Очерки торговли России со Средней Азией. 3. Караваны в Бухару: путь, подрядчики, верблюды
П. И. Небольсин. Очерки торговли России со Средней Азией // Записки Императорского Русского географического общества. Книжка X. 1855.
Введение
Афины Средней Азии
Купцы, приказчики, товары
Следование караванов из Бухары в Россию и обратно
Путь, подрядчики, верблюды
Возчики и вожаки. Хивинская таможня
Поездка к Макарью. Коканская таможня
Частные случаи. Значение караван-баши
Путешествия П. П. Свиньина, 1820-е гг. Караван
Следование караванов из Бухары в Россию и обратно *)
*) Вся эта и следующая статья основаны исключительно на рассказах приказчиков и торговцев, русских, киргизов и среднеазийцев, которых автор переспросил более 200 человек.
Караван-
ный путь
прямо из
Бухары
Караваны из Бухары в Россию идут или на Оренбург, или на Троицк, если товары, которыми они нагружены, закуплены исключительно на бухарских рынках и назначены прямо на нашу Линию.
Но если бы случилось, что купец, ведущий с Россиею торг, признал нужным, по своим расчетам, сделать заподряд для нас товаров небухарского произведения на рынках Коканского или Хивинского владений и, для избежания напрасной потери времени, необходимого для обратного следования в Бухару, отправил свои тюки к нам уже оттуда, то полный груз предназначенных в Россию товаров направляется, независимо уже от двух поименованных выше пунктов, Оренбурга и Троицка, еще на Петропавловск, если караван идет из Ташкента, или на юго-западную часть Аральского моря, если он следует из Хивы. В этом последнем случае, более ценные товары идут обыкновенным путем на Оренбург или сворачивают далее к западу и, смотря по обстоятельствам, могут направляться или на Сарайчик [На Сарайчик караваны из Хивы ныне не ходят.] в земле Уральского казачьего войска, в низовьях Урала, или в Новопетровское укрепление на Мангышлаке.
В обоих последних случаях, следование караванов обусловливается теми же самыми началами, которые вообще характеризуют следование караванов ташкентских или хивинских; а потому здесь, при передаче известий собственно о караванном ходе в Бухару, мы и не будем распространяться об обстоятельствах, не касающихся непосредственных наших торговых сношений с Бухарою.
Перево-
зочные
средства
Товары, как обыкновенно в здешних местах водится, вьючатся на верблюдов, нанимаемых от киргизов. Верблюды эти, двугорбые, по-киргизски «тюя́», или дромадеры, т. е. одногорбые, по-киргизски «нар», легко переносят, смотря по обстоятельствам, тяжесть от десяти и даже до двадцати четырех пудов. На дромадера накладывается тяжести гораздо больше, чем на двугорбого; на слабого и истощалого гораздо меньше, чем на сильного и крепкого. Но в общем расчете раскладки тяжести на верблюдов принято за правило, не всегда, впрочем, соблюдаемое, чтобы средний вес ноши верблюда никогда не превышал тяжести шестнадцати пудов, и в этом смысле самое слово «верблюд» принимается уже за известную единицу веса, именно за два батмана бухарских или за шестнадцать русских пудов, без тары. Но это соблюдается только в отношении к продаже известного рода товаров целыми партиями; что ж касается до нормального веса верблюжьей ноши, ее нельзя считать меньше как в 18 пудов, без тары.При этом следует заметить, что если какой-нибудь верблюд дорогою падет, то возчики или из запасных верблюдов выставляют нового, или ношу его раскладывают, по частям, на других составляющих караван верблюдов; но замен палого верблюда свежим, иногда переменяемым по пути в аулах у киргизов, в таком только случае производится бесплатно, когда груз его действительно не превышал общепринятой тяжести. Чтоб удостовериться в этом, возчики, по приходе в таможенный пункт, тут только свешивают кладь палого верблюда на весах; при первоначальном же навьючивании возчики, для избежания и лишней работы и напрасной траты времени, никогда вьюков не взвешивают. При шестнадцатипудовом весе груза, на верблюда не позволяется уже садиться человеку, а если и сажают на него по временам людей, то каждого человека считают круглым числом за пять пудов груза. Это делается и соблюдается, как правило, только при подрядчике, испытавшем невыгодное для него подчас умение товарохозяев или их приказчиков пользоваться простодушием киргизов, и вследствие этого сделавшимся строгим и взыскательным. Обыкновенно же на верблюда наваливают два тюка, по девяти пудов каждый, и кроме того сажают бесплатно человека. Если верблюд на дороге падет, тюки перекладывают на одного из запасных верблюдов; если и тот падет - подставляют третьего; если же и третий падет, то доверчивые киргизы тут только смекнут делом, взвешивают вьюки и заставляют товарохозяев расплачиваться, но и то не за палых верблюдов, а только за один провоз клади.В отношении вообще к силе верблюдов, надо присовокупить, что на нара или дромадера смело можно навьючить двадцать четыре пуда клади (говорят, что сильный нар может в продолжение 20 и 25 дней вынести на себе груз в тридцать два пуда); на хорошего тюя-мерина кладут 18, 19 и даже 20 пудов; на самок и дойных верблюдиц не более 16, а на жерёбых не более 10 пудов. Молодой верблюд, годовалый, бежит за матерью порожняком и дальние переходы его не истомляют. Верблюда четырехлетнего пускают в караван уже со вьюком, но не полным, а только пудов 9, 10 и не более 12-ти, полные же вьюки кладут уже на достигших 6 или 7-летнего возраста.
Возмож-
ность
других
средств
Не следует, однако ж, предполагать, что верблюды всегда должны составлять исключительное средство перевозки товаров в Бухару или из Бухары. В настоящее время это действительно делается так, а не иначе, потому что при настоящем положении дел и при настоящем устройстве путей по степи, без верблюдов невозможно обойдтись при прохождении сыпучих песков Кызылкум, распространяющихся между Бухарой и Кувандарьей; но до Кызылкума товары во всякое время года весьма удобно возить на колесах, что и делается иногда в Бухаре, хотя колеса бухарских арб никогда не обтягиваются, как у нас, шинами; а начиная с реки Сыр перевозка товаров на Линию, зимой на санях, а летом на телегах (с колесами, тоже не окованными шиною, по бесполезности их в степи во время жаров и по невозможности перетянуть их в дороге, когда обод расшатается), вследствие очевидных и ежегодно повторяемых опытов, равномерно не подвержена сомнению: башкирцы ежегодно весной направляются из Орской крепости в Раим на нескольких тысячах подвод, и в последние три года, как говорят, очень хорошо накатали дорогу и сделали ее проезжею и колесною.
Водяной
сплав
Есть еще третий и легчайший способ препровождения караванов: это водяной сплав по Амударье, до которой от города Бухары, чрез небольшое селение Каракуль, всего два перехода верблюдами, или один суточный переход лошадьми.
Судоход-
ство по
Амударье
Безопасность плавания на том протяжении Амударьи, которое заключается между ничтожной бухарской крепостцой Чарджуи и хивинским городком Кунградом, общеизвестна из рассказов и наших, и хивинских, и бухарских купцов, которые сами видели, а иногда и сами производили перевозку товаров именно этим способом: они уверяют, что в этом месте, как и под Кунградом, Амударья чрезвычайно широка, глубока и имеет спокойное, не затрудняемое естественными препятствиями течение.Существование судоходства по Аму в том виде, как оно теперь есть, может служить для нас верным залогом возможности, когда-нибудь в будущее время, воспользоваться, к собственной выгоде и в большом размере, этою знаменитою рекою. Мы не имеем основания сомневаться в этой возможности, особенно если обратим внимание на трусливость и боязливость азиятцев в отношении к плаванию по неверной стихии и на все несовершенство их транспортных судов, которые суть не что иное, как плоскодонные, остроугольные с обоих концов и длинные, внутри пустые ящики, кое-как сложенные, кое-как проконопаченные хлопчатою бумагою и изредка просмоленные. Рассказывают, что длинные и короткие бревна, составляющие корпус и перекладины хивинской или бухарской лодки, делаются из осины, а брусья, небольшими параллелограммами облегающие остов судна и прикрепленные к нему гвоздями, вытесываются из тута. Такого рода суда управляются, вместо весел, длинными шестами.Руль и паруса на Амударье неизвестны, и в глубоких местах судно повинуется исключительно одному естественному течению реки. Здесь воля азиятца совершенно ничтожна: судно бежит вниз до тех пор, пока во что-нибудь не упрется или пока спасительные шесты не встретят удобного для себя сопротивления и близкого дна реки.Вверх по Аму суда, как и у нас, тянутся бечевою на лямках.
Устья
Аму
От Кунграда суда с товарами могут выйдти в Аральское море через любой рукав Амударьи, кроме Талдыка, имеющего весьма слабое течение. Возможность эта, при неизвестности для нас настоящего фарватера устий Аму, доказывается пока только тем, что хивинцы проникают через них на взморье и пробираются, чрез камыши, к западным или восточным берегам Арала. Если согласиться с известным исследователем последних годов, что проток, называемый им Джандарьей, не есть известная Яныдарья, а именно восточный рукав Аму, то обстоятельство это даст новое подтверждение возможности через него сплавлять суда с товарами в море. По исследованиям Джандарьи, произведенным в 1849 году, фарватер ее нигде не имеет менее четырех футов глубины.
Конец
водяного
пути
По выходе из устьев Аму, товары, переехав Аральское море (если оно окажется годным для торгового судоходства), на судах же могут достигнуть одной из северо-западных его гаваней (если существование там безопасных гаваней подтвердится новыми исследованиями) или, в удобное время года, подняться по Сырдарье мимо урочища Раима, или Аральского укрепления, до урочища Майлибаш, или Ушурги, и оттуда уже, сухим путем, достигнуть нашей Линии.
Попытки
к пла-
ванию
До настоящего времени русские купцы, вывозившие товары из Бухары, не имели возможности не только вполне, но даже и отчасти воспользоваться водяным сплавом по Аму. Мысль об этом занимала, однако ж, не одну русскую купеческую голову, но все рвение наших соотчичей охладевало от недоверчивости и недружелюбности к нам хивинских правителей. Так, и в недавнее время, именно в 1844 году, один из торговавших в Хиве русских купцов [А. П. Курилов.] намеревался, и уже изготовился было, совершить плавание вниз по Аму с товарами, но вследствие неблагонамеренности и капризов хивинского владетеля принужден был отказаться от своего предприятия. Что ж касается до бухарских купцов, то они, сколько приводилось слышать от них же самих, никогда и не помышляли о том, чтоб можно было когда-нибудь дерзнуть на плавание по открытому морю, о котором они знают только понаслышке, и притом чрез чуждое и почти всегда враждебное Бухаре Хивинское владение. Плавание же с товарами по Амударье хотя и действительно предпринималось и доселе существует, как, например, при доставке русских чугунных котлов из Хивы в Бухару, но большинство торговцев всегда предпочитает краткость и незатейливость сухопутного сообщения между Бухарой и Хивой длинному и не для всех привычному водяному ходу.
Настоя-
щий ход
карава-
нов
При таком порядке вещей, караваны и в 1850 году следовали в Россию и из России тем же самым порядком, каким следовали они и за сто лет назад; усовершенствований со стороны бухарского правительства в течение этого времени не сделано никаких, и если обстоятельства в чем-нибудь и изменились к лучшему, каковы, например, совершенное спокойствие степи и т. п., то всем этим торгующее сословие России и всего Турана обязано исключительно русскому правительству.
Подряд-
чик воз-
чиков
Перевозка товаров из края в край сопровождается здесь следующими особенностями.
При наступлении времени для отправления товаров из русских торговых пунктов в Бухару, товарохозяева запасаются верблюдами. Некоторые из наших купцов, русских, татар и торгующих киргизов, имеют собственных верблюдов; они сами приискивают для себя только работников и вожаков. Торговцы, не имеющие своих верблюдов, как, например, все приезжие бухарцы и некоторые наши купцы, входят в сношения с «киргизским караван-баши», каким-нибудь значительным и богатым киргизом, владеющим большим числом этого рода животных.
Значение
подряд-
чика
«Киргизского караван-баши» не следует, однако ж, смешивать с представителем той официальной должности, которой исключительно присвоено звание «караван-баши», т. е. с начальником, главою бухарского каравана, или с выборным, о котором мы в другом месте будем иметь случай сказать несколько слов. Киргизский караван-баши есть не что иное, как частное лицо, и больше ничего, как простой подрядчик извозчиков. Мы так и станем называть его, подрядчиком, для избежания недоразумений.Киргиз - подрядчик верблюдов, как кочевник, жизнь свою проводит, по обычаю сородичей, в степи, перекочевывая, по примеру их и вместе с ними, почти каждые десять дней с места на место, и раскидывая на привольных для скота местах свой подвижной шатер, известный под общим названием «кибитки» или «коша». Кош, кибитка состоит из трех главных частей: решетчатой складной составленной из жердей круглой стены; деревянной двери, навешиваемой на оставляемое между концами ее пустое пространство, и полукруглого свода, составленного тоже из жердей, одним концом прикрепляемых к верхним концам решетки или стенок кибитки (к «головкам» ее), а другим концом продеваемых в деревянный обруч, служащий верхним основанием степного шатра; свод этот и служит крышею кибитке, которая сверху донизу, от вершины свода до самой земли, окутывается кошмами, или широкими, длинными полосами войлока, свалянного из овечьей шерсти. Это степное жилье, по легкости своей удобно перевозимое с места на место, в разобранном, разумеется, виде, на верблюде, есть необходимая принадлежность степного семейства.Как промышленное лицо киргиз - подрядчик верблюдов, ко времени снаряжения каравана в дорогу, приезжает в город, в соседстве которого (т. е. верстах в двадцати, пятидесяти, семидесяти, иногда и ста) он кочует. В Оренбурге, в Троицке или в Орской крепости он сводит знакомства с товарохозяевами, предлагает им свои услуги и условливается с ними в провозной цене, наперед уговорившись о числе верблюдов, о прислуге к ним, о работниках из киргизов и о сведущем в деле вожаке, совершенно знающем предлежащую дорогу.Окончивши сделку с купцами, подрядчик отправляется в степь сам или посылает туда своих знакомцев, подбирает известных ему киргизов, иногда из того же отделения, к которому и сам принадлежит, а иногда из другого даже рода. Извозчики, отправляющиеся в Бухару, обыкновенно принадлежат уже к известному роду, кроме весьма немногих исключений, и именно в Оренбурге нанимаются для этого киргизы отделений джигалбайлы, чумекей, частию дюрт-кара и изредка теле́у; все они из семиродцев (джиди-ру); в Троицке же из отделения джаппас рода байул, а изредка из отделений кара́балык и тура́йгар рода кыпчак в Урта́-юз, или так называвшейся в прежние годы Средней орде.К назначенному сроку киргизы-извозчики собираются с своими верблюдами в определенный пункт; иной приводит с собой одного верблюда, иной двух, трех, иной пять, десять и более верблюдов, кто сколько в силах; иногда более зажиточные люди, приводя большое число верблюдов, поручают их подручным киргизам вроде работников, которые, за известное вознаграждение, разделяют с ними труды ухода за животными.
Охрана
каравана
Караван, во время пути по степи, особенной охраны не имеет. Но в прежние годы охрана эта была необходимым условием безопасного следования. В старые годы, и именно в 1806 году, вследствие проэкта одного ревнителя торговли, предположено было к караванам придавать даже вооруженный конвой от правительства, но на счет купечества; однако ж впоследствии убедились в несоответственности результатов такого распоряжения ожиданиям, на которые все рассчитывали: присутствие этих конвоев могло делать гораздо больше вреда, нежели пользы, и потому с 1814 г. высылка в степь воинских команд воспрещена. В 1823 г., вследствие обсуждения этого предмета с новой точки зрения, запрещение это временно и только однажды было отменено, но несмотря ни на что один караван воротился с дороги, боясь разграбления, а другой, в 1825 году, был действительно разграблен хивинцами. Беспокойства, самоуправство киргизов, их хищнические наклонности и бесцеремонные поступки с караванами [Русских торговцев наши киргизы, вообще говоря, по степи не трогали, но они грабили бухарские караваны, а находившиеся под влиянием Хивы и Ташкента киргизы грабили и бухарцев, и русских торговцев; таким образом, ни с той, ни с другой стороны никакого обеспечения не было.] вынуждали товарохозяев прилагать собственные заботы о защите своей собственности надлежащею охраною. С течением времени степь более и более стихала и конвоирование оказывалось ненужным; но еще в недавнее время, в период разбойнических подвигов известного мятежника султана Кенисары Касимова, т. е. в начале сороковых годов, заботливая охрана караванов была по-прежнему крайне нужною. Ее, кроме извозчиков, составляли десятка два или три киргизов на каждую сотню верблюдов. Они обыкновенно вооружались длинными, несравненно длиннее казачьих пик, копьями, которыми ловко владели, но копья эти чрезвычайно легко вышибать из рук наездника. Кроме копий, киргизы вооружались саблями, а частию, весьма небольшою, огнестрельным оружием. И все эти сборы считались тогда в порядке вещей, по неуверенности купцов в безопасности своей от хищничества и набегов непокорных и буйных в то время некоторых отделений киргизов. Но караван и в то время, так же как и теперь, не шел иначе как длинно растянутой, часто на целый переход, линиею; рядами или подобием колонны и тогда не умели или, по местным обстоятельствам, не могли иметь возможности ходить, так что хвост каравана отстоял от авангарда часто десятка на полтора, два и более верст. При таких обстоятельствах, шайке удалых наездников не стоило особенного труда разбить и ограбить не прикрытый ничем с флангов караван и совершенно скрыться от преследований. Стычки с хищниками были делом обыкновенным и счастие схваток клонилось на сторону не того, кто был сильнее числительною силою, а того, кто более владел хладнокровием и искусством противостоять нападению и отражать противников хитростью и ловкостью подручных средств. Так, например, случалось, что самоварная труба наводила страх и трепет на хищников и они бросались в бегство от ужаса, принимая трубу эту за грозную пушку.
Тепереш-
нее спо-
койствие
степи
Теперь времена переменились и нынешние обстоятельства совершенно уже не те, что были прежде. Теперь путник, конечно, не одинокий скиталец в глубине степи, а торговец с верблюдами, навьюченными товаром, проходит по ней без всяких неприятных встреч и безопасен от грабежей. Причина этого - не столько личное уважение киргизов к торгующим лицам, которых, надобно сказать правду, наши ордынцы очень жалуют, и не столько уважение прав чужой собственности, сколько страх наказания за грабежи и уверенность, что никакое подобного рода происшествие в степи не может быть сокрыто от главного начальства, зорким оком следящего за каждым поступком, за каждым движением киргизов, народа, как уже давным-давно известно, не знающего себе другого имени, кроме одного имени каза́кк.
Прислуга
В настоящее время караван охраняет только необходимая для ухода за верблюдами прислуга, человек двадцать, тридцать, а иногда, смотря по числу верблюдов, и пятьдесят человек, которые тоже вооружаются теми же самыми копьями, а изредка и саблями; но это делается более для личного удовольствия и для придания каравану вида воинственности, нежели для прямой надобности.Число возчиков, как мы уже заметили, бывает различно; оно зависит или от численности участвующих в перевозке верблюдохозяев, или от численности нанятых купцами к собственным верблюдам работников. Вообще об этом предмете можно заметить, что каждый из них легко может управиться с десятью, иногда и более, даже с пятнадцатью верблюдами.Здесь представляется все превосходство перевозки верблюдами, в сравнении с способами конной перевозки.
Вер-
блюд и
лошадь
Несмотря на кажущуюся выгодность конной перевозки на телегах, следование на них, по местным обстоятельствам настоящего времени, не везде и не вполне удобно. Крутые спуски с берегов, овраги, возвышенности, грязь в солончаках от дождей, местами глубокий песок - могут затруднить ход каравана на телегах. Да и на телеге, при слабосильности степных лошадей, невозможно провезти более двадцати пудов товара. А если разложить товар и тюками навьючить его на лошадь - груз каждой не может ни в каком случае превышать тяжести осьми пудов. Верблюд несет на себе средним счетом шестнадцать, семнадцать и даже восемнадцать пудов. Лошадь, при усиленных и трудных переходах, если и может обойдтись без овса, то не может обойдтись без чистой и вкусной воды, без сочной и обильной травы на каждом переходе.В Степи Оренбургского ведомства это вещь не всегда возможная: степь здешняя местами бедна водой и тоща травой для пастбищ. На необъятном пространстве ее найдется не один десяток тысяч десятин земли негодной, бедной, бесплодной, неспособной ни к какому произрастению. Ковыль, полынь, камыш, не годная ни на что, кроме половиков, куга́, осока (кыяк), род бурьяна, джусан, и схожие с ним бургун, терескень и як-чий, также иглы саксаула, характеристического степного деревца, доставляющего материал для разведения огня на привалах. Все это дурная, тощая, негодная для лошади пища, а для верблюда растения эти составляют отчасти лакомство и всегда верный и надежный корм.Привыкшей к холе лошади чистое питье, по крайней мере раз в сутки, необходимо, а это не везде в степи возможно. Верблюд переносчив, он пьет и горькую, и застоялую, и испорченную воду; он может день, два, три дня пробыть без пойла и так же усердно несет свою ношу, как будто никогда не был знаком с водой. Обыкновенно же верблюда поят летом один раз в сутки, а осенью и зимой один раз в продолжение двух и трех суток, если нет хорошего водопоя.Уход за лошадью сложен: ее нужно или распречь, или развьючить, снимая груз с хребта ее с усилием; потом ее нужно выводить, напоить, стреножить, целую ночь пасти, глядеть за нею с осторожностью, чтобы она не заблудилась, не отошла далеко, не примкнула бы к чужому табуну; наутро ее снова надо напоить и снова, при больших трудах, навьючить; работнику нужно высоко над собою, на руках, поднимать тяжелые вьюки, чтоб взвалить их ей на спину; потом должно искусно закрутить ношу веревками и заботливо наблюдать за вьюком в продолжение целой дороги. С верблюдом хлопот меньше. С окончанием перехода, нужно только потянуть верблюда за веревочку, привязанную к колышку, продетому у животного сквозь ноздри: верблюд становится на колени, работник без труда сбрасывает с накинутой ему на горбы рамки, вроде седла, тюки и пускает верблюда на волю. Ни треножить, ни пасти верблюда не нужно; он сам найдет себе пищу, сам себя упасет и не отойдет далеко от стоянки. Верблюд скоро наедается и потом всю ночь лежит не вставая с места; только немногие, в роде исключения из общего правила, или бродят ночью поблизости лагеря, или стоят на одном месте не сгибая колен. К утру верблюд, по слову «чок», опять становится на колени; киргиз, без чувствительной потраты сил и без особенных хлопот, хотя и с привычным уменьем, составляющим здесь, как и во всем, необходимое условие, кладет ему ношу и кое-как перепутывает ее веревками, не опасаясь, что они развяжутся по дороге от движения животного и что чужой товар может свалиться с горбатого «корабля пустыни». Опыты последнего десятилетия представляют любопытное явление, что в степных походах чрезвычайно редки были случаи падежа верблюдов, между тем как лошади в транспортных командах гибнут в большом числе от изнурения, при продолжительности путей и огромности расстояний.Только зимой за верблюдом немного больше забот, потому что он никогда ни на снег, ни на мерзлую землю не ложится. Для этого нужно сгрести с назначенного для ночлега верблюдам места снег и вскопать промерзлую землю особенным орудием, называющимся «кетпе́нь»: это род круглого топора и вместе род заступа. Кетп́нь надевается на длинноватую палку, в нарочно для того сделанное отверстие; обе части, и ручка и железное орудие, соединяются под прямым углом. Инструмент этот чрезвычайно похож на тот, который в некоторых музеумах хранится под названием американской круглой лопатки. Кроме кетпеней, употребляют в дело и мотыги, инструмент, которым киргизы и поля возделывают, и корни выдирают.Причина, объясняющая необходимость расчистки снега, та, что верблюды, при роздыхах, отделяют от себя до такой степени много теплотвора, что снег под ними растопляется и может образовать большие лужи, которые, при морозах, разумеется, должны иметь весьма вредное влияние на здоровье животного. Это-то отделение тепла и служит причиною того, что караванные киргизы весьма редко помещаются на ночь в раскинутой кибитке; чаще всего они ложатся спать на голой земле между двумя верблюдами, которые так сильно согревают их своей испариной, что киргизы снимают с себя даже полушубки и покоятся на чистом зимнем воздухе в одном нижнем платье.Место для ночлега верблюдов выбирается такое, которое бы отовсюду защищено было от непогоды, например, лог, или увалы между холмов, или заросшее кустарником пространство. Ежели поблизости растет камыш, то только сгребают снег, а землю не вскапывают, но толсто покрывают ее камышом. В таком приюте верблюды целого каравана ложатся рядом, все вместе. Но если бы случилось, что удобного места на притоне нет для укрытия животных, то верблюдов на ночь окружают высокою стеною или оградою, сложенною из тюков.
Воспита-
ние вер-
блюдов
Вообще о содержании и воспитании верблюдов можно, пользуясь представившимся случаем, заметить следующее:
Во время глубокой зимы, в декабре или в январе месяце, самец начинает выказывать признаки половых возбуждений. В это время он делается скучным, мало принимает пищи, начинает худеть, тощать; потом отказывается совершенно от пойла, тоскует, неистовствует, кричит во всю степь, кусает посторонних людей и даже хозяина, и бегает, с разъяренным видом, с сверкающими глазами и с пеною у рта, около стада. Озлобление верблюда увеличивается более и более, вследствие собственных его попыток достигнуть своей цели, попыток бесплодных и неудачных без вспомоществования человека.
Вспомоществование это и удовлетворение желаний самца приводится в исполнение не раньше как в конце января или в феврале, в том расчете, что самка носит около года, редко одиннадцать, по большей части тринадцать месяцев, и что, следовательно, новорожденный верблюжонок, явясь на свет ранее времени наступления весенней поры, должен бы был испытывать жестокую зиму и подвергаться опасности погибнуть от холодов.Под словом «жестокая зима» здесь в степи разумеют не трескучие морозы, а мокроту и дожди, захватываемые, хотя бы и легкою, стужею. Принадлежности того, что здесь называется жестокою зимою, суть снежные бураны, губящие скот пронзительным холодом и, главное, гололедица, лишающая животных возможности добывать копытом подножный корм. Это средство добывать корм из-под снега, равно как и время, в которое оно производится, да и самое действие выпуска скотины на зимние пастбища известно в здешнем крае под общим названием «тебенёвки», от глагольного слова «тебеневать».Верблюд родится в марте и в апреле месяцах. Новорожденного тотчас же обвивают кошмами, т. е. наглухо увязывают ему туловище кошемною попоною, причем шею и голову оставляют открытыми (под попоною сохраняют зимою даже взрослых и старых верблюдов).В продолжение первого месяца, молодого верблюжонка никому не показывают, кроме хозяина, из боязни, чтобы посторонний человек не «сглазил» скотину и не «изурочил» ее.Молодой верблюжонок, по-киргизски «бата́», не в силах еще сам собою держаться на длинных, тонких и слабых ногах; его, по крайней мере в течение первых тридцати или сорока дней, на руках подносят к матери, для сосания молока. А когда он, к лету, подрастет и поднимется на ноги, его выпускают на волю вместе с матерью, которая не перестает кормить его и снабжает его молоком постоянно в продолжение целого года. По истечении этого срока она продолжает иногда еще год, а иногда и два года, уделять своему выноску ту же питательную пищу, но уже не постоянно, а только от времени до времени, и в продолжение целых двух лет она не входит уже с старыми друзьями в слишком тесные связи.Через два-три месяца после рождения, с верблюда, на лето, снимают кошмы. Пасясь на степи, он приучается тут подщипывать травку, но исключительную и главную пищу, в продолжение первого года возраста, составляет для него молоко матки. В это время ему прокалывают ноздри и продевают сквозь «храпок» гладко обделанную кость или палочку, к которой привязывается веревочка, - обыкновенный поводок верблюда. С этого же возраста верблюжонка приучают к слову «чок», т. е. к команде, по которой верблюд должен ложиться, поджимая ноги, и быть готовым к принятию на спину ноши.На зиму верблюжонка снова обшивают кошмами и помещают, вместе с матерью, в теплое и укрытое со всех сторон от непогоды стойло. (Зимой киргизы уже не перекочевывают, а живут в кибитках, всегда и постоянно на одних и тех же местах. Дома есть только не у многих богатых людей. Киргизы эти только лошадей и баранов пускают на отгонные поля, поблизости от аула, разумеется, если места, занимаемые кочевками какого-нибудь рода, обилуют лугами. Те же роды или отделения их, у которых в местах их перекочевок нет сенокосов, продолжают и зимой переходить с места на место; таковы например, назар, чурен, кабак, теле́у, джакаим, кити, оджерай, кыргыс, чумичли, адаи, кичкне-чикли, джанклыч рода алим. Киргизы же отделений джаппас, кыпчак и чикли отгоняют на зиму свои стада на Сырдарью, а сами остаются близ Линии, на постоянных жилищах.)С наступлением весны, годовалый верблюжонок выпускается на траву, и с этого времени он уже постоянно сам кормится подножным кормом, или и сеном, если, по местным удобствам, киргизы им запасаются. В начале весны верблюд обыкновенно линяет, шерсть с него слезает и он делается совершенно голым; у самых взрослых остаются только клочки на голове, на нижней части шеи и кое-где на бедрах. (Шерсть эта собирается и употребляется в дело.)Взрослые верблюды, кроме трав, с большою охотою едят мучные лепешки, но для этого необходимо заранее несколько приучить к ним животное.Киргизы, на зимнем становище, делают для верблюдов особые дворы, огораживая их лесом или камышом, вышиною аршина в полтора, и каждый вечер счищают снег. Днем верблюды ходят по степи. Заборы около этих дворов обыкновенно состоят из плетня, также делают их и из камыша, а где растет густой камыш, там забор становится уже излишним; только снег в камышах счищают.Верблюды устают нескоро, но если от тягости ноши устанут, то уже нет возможности сдвинуть их с места. Даже без ноши, усталый верблюд не трогается далее, и в таком случае его так и бросают на дороге.Верблюд живет лет сорок или сорок пять и в походной работе может пробыть сряду двадцать пять лет.Верблюдов по Линии употребляют и на перевозку тяжестей в арбах и в санях. В этом случае верблюд легко может везти пятидесятипудовую кладь. Может быть, со временем будут и на Сырдарью возить товары на упряжных верблюдах, так же, как ныне возят на них по Линии дрова и сено.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
См. также:
• Э. А. Эверсман. Верблюд / Перевод В. И. Даля
• В. И. Даль. Верблюд
Того же автора:
• Рассказ русского приказчика о Ташкенте
• Инородцы Астраханской губернии. Заметки о кундровских татарах
• Заметки о башкуртах
• Путешествующие киргизы
• Рассказы проезжего (отрывки)
- Мартышки
- «Тамбовцы» Самарской губернии
- В Оренбурге все есть
- Хивинцы в гостях у башкирцев
- Башкирцы
- Поездка на завод
- Переезд в Киргизскую степь. На Новой линии
Введение
Афины Средней Азии
Купцы, приказчики, товары
Следование караванов из Бухары в Россию и обратно
Путь, подрядчики, верблюды
Возчики и вожаки. Хивинская таможня
Поездка к Макарью. Коканская таможня
Частные случаи. Значение караван-баши
Путешествия П. П. Свиньина, 1820-е гг. Караван
Следование караванов из Бухары в Россию и обратно *)
*) Вся эта и следующая статья основаны исключительно на рассказах приказчиков и торговцев, русских, киргизов и среднеазийцев, которых автор переспросил более 200 человек.
Караван-
ный путь
прямо из
Бухары
Караваны из Бухары в Россию идут или на Оренбург, или на Троицк, если товары, которыми они нагружены, закуплены исключительно на бухарских рынках и назначены прямо на нашу Линию.
Но если бы случилось, что купец, ведущий с Россиею торг, признал нужным, по своим расчетам, сделать заподряд для нас товаров небухарского произведения на рынках Коканского или Хивинского владений и, для избежания напрасной потери времени, необходимого для обратного следования в Бухару, отправил свои тюки к нам уже оттуда, то полный груз предназначенных в Россию товаров направляется, независимо уже от двух поименованных выше пунктов, Оренбурга и Троицка, еще на Петропавловск, если караван идет из Ташкента, или на юго-западную часть Аральского моря, если он следует из Хивы. В этом последнем случае, более ценные товары идут обыкновенным путем на Оренбург или сворачивают далее к западу и, смотря по обстоятельствам, могут направляться или на Сарайчик [На Сарайчик караваны из Хивы ныне не ходят.] в земле Уральского казачьего войска, в низовьях Урала, или в Новопетровское укрепление на Мангышлаке.
В обоих последних случаях, следование караванов обусловливается теми же самыми началами, которые вообще характеризуют следование караванов ташкентских или хивинских; а потому здесь, при передаче известий собственно о караванном ходе в Бухару, мы и не будем распространяться об обстоятельствах, не касающихся непосредственных наших торговых сношений с Бухарою.
Перево-
зочные
средства
Товары, как обыкновенно в здешних местах водится, вьючатся на верблюдов, нанимаемых от киргизов. Верблюды эти, двугорбые, по-киргизски «тюя́», или дромадеры, т. е. одногорбые, по-киргизски «нар», легко переносят, смотря по обстоятельствам, тяжесть от десяти и даже до двадцати четырех пудов. На дромадера накладывается тяжести гораздо больше, чем на двугорбого; на слабого и истощалого гораздо меньше, чем на сильного и крепкого. Но в общем расчете раскладки тяжести на верблюдов принято за правило, не всегда, впрочем, соблюдаемое, чтобы средний вес ноши верблюда никогда не превышал тяжести шестнадцати пудов, и в этом смысле самое слово «верблюд» принимается уже за известную единицу веса, именно за два батмана бухарских или за шестнадцать русских пудов, без тары. Но это соблюдается только в отношении к продаже известного рода товаров целыми партиями; что ж касается до нормального веса верблюжьей ноши, ее нельзя считать меньше как в 18 пудов, без тары.При этом следует заметить, что если какой-нибудь верблюд дорогою падет, то возчики или из запасных верблюдов выставляют нового, или ношу его раскладывают, по частям, на других составляющих караван верблюдов; но замен палого верблюда свежим, иногда переменяемым по пути в аулах у киргизов, в таком только случае производится бесплатно, когда груз его действительно не превышал общепринятой тяжести. Чтоб удостовериться в этом, возчики, по приходе в таможенный пункт, тут только свешивают кладь палого верблюда на весах; при первоначальном же навьючивании возчики, для избежания и лишней работы и напрасной траты времени, никогда вьюков не взвешивают. При шестнадцатипудовом весе груза, на верблюда не позволяется уже садиться человеку, а если и сажают на него по временам людей, то каждого человека считают круглым числом за пять пудов груза. Это делается и соблюдается, как правило, только при подрядчике, испытавшем невыгодное для него подчас умение товарохозяев или их приказчиков пользоваться простодушием киргизов, и вследствие этого сделавшимся строгим и взыскательным. Обыкновенно же на верблюда наваливают два тюка, по девяти пудов каждый, и кроме того сажают бесплатно человека. Если верблюд на дороге падет, тюки перекладывают на одного из запасных верблюдов; если и тот падет - подставляют третьего; если же и третий падет, то доверчивые киргизы тут только смекнут делом, взвешивают вьюки и заставляют товарохозяев расплачиваться, но и то не за палых верблюдов, а только за один провоз клади.В отношении вообще к силе верблюдов, надо присовокупить, что на нара или дромадера смело можно навьючить двадцать четыре пуда клади (говорят, что сильный нар может в продолжение 20 и 25 дней вынести на себе груз в тридцать два пуда); на хорошего тюя-мерина кладут 18, 19 и даже 20 пудов; на самок и дойных верблюдиц не более 16, а на жерёбых не более 10 пудов. Молодой верблюд, годовалый, бежит за матерью порожняком и дальние переходы его не истомляют. Верблюда четырехлетнего пускают в караван уже со вьюком, но не полным, а только пудов 9, 10 и не более 12-ти, полные же вьюки кладут уже на достигших 6 или 7-летнего возраста.
Возмож-
ность
других
средств
Не следует, однако ж, предполагать, что верблюды всегда должны составлять исключительное средство перевозки товаров в Бухару или из Бухары. В настоящее время это действительно делается так, а не иначе, потому что при настоящем положении дел и при настоящем устройстве путей по степи, без верблюдов невозможно обойдтись при прохождении сыпучих песков Кызылкум, распространяющихся между Бухарой и Кувандарьей; но до Кызылкума товары во всякое время года весьма удобно возить на колесах, что и делается иногда в Бухаре, хотя колеса бухарских арб никогда не обтягиваются, как у нас, шинами; а начиная с реки Сыр перевозка товаров на Линию, зимой на санях, а летом на телегах (с колесами, тоже не окованными шиною, по бесполезности их в степи во время жаров и по невозможности перетянуть их в дороге, когда обод расшатается), вследствие очевидных и ежегодно повторяемых опытов, равномерно не подвержена сомнению: башкирцы ежегодно весной направляются из Орской крепости в Раим на нескольких тысячах подвод, и в последние три года, как говорят, очень хорошо накатали дорогу и сделали ее проезжею и колесною.
Водяной
сплав
Есть еще третий и легчайший способ препровождения караванов: это водяной сплав по Амударье, до которой от города Бухары, чрез небольшое селение Каракуль, всего два перехода верблюдами, или один суточный переход лошадьми.
Судоход-
ство по
Амударье
Безопасность плавания на том протяжении Амударьи, которое заключается между ничтожной бухарской крепостцой Чарджуи и хивинским городком Кунградом, общеизвестна из рассказов и наших, и хивинских, и бухарских купцов, которые сами видели, а иногда и сами производили перевозку товаров именно этим способом: они уверяют, что в этом месте, как и под Кунградом, Амударья чрезвычайно широка, глубока и имеет спокойное, не затрудняемое естественными препятствиями течение.Существование судоходства по Аму в том виде, как оно теперь есть, может служить для нас верным залогом возможности, когда-нибудь в будущее время, воспользоваться, к собственной выгоде и в большом размере, этою знаменитою рекою. Мы не имеем основания сомневаться в этой возможности, особенно если обратим внимание на трусливость и боязливость азиятцев в отношении к плаванию по неверной стихии и на все несовершенство их транспортных судов, которые суть не что иное, как плоскодонные, остроугольные с обоих концов и длинные, внутри пустые ящики, кое-как сложенные, кое-как проконопаченные хлопчатою бумагою и изредка просмоленные. Рассказывают, что длинные и короткие бревна, составляющие корпус и перекладины хивинской или бухарской лодки, делаются из осины, а брусья, небольшими параллелограммами облегающие остов судна и прикрепленные к нему гвоздями, вытесываются из тута. Такого рода суда управляются, вместо весел, длинными шестами.Руль и паруса на Амударье неизвестны, и в глубоких местах судно повинуется исключительно одному естественному течению реки. Здесь воля азиятца совершенно ничтожна: судно бежит вниз до тех пор, пока во что-нибудь не упрется или пока спасительные шесты не встретят удобного для себя сопротивления и близкого дна реки.Вверх по Аму суда, как и у нас, тянутся бечевою на лямках.
Устья
Аму
От Кунграда суда с товарами могут выйдти в Аральское море через любой рукав Амударьи, кроме Талдыка, имеющего весьма слабое течение. Возможность эта, при неизвестности для нас настоящего фарватера устий Аму, доказывается пока только тем, что хивинцы проникают через них на взморье и пробираются, чрез камыши, к западным или восточным берегам Арала. Если согласиться с известным исследователем последних годов, что проток, называемый им Джандарьей, не есть известная Яныдарья, а именно восточный рукав Аму, то обстоятельство это даст новое подтверждение возможности через него сплавлять суда с товарами в море. По исследованиям Джандарьи, произведенным в 1849 году, фарватер ее нигде не имеет менее четырех футов глубины.
Конец
водяного
пути
По выходе из устьев Аму, товары, переехав Аральское море (если оно окажется годным для торгового судоходства), на судах же могут достигнуть одной из северо-западных его гаваней (если существование там безопасных гаваней подтвердится новыми исследованиями) или, в удобное время года, подняться по Сырдарье мимо урочища Раима, или Аральского укрепления, до урочища Майлибаш, или Ушурги, и оттуда уже, сухим путем, достигнуть нашей Линии.
Попытки
к пла-
ванию
До настоящего времени русские купцы, вывозившие товары из Бухары, не имели возможности не только вполне, но даже и отчасти воспользоваться водяным сплавом по Аму. Мысль об этом занимала, однако ж, не одну русскую купеческую голову, но все рвение наших соотчичей охладевало от недоверчивости и недружелюбности к нам хивинских правителей. Так, и в недавнее время, именно в 1844 году, один из торговавших в Хиве русских купцов [А. П. Курилов.] намеревался, и уже изготовился было, совершить плавание вниз по Аму с товарами, но вследствие неблагонамеренности и капризов хивинского владетеля принужден был отказаться от своего предприятия. Что ж касается до бухарских купцов, то они, сколько приводилось слышать от них же самих, никогда и не помышляли о том, чтоб можно было когда-нибудь дерзнуть на плавание по открытому морю, о котором они знают только понаслышке, и притом чрез чуждое и почти всегда враждебное Бухаре Хивинское владение. Плавание же с товарами по Амударье хотя и действительно предпринималось и доселе существует, как, например, при доставке русских чугунных котлов из Хивы в Бухару, но большинство торговцев всегда предпочитает краткость и незатейливость сухопутного сообщения между Бухарой и Хивой длинному и не для всех привычному водяному ходу.
Настоя-
щий ход
карава-
нов
При таком порядке вещей, караваны и в 1850 году следовали в Россию и из России тем же самым порядком, каким следовали они и за сто лет назад; усовершенствований со стороны бухарского правительства в течение этого времени не сделано никаких, и если обстоятельства в чем-нибудь и изменились к лучшему, каковы, например, совершенное спокойствие степи и т. п., то всем этим торгующее сословие России и всего Турана обязано исключительно русскому правительству.
Подряд-
чик воз-
чиков
Перевозка товаров из края в край сопровождается здесь следующими особенностями.
При наступлении времени для отправления товаров из русских торговых пунктов в Бухару, товарохозяева запасаются верблюдами. Некоторые из наших купцов, русских, татар и торгующих киргизов, имеют собственных верблюдов; они сами приискивают для себя только работников и вожаков. Торговцы, не имеющие своих верблюдов, как, например, все приезжие бухарцы и некоторые наши купцы, входят в сношения с «киргизским караван-баши», каким-нибудь значительным и богатым киргизом, владеющим большим числом этого рода животных.
Значение
подряд-
чика
«Киргизского караван-баши» не следует, однако ж, смешивать с представителем той официальной должности, которой исключительно присвоено звание «караван-баши», т. е. с начальником, главою бухарского каравана, или с выборным, о котором мы в другом месте будем иметь случай сказать несколько слов. Киргизский караван-баши есть не что иное, как частное лицо, и больше ничего, как простой подрядчик извозчиков. Мы так и станем называть его, подрядчиком, для избежания недоразумений.Киргиз - подрядчик верблюдов, как кочевник, жизнь свою проводит, по обычаю сородичей, в степи, перекочевывая, по примеру их и вместе с ними, почти каждые десять дней с места на место, и раскидывая на привольных для скота местах свой подвижной шатер, известный под общим названием «кибитки» или «коша». Кош, кибитка состоит из трех главных частей: решетчатой складной составленной из жердей круглой стены; деревянной двери, навешиваемой на оставляемое между концами ее пустое пространство, и полукруглого свода, составленного тоже из жердей, одним концом прикрепляемых к верхним концам решетки или стенок кибитки (к «головкам» ее), а другим концом продеваемых в деревянный обруч, служащий верхним основанием степного шатра; свод этот и служит крышею кибитке, которая сверху донизу, от вершины свода до самой земли, окутывается кошмами, или широкими, длинными полосами войлока, свалянного из овечьей шерсти. Это степное жилье, по легкости своей удобно перевозимое с места на место, в разобранном, разумеется, виде, на верблюде, есть необходимая принадлежность степного семейства.Как промышленное лицо киргиз - подрядчик верблюдов, ко времени снаряжения каравана в дорогу, приезжает в город, в соседстве которого (т. е. верстах в двадцати, пятидесяти, семидесяти, иногда и ста) он кочует. В Оренбурге, в Троицке или в Орской крепости он сводит знакомства с товарохозяевами, предлагает им свои услуги и условливается с ними в провозной цене, наперед уговорившись о числе верблюдов, о прислуге к ним, о работниках из киргизов и о сведущем в деле вожаке, совершенно знающем предлежащую дорогу.Окончивши сделку с купцами, подрядчик отправляется в степь сам или посылает туда своих знакомцев, подбирает известных ему киргизов, иногда из того же отделения, к которому и сам принадлежит, а иногда из другого даже рода. Извозчики, отправляющиеся в Бухару, обыкновенно принадлежат уже к известному роду, кроме весьма немногих исключений, и именно в Оренбурге нанимаются для этого киргизы отделений джигалбайлы, чумекей, частию дюрт-кара и изредка теле́у; все они из семиродцев (джиди-ру); в Троицке же из отделения джаппас рода байул, а изредка из отделений кара́балык и тура́йгар рода кыпчак в Урта́-юз, или так называвшейся в прежние годы Средней орде.К назначенному сроку киргизы-извозчики собираются с своими верблюдами в определенный пункт; иной приводит с собой одного верблюда, иной двух, трех, иной пять, десять и более верблюдов, кто сколько в силах; иногда более зажиточные люди, приводя большое число верблюдов, поручают их подручным киргизам вроде работников, которые, за известное вознаграждение, разделяют с ними труды ухода за животными.
Охрана
каравана
Караван, во время пути по степи, особенной охраны не имеет. Но в прежние годы охрана эта была необходимым условием безопасного следования. В старые годы, и именно в 1806 году, вследствие проэкта одного ревнителя торговли, предположено было к караванам придавать даже вооруженный конвой от правительства, но на счет купечества; однако ж впоследствии убедились в несоответственности результатов такого распоряжения ожиданиям, на которые все рассчитывали: присутствие этих конвоев могло делать гораздо больше вреда, нежели пользы, и потому с 1814 г. высылка в степь воинских команд воспрещена. В 1823 г., вследствие обсуждения этого предмета с новой точки зрения, запрещение это временно и только однажды было отменено, но несмотря ни на что один караван воротился с дороги, боясь разграбления, а другой, в 1825 году, был действительно разграблен хивинцами. Беспокойства, самоуправство киргизов, их хищнические наклонности и бесцеремонные поступки с караванами [Русских торговцев наши киргизы, вообще говоря, по степи не трогали, но они грабили бухарские караваны, а находившиеся под влиянием Хивы и Ташкента киргизы грабили и бухарцев, и русских торговцев; таким образом, ни с той, ни с другой стороны никакого обеспечения не было.] вынуждали товарохозяев прилагать собственные заботы о защите своей собственности надлежащею охраною. С течением времени степь более и более стихала и конвоирование оказывалось ненужным; но еще в недавнее время, в период разбойнических подвигов известного мятежника султана Кенисары Касимова, т. е. в начале сороковых годов, заботливая охрана караванов была по-прежнему крайне нужною. Ее, кроме извозчиков, составляли десятка два или три киргизов на каждую сотню верблюдов. Они обыкновенно вооружались длинными, несравненно длиннее казачьих пик, копьями, которыми ловко владели, но копья эти чрезвычайно легко вышибать из рук наездника. Кроме копий, киргизы вооружались саблями, а частию, весьма небольшою, огнестрельным оружием. И все эти сборы считались тогда в порядке вещей, по неуверенности купцов в безопасности своей от хищничества и набегов непокорных и буйных в то время некоторых отделений киргизов. Но караван и в то время, так же как и теперь, не шел иначе как длинно растянутой, часто на целый переход, линиею; рядами или подобием колонны и тогда не умели или, по местным обстоятельствам, не могли иметь возможности ходить, так что хвост каравана отстоял от авангарда часто десятка на полтора, два и более верст. При таких обстоятельствах, шайке удалых наездников не стоило особенного труда разбить и ограбить не прикрытый ничем с флангов караван и совершенно скрыться от преследований. Стычки с хищниками были делом обыкновенным и счастие схваток клонилось на сторону не того, кто был сильнее числительною силою, а того, кто более владел хладнокровием и искусством противостоять нападению и отражать противников хитростью и ловкостью подручных средств. Так, например, случалось, что самоварная труба наводила страх и трепет на хищников и они бросались в бегство от ужаса, принимая трубу эту за грозную пушку.
Тепереш-
нее спо-
койствие
степи
Теперь времена переменились и нынешние обстоятельства совершенно уже не те, что были прежде. Теперь путник, конечно, не одинокий скиталец в глубине степи, а торговец с верблюдами, навьюченными товаром, проходит по ней без всяких неприятных встреч и безопасен от грабежей. Причина этого - не столько личное уважение киргизов к торгующим лицам, которых, надобно сказать правду, наши ордынцы очень жалуют, и не столько уважение прав чужой собственности, сколько страх наказания за грабежи и уверенность, что никакое подобного рода происшествие в степи не может быть сокрыто от главного начальства, зорким оком следящего за каждым поступком, за каждым движением киргизов, народа, как уже давным-давно известно, не знающего себе другого имени, кроме одного имени каза́кк.
Прислуга
В настоящее время караван охраняет только необходимая для ухода за верблюдами прислуга, человек двадцать, тридцать, а иногда, смотря по числу верблюдов, и пятьдесят человек, которые тоже вооружаются теми же самыми копьями, а изредка и саблями; но это делается более для личного удовольствия и для придания каравану вида воинственности, нежели для прямой надобности.Число возчиков, как мы уже заметили, бывает различно; оно зависит или от численности участвующих в перевозке верблюдохозяев, или от численности нанятых купцами к собственным верблюдам работников. Вообще об этом предмете можно заметить, что каждый из них легко может управиться с десятью, иногда и более, даже с пятнадцатью верблюдами.Здесь представляется все превосходство перевозки верблюдами, в сравнении с способами конной перевозки.
Вер-
блюд и
лошадь
Несмотря на кажущуюся выгодность конной перевозки на телегах, следование на них, по местным обстоятельствам настоящего времени, не везде и не вполне удобно. Крутые спуски с берегов, овраги, возвышенности, грязь в солончаках от дождей, местами глубокий песок - могут затруднить ход каравана на телегах. Да и на телеге, при слабосильности степных лошадей, невозможно провезти более двадцати пудов товара. А если разложить товар и тюками навьючить его на лошадь - груз каждой не может ни в каком случае превышать тяжести осьми пудов. Верблюд несет на себе средним счетом шестнадцать, семнадцать и даже восемнадцать пудов. Лошадь, при усиленных и трудных переходах, если и может обойдтись без овса, то не может обойдтись без чистой и вкусной воды, без сочной и обильной травы на каждом переходе.В Степи Оренбургского ведомства это вещь не всегда возможная: степь здешняя местами бедна водой и тоща травой для пастбищ. На необъятном пространстве ее найдется не один десяток тысяч десятин земли негодной, бедной, бесплодной, неспособной ни к какому произрастению. Ковыль, полынь, камыш, не годная ни на что, кроме половиков, куга́, осока (кыяк), род бурьяна, джусан, и схожие с ним бургун, терескень и як-чий, также иглы саксаула, характеристического степного деревца, доставляющего материал для разведения огня на привалах. Все это дурная, тощая, негодная для лошади пища, а для верблюда растения эти составляют отчасти лакомство и всегда верный и надежный корм.Привыкшей к холе лошади чистое питье, по крайней мере раз в сутки, необходимо, а это не везде в степи возможно. Верблюд переносчив, он пьет и горькую, и застоялую, и испорченную воду; он может день, два, три дня пробыть без пойла и так же усердно несет свою ношу, как будто никогда не был знаком с водой. Обыкновенно же верблюда поят летом один раз в сутки, а осенью и зимой один раз в продолжение двух и трех суток, если нет хорошего водопоя.Уход за лошадью сложен: ее нужно или распречь, или развьючить, снимая груз с хребта ее с усилием; потом ее нужно выводить, напоить, стреножить, целую ночь пасти, глядеть за нею с осторожностью, чтобы она не заблудилась, не отошла далеко, не примкнула бы к чужому табуну; наутро ее снова надо напоить и снова, при больших трудах, навьючить; работнику нужно высоко над собою, на руках, поднимать тяжелые вьюки, чтоб взвалить их ей на спину; потом должно искусно закрутить ношу веревками и заботливо наблюдать за вьюком в продолжение целой дороги. С верблюдом хлопот меньше. С окончанием перехода, нужно только потянуть верблюда за веревочку, привязанную к колышку, продетому у животного сквозь ноздри: верблюд становится на колени, работник без труда сбрасывает с накинутой ему на горбы рамки, вроде седла, тюки и пускает верблюда на волю. Ни треножить, ни пасти верблюда не нужно; он сам найдет себе пищу, сам себя упасет и не отойдет далеко от стоянки. Верблюд скоро наедается и потом всю ночь лежит не вставая с места; только немногие, в роде исключения из общего правила, или бродят ночью поблизости лагеря, или стоят на одном месте не сгибая колен. К утру верблюд, по слову «чок», опять становится на колени; киргиз, без чувствительной потраты сил и без особенных хлопот, хотя и с привычным уменьем, составляющим здесь, как и во всем, необходимое условие, кладет ему ношу и кое-как перепутывает ее веревками, не опасаясь, что они развяжутся по дороге от движения животного и что чужой товар может свалиться с горбатого «корабля пустыни». Опыты последнего десятилетия представляют любопытное явление, что в степных походах чрезвычайно редки были случаи падежа верблюдов, между тем как лошади в транспортных командах гибнут в большом числе от изнурения, при продолжительности путей и огромности расстояний.Только зимой за верблюдом немного больше забот, потому что он никогда ни на снег, ни на мерзлую землю не ложится. Для этого нужно сгрести с назначенного для ночлега верблюдам места снег и вскопать промерзлую землю особенным орудием, называющимся «кетпе́нь»: это род круглого топора и вместе род заступа. Кетп́нь надевается на длинноватую палку, в нарочно для того сделанное отверстие; обе части, и ручка и железное орудие, соединяются под прямым углом. Инструмент этот чрезвычайно похож на тот, который в некоторых музеумах хранится под названием американской круглой лопатки. Кроме кетпеней, употребляют в дело и мотыги, инструмент, которым киргизы и поля возделывают, и корни выдирают.Причина, объясняющая необходимость расчистки снега, та, что верблюды, при роздыхах, отделяют от себя до такой степени много теплотвора, что снег под ними растопляется и может образовать большие лужи, которые, при морозах, разумеется, должны иметь весьма вредное влияние на здоровье животного. Это-то отделение тепла и служит причиною того, что караванные киргизы весьма редко помещаются на ночь в раскинутой кибитке; чаще всего они ложатся спать на голой земле между двумя верблюдами, которые так сильно согревают их своей испариной, что киргизы снимают с себя даже полушубки и покоятся на чистом зимнем воздухе в одном нижнем платье.Место для ночлега верблюдов выбирается такое, которое бы отовсюду защищено было от непогоды, например, лог, или увалы между холмов, или заросшее кустарником пространство. Ежели поблизости растет камыш, то только сгребают снег, а землю не вскапывают, но толсто покрывают ее камышом. В таком приюте верблюды целого каравана ложатся рядом, все вместе. Но если бы случилось, что удобного места на притоне нет для укрытия животных, то верблюдов на ночь окружают высокою стеною или оградою, сложенною из тюков.
Воспита-
ние вер-
блюдов
Вообще о содержании и воспитании верблюдов можно, пользуясь представившимся случаем, заметить следующее:
Во время глубокой зимы, в декабре или в январе месяце, самец начинает выказывать признаки половых возбуждений. В это время он делается скучным, мало принимает пищи, начинает худеть, тощать; потом отказывается совершенно от пойла, тоскует, неистовствует, кричит во всю степь, кусает посторонних людей и даже хозяина, и бегает, с разъяренным видом, с сверкающими глазами и с пеною у рта, около стада. Озлобление верблюда увеличивается более и более, вследствие собственных его попыток достигнуть своей цели, попыток бесплодных и неудачных без вспомоществования человека.
Вспомоществование это и удовлетворение желаний самца приводится в исполнение не раньше как в конце января или в феврале, в том расчете, что самка носит около года, редко одиннадцать, по большей части тринадцать месяцев, и что, следовательно, новорожденный верблюжонок, явясь на свет ранее времени наступления весенней поры, должен бы был испытывать жестокую зиму и подвергаться опасности погибнуть от холодов.Под словом «жестокая зима» здесь в степи разумеют не трескучие морозы, а мокроту и дожди, захватываемые, хотя бы и легкою, стужею. Принадлежности того, что здесь называется жестокою зимою, суть снежные бураны, губящие скот пронзительным холодом и, главное, гололедица, лишающая животных возможности добывать копытом подножный корм. Это средство добывать корм из-под снега, равно как и время, в которое оно производится, да и самое действие выпуска скотины на зимние пастбища известно в здешнем крае под общим названием «тебенёвки», от глагольного слова «тебеневать».Верблюд родится в марте и в апреле месяцах. Новорожденного тотчас же обвивают кошмами, т. е. наглухо увязывают ему туловище кошемною попоною, причем шею и голову оставляют открытыми (под попоною сохраняют зимою даже взрослых и старых верблюдов).В продолжение первого месяца, молодого верблюжонка никому не показывают, кроме хозяина, из боязни, чтобы посторонний человек не «сглазил» скотину и не «изурочил» ее.Молодой верблюжонок, по-киргизски «бата́», не в силах еще сам собою держаться на длинных, тонких и слабых ногах; его, по крайней мере в течение первых тридцати или сорока дней, на руках подносят к матери, для сосания молока. А когда он, к лету, подрастет и поднимется на ноги, его выпускают на волю вместе с матерью, которая не перестает кормить его и снабжает его молоком постоянно в продолжение целого года. По истечении этого срока она продолжает иногда еще год, а иногда и два года, уделять своему выноску ту же питательную пищу, но уже не постоянно, а только от времени до времени, и в продолжение целых двух лет она не входит уже с старыми друзьями в слишком тесные связи.Через два-три месяца после рождения, с верблюда, на лето, снимают кошмы. Пасясь на степи, он приучается тут подщипывать травку, но исключительную и главную пищу, в продолжение первого года возраста, составляет для него молоко матки. В это время ему прокалывают ноздри и продевают сквозь «храпок» гладко обделанную кость или палочку, к которой привязывается веревочка, - обыкновенный поводок верблюда. С этого же возраста верблюжонка приучают к слову «чок», т. е. к команде, по которой верблюд должен ложиться, поджимая ноги, и быть готовым к принятию на спину ноши.На зиму верблюжонка снова обшивают кошмами и помещают, вместе с матерью, в теплое и укрытое со всех сторон от непогоды стойло. (Зимой киргизы уже не перекочевывают, а живут в кибитках, всегда и постоянно на одних и тех же местах. Дома есть только не у многих богатых людей. Киргизы эти только лошадей и баранов пускают на отгонные поля, поблизости от аула, разумеется, если места, занимаемые кочевками какого-нибудь рода, обилуют лугами. Те же роды или отделения их, у которых в местах их перекочевок нет сенокосов, продолжают и зимой переходить с места на место; таковы например, назар, чурен, кабак, теле́у, джакаим, кити, оджерай, кыргыс, чумичли, адаи, кичкне-чикли, джанклыч рода алим. Киргизы же отделений джаппас, кыпчак и чикли отгоняют на зиму свои стада на Сырдарью, а сами остаются близ Линии, на постоянных жилищах.)С наступлением весны, годовалый верблюжонок выпускается на траву, и с этого времени он уже постоянно сам кормится подножным кормом, или и сеном, если, по местным удобствам, киргизы им запасаются. В начале весны верблюд обыкновенно линяет, шерсть с него слезает и он делается совершенно голым; у самых взрослых остаются только клочки на голове, на нижней части шеи и кое-где на бедрах. (Шерсть эта собирается и употребляется в дело.)Взрослые верблюды, кроме трав, с большою охотою едят мучные лепешки, но для этого необходимо заранее несколько приучить к ним животное.Киргизы, на зимнем становище, делают для верблюдов особые дворы, огораживая их лесом или камышом, вышиною аршина в полтора, и каждый вечер счищают снег. Днем верблюды ходят по степи. Заборы около этих дворов обыкновенно состоят из плетня, также делают их и из камыша, а где растет густой камыш, там забор становится уже излишним; только снег в камышах счищают.Верблюды устают нескоро, но если от тягости ноши устанут, то уже нет возможности сдвинуть их с места. Даже без ноши, усталый верблюд не трогается далее, и в таком случае его так и бросают на дороге.Верблюд живет лет сорок или сорок пять и в походной работе может пробыть сряду двадцать пять лет.Верблюдов по Линии употребляют и на перевозку тяжестей в арбах и в санях. В этом случае верблюд легко может везти пятидесятипудовую кладь. Может быть, со временем будут и на Сырдарью возить товары на упряжных верблюдах, так же, как ныне возят на них по Линии дрова и сено.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
См. также:
• Э. А. Эверсман. Верблюд / Перевод В. И. Даля
• В. И. Даль. Верблюд
Того же автора:
• Рассказ русского приказчика о Ташкенте
• Инородцы Астраханской губернии. Заметки о кундровских татарах
• Заметки о башкуртах
• Путешествующие киргизы
• Рассказы проезжего (отрывки)
- Мартышки
- «Тамбовцы» Самарской губернии
- В Оренбурге все есть
- Хивинцы в гостях у башкирцев
- Башкирцы
- Поездка на завод
- Переезд в Киргизскую степь. На Новой линии