военный рассказ, чечня
Моя жизнь - Четвертая часть. Как я получил ранение и уехал из Чечни
- 11 Авг, 2011 at 4:28 AM
Продолжу свой рассказ. Как я уже говорил, Ханкала жила деньгами. Офицеры за некоторым исключением приезжали заработать. Все, я думаю, помнят зарплаты тех лет. Например, вот спросил в скайпе у первого контакта - сколько он получал, мне сказали, что в 2000-м году человек работал (точнее работала) секретаршей на каком-то молочном комбинате и зарплата была 2500 рублей. В Ханкале, как я уже говорил, платили солдату 810 рублей в день боевых, сержанту - 850, офицеру - 950. Боюсь ошибиться, но такие цифры у меня застряли в голове. Никак не могу вспомнить - сколько получали прапорщики :) Ну и, конечно, многие ехали решить свои материальные проблемы. Такова уж была реальность в путинской России - буквально кровь за деньги.
Ну и нам, срочникам, еще шел день за два. Приезжаешь в часть, дожидаешься приказа - и едешь домой с кучей денег и на полгода раньше срока минимум. Мне, как и многим другим, эти деньги были очень нужны. Я за маму уже не волновался, как и говорил, вернулся отец. Но очень хотел пожить один. Ну хотя бы маленькую иметь хибарку, метров десять, но со своим телевизорм, компьютером, и с окошком. Я об этом просто мечтал в те годы. Ну и, конечно, компьютер купить себе какой-нибудь, это была вторая мечта, немного смешная мне же сегодняшнему, который не менял компьютер отнюдь не по материальным причинам уже пару лет :) Тогда это у меня была мания.
Так вот, главный слух, который пугал группировку постоянно, и который находился в центре внимания был - отмена боевых. Стоило вам шепнуть в темном углу на другом конце пустого барака, что вот стало известно, что отменили боевые - и к вечеру уже группировка кипела, это обсуждали все. К приезду всяких там генералов и важных начальников был такой фокус - САУ-шки - самоходные артиллерийские установки начинали стрелять, как это говорилоись, "изображая войну". Мол, услышат начальники, дай бог, не лишат нас денег. Однако, инциденты все-таки случались. Например, однажды стало известно, что какая-то гнида из Минфина ввела лимит на боевые, и всем нам стали их резать. Закрывали по 10-20 дней боевых дежурств - чтобы при этом сохранить полные ставки боевых офицерам. Это было настоящее скотство, и, не знаю, может у кого-то совесть проснулась или что, но все-таки деньги заплатили все. Во всяком случае, мне, за других я отвечать не могу.
Я вскоре начал ездить на спецоперации. Смысл их был в том, чтобы бороться со всякими бандитами, кого-то арестовывать, задерживать и все такое. Например, поступает ориентировка - такой-то Махмуд Махмудов, убил трех человек, скрывается там-то. Ну и люди едут его задерживать. Обычно, правда, были целые банды этих Махмудов. Мы ездили по Чечне, и какая эта красивая страна!
Из Ханкалы открывался совершенно потрясающий вид на какую-то гору. Я страдаю географическим кретинизмом, и не знаю до сих пор что это за гора, но мне говорили, что это Казбек - вот 10 лет прошло, а я так и не выяснил точно, может, кто подскажет. В ясный день можно было видеть все ее огромные склоны, поросшие лесом, дорожки между ними и искрящуюся снегом вершину. В первый раз это зрелище произвело на меня грандиозное впечатление, ни с чем не сравнимое. Мы начали ездить по республике, и где - врывались в дома, где обыскивали машины, изымали оружие, у кого-то что-то отнимали, людей отвозили. Первая моя перестрелка случилась еще в августе, возле Шали. Это самое большое село в республике. Не помню уже что было за дело, но мы приехали в этот населенный пункт, кого-то пытались задержать, но он открыл огонь. Пуля просвистела у одного моего товарища над головой и он от ужаса навалил в штаны, и так и бегал все время этой перестрелки. Мы начали отстреливаться, и тут, кстати, мне очень помогло знание тактико-специальной подготовки и прочих дисциплин, своими тремя бойцами я командовал достойно.
Меня, честно говоря, вся эта перестрелка не напугала. Я как-то несерьезно отнесся к ней. Я потом перечитывал "Былое и думы" Герцена, и там был один момент - писатель сказал, что ничего не боялся в молодости, у него было ощущение, что он так значителен и такие важные дела ему предстоят в жизни, что с ним ничего не случится. То самое чувствовал и я, хотя, конечно, в сравнении с Герценым у меня это ощущение было безосновательно :)
Потом были еще какие-то перестрелки, в ходе одной из которых я, сам того не желая, подстрелил какого-то важного чеченского злодея. То есть я попал ему в ногу, а снайпер, который сидел в доме на другой стороне улицы, добил его. Но честь всю этого события отнесли ко мне, потому что снайперу-то, как мне сказали, подстрелить его ничего не стоило, а важно было выманить на улицу, что я и сделал.
Вообще, в ходе боев я все лучше узнавал свой характер. Чем больше видел всяких ужасов, всяких там обезображенных трупов женщин и детей, убитых солдат, сложенных звездой, людей, с разрезанными животами и прочее, даже не хочется вспоминать, тем ровнее я относился к войне и тем неприятнее она мне была. Я понял про себя совершено четко и ясно, как можно понять только побывав в настоящем деле, что я человек, с одной стороны, не отважный, то есть не из тех, что кидаются в гущу боя, рвут на себе тельняшки и прочее - я таких людей очень уважаю, но, честно говоря, в них, в этом их поведении, всегда видел что-то истеричное. С другой стороны - я ровный, что называется, и не трус. В сущности, я был неплохим солдатом, говорю это без капли лести. Мой этот ЖЖ мои сослуживцы не читают, да и я не знаю где они и что делают, я мог бы наврать, конечно, обо всяких подвигах, которых не было. Но не хочу.
Я узнал также еще одну человеческую закономерность, а именно - почти все крутые - трусы. То есть все эти ребята блатные, которые изображают из себя невесть что и лезут на тебя с таким видом, как будто они терминатору голову консервным ножом вскроют - они ничего не стоят. Примеров тому - масса, и такая масса, что буквально любой ученый признал бы это достоверным научным исследованием. Но приведу один случай. У нас в части был парень по фамилии Моряков, все его называли Моряком. Он был очень крут, первым начал дрючить призыв 1.0, все его боялись ну и т.д. Приехал он в Ханкалу 3 месяца спустя после меня, и старался навести первое время шухер, даже делал какие-то телодвижения в плане дедовщины - правда, тут ему было тяжело, эти семена падали на сухую землю. Не то что ему по ушам надавали, но сам понял, что не принято. Он хорошо подготовился к боевым действиям, ходил щеголем. Я помню, у него еще были часы такие электронные, особой конструкции, которые были только у офицеров в штабе, и закрывались они специальным защитным хлястиком. И что же - я через две недели, когда съездил с ним в операцию, видел как он после первого какого-то далекого взрыва ныл и утирал слюни с подбородка. А когда началась стрельба, забился в угол где-то и обделался. Потом я слышал о нем, что он пытался выколоть себе глаз чтобы комиссоваться. Такие все бандиты. Взять хоть пример Сагры - какое жирное выхоленное бычье ехало в поселок. Вооруженное до зубов, страшное и опасное. Небось, сидя в своих машинах из аппарата "Единой России" хлопали друг друга по коленям и надменно улыбались, блестя глазками. А чем окончилось? Два мужика с винтовкой прогнали всю эту банду, бросив апельсин и крикнув, что это граната. И почти все бандиты такие.
Вообще, хороший военный описан у Толстого в его первых рассказах - это человек без пафоса, собранный и организованный, не имеющий ничего против смерти и готовый на нее. В жизни он может быть человеком робким, даже жалким, но в бою таким ребятам равных нет. И еще важна нетребовательность к условиям. Вот все эти американцы, которые требуют полевую кухню с фазаньими крылышками и сок лайма, плюс горячую ванну - они могут карательные операции вести, но масштабные операции - вряд ли. И еще в Библии хорошо сказано про то, как Давид, кажется, отбирал себе воинов. Он смотрел как они пьют - если они пили кладя оружие на землю, он таких не брал, а если человек нагибался к воде и лакал ее как кошка - таких он и набирал к себе.
Да, но это я отвлекся. Ездил я по специальным операциям, и вот в следующем году недалеко от Грозного с нами случилась история. Мы услышали невдалеке выстрелы, поехали на них и увидели такую картину - горит дом, рядом с ним пылает КШМ-ка (командно-штабная машина), а дом обстреливают несколько человек. Мы стали их отгонять огнем. И тут я совершил, видимо, самый смелый поступок в своей жизни - под огнем я бросился в дом и вынес двух человек - солдата и женщину-прапорщика. Подробности этой истории я помню только из того, что мне рассказывали, а как конкретно я действовал - не помню. Не то чтобы я делал это в бессознательном состоянии, но человеческая память обладает такой склонностью, что она стирает, заминает сложные и психологически тяжелые моменты жизни. Так, например, роженицы не помнят родовые боли. Когда выносил женщину, один из боевиков, вернувшихся, выстрелил в нашу сторону. Одна из пуль сбила шапку с моей головы, другая - пробила бедро.
Меня отвезли в Ханкалу, а после меня за это представили к награде. Выяснилось, что машина отстала от группы, и на них напали вот эти вот бандиты. Ни женщину эту, ни солдата я после никогда не видел и не помню их фамилий.
Если говорить обо всяких ужасах войны, то что мы слышали от правозащитников и т.д. - я никогда не видел, чтобы мои сослуживцы вешали или убивали кого-то, грабили дома, засовывали женщинам в животы гранаты и взрывали их и так далее. Наверное, это бывало, но я действительно ничего такого не знаю.
Рана моя оказалась незначительной, хотя я до сих пор чуть-чуть прихрамываю, если хожу очень быстро. В Ханкале я лежал в небольшом палаточном госпитале, и познакомился с кучей интересного народа. Это был какой-то храм боли - кому-то оторвало ухо, кому-то руку, еще кому-то лицо порезало. Одному молодому парню взрывом оторвало, как говорили, буквально отрезало как бритвой половые органы. Он, кстати, не очень-то переживал по этому поводу, во всяком случае, внешне. Но мне было его жалко.
Там лежали и просто люди с отравлениями всякими и со всем таким. Я познакомился, например, с солдатом с узла связи. Я после часто заходил к нему и много узнал о ходе боевых действий и проч. Для него все эти ориентировки, названия населенных пунктов были пустыми звуками. А я вот читал телеграммы о происходящем там с широко открытыми глазами.
Печально было только то, что мне никто не писал. Девушки у меня не было, маме я отца попросил сказать, что уехал просто на учения в далекую часть - при ее болезни не хотелось ее волновать. Друзья мне тоже не писали. Словом, чувствовал я себя уныло и одиноко. Но зато вскоре меня отправили сначала в госпиталь внутренних войск в Реутово, а затем - я уволился со службы.
Самые события интересные, а описал я плохо. Не рассказал, например, как приезжал к нам Путин, о наградах и отношении к ним, о том, как погиб один мой товарищ, ну и все такое. Работы очень много, тут я выяснил, что один проект, который кончался по идее в конце сентября, перенесли на конец августа, поэтому писал между делом. В другой раз подробнее напишу, изменю этот пост.
А в следующей части расскажу как я устраивался на работу после армии, как был совладельцем рекламного агентства, ну и все такое :)
Третья часть
отсюда -- http://delo-very.livejournal.com/214383.html