Очерки торговли России со Средней Азией. 2.2. Караваны в Бухару: возчики и вожаки; хивинская таможня
П. И. Небольсин. Очерки торговли России с Средней Азией // Записки Императорского Русского географического общества. Книжка X. 1855.
П. И. Небольсин. Очерки торговли России со странами Средней Азии, Хивой, Бухарой и Коканом (со стороны Оренбургской линии). - СПб., 1856.
1. Введение
Афины Средней Азии
Купцы, приказчики, товары
2. Следование караванов из Бухары в Россию и обратно
Путь, подрядчики, верблюды
Возчики и вожаки. Хивинская таможня
Поездка к Макарью. Коканская таможня
Частные случаи. Значение караван-баши
3. Ход ташкентских и хивинских караванов
Р. К. Зоммер. Караван в пустыне
Характер следования возчиков, отправляющихся с караванами из Оренбурга в Бухару, рознится несколько от следования возчиков, отправляющихся туда из Троицка.
Орен-
бургские
возчики
Извозчики, отправляющиеся в дорогу из Оренбурга, оставляют свои семейства в степи и одни, без женщин, отправляются в дорогу, запасшись на нее крутом (особенного вида комками сыра из овечьего, а иногда из кобыльего молока), крупою и сухарями для пищи, и джуламейками (или юламейками) [Род кибитки.] для защиты от холода и непогоды. Баранов и прочую скотину для ужина (киргизы не обедают, а только ужинают) закупают они дорогой в аулах, которые им приходится встречать или проходить.
Юламейка почти то же, что и кибитка, но она скорее собирается, скорее складывается и по наружному виду отличается от кибитки остроконечным верхом, который тем и рознится от кибиточного верха, что жерди, прикрепляемые к решетчатой стенке, не продеваются чрез обруч, а сходятся одни с другими в одном месте и соединением своим составляют коническую фигуру.
Оренбургские возчики идут по степи, останавливаясь на ночь для необходимого отдыха и ничем не стесняя себя в путеследовании. По прибытии в Бухару, они не тотчас возвращаются домой, а выживают там целую зиму, и уже в конце зимы или весною сбираются, тоже с товарами, в обратный путь.
Троицкие
возчики
Троицкие возчики, напротив, пустившись с караваном в дорогу, забирают с собой и свои семейства. Жены, дети, табуны лошадей и стада овец, все принадлежности хозяйства, все это движется вместе с караваном, который тянется целым аулом, останавливается на привалах огромным, далеко раскинутым лагерем, и в беспорядке раскидывает кибитки на раздольной степи. Блеяние овец, мычание рогатого скота, ржание лошадей, рев верблюдов и плач ребятишек, крик женщин, доящих кобыл и на скорую руку квасящих кумуз или стряпающих любимое кушанье для мужа - все это сливается в один дикий гул, разносящийся по степи, над местом караванной стоянки. Здесь картина промышленников-возчиков преображается в картину кочевой жизни нескольких десятков степных семей. И только поставленные в ряды около раскинутых кибиток товарные тюки укажут зрителю, что это не простая перекочевка киргизов, а семейное дело, соединенное с промышленным предприятием.
Причина такого различия в ходе караванов из одного и того же края в один и тот же город - простая: дорога, пролегающая из Троицка в Бухару, обильнее пастбищными местами и удобнее, по местным обстоятельствам, для перекочевки не мелочными массами, а целым отделением или подразделением родов [Травы, удобные для топлива в степи, суть самз (острец), куян-оты (заячья капуста), сыир-куйюк (конский щавель), джизгун, кукпек, силсу, ат-распан и многие другие; русские названия их неизвестны. Леса в степи тоже есть, но чем далее к западу, тем они беднее и ограничиваются одним только саксаульником, а чем далее к востоку, тем становятся разнообразнее и гуще; наконец, в Степи Сибирского ведомства встречаются уже богатые леса, в иных местах принимающие вид настоящих садов. В Степи Оренбургского ведомства насчитывают около двадцати отдельных лесистых местностей. Замечательнейшее из них есть сосновый бор Аман-Карагай близ сибирской границы. Этот прежде дремучий лес тянется в длину верст на сорок. В давние годы, во время построения Кош-Мурунского укрепления, вырублено из него несчетное количество бревен.].Троицкие возчики не доходят, однако ж, с своими семействами и стадами вплоть до Бухары, они докочевывают с ними только до Сыр- и не далее как до Кувандарьи, до местностей, славящихся обилием лугов и корма для скота. Здесь они оставляют кибитки, жен, детей и стада, и пробираются чрез Кызылкум в Бухару только с одними караванами и с небольшим количеством необходимых для себя запасов.В Бухаре они, подобно джагалбайлинцам и телеу, проводят всю зиму, до времени выступления каравана из Бухары в Россию [При окончательном чтении этой статьи один из торговцев заметил, что верблюды, вероятно, скоро переведутся и караваны будут ходить на волах, запряженных в арбы. Уже нынче волы ходят и в Уральское укрепление, а изредка и на самую Сырдарью в Аральское укрепление. В Аральское укрепление пара волов может везти от 20 до 30 пудов, а в Уральское укрепление от 30 до 40 пудов. Причина разности - пески и, следовательно, затруднительность пути. В Уральское укрепление провозная цена рубль ассигнациями с пуда, в Аральское два рубля асс.].
Возчики
из Бу-
харыТо, что выше замечено насчет найма на Линии возчиков и условливанья с главным подрядчиком, точно таким же порядком повторяется и в Бухаре; там нанимают именно тех же самых киргизов, которые пришли туда с товарами с нашей Линии. Обратный путь из Бухары совершенно схож с путем из России в Бухару.
ВожакиЗаключим эти строки знакомством с тем руководителем всего каравана, который называется вожаком.В вожаки каравана нанимаются киргизы, один или двое, а иногда и трое разом, из числа тех, которые часто ходили в Бухару или в качестве простых работников, или тоже вожаками; им платится, смотря по условию, известное вознаграждение за каждого вьючного верблюда, что и обходится в нынешнее время обыкновенно в два бухарские тяньга, или 40 коп. сер. за каждого вьючного верблюда.Необозримые Киргизские степи для нас, людей привыкших распознавать дорогу или по улицам в городах, или по верстовым столбам на почтовых трактах, естественным образом должны казаться необъятным морем, где путник, предоставленный самому себе, без карты, без компаса и без привычки ходить по звездам, неминуемо должен погибнуть.Для киргиза, который родился и провел свой век в степи, который сроднился с нею и знает ее точно так же, как знает самого себя, - степь представляется знакомым городом, в котором все улицы и все закоулки по привычке уже ему совершенно известны. Степь для него родной дом, в котором он и при дневном свете и в потемках знает все переходы и выходы. Каждое живое урочище, каждое неважное возвышение, каждый кусток, каждый солонец, все изгибы речек, небольшое озеро, едва приметная лощина, пески, лужок - все это известно киргизу наперечет; везде распоряжается он как в своей комнате, все служит для него верстовым столбом, все служит ясною для него надписью. Необходимо прибавить к этому, кажущуюся на первый взгляд инстинктивною, способность в одно мгновение сообразить направление разных урочищ, длинноту тени, положение солнца или луны и, без дальних размышлений, в тот же миг, указать, по требованию, в какую угодно сторону, на запад ли или на восток, наполдень или наполночь. Способность эта, приобретаемая вследствие привычки и необходимости следить за ходом светил небесных, и вследствие самого короткого знакомства со степью, вкореняется в киргиза с детства и укрепляется в нем хорошею памятью; но она досталась в удел не одному киргизу, а каждому степному жителю. Уральский казак так же хорошо, как и степной киргиз, может приобрести эту способность; оба они, в старые годы, одинаково славились ею, но, вследствие естественной разницы привычек жизни кочевого человека от привычек жизни оседлого, выходит, что там, где для ознакомления с безбрежною далью русскому казаку нужно пройти три, четыре раза, - киргизу довольно побывать только однажды.Без сомнения, не каждый наугад из аула взятый киргиз может быть вожаком в дальнюю сторону; самое близкое знакомство со степью должно быть тут непременным условием. Иной киргиз дальше двухсот верст от Линии, к югу и в боковую сторону, не бывал никогда, стало быть, только это пространство он и имел случай изучить; такой киргиз, равно как и тот, кто ни разу не бывал за Сырою или на берегах Аму, не может быть вожаком в дороге в Бухару.Во время пути, вожак обыкновенно сидит на собственной лошади с небогатою кладью, состоящею из запаса носильного платья. Прежде вожаки нанимались отдельно, независимо от заподряда верблюдов; ныне бывает так, что вожак вместе с тем есть и поставщик верблюдов.Отдельные вожаки нанимаются в таком только случае, когда хозяин товара, выступив вместе с караваном прямо в степь, пожелает скорее из нее выбраться, опередить караван и заблаговременно приехать в Бухару или в Россию. Тогда, в знакомых аулах он или один, или подговорив с собою приказчиков или товарищей своего путешествия, делает условие с вожаком и платит ему выторгованную цену. Чем больше случится охотников, тем бо́льшая приходится плата вожаку и тем меньшая часть ее падает на каждое отдельное лицо, и наоборот; возчик же всегда в выигрыше; для него важны только деньги, а труды, выигранное или потерянное время для него не составляют никакого расчета.Отделяясь от каравана, торговцы едут «одвуконь», т. е. одна лошадь у них под верхом, другая, запасная, бежит рядом и, не имея на себе седока, отдыхает. Кладь берется легкая и вьючится, как само собою следует, тоже на лошадь. При настоящем спокойствии степи, подобные поезды наспех случаются довольно часто; иногда ездят степью сам-пят, сам-сем, без всяких неприятных происшествий.
Провоз-
ная пла-
таВ Бухару считается круглым счетом около 1700 верст, из Оренбурга или из Троицка - почти все равно (хотя из Троицка несколько менее). Провозная цена от нас туда бывает различная и совершенно зависит от множества случайностей. Самая низкая цена есть четыре руб. тридцать коп. серебр. за каждого верблюда в караване; высшая цена восемь, десять и даже двенадцать руб. сер. с верблюда. В октябре 1850 года из Оренбурга в Бухару вьючили по одиннадцати руб. сорока три коп. серебр., а при окончательной отправке торговцы наняли верблюдов за пятнадцать руб. семьдесят одну с половиною коп. сер. [В нынешнее время это уже редкая дороговизна.], не считая в этой сумме платы вожаку, т. е. подрядчику или киргизскому караван-баши.Разница в провозной плате происходит преимущественно от следующих причин:Из Троицка берут всегда несколько дешевле, чем из Оренбурга; хотя требования там на верблюдов чаще и постояннее, но в верблюдах недостаток там реже случается: народ богаче.Ценный товар, каковы мануфактурные изделия, а из заводских одна медь, налагают на возчиков обязанность быть более осторожными и заботливыми к охранению вверенной им клади от мелочных хищников, в степи, как и везде, случающихся; это возвышает провозную плату.Чем более сбирается возчиков-киргизов, чем меньшему числу из них, судя по накоплению товаров, предстоит работа, и чем насущные средства к жизни становятся у них скуднее, тем запрос на верблюдов идет спокойнее и ровнее и тем ниже падает провозная плата. Но если случится, что требования на возчиков весьма сильны, а между тем охотников на возку подошло к Линии немного, срок же отправки сближается к концу, то эти обстоятельства, само собою разумеется, значительно возвышают цену на провоз клади.Таким образом, приняв показанные выше цены 4 р. 30 коп. и 15 р. 70 к. за крайнюю стоимость найма каждого верблюда, мы получим среднюю цифру 10 р. сер., действительно обыкновенную плату за верблюда при обстоятельствах не случайных и не исключительных. Считая средний груз верблюда в 18 пудов, мы можем вывести из этого тот расчет, что провозная плата с нашей Линии в Бухару составляет: самая дорогая 83 коп. серебр. с пуда, средняя же 55 коп. серебр. с пуда, или 32⅓ к. сер. с пуда за каждую тысячу верст. Впрочем, здесь на дешевизну или дороговизну провозной платы имеет влияние не столько число верст, сколько удобство дороги, спокойствие в пути и выгода в средствах приобретения нужных запасов на окончательном пункте прибытия.Из Бухары на нашу Линию возчики берут по две с четвертью или не дороже трех, и в самое дорогое время четырех бухарских тилля, т. е., считая на наши деньги, девять, десять, двенадцать и не более шестнадцати рублей серебром, или ни в каком случае не дороже одного рубля серебром с пуда чистого веса. Тара при этом ни в какой расчет не принимается, более потому, что остается на совести товарохозяев.В прежние годы провозная плата была гораздо выше; из Бухары в Оренбург платилось от 17 до 25 р. сер., а до Троицка от 20 до 28 р. на серебро же, с верблюда; но цена эта постепенно год от году все более и более спадала и, вследствие ли обеднения киргизов, вследствие ли приведенной в систему порядочности наемки, вследствие ли совершенного спокойствия степи, или, наконец, от каких-либо иных причин, провозная плата теперь дошла до настоящей ценности, с тою замечательною особенностию, что провоз до Троицка, в противоположность прежней дороговизне, стал обходиться гораздо дешевле, чем провоз в Оренбург. Причины этого последнего явления совершенно домашние, исключительно клонящиеся в пользу бухарских купцов.
Караваны
в РоссиюКараваны, назначаемые из Бухары прямо на Оренбургскую линию, приходят, как уже выше сказано, или в Троицк, или в Оренбург, и в сей последний доставляются именно лучшие сорты обыкновенных отпускных бухарских статей. Сюда же приходят, когда случится, и произведения стран, прилежащих к Индии, кашемирские шали, индийский жемчуг, бадакшанский лапис-лазурик, также бирюза из Нишапура.В Оренбург приходят ежегодно два каравана.
Первый
караван
из Бу-
хары в
ОренбургПервый ранний караван выступает из Бухары ежегодно начиная с 15 февраля. Из этого города вьючные верблюды выходят небольшими партиями, в разное время, одна за другою, и выход их продолжается до первых чисел, а иногда и до половины апреля месяца. Товары, в этот период времени отправляемые, особенно при первоначальных отправках верблюдов, редко сопровождаются товарохозяевами, чаще всего они доверяются возчикам и их богатому и пользующемуся уважением вожаку, а иногда их сопровождают приказчики или, вернее сказать, работники из бухарцев. Бывает, что работниками служат и афганы, или постоянно проживающие в Бухаре, или временно прибывшие туда с кабульскими купцами. При отправлении последних отделений первого каравана, выступают в путь и некоторые товарохозяева и другие торговцы, выславшие уже прежде того свои товары в степь с возчиками.В зимнюю пору верблюды, естественно, вследствие истощения от случки, от холодов и часто от недостатка в корме, бывают еще бессильны и слабы; поэтому-то такие отделения каравана двигаются вперед очень медленно. Медленность эта еще более увеличивается краткостию зимних дней и продолжительностию ночей, во время которых караван останавливается на стоянку.На пути, возчики стараются поправить своих животных и заботятся о приискании мест с лучшим подножным кормом.Вступив на такое место и, вследствие первоначального занятия его, став на то время полными обладателями урочища, возчики проводят здесь более или менее продолжительное время.Между тем к этому каравану, растянутому часто на протяжении нескольких верст, приближаются те партии, которые вышли следом за ним, но позже. Они примыкают к настигнутым товарищам, засиживаются с ними на этом или на следующем переходе и, снявшись оттуда, вместе идут в путь далее. Чрез несколько времени их догоняют на стоянках новые отделения караванов, и чрез такое постоянное присоединение числительная масса каравана все более и более увеличивается.Несмотря, однако ж, на всю медленность первого пути, караваны, по мере возможности, стараются достигнуть за зиму реки Сыра, т. е. спешат подойдти к ней в такое время, пока она покрыта еще льдом, чтобы таким образом переправиться через нее сухопутно, а с тем вместе и избежать платы за перевоз.
Таможен-
ные сбор-
щикиНо еще выбравшись только из Кызылкума, и только что добравшись до Кувандарьи, караван встречается с хивинскими таможенными сборщиками [Владетели хивинский и коканский присвоили себе левое прибрежье Сырдарьи, и несмотря на то, что все киргизские орды давно уже приняли подданство России, подчинили своему влиянию те киргизские роды, которые кочевьями своими занимают левый берег Сыра. Заперев таким образом свободное сообщение Бухары с русскою стороною Сыра, хивинцы и коканцы берут с караванов, идущих в Бухару или из Бухары, известного рода поборы, облеченные в форму транзитной пошлины.].Хивинские власти прежде караулили караваны у Майлибаша, урочища близ постоянного перевоза через Сырдарью; но с того времени, как река Сыр окончательно вошла в систему русских рек и как господство хивинцев оказалось в этих местах явно непрочным, именно с 1848 г., хивинцы высылают своих сборщиков уже только на Кувандарью; изредка, впрочем, собирают они «закат», т. е. пошлину и на Сыре, при перевозах Каратюбя-Джанкент [Близ развалин старой крепостцы Джанкент, где, более ста лет тому назад, прежде бывший хан хивинский, первый пожалованный Россиею званием киргизского хана, Абулхаир-султан просил наше правительство возвести русское укрепление.], Мaйлибаше или Уш-Урге, перевозе, находящемся верстах в тринадцати ниже Майлибаша. Что ж касается до перевозов Хан-Уткуль («уткуль» по-киргизски значит брод), Аман-Уткуль, находящихся ниже урочища Раима, и Талбугут, который несколько выше Раима, т. е. Аральского укрепления, то ни хивинские сборщики сюда не заглядывают, ни караваны здесь не ходят, по трудности и топкости дороги. С возведением форта на Уш-Урге и с постройкою здесь постоянного моста, и Майлибаш, по всей вероятности, будет оставлен.Сборщики эти высылаются с весны не в определенное время; иногда они приездом своим запаздывают, караваны идут не торною тропой и не постоянно определенным, непременно таким-то направлением линии дороги; вследствие этого они могут, хотя очень редко, и то только весной, избегнуть бдительности хивинцев. Эти две причины способствуют иногда тому, что караваны из Бухары на Оренбургскую линию проходят беспрепятственно и без излишних и существенных потрат в капитале.Если же препятствия эти, в отношении ко взысканию хивинцами налога с купцов, существовать не будут, если хивинские «закатчи» найдут след каравана и настигнут его в черте своих наблюдательных постов, таможенная пошлина за транзит бухарских товаров чрез хивинскую землю взимается неукоснительно. Случается и так, хотя редко, что хивинское правительство, не высылая собственных чиновников, поручает сбор заката с проходящих караванов какому-нибудь находящемуся под влиянием Хивы киргизскому султану; так в последнее время сбирал иногда этот закат султан Илекей Касимов.В прежние времена, пошлина за транзит собиралась не одними хивинцами, а почти каждым султаном киргизским или почетным человеком из простых киргизов, близ аулов которого случалось проходить каравану. Но эти, по киргизским понятиям весьма законные, а по существу своему хищнические сборы, давно уже, вследствие строгих мер, принятых нашим правительством, прекращены, да притом же с собственно русских купцов сборы эти никогда и не взимались.
Если же в сороковых годах поборы эти и существовали: в степи и уплачивались мятежному Кенисаре Касимову и другим подобным ему наездникам, то такого рода сборы, ныне из памяти торговцев уже изглаженные, необходимо считать в числе прочих так называемых ныне «непредвидимых расходов». И в наше время купцы, проходящие через степь с товарами, делают некоторые подарки почетным киргизам; но подарки эти суть не что иное, как добровольная отплата за гостеприимный прием, за более или менее богатое угощение и другие услуги, с полною охотою предлагаемые радушными киргизами путешествующим торговцам: мысль о насилии или приневоливании здесь не имеет места. Обыкновенно это делается так, что киргиз примет в свою кибитку купца, зарежет для него барана, сварит плов, напоит его чаем, уложит спать под теплым одеялом и честно проводит далее в путь; а купец, с своей стороны, отдарит его самого рюмкой водки, поднесет ему на память кусок китайки, даст его жене щепоточку румян или отрежет ребятишкам на шапку плису. Если число всех подарков, раздаренных семье, достигнет до девяти, то таким вниманием купец уже почетным образом сквитается с киргизом: это называется «тугыз», т. е. девяток, а счет девятью штуками в обычае киргизов [Тугыз бывает или одинаковый (например, девять халатов или девять концов маты, или: 1) платок, 2) пара сапогов, 3) осьмушка чаю, 4) отрезок плису, 5) пригоршня сахару, 6) щепотка румян, 7) несколько штук игол, 8) кусочик нашатырю и 9) нитка бус и т. п.), или двойной, тройной, четверной, и т. д., или, наконец, в девять раз взятый, или 81 штука одинаковых или разных вещей. Назначение их и их ценность зависит от обстоятельств и может при случае стоит очень дорого, например, девять кусков бархата, девять кусков сукна алого, девять косяков лошадей и т. п.]; ценность подарков не всегда берется в расчет, и часто случается, что за рублевое угощение купцы, особенно хивинские, да и вообще азиятцы, отдаривают лишь несколькими грошами.
Нельзя не сознаться, однако ж, что от заката весьма легко откупиться, как иногда и делывали владельцы товаров; при дикости хивинцев, их загрубелом и ни с чем не сравнимом невежестве и отсутствию всякого понятия о долге и о праве, из них можно сделать что угодно за деньги, и потому за какую-нибудь рублевую взятку чиновники хивинские лишают ханскую казну сотенных доходов. Нельзя, однако ж, не сказать, что притеснения эти, в сравнении с общим направлением азиятского правосудия, сносны [В 1850, да и в 1849 году хивинцы, на Кувандарье, брали, не разбирая сортов товара, по рублю серебром с каждого товарного места. (Замечание оренбургского торговца.)]. Но гораздо важнее то, что они не очень долго задерживают купцов и, с целию вымогательства, никогда не развязывают всех товарных тюков, а довольствуются, при соображении общей ценности заката, одною фактурой, не производя подробного осмотра тюков. Подобная задержка могла бы лишить купцов возможности вовремя поспеть к месту назначения: бухарцы упустили бы Нижегородскую ярмарку, а торговцы русскими товарами - горячее в Бухаре для торга время [Главная распродажа русских товаров в Бухаре бывает в январе месяце.]. При всем том время, употребляемое на взыскание хивинцами заката, все-таки простирается от 6 до 10 дней.Было, говорят, время, и не далее как в начале минувшего десятилетия, что хивинцы вовсе не собирали заката (по другому выговору, закята) с караванов, шедших из Бухары в Россию. Хивинцы наверстывали эту потерю при обратном возвращении караванов из России, считая, что бухарцы идут в Россию без денег, а товары, которые упакованы у них в тюках, не составляют предмета необходимых потребностей хивинца. Напротив того, из России везут в Азию все, что ни есть для среднеазийцев драгоценное: юфти, сукна, металлические изделия и, наконец, чистое золото. Хивинцы, встречая бухарские караваны на возвратном их из России пути, и выезжая к ним для взимания провозной пошлины товарами, общую массу клади оценивали весьма дорого, а товары, которые хотели взять себе в виде пошлины, т. е. самые ценные предметы, оценивали дешево до невозможности, и чрез это, деликатным манером, вымогали с купцов значительные суммы товарами. При не совсем бесстыдном сборе пошлины, нужно было поклониться закатчи́ ценным гостинцем; при притеснениях, для купца весьма ощутительных, следовало умилостивить хивинского чиновника подарками поценнее; а если этот представитель власти, по личному характеру своему, просто грабил караван, насильно отнимая в пошлину товары на чрезвычайно высокую цену, в таком случае надо было приискать вернейшие средства откупиться от его притязаний. Но и кроме заката, кроме поклонов, подарков-гостинцев, благодарностей и подкупов, купцов, отправлявшихся в Бухару, ожидали новые расходы: купцы обязаны были кормить закатчи́ и его служителей из своих собственных запасов, во все время пребывания своего под надзором и влиянием хивинцев; давать им, для удобства жизни в степи, собственные палатки, которые после этого никогда уже владельцу не возвращались; сверх того хивинцы отбирали у бухарских купцов лучших лошадей и, в вознаграждение за это, назначали им самую ничтожную плату, и то в таком только случае, когда обиженный хозяин был из людей неуступчивых и требовал вознаграждения настоятельно; но если дело шло на спор, то хивинцы ровно ничего им не давали: лошади пропадали и попадали под ту же статью «непредвидимых расходов».
Нынеш-
няя пла-
та за
транзитВ последнее время сбор заката за транзит через хивинскую землю собирался следующим образом. В караванах, идущих из России в Бухару, пересчитываются все верблюды, и с оценки груза каждого из них хивинцы предъявляют притязание брать по 2½ процента товаром же; но если торговцы не мухаммедане-шииты [Описка? Сунниты. - rus_turk.], а евреи, персияне или христиане, то с их товаров пошлина, вследствие определений Корана, должна бы возвыситься до пяти процентов. Но караванный начальник, именно то лицо, которому исключительно принадлежит право именоваться караван-баши́, защищает идущих из России торговцев, спорит с закатчи́ и, в нынешнее время, не дает уже ему этой платы; не разбирая происхождения и вероисповедания своих клиентов, он уплачивает за транзит только один процент, и очень редко полтора процента; напротив того, с товаров, идущих из Бухары в Россию, пошлина сбирается гуртом по числу верблюдов в таком количестве, в каком, после торга, споров, убавок и наддач, спорящиеся стороны, закатчи́ и купцы (или представитель их караван-баши) сойдутся; обыкновенно дают, что называется, «из чести», рублей 150, 200 и больше, смотря по обстоятельствам. Главная причина большей снисходительности закатчи к купцам, отправляющимся в Россию, та, что хивинцы боятся, чтобы товарохозяева, во-первых, не жаловались нашему правительству на их притеснения, а во-вторых, чтобы многочисленная прислуга большого каравана не вступила в рукопашный бой с закатчи, с которым обыкновенно бывает немного народа. Хивинцы потому особенно бывают более или менее уступчивы с торговцами, что их закятные поборы никакому контролю не подлежат; статьи на приход записываются у них не в шнуровые книги, а помечаются на клочках бумаги, и что главный сборщик податей сдаст в ханскую казну, тем правительство их и довольствуется, не пускаясь ни в какие исследования о причинах большего или меньшего итога этого рода сборов. Если же закатчи представит такую незначительную сумму произведенных им с караванов взысканий, что навлечет явное подозрение в утайке, то его, без дальних рассуждений и допросов, сажают на кол или подвергают другому, менее чувствительному телесному наказанию, и всю собственность его отписывают на хана.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Того же автора:
https://rus-turk.livejournal.com/621640.html
П. И. Небольсин. Очерки торговли России со странами Средней Азии, Хивой, Бухарой и Коканом (со стороны Оренбургской линии). - СПб., 1856.
1. Введение
Афины Средней Азии
Купцы, приказчики, товары
2. Следование караванов из Бухары в Россию и обратно
Путь, подрядчики, верблюды
Возчики и вожаки. Хивинская таможня
Поездка к Макарью. Коканская таможня
Частные случаи. Значение караван-баши
3. Ход ташкентских и хивинских караванов
Р. К. Зоммер. Караван в пустыне
Характер следования возчиков, отправляющихся с караванами из Оренбурга в Бухару, рознится несколько от следования возчиков, отправляющихся туда из Троицка.
Орен-
бургские
возчики
Извозчики, отправляющиеся в дорогу из Оренбурга, оставляют свои семейства в степи и одни, без женщин, отправляются в дорогу, запасшись на нее крутом (особенного вида комками сыра из овечьего, а иногда из кобыльего молока), крупою и сухарями для пищи, и джуламейками (или юламейками) [Род кибитки.] для защиты от холода и непогоды. Баранов и прочую скотину для ужина (киргизы не обедают, а только ужинают) закупают они дорогой в аулах, которые им приходится встречать или проходить.
Юламейка почти то же, что и кибитка, но она скорее собирается, скорее складывается и по наружному виду отличается от кибитки остроконечным верхом, который тем и рознится от кибиточного верха, что жерди, прикрепляемые к решетчатой стенке, не продеваются чрез обруч, а сходятся одни с другими в одном месте и соединением своим составляют коническую фигуру.
Оренбургские возчики идут по степи, останавливаясь на ночь для необходимого отдыха и ничем не стесняя себя в путеследовании. По прибытии в Бухару, они не тотчас возвращаются домой, а выживают там целую зиму, и уже в конце зимы или весною сбираются, тоже с товарами, в обратный путь.
Троицкие
возчики
Троицкие возчики, напротив, пустившись с караваном в дорогу, забирают с собой и свои семейства. Жены, дети, табуны лошадей и стада овец, все принадлежности хозяйства, все это движется вместе с караваном, который тянется целым аулом, останавливается на привалах огромным, далеко раскинутым лагерем, и в беспорядке раскидывает кибитки на раздольной степи. Блеяние овец, мычание рогатого скота, ржание лошадей, рев верблюдов и плач ребятишек, крик женщин, доящих кобыл и на скорую руку квасящих кумуз или стряпающих любимое кушанье для мужа - все это сливается в один дикий гул, разносящийся по степи, над местом караванной стоянки. Здесь картина промышленников-возчиков преображается в картину кочевой жизни нескольких десятков степных семей. И только поставленные в ряды около раскинутых кибиток товарные тюки укажут зрителю, что это не простая перекочевка киргизов, а семейное дело, соединенное с промышленным предприятием.
Причина такого различия в ходе караванов из одного и того же края в один и тот же город - простая: дорога, пролегающая из Троицка в Бухару, обильнее пастбищными местами и удобнее, по местным обстоятельствам, для перекочевки не мелочными массами, а целым отделением или подразделением родов [Травы, удобные для топлива в степи, суть самз (острец), куян-оты (заячья капуста), сыир-куйюк (конский щавель), джизгун, кукпек, силсу, ат-распан и многие другие; русские названия их неизвестны. Леса в степи тоже есть, но чем далее к западу, тем они беднее и ограничиваются одним только саксаульником, а чем далее к востоку, тем становятся разнообразнее и гуще; наконец, в Степи Сибирского ведомства встречаются уже богатые леса, в иных местах принимающие вид настоящих садов. В Степи Оренбургского ведомства насчитывают около двадцати отдельных лесистых местностей. Замечательнейшее из них есть сосновый бор Аман-Карагай близ сибирской границы. Этот прежде дремучий лес тянется в длину верст на сорок. В давние годы, во время построения Кош-Мурунского укрепления, вырублено из него несчетное количество бревен.].Троицкие возчики не доходят, однако ж, с своими семействами и стадами вплоть до Бухары, они докочевывают с ними только до Сыр- и не далее как до Кувандарьи, до местностей, славящихся обилием лугов и корма для скота. Здесь они оставляют кибитки, жен, детей и стада, и пробираются чрез Кызылкум в Бухару только с одними караванами и с небольшим количеством необходимых для себя запасов.В Бухаре они, подобно джагалбайлинцам и телеу, проводят всю зиму, до времени выступления каравана из Бухары в Россию [При окончательном чтении этой статьи один из торговцев заметил, что верблюды, вероятно, скоро переведутся и караваны будут ходить на волах, запряженных в арбы. Уже нынче волы ходят и в Уральское укрепление, а изредка и на самую Сырдарью в Аральское укрепление. В Аральское укрепление пара волов может везти от 20 до 30 пудов, а в Уральское укрепление от 30 до 40 пудов. Причина разности - пески и, следовательно, затруднительность пути. В Уральское укрепление провозная цена рубль ассигнациями с пуда, в Аральское два рубля асс.].
Возчики
из Бу-
харыТо, что выше замечено насчет найма на Линии возчиков и условливанья с главным подрядчиком, точно таким же порядком повторяется и в Бухаре; там нанимают именно тех же самых киргизов, которые пришли туда с товарами с нашей Линии. Обратный путь из Бухары совершенно схож с путем из России в Бухару.
ВожакиЗаключим эти строки знакомством с тем руководителем всего каравана, который называется вожаком.В вожаки каравана нанимаются киргизы, один или двое, а иногда и трое разом, из числа тех, которые часто ходили в Бухару или в качестве простых работников, или тоже вожаками; им платится, смотря по условию, известное вознаграждение за каждого вьючного верблюда, что и обходится в нынешнее время обыкновенно в два бухарские тяньга, или 40 коп. сер. за каждого вьючного верблюда.Необозримые Киргизские степи для нас, людей привыкших распознавать дорогу или по улицам в городах, или по верстовым столбам на почтовых трактах, естественным образом должны казаться необъятным морем, где путник, предоставленный самому себе, без карты, без компаса и без привычки ходить по звездам, неминуемо должен погибнуть.Для киргиза, который родился и провел свой век в степи, который сроднился с нею и знает ее точно так же, как знает самого себя, - степь представляется знакомым городом, в котором все улицы и все закоулки по привычке уже ему совершенно известны. Степь для него родной дом, в котором он и при дневном свете и в потемках знает все переходы и выходы. Каждое живое урочище, каждое неважное возвышение, каждый кусток, каждый солонец, все изгибы речек, небольшое озеро, едва приметная лощина, пески, лужок - все это известно киргизу наперечет; везде распоряжается он как в своей комнате, все служит для него верстовым столбом, все служит ясною для него надписью. Необходимо прибавить к этому, кажущуюся на первый взгляд инстинктивною, способность в одно мгновение сообразить направление разных урочищ, длинноту тени, положение солнца или луны и, без дальних размышлений, в тот же миг, указать, по требованию, в какую угодно сторону, на запад ли или на восток, наполдень или наполночь. Способность эта, приобретаемая вследствие привычки и необходимости следить за ходом светил небесных, и вследствие самого короткого знакомства со степью, вкореняется в киргиза с детства и укрепляется в нем хорошею памятью; но она досталась в удел не одному киргизу, а каждому степному жителю. Уральский казак так же хорошо, как и степной киргиз, может приобрести эту способность; оба они, в старые годы, одинаково славились ею, но, вследствие естественной разницы привычек жизни кочевого человека от привычек жизни оседлого, выходит, что там, где для ознакомления с безбрежною далью русскому казаку нужно пройти три, четыре раза, - киргизу довольно побывать только однажды.Без сомнения, не каждый наугад из аула взятый киргиз может быть вожаком в дальнюю сторону; самое близкое знакомство со степью должно быть тут непременным условием. Иной киргиз дальше двухсот верст от Линии, к югу и в боковую сторону, не бывал никогда, стало быть, только это пространство он и имел случай изучить; такой киргиз, равно как и тот, кто ни разу не бывал за Сырою или на берегах Аму, не может быть вожаком в дороге в Бухару.Во время пути, вожак обыкновенно сидит на собственной лошади с небогатою кладью, состоящею из запаса носильного платья. Прежде вожаки нанимались отдельно, независимо от заподряда верблюдов; ныне бывает так, что вожак вместе с тем есть и поставщик верблюдов.Отдельные вожаки нанимаются в таком только случае, когда хозяин товара, выступив вместе с караваном прямо в степь, пожелает скорее из нее выбраться, опередить караван и заблаговременно приехать в Бухару или в Россию. Тогда, в знакомых аулах он или один, или подговорив с собою приказчиков или товарищей своего путешествия, делает условие с вожаком и платит ему выторгованную цену. Чем больше случится охотников, тем бо́льшая приходится плата вожаку и тем меньшая часть ее падает на каждое отдельное лицо, и наоборот; возчик же всегда в выигрыше; для него важны только деньги, а труды, выигранное или потерянное время для него не составляют никакого расчета.Отделяясь от каравана, торговцы едут «одвуконь», т. е. одна лошадь у них под верхом, другая, запасная, бежит рядом и, не имея на себе седока, отдыхает. Кладь берется легкая и вьючится, как само собою следует, тоже на лошадь. При настоящем спокойствии степи, подобные поезды наспех случаются довольно часто; иногда ездят степью сам-пят, сам-сем, без всяких неприятных происшествий.
Провоз-
ная пла-
таВ Бухару считается круглым счетом около 1700 верст, из Оренбурга или из Троицка - почти все равно (хотя из Троицка несколько менее). Провозная цена от нас туда бывает различная и совершенно зависит от множества случайностей. Самая низкая цена есть четыре руб. тридцать коп. серебр. за каждого верблюда в караване; высшая цена восемь, десять и даже двенадцать руб. сер. с верблюда. В октябре 1850 года из Оренбурга в Бухару вьючили по одиннадцати руб. сорока три коп. серебр., а при окончательной отправке торговцы наняли верблюдов за пятнадцать руб. семьдесят одну с половиною коп. сер. [В нынешнее время это уже редкая дороговизна.], не считая в этой сумме платы вожаку, т. е. подрядчику или киргизскому караван-баши.Разница в провозной плате происходит преимущественно от следующих причин:Из Троицка берут всегда несколько дешевле, чем из Оренбурга; хотя требования там на верблюдов чаще и постояннее, но в верблюдах недостаток там реже случается: народ богаче.Ценный товар, каковы мануфактурные изделия, а из заводских одна медь, налагают на возчиков обязанность быть более осторожными и заботливыми к охранению вверенной им клади от мелочных хищников, в степи, как и везде, случающихся; это возвышает провозную плату.Чем более сбирается возчиков-киргизов, чем меньшему числу из них, судя по накоплению товаров, предстоит работа, и чем насущные средства к жизни становятся у них скуднее, тем запрос на верблюдов идет спокойнее и ровнее и тем ниже падает провозная плата. Но если случится, что требования на возчиков весьма сильны, а между тем охотников на возку подошло к Линии немного, срок же отправки сближается к концу, то эти обстоятельства, само собою разумеется, значительно возвышают цену на провоз клади.Таким образом, приняв показанные выше цены 4 р. 30 коп. и 15 р. 70 к. за крайнюю стоимость найма каждого верблюда, мы получим среднюю цифру 10 р. сер., действительно обыкновенную плату за верблюда при обстоятельствах не случайных и не исключительных. Считая средний груз верблюда в 18 пудов, мы можем вывести из этого тот расчет, что провозная плата с нашей Линии в Бухару составляет: самая дорогая 83 коп. серебр. с пуда, средняя же 55 коп. серебр. с пуда, или 32⅓ к. сер. с пуда за каждую тысячу верст. Впрочем, здесь на дешевизну или дороговизну провозной платы имеет влияние не столько число верст, сколько удобство дороги, спокойствие в пути и выгода в средствах приобретения нужных запасов на окончательном пункте прибытия.Из Бухары на нашу Линию возчики берут по две с четвертью или не дороже трех, и в самое дорогое время четырех бухарских тилля, т. е., считая на наши деньги, девять, десять, двенадцать и не более шестнадцати рублей серебром, или ни в каком случае не дороже одного рубля серебром с пуда чистого веса. Тара при этом ни в какой расчет не принимается, более потому, что остается на совести товарохозяев.В прежние годы провозная плата была гораздо выше; из Бухары в Оренбург платилось от 17 до 25 р. сер., а до Троицка от 20 до 28 р. на серебро же, с верблюда; но цена эта постепенно год от году все более и более спадала и, вследствие ли обеднения киргизов, вследствие ли приведенной в систему порядочности наемки, вследствие ли совершенного спокойствия степи, или, наконец, от каких-либо иных причин, провозная плата теперь дошла до настоящей ценности, с тою замечательною особенностию, что провоз до Троицка, в противоположность прежней дороговизне, стал обходиться гораздо дешевле, чем провоз в Оренбург. Причины этого последнего явления совершенно домашние, исключительно клонящиеся в пользу бухарских купцов.
Караваны
в РоссиюКараваны, назначаемые из Бухары прямо на Оренбургскую линию, приходят, как уже выше сказано, или в Троицк, или в Оренбург, и в сей последний доставляются именно лучшие сорты обыкновенных отпускных бухарских статей. Сюда же приходят, когда случится, и произведения стран, прилежащих к Индии, кашемирские шали, индийский жемчуг, бадакшанский лапис-лазурик, также бирюза из Нишапура.В Оренбург приходят ежегодно два каравана.
Первый
караван
из Бу-
хары в
ОренбургПервый ранний караван выступает из Бухары ежегодно начиная с 15 февраля. Из этого города вьючные верблюды выходят небольшими партиями, в разное время, одна за другою, и выход их продолжается до первых чисел, а иногда и до половины апреля месяца. Товары, в этот период времени отправляемые, особенно при первоначальных отправках верблюдов, редко сопровождаются товарохозяевами, чаще всего они доверяются возчикам и их богатому и пользующемуся уважением вожаку, а иногда их сопровождают приказчики или, вернее сказать, работники из бухарцев. Бывает, что работниками служат и афганы, или постоянно проживающие в Бухаре, или временно прибывшие туда с кабульскими купцами. При отправлении последних отделений первого каравана, выступают в путь и некоторые товарохозяева и другие торговцы, выславшие уже прежде того свои товары в степь с возчиками.В зимнюю пору верблюды, естественно, вследствие истощения от случки, от холодов и часто от недостатка в корме, бывают еще бессильны и слабы; поэтому-то такие отделения каравана двигаются вперед очень медленно. Медленность эта еще более увеличивается краткостию зимних дней и продолжительностию ночей, во время которых караван останавливается на стоянку.На пути, возчики стараются поправить своих животных и заботятся о приискании мест с лучшим подножным кормом.Вступив на такое место и, вследствие первоначального занятия его, став на то время полными обладателями урочища, возчики проводят здесь более или менее продолжительное время.Между тем к этому каравану, растянутому часто на протяжении нескольких верст, приближаются те партии, которые вышли следом за ним, но позже. Они примыкают к настигнутым товарищам, засиживаются с ними на этом или на следующем переходе и, снявшись оттуда, вместе идут в путь далее. Чрез несколько времени их догоняют на стоянках новые отделения караванов, и чрез такое постоянное присоединение числительная масса каравана все более и более увеличивается.Несмотря, однако ж, на всю медленность первого пути, караваны, по мере возможности, стараются достигнуть за зиму реки Сыра, т. е. спешат подойдти к ней в такое время, пока она покрыта еще льдом, чтобы таким образом переправиться через нее сухопутно, а с тем вместе и избежать платы за перевоз.
Таможен-
ные сбор-
щикиНо еще выбравшись только из Кызылкума, и только что добравшись до Кувандарьи, караван встречается с хивинскими таможенными сборщиками [Владетели хивинский и коканский присвоили себе левое прибрежье Сырдарьи, и несмотря на то, что все киргизские орды давно уже приняли подданство России, подчинили своему влиянию те киргизские роды, которые кочевьями своими занимают левый берег Сыра. Заперев таким образом свободное сообщение Бухары с русскою стороною Сыра, хивинцы и коканцы берут с караванов, идущих в Бухару или из Бухары, известного рода поборы, облеченные в форму транзитной пошлины.].Хивинские власти прежде караулили караваны у Майлибаша, урочища близ постоянного перевоза через Сырдарью; но с того времени, как река Сыр окончательно вошла в систему русских рек и как господство хивинцев оказалось в этих местах явно непрочным, именно с 1848 г., хивинцы высылают своих сборщиков уже только на Кувандарью; изредка, впрочем, собирают они «закат», т. е. пошлину и на Сыре, при перевозах Каратюбя-Джанкент [Близ развалин старой крепостцы Джанкент, где, более ста лет тому назад, прежде бывший хан хивинский, первый пожалованный Россиею званием киргизского хана, Абулхаир-султан просил наше правительство возвести русское укрепление.], Мaйлибаше или Уш-Урге, перевозе, находящемся верстах в тринадцати ниже Майлибаша. Что ж касается до перевозов Хан-Уткуль («уткуль» по-киргизски значит брод), Аман-Уткуль, находящихся ниже урочища Раима, и Талбугут, который несколько выше Раима, т. е. Аральского укрепления, то ни хивинские сборщики сюда не заглядывают, ни караваны здесь не ходят, по трудности и топкости дороги. С возведением форта на Уш-Урге и с постройкою здесь постоянного моста, и Майлибаш, по всей вероятности, будет оставлен.Сборщики эти высылаются с весны не в определенное время; иногда они приездом своим запаздывают, караваны идут не торною тропой и не постоянно определенным, непременно таким-то направлением линии дороги; вследствие этого они могут, хотя очень редко, и то только весной, избегнуть бдительности хивинцев. Эти две причины способствуют иногда тому, что караваны из Бухары на Оренбургскую линию проходят беспрепятственно и без излишних и существенных потрат в капитале.Если же препятствия эти, в отношении ко взысканию хивинцами налога с купцов, существовать не будут, если хивинские «закатчи» найдут след каравана и настигнут его в черте своих наблюдательных постов, таможенная пошлина за транзит бухарских товаров чрез хивинскую землю взимается неукоснительно. Случается и так, хотя редко, что хивинское правительство, не высылая собственных чиновников, поручает сбор заката с проходящих караванов какому-нибудь находящемуся под влиянием Хивы киргизскому султану; так в последнее время сбирал иногда этот закат султан Илекей Касимов.В прежние времена, пошлина за транзит собиралась не одними хивинцами, а почти каждым султаном киргизским или почетным человеком из простых киргизов, близ аулов которого случалось проходить каравану. Но эти, по киргизским понятиям весьма законные, а по существу своему хищнические сборы, давно уже, вследствие строгих мер, принятых нашим правительством, прекращены, да притом же с собственно русских купцов сборы эти никогда и не взимались.
Если же в сороковых годах поборы эти и существовали: в степи и уплачивались мятежному Кенисаре Касимову и другим подобным ему наездникам, то такого рода сборы, ныне из памяти торговцев уже изглаженные, необходимо считать в числе прочих так называемых ныне «непредвидимых расходов». И в наше время купцы, проходящие через степь с товарами, делают некоторые подарки почетным киргизам; но подарки эти суть не что иное, как добровольная отплата за гостеприимный прием, за более или менее богатое угощение и другие услуги, с полною охотою предлагаемые радушными киргизами путешествующим торговцам: мысль о насилии или приневоливании здесь не имеет места. Обыкновенно это делается так, что киргиз примет в свою кибитку купца, зарежет для него барана, сварит плов, напоит его чаем, уложит спать под теплым одеялом и честно проводит далее в путь; а купец, с своей стороны, отдарит его самого рюмкой водки, поднесет ему на память кусок китайки, даст его жене щепоточку румян или отрежет ребятишкам на шапку плису. Если число всех подарков, раздаренных семье, достигнет до девяти, то таким вниманием купец уже почетным образом сквитается с киргизом: это называется «тугыз», т. е. девяток, а счет девятью штуками в обычае киргизов [Тугыз бывает или одинаковый (например, девять халатов или девять концов маты, или: 1) платок, 2) пара сапогов, 3) осьмушка чаю, 4) отрезок плису, 5) пригоршня сахару, 6) щепотка румян, 7) несколько штук игол, 8) кусочик нашатырю и 9) нитка бус и т. п.), или двойной, тройной, четверной, и т. д., или, наконец, в девять раз взятый, или 81 штука одинаковых или разных вещей. Назначение их и их ценность зависит от обстоятельств и может при случае стоит очень дорого, например, девять кусков бархата, девять кусков сукна алого, девять косяков лошадей и т. п.]; ценность подарков не всегда берется в расчет, и часто случается, что за рублевое угощение купцы, особенно хивинские, да и вообще азиятцы, отдаривают лишь несколькими грошами.
Нельзя не сознаться, однако ж, что от заката весьма легко откупиться, как иногда и делывали владельцы товаров; при дикости хивинцев, их загрубелом и ни с чем не сравнимом невежестве и отсутствию всякого понятия о долге и о праве, из них можно сделать что угодно за деньги, и потому за какую-нибудь рублевую взятку чиновники хивинские лишают ханскую казну сотенных доходов. Нельзя, однако ж, не сказать, что притеснения эти, в сравнении с общим направлением азиятского правосудия, сносны [В 1850, да и в 1849 году хивинцы, на Кувандарье, брали, не разбирая сортов товара, по рублю серебром с каждого товарного места. (Замечание оренбургского торговца.)]. Но гораздо важнее то, что они не очень долго задерживают купцов и, с целию вымогательства, никогда не развязывают всех товарных тюков, а довольствуются, при соображении общей ценности заката, одною фактурой, не производя подробного осмотра тюков. Подобная задержка могла бы лишить купцов возможности вовремя поспеть к месту назначения: бухарцы упустили бы Нижегородскую ярмарку, а торговцы русскими товарами - горячее в Бухаре для торга время [Главная распродажа русских товаров в Бухаре бывает в январе месяце.]. При всем том время, употребляемое на взыскание хивинцами заката, все-таки простирается от 6 до 10 дней.Было, говорят, время, и не далее как в начале минувшего десятилетия, что хивинцы вовсе не собирали заката (по другому выговору, закята) с караванов, шедших из Бухары в Россию. Хивинцы наверстывали эту потерю при обратном возвращении караванов из России, считая, что бухарцы идут в Россию без денег, а товары, которые упакованы у них в тюках, не составляют предмета необходимых потребностей хивинца. Напротив того, из России везут в Азию все, что ни есть для среднеазийцев драгоценное: юфти, сукна, металлические изделия и, наконец, чистое золото. Хивинцы, встречая бухарские караваны на возвратном их из России пути, и выезжая к ним для взимания провозной пошлины товарами, общую массу клади оценивали весьма дорого, а товары, которые хотели взять себе в виде пошлины, т. е. самые ценные предметы, оценивали дешево до невозможности, и чрез это, деликатным манером, вымогали с купцов значительные суммы товарами. При не совсем бесстыдном сборе пошлины, нужно было поклониться закатчи́ ценным гостинцем; при притеснениях, для купца весьма ощутительных, следовало умилостивить хивинского чиновника подарками поценнее; а если этот представитель власти, по личному характеру своему, просто грабил караван, насильно отнимая в пошлину товары на чрезвычайно высокую цену, в таком случае надо было приискать вернейшие средства откупиться от его притязаний. Но и кроме заката, кроме поклонов, подарков-гостинцев, благодарностей и подкупов, купцов, отправлявшихся в Бухару, ожидали новые расходы: купцы обязаны были кормить закатчи́ и его служителей из своих собственных запасов, во все время пребывания своего под надзором и влиянием хивинцев; давать им, для удобства жизни в степи, собственные палатки, которые после этого никогда уже владельцу не возвращались; сверх того хивинцы отбирали у бухарских купцов лучших лошадей и, в вознаграждение за это, назначали им самую ничтожную плату, и то в таком только случае, когда обиженный хозяин был из людей неуступчивых и требовал вознаграждения настоятельно; но если дело шло на спор, то хивинцы ровно ничего им не давали: лошади пропадали и попадали под ту же статью «непредвидимых расходов».
Нынеш-
няя пла-
та за
транзитВ последнее время сбор заката за транзит через хивинскую землю собирался следующим образом. В караванах, идущих из России в Бухару, пересчитываются все верблюды, и с оценки груза каждого из них хивинцы предъявляют притязание брать по 2½ процента товаром же; но если торговцы не мухаммедане-шииты [Описка? Сунниты. - rus_turk.], а евреи, персияне или христиане, то с их товаров пошлина, вследствие определений Корана, должна бы возвыситься до пяти процентов. Но караванный начальник, именно то лицо, которому исключительно принадлежит право именоваться караван-баши́, защищает идущих из России торговцев, спорит с закатчи́ и, в нынешнее время, не дает уже ему этой платы; не разбирая происхождения и вероисповедания своих клиентов, он уплачивает за транзит только один процент, и очень редко полтора процента; напротив того, с товаров, идущих из Бухары в Россию, пошлина сбирается гуртом по числу верблюдов в таком количестве, в каком, после торга, споров, убавок и наддач, спорящиеся стороны, закатчи́ и купцы (или представитель их караван-баши) сойдутся; обыкновенно дают, что называется, «из чести», рублей 150, 200 и больше, смотря по обстоятельствам. Главная причина большей снисходительности закатчи к купцам, отправляющимся в Россию, та, что хивинцы боятся, чтобы товарохозяева, во-первых, не жаловались нашему правительству на их притеснения, а во-вторых, чтобы многочисленная прислуга большого каравана не вступила в рукопашный бой с закатчи, с которым обыкновенно бывает немного народа. Хивинцы потому особенно бывают более или менее уступчивы с торговцами, что их закятные поборы никакому контролю не подлежат; статьи на приход записываются у них не в шнуровые книги, а помечаются на клочках бумаги, и что главный сборщик податей сдаст в ханскую казну, тем правительство их и довольствуется, не пускаясь ни в какие исследования о причинах большего или меньшего итога этого рода сборов. Если же закатчи представит такую незначительную сумму произведенных им с караванов взысканий, что навлечет явное подозрение в утайке, то его, без дальних рассуждений и допросов, сажают на кол или подвергают другому, менее чувствительному телесному наказанию, и всю собственность его отписывают на хана.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Того же автора:
https://rus-turk.livejournal.com/621640.html