выдавался также студентам и преподавателям вое¬низированных институтов, учащимся школ и курсов милиции.
В 1930 году по красноармейскому пайку в сутки полагалось: 1 кг хлеба, 150 гр крупы, 700 гр овощей, 250 гр мяса, 50 гр жиров, 35 гр сахара. В период военных лагерей и маневров дополнительно полагалось ежедневно 100 гр белого хлеба и по 200 гр сахара, кондитерских изделий и рыбы. Стоимость красноармейского пайка по кооперативным ценам составляла 17 руб. 14 коп., но Военно-хозяйственное управле ние отпускало его по цене 12 руб. 45 коп. В это же время стоимость рабочего пайка была 13 руб. 97 коп.
(РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 26. Л. 24; Д. 31. Л. 78).
В соответствии с постановлениями 1931 года, начальствующий и командный состав армии и флота должен был снабжаться по нормам инду¬стриальных рабочих особого списка через специальные закрытые распреде¬лители и кооперативы2. На периоды военных сборов полагалось добавоч¬ное снабжение. Военные имели специальные санаторные и госпитальные пайки (до 1933 года существовало 10 норм военно-лечебных заведений и санаториев). Более высокими были для военных и нормы в общепите. Любая попытка снизить нормы снабжения военных встречала бешеное сопротивление со стороны наркомвоенмора К.Е.Ворошилова. Так, в 1930 году Наркомторг пытался перевести закрытые столовые начальствующего состава РККА в Москве с ежедневных мясных обедов на 15 мясных и 15 рыбных дней в месяц, а также снизить мясную норму в общепите до 150 гр в день. Но Ворошилов отстоял привилегии военныхЗ.
Прагматизм виден и в снабжении ОГПУ. Репрессии становились одним из основных методов управления обществом - не только войска, но и сотрудники ОГПУ получили красноармейский паек, а начальствующий состав войск ОГПУ - нормы индустриальных рабочих особого списка.
К военным потребителям относилась и милиция. Снабжение работников милиции и уголовного розыска проводилось по нормам рабочих того списка, к которому относился город, где они работали. Сельская милиция находилась в наихудшем положении. Она получила наиболее низкие в то время нормы рабочих третьего списка (позже была переведена во второй список).<…>
Партийные, советские, профсоюзные руководители всех рангов и мастей, являясь проводниками политики Политбюро, составляли еще одну группу на государственном обеспечении. Индустриальный прагматизм государственного снабжения проявился и здесь. Согласно январскому 1931 года постановлению Наркомснаба, те руководители, которые работали на про¬изводстве, получали нормы индустриальных рабочих особого списка, если до вьщвижения на эти должности они снабжались по нормам индустриальных рабочих. Если же до выдвижения они снабжались по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б»), то сохраняли их и на руководящей работе. В конце 1931 года нормы индустриальных рабочих первого списка получили районные партийные руководителе. Контингент снабжаемых был установлен из расчета 20 работников на район. Так появились специальные «закрытые распределители двадцатки». В наихудшем положении находился сельский актив. Как и сельские специалисты, секретари и председатели сельсоветов должны были снабжаться из местных скудных ресурсов.
Лишенные избирательных прав, или «лишенцы», относились к «забытым» властью группам населения, которых Политбюро отказалось снабжать из государственных фондов . Лишенцами стали представители бывших привилегированных классов России и недавние нэпманы. Последним вменялось в вину то, что их деятельность не составляла «общественно-полезного труда». Даже переход на работу в государственный сектор экономики не позволял им сразу получить карточки. После «смены нетрудового занятия на трудовое» следовало работать как минимум год, чтобы получить их. В семьях лишенцев по карточкам обеспечивались только дети. В системе государственного снабжения положение лишенцев, таким образом, было хуже положения спецпереселенцев, которые трудились на индустриальных объектах: первые не получили пайка, вторые же постепенно были уравнены в правах на снабжение с вольными рабочими .
(РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 34-36; Д. 31. Л. 4).
В 1932 году лишенные избирательных прав составляли порядка 5% населения страны
Весной 1932 года Политбюро разрешило лишенцам вступать в потребкоопера цию. Однако покупать продукты и товары в кооперативах они могли в последнюю очередь, только после того, как потребности других членов кооператива были удовлетворены.
Крестьяне - порядка 80% населения страны - также не получили карточек. Однако Политбюро не могло просто «забыть» о крестьянстве, как это сделало с лишенцами. Прагматизм сыграл свою роль и здесь: промыш¬ленность нуждалась в сырье, рабочие и армия - в продовольствии. Не отказываясь в принципе снабжать крестьян, Политбюро задумывало государественное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крестьян. Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству
создания семенных фондов колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами.
Всесоюзная карточная система не устанавливала ни норм, ни ассортимента, ни контингентов для снабжения крестьянства, как это было сделано для населения, получившего карточки. Поступление товаров из государственных фондов в деревню находилось в зависимости от выполнения крестьянами планов заготовок. Сдаешь продукцию государству - имеешь право что-то получить от него, не сдаешь - ничего и не получишь. Хотя численность населения районов и принималась во внимание при определении размеров снабжения, она не играла определяющей роли.
Больше товаров поступало не в те районы, где население было больше, а в те, которые перевыполнили план. Провалившие план заготовок не получали товары из государственных фондов. В системе централизованного распределения снабжение легко превращалось в орудие наказания.
Для снабжения крестьян правительство бронировало специальные товарные фонды по отдельным видам заготовок: промтовары для сдатчиков хлеба, хлеб для сдатчиков технического сырья и т.п. За сданную государству продукцию крестьяне получали деньги и квитанции на право купить товары и продукты. При этом крестьянину разрешалось купить только ограниченное количество. Например, в 1930-31 году за проданную государству тонну табака крестьянин мог купить от 300 до 700 кг хлеба из государственных фондов.
Неравенство крестьян, по сравнению с работавшими в государственном секторе, состояло не только в неопределенности, зыбкости государственного снабжения, но и в дороговизне. Сдавая свою продукцию государству по низким заготовительным ценам, крестьяне покупали государственные това¬ры по высоким коммерческим ценам, в несколько раз превышавшим цены карточного снабжения в городе. Для примера, в начале 30-х годов за сданный пуд хлеба крестьянин мог получить промтоваров на 30-40 коп. Это значит, что за яловые сапоги, которые по сельскому фонду стоили 40 руб., он должен был продать государству ни много-ни мало 100 пудов хлеба! (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 1. Д. 7. Л. 49; Оп. 1в. Д. 1. Л. 35; Оп. 11. Д. 38. Л. 137.)
Государственное снабжение зависело также от социального статуса крестьянина и призвано было подстегивать коллективизацию. В первую очередь получали товары колхозники, затем отоваривались единоличники. Запрещалось продавать дефицитные товары кулакам. Они вообще могли поку¬пать товары только при полном выполнении своих обязательств по сдаче продукции государству. Разными были и нормы отоваривания. Так, в 1931 году колхозник мог купить товаров на 30-40% суммы, полученной им за сданные государству хлеб, мясо, шерсть, и т.д. Норма отоваривания единоличников была меньше - 25-30%( РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 1. Д. 7. Л. 49; Оп. 1в. Д. 1. Л. 35; Оп. 11. Д. 38. Л. 137.)
Анализ принципов, заложенных во всесоюзной карточной системе, показывает, что стратификация государственного снабжения не совпадала с официальной классовой структурой советского общества. Внутри хрестоматийно выделяемых классов и групп - рабочие, служащие, интеллигенция, военные - существовали страты, для которых Политбюро определило разные условия снабжения. Образно говоря, в снабжении лезвие стратифика¬ции проходило не между классами, а внутри их, рассекая классы на множество групп. Эти группы затем перемешивались государственными декрета¬ми и постановлениями и объединялись, по принципу «нужен - не нужен», «очень нужен - не очень нужен», в новые страты.
Классовой, вертикальной, стратификации общества с точки зрения снабжения, таким образом, не существовало. Складывалась горизонтальная иерархия. В одной группе снабжения объединялись индустриальные рабочие ведущих промышленных предприятий и строек, инженерно-технический персонал, врачи и учителя, партийные и советские лидеры, работавшие на индустриальном производстве, учащиеся фабрично-заводских училищ, профессора, начальствующий и командный состав армии, флота и ОГПУ. Всем им были назначены нормы индустриальных рабочих особого списка. В другую группу снабжения постановлениями были объединены служащие, преподаватели и студенты неиндустриальных вузов, члены семей рабочих, которые должны были получать нормы служащих. В наиболее низкой группе снабжения вместе с рабочими совхозов и мелких предприятий оказались и спецпереселенцы на лесоразработках и сельхозработах, сель¬ские учителя, врачи, агрономы и прочая сельская интеллигенция, а также сельская милиция.
Индустриальный прагматизм формировал не только своеобразную социальную, но и географическую иерархию. Горожане получили преимущества перед сельским населением, а население крупных индустриальных городов - перед жителями малых и неиндустриальных городов.
Мировой опыт свидетельствует, что многие государства прибегали к регламентации снабжения главным образом в периоды войн. Именно войны создавали к этому два необходимых условия: острый дефицит това¬ров и усиление централизации. Однако при всем многообразии систем государственного регулирования снабжения, сталинская остается уникальной. За редким исключением, государственная регламентация снабжения в других странах не сопровождалась уничтожением частного сектора в эконо¬мике. Система распределения товаров 1931-35 годов уникальна еще и попыткой создать крайне стратифицированную систему снабжения. Даже карточная система, существовавшая в СССР в период второй мировой войны, уступала в этом карточной системе первых пятилеток. И, наконец, по принципам, на которых строилось государственное регламентирование снабжения, сталинская система являлась крайне прагматичной. В ней почти отсутствуют принципы социальной справедливости и в гипертрофированном виде выражены принципы государственной выгоды.
С начала 30-х годов экономика СССР уже во многом работала как военная экономика. Шло производство вооружения, практически на каждом предприятии параллельно с гражданской продукцией выпускалась и военная, использовались военные методы мобилизации ресурсов и др.
Сравнивая мировые системы государственного регулирования снабжения, приходишь к выводу, что сталинское руководство разрабатывало свою, руководствуясь законами военного времени!, а советское общество в мирные 30-е годы жило в условиях, которые некоторые нации не испытали даже в периоды мировых войн
corporatelie
В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары!.
Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутренне¬го рынка, завершился.
Оригинал взят у mgsupgs в Кто не работает на государство - тот не ест!
Еще одна очень показательная глава из монографии Е.А. Осокиной. К вопросу о социальной или даже политической справедливости в годы первой пятилетки. Опять же наводит на трагичные мысли о равенстве и братстве и ликвидации неравенства в правах и возможностях.
"В январе 1931 года по решению Политбюро Наркомат снабжения СССР ввел всесоюзную карточную систему на основные продукты питания и непродовольственные товары!. Процесс оформления нормированного снабжения, развивавшийся в стране с 1927 года по мере развала внутренне¬го рынка, завершился.
Стержнем карточной системы являлся крайний индустриальный прагматизм - порождение форсированного промышленного развития и острого товарного дефицита. Революционный лозунг «Кто не работает, тот не ест» получил индустриальный подтекст: «Кто не работает на индустриализацию, тот не ест». Карточки выдавались только тем, кто трудился в государственном секторе экономики (промышленные предприятия, государственные, военные организации и учреждения, совхозы), а также их иждивенцам. Вне государственной системы снабжения оказались крестьяне и лишенные политических прав («лишенцы»), составлявшие более 80% населения страны.
Снабжение тех, кто получил карточки, представляло сложную иерархию групп и подгрупп и зависело от близости к индустриальному производству. По замыслу творцов, в условиях полуголодного существования карточки должны были выполнять роль кнута и пряника в индустриализации страны. Политбюро или по его поручению центральные государственные органы оценивали индустриальную важность людей и в зависимости от этого определяли условия их жизни - зарплату, нормы снабжения, ассортимент получаемых товаров, цены на них, даже магазины, где их можно было купить, и столовые, где можно было поесть. Избирательность и неравномерность государственного снабжения делали развитие рынка неизбежным.
«Где вы живете? На каком предприятии работаете?» - эти главные два вопроса следовало задать рабочему или служащему, чтобы составить представление об условиях их жизни. С начала 1931 года в стране существовало 4 списка снабжения (особый, первый, второй и третий). Их называли «списки городов», но, по сути, это были группы промышленных объектов, так как предприятия одного города могли быть отнесены к разным спискам снабжения.
Преимущества в снабжении имели особый и первый списки, куда вошли ведущие индустриальные предприятия Москвы, Ленинграда, Баку, Донбасса, Караганды, Восточной Сибири, Дальнего Востока, Урала. Жители этих промышленных центров должны были получать из фондов централизован¬ного снабжения хлеб, муку, крупу, мясо, рыбу, масло, сахар, чай, яйца в первую очередь и по более высоким нормам. Потребители особого и первого списков составляли только 40% в числе снабжаемых, но получали львиную долю государственного снабжения - 70-80% поступавших в торговлю фондов.
Во второй и третий списки снабжения попали малые и неиндустриальные города, предприятия стекло-фарфоровой, спичечной, писчебумажной промышленности, коммунального хозяйства, хлебные заводы, мелкие предприятия текстильной промышленности, артели, типографии и пр. Они должны были получать из центральных фондов только хлеб, сахар, крупу и чай, к тому же по более низким нормам, чем жители городов особого и первого списков. Остальные продукты обеспечивались им из местных ресурсов(Эти ресурсы складывались из местных заготовок, которые осуществлялись госу дарственно-кооперативными органами после выполнения централизованных заготовок, имевших главный приоритет, а также из продукции мелкой местной промыш ленности, не имевшей союзного или республиканского значения. Порядок формирования местных ресурсов свидетельствует о их скудости.)
Иерархия государственного снабжения не ограничивалась делением на группы по степени индустриальной важности городов и предприятий. Внутри каждого из четырех списков существовали разные стандарты снабжения, которые зависели от производственного статуса людей. Высшую категорию в каждом из списков представляли нормы индустриальных рабочих (группа «А»). К их числу относились рабочие фабрично-заводских предприятий и транспорта. Нормы прочих рабочих (группа «Б») и лиц физического труда, не занятых на фабрично-заводском производстве, пред¬ставляли вторую категорию снабжения. По нормам группы «Б» должны были снабжаться также кооперированные кустари, рабочие в учреждениях здравоохранения и торговли, персональные, то есть имевшие заслуги перед государством, пенсионеры, старые большевики и бывшие политкаторжане на пенсии. Третью, низшую категорию снабжения в каждом из списков представляли нормы служащих. Эти нормы распространялись также на членов семей рабочих и служащих, некооперированных кустарей, ремесленников, обычных пенсионеров, инвалидов и безработных. Дети составляли отдельную группу снабжения. Возрастной ценз - 14 лет (случайно или нет) ограничивал детскую группу только теми, кто был рожден после 1917 года.
Сельские рабочие и служащие, которых представляли главным образом работники совхозов, находились в худших условиях по сравнению с городскими. Большинство сельских рабочих было отнесено к третьему списку снабжения. Внутри одного совхоза рабочие снабжались лучше, чем служащие, но рабочие разных совхозов имели разные нормы. Различия в снабже¬нии между совхозами, как и в городе между предприятиями, определялись их хозяйственной значимостью. Зерновые и хлопковые совхозы имели преимущества перед остальными.
Таким образом, в системе государственного снабжения рабочие и служа¬щие не представляли монолитных социальных групп. Положение рабочих и служащих в индустриальных центрах было лучше положения их собратьев в малых, неиндустриальных городах и в сельской местности. Даже дети, с точки зрения творцов карточной системы, были не просто дети.
Они имели свою иерархию, которая повторяла неравенство снабжения их родителей. В индустриальных центрах дети получали высшие нормы и более богатый ассортимент продуктов. В малых и неиндустриальных городах дети не получали из центральных фондов ни мяса, ни рыбы, ни масла, ни яиц (прилож., табл. 3).
Границы между классически выделяемыми социальными группами, с точки зрения снабжения, становились размытыми. Только внутри одного и того же списка городов и предприятий рабочие имели преимущества перед служащими. Если же сравнивать положение рабочих и служащих разных предприятий, то на индустриальном гиганте нормы служащих были намного лучше, чем нормы рабочих небольшой текстильной фабрики или хлебозавода. Даже дети в индустриальных центрах должны были получать пайки лучше, чем рабочие и служащие в малых городах.
По мере того как страна с началом насильственной коллективизации все ближе подходила к голодной катастрофе, происходила дальнейшая стратификация снабжения. Яснее становилась та роль кнута и пряника, которую карточки играли в осуществлении индустриализации. В декабре 1932 года по решению Политбюро была выделена особая группа крупнейших предприятий. Их заводская администрация, а не исполкомы местных Советов, как это было ранее, выдавали карточки, определяли группы и устанавливали нормы снабжения в пределах, указанных Наркомснабом.<…>
Снабжение заключенных в лагерях, в соответствии с постановлениями, должно было подчиняться тому же главному принципу, что и снабжение спецпереселенцев - продукты выдаются только при выполнении задания, больше получают те, кто лучше работает. Принципы государственного снабжения в очередной раз подтверждали условность деления общества на «свободных» и «заключенных».
Индустриальный прагматизм определял и снабжение интеллигенции. Понятие интеллигенции включало многие профессии: инженерно-техничес¬кий персонал на предприятиях и в учреждениях (техническая интеллиген¬ция), ученых, преподавателей вузов, учителей, врачей, юристов, агрономов (научная интеллигенция), артистов, художников, музыкантов и прочих (творческая интеллигенция). Индустриализация нуждалась в работниках интеллектуального труда. Одновременно с созданием «своей» рабоче-крес¬тьянской интеллигенции власть стремилась использовать и специалистов, получивших образование до революции. По мере того как индустриализа¬ция набирала ход, «старую» интеллигенцию перестали третировать как «буржуазную» и враждебную режиму. В начале 30-х годов власть предложила ей хлеб в обмен на знания и профессионализм, необходимые для индустриализации1.
В соответствии с январским 1931 года постановлением коллегии Нар¬комснаба, снабжение интеллигенции должно было определяться не ее классовой, «буржуазной» или «пролетарской», принадлежностью, а близостью к промышленному производству. Инженерно-технический персонал на предприятиях, научные работники в лабораториях на производстве, преподаватели школ фабрично-заводского ученичества (ФЗУ), врачи, обслуживавшие предприятия, должны были снабжаться по высшему официальному стандарту - нормам индустриальных рабочих того списка, к которому относился данный город или предприятие, а также пользоваться всеми социальными льготами индустриальных рабочих. Вторую группу интеллигенции составили преподаватели индустриальных вузов и техникумов, ко¬торые хотя сами непосредственно и не работали на производстве, но готовили для него кадры. Они получили нормы рабочих группы «Б» того списка, к которому относился город их проживания. В низшую группу снабжения, получившую нормы служащих данного города, Наркомснаб определил преподавателей неиндустриальных вузов и техникумов, а также так называемых «лиц свободных профессий» (частнопрактикующие врачи, художники, скульпторы, адвокаты, преподаватели частных уроков и пр.) и их иждивенцев.
Сельская интеллигенция получила худшее снабжение по сравнению с городской. Врачи, «просвещенцы села» - учителя, агрономы, счетоводы и другие, если они работали при колхозах и совхозах, должны были снабжаться из их ресурсов по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б») второго списка предприятий. В местностях, где не было колхозов, государство брало на себя обязательство снабжать интеллигенцию хлебом, крупой и сахаром по нормам рабочих третьего списка, самым низким в то время. Снабжение промтоварами должно было осуществляться по нормам рабочих данной местности.
Принцип «чем ближе к производству, тем лучше снабжение» действовал и для студентов. Учащиеся ФЗУ, которые сочетали работу на предприятии с учебой, получили нормы индустриальных рабочих. Студенты индустриальных вузов - будущие инженеры и техники на производстве - нормы прочих рабочих; студенты неиндустриальных вузов - нормы служащих.
Связь индустриализации страны с милитаризацией не вызывает сомнений. Создание тяжелой промышленности имело одной из своих главных целей перевооружение военных сил. Страна готовилась к войне, и это определяло особую заботу руководства страны об армии. Кроме того, армия была призвана служить опорой режиму. От нее ожидали не только лояльности, но и активного участия во внутренних преобразованиях. «Военные потребители» поэтому составляли особую группу в государственном снабжении. Политбюро и здесь руководствовалось соображениями прагматизма.
Личный состав армии и флота получал красноармейский паек, который существовал и до введения карточной системы. Он был лучше по ассорти¬менту и при этом дешевле пайка индустриальных рабочих, имел более высокую калорийность74. Паек должен был не только укрепить боеспосо¬ность красноармейцев, но и привлечь новые силы в армейские ряды. Красноармейский паек выдавался также студентам и преподавателям вое¬низированных институтов, учащимся школ и курсов милиции.
В 1930 году по красноармейскому пайку в сутки полагалось: 1 кг хлеба, 150 гр крупы, 700 гр овощей, 250 гр мяса, 50 гр жиров, 35 гр сахара. В период военных лагерей и маневров дополнительно полагалось ежедневно 100 гр белого хлеба и по 200 гр сахара, кондитерских изделий и рыбы. Стоимость красноармейского пайка по кооперативным ценам составляла 17 руб. 14 коп., но Военно-хозяйственное управле ние отпускало его по цене 12 руб. 45 коп. В это же время стоимость рабочего пайка была 13 руб. 97 коп.
(РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 26. Л. 24; Д. 31. Л. 78).
В соответствии с постановлениями 1931 года, начальствующий и командный состав армии и флота должен был снабжаться по нормам инду¬стриальных рабочих особого списка через специальные закрытые распреде¬лители и кооперативы2. На периоды военных сборов полагалось добавоч¬ное снабжение. Военные имели специальные санаторные и госпитальные пайки (до 1933 года существовало 10 норм военно-лечебных заведений и санаториев). Более высокими были для военных и нормы в общепите. Любая попытка снизить нормы снабжения военных встречала бешеное сопротивление со стороны наркомвоенмора К.Е.Ворошилова. Так, в 1930 году Наркомторг пытался перевести закрытые столовые начальствующего состава РККА в Москве с ежедневных мясных обедов на 15 мясных и 15 рыбных дней в месяц, а также снизить мясную норму в общепите до 150 гр в день. Но Ворошилов отстоял привилегии военныхЗ.
Прагматизм виден и в снабжении ОГПУ. Репрессии становились одним из основных методов управления обществом - не только войска, но и сотрудники ОГПУ получили красноармейский паек, а начальствующий состав войск ОГПУ - нормы индустриальных рабочих особого списка.
К военным потребителям относилась и милиция. Снабжение работников милиции и уголовного розыска проводилось по нормам рабочих того списка, к которому относился город, где они работали. Сельская милиция находилась в наихудшем положении. Она получила наиболее низкие в то время нормы рабочих третьего списка (позже была переведена во второй список).<…>
Партийные, советские, профсоюзные руководители всех рангов и мастей, являясь проводниками политики Политбюро, составляли еще одну группу на государственном обеспечении. Индустриальный прагматизм государственного снабжения проявился и здесь. Согласно январскому 1931 года постановлению Наркомснаба, те руководители, которые работали на про¬изводстве, получали нормы индустриальных рабочих особого списка, если до вьщвижения на эти должности они снабжались по нормам индустриальных рабочих. Если же до выдвижения они снабжались по нормам неиндустриальных рабочих (группа «Б»), то сохраняли их и на руководящей работе. В конце 1931 года нормы индустриальных рабочих первого списка получили районные партийные руководителе. Контингент снабжаемых был установлен из расчета 20 работников на район. Так появились специальные «закрытые распределители двадцатки». В наихудшем положении находился сельский актив. Как и сельские специалисты, секретари и председатели сельсоветов должны были снабжаться из местных скудных ресурсов.
Лишенные избирательных прав, или «лишенцы», относились к «забытым» властью группам населения, которых Политбюро отказалось снабжать из государственных фондов . Лишенцами стали представители бывших привилегированных классов России и недавние нэпманы. Последним вменялось в вину то, что их деятельность не составляла «общественно-полезного труда». Даже переход на работу в государственный сектор экономики не позволял им сразу получить карточки. После «смены нетрудового занятия на трудовое» следовало работать как минимум год, чтобы получить их. В семьях лишенцев по карточкам обеспечивались только дети. В системе государственного снабжения положение лишенцев, таким образом, было хуже положения спецпереселенцев, которые трудились на индустриальных объектах: первые не получили пайка, вторые же постепенно были уравнены в правах на снабжение с вольными рабочими .
(РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 11. Д. 18. Л. 34-36; Д. 31. Л. 4).
В 1932 году лишенные избирательных прав составляли порядка 5% населения страны
Весной 1932 года Политбюро разрешило лишенцам вступать в потребкоопера цию. Однако покупать продукты и товары в кооперативах они могли в последнюю очередь, только после того, как потребности других членов кооператива были удовлетворены.
Крестьяне - порядка 80% населения страны - также не получили карточек. Однако Политбюро не могло просто «забыть» о крестьянстве, как это сделало с лишенцами. Прагматизм сыграл свою роль и здесь: промыш¬ленность нуждалась в сырье, рабочие и армия - в продовольствии. Не отказываясь в принципе снабжать крестьян, Политбюро задумывало государественное снабжение деревни как дополнение к самообеспечению крестьян. Предполагалось, что единоличники будут кормиться за счет своего хозяйства. Для колхозников главным источником снабжения становились колхозные фонды. Раз в году, осенью, после сдачи продукции государству
создания семенных фондов колхозы распределяли между колхозниками оставшуюся часть урожая и полученные от государства деньги. Из государственных фондов в деревню должно было направляться главным образом то, что крестьяне не производили сами.
Всесоюзная карточная система не устанавливала ни норм, ни ассортимента, ни контингентов для снабжения крестьянства, как это было сделано для населения, получившего карточки. Поступление товаров из государственных фондов в деревню находилось в зависимости от выполнения крестьянами планов заготовок. Сдаешь продукцию государству - имеешь право что-то получить от него, не сдаешь - ничего и не получишь. Хотя численность населения районов и принималась во внимание при определении размеров снабжения, она не играла определяющей роли.
Больше товаров поступало не в те районы, где население было больше, а в те, которые перевыполнили план. Провалившие план заготовок не получали товары из государственных фондов. В системе централизованного распределения снабжение легко превращалось в орудие наказания.
Для снабжения крестьян правительство бронировало специальные товарные фонды по отдельным видам заготовок: промтовары для сдатчиков хлеба, хлеб для сдатчиков технического сырья и т.п. За сданную государству продукцию крестьяне получали деньги и квитанции на право купить товары и продукты. При этом крестьянину разрешалось купить только ограниченное количество. Например, в 1930-31 году за проданную государству тонну табака крестьянин мог купить от 300 до 700 кг хлеба из государственных фондов.
Неравенство крестьян, по сравнению с работавшими в государственном секторе, состояло не только в неопределенности, зыбкости государственного снабжения, но и в дороговизне. Сдавая свою продукцию государству по низким заготовительным ценам, крестьяне покупали государственные това¬ры по высоким коммерческим ценам, в несколько раз превышавшим цены карточного снабжения в городе. Для примера, в начале 30-х годов за сданный пуд хлеба крестьянин мог получить промтоваров на 30-40 коп. Это значит, что за яловые сапоги, которые по сельскому фонду стоили 40 руб., он должен был продать государству ни много-ни мало 100 пудов хлеба! (РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 1. Д. 7. Л. 49; Оп. 1в. Д. 1. Л. 35; Оп. 11. Д. 38. Л. 137.)
Государственное снабжение зависело также от социального статуса крестьянина и призвано было подстегивать коллективизацию. В первую очередь получали товары колхозники, затем отоваривались единоличники. Запрещалось продавать дефицитные товары кулакам. Они вообще могли поку¬пать товары только при полном выполнении своих обязательств по сдаче продукции государству. Разными были и нормы отоваривания. Так, в 1931 году колхозник мог купить товаров на 30-40% суммы, полученной им за сданные государству хлеб, мясо, шерсть, и т.д. Норма отоваривания единоличников была меньше - 25-30%( РГАЭ. Ф. 8043. Оп. 1. Д. 7. Л. 49; Оп. 1в. Д. 1. Л. 35; Оп. 11. Д. 38. Л. 137.)
Анализ принципов, заложенных во всесоюзной карточной системе, показывает, что стратификация государственного снабжения не совпадала с официальной классовой структурой советского общества. Внутри хрестоматийно выделяемых классов и групп - рабочие, служащие, интеллигенция, военные - существовали страты, для которых Политбюро определило разные условия снабжения. Образно говоря, в снабжении лезвие стратифика¬ции проходило не между классами, а внутри их, рассекая классы на множество групп. Эти группы затем перемешивались государственными декрета¬ми и постановлениями и объединялись, по принципу «нужен - не нужен», «очень нужен - не очень нужен», в новые страты.
Классовой, вертикальной, стратификации общества с точки зрения снабжения, таким образом, не существовало. Складывалась горизонтальная иерархия. В одной группе снабжения объединялись индустриальные рабочие ведущих промышленных предприятий и строек, инженерно-технический персонал, врачи и учителя, партийные и советские лидеры, работавшие на индустриальном производстве, учащиеся фабрично-заводских училищ, профессора, начальствующий и командный состав армии, флота и ОГПУ. Всем им были назначены нормы индустриальных рабочих особого списка. В другую группу снабжения постановлениями были объединены служащие, преподаватели и студенты неиндустриальных вузов, члены семей рабочих, которые должны были получать нормы служащих. В наиболее низкой группе снабжения вместе с рабочими совхозов и мелких предприятий оказались и спецпереселенцы на лесоразработках и сельхозработах, сель¬ские учителя, врачи, агрономы и прочая сельская интеллигенция, а также сельская милиция.
Индустриальный прагматизм формировал не только своеобразную социальную, но и географическую иерархию. Горожане получили преимущества перед сельским населением, а население крупных индустриальных городов - перед жителями малых и неиндустриальных городов.
Мировой опыт свидетельствует, что многие государства прибегали к регламентации снабжения главным образом в периоды войн. Именно войны создавали к этому два необходимых условия: острый дефицит това¬ров и усиление централизации. Однако при всем многообразии систем государственного регулирования снабжения, сталинская остается уникальной. За редким исключением, государственная регламентация снабжения в других странах не сопровождалась уничтожением частного сектора в эконо¬мике. Система распределения товаров 1931-35 годов уникальна еще и попыткой создать крайне стратифицированную систему снабжения. Даже карточная система, существовавшая в СССР в период второй мировой войны, уступала в этом карточной системе первых пятилеток. И, наконец, по принципам, на которых строилось государственное регламентирование снабжения, сталинская система являлась крайне прагматичной. В ней почти отсутствуют принципы социальной справедливости и в гипертрофированном виде выражены принципы государственной выгоды.
С начала 30-х годов экономика СССР уже во многом работала как военная экономика. Шло производство вооружения, практически на каждом предприятии параллельно с гражданской продукцией выпускалась и военная, использовались военные методы мобилизации ресурсов и др.
Сравнивая мировые системы государственного регулирования снабжения, приходишь к выводу, что сталинское руководство разрабатывало свою, руководствуясь законами военного времени!, а советское общество в мирные 30-е годы жило в условиях, которые некоторые нации не испытали даже в периоды мировых войн
corporatelie