Дневник священника Туркестанской епархии. 9. В Каркаре на ярмарке. Мобилизация. Поход в Кульджу
В. Иларионов. Дневник священника Туркестанской епархии // Прибавления к Вологодским епархиальным ведомостям. 1905, № 19-23; 1906, № 1-14, 16, 19, 23; 1907, № 2, 6, 9/10, 13, 19, 22; 1908, № 1, 8/9, 12; 1909, № 6; 1912, № 22; 1913, № 3, 15, 16, 20, 21, 23, 24; 1914, № 4, 18; 1915, № 2, 3, 12, 15, 16.
Начало: 1. В Азию!
Предыдущая часть: 8. Киргизско-Андижанское восстание. Прием детей в гимназию
Следующая часть: 10. Более близкое знакомство с Верным. Перевод в Фергану
Павел Жданов. Типы Каркаринской ярмарки. 1900
(Автор снимка - казак выселка Илийского, участник экспедиции Георга Алмаши. Венгерскому исследователю Жданов сообщил, что ранее участвовал в какой-то французской экспедиции. Возможно, имелось в виду путешествие Поля Лаббе, который в 1897 г. останавливался в Илийском и вел там фотосъемку. С другой стороны, Алмаши замечает, что в Туркестане французом называют любого иностранца без разбора)
4 декабря [1899 года]. Сегодня был на освящении джаркентского военного храма. Служащих было три священника: я и двое джаркентских. Диакона не было. Не знаю, почему они не пригласили еще кого-нибудь. Все-таки освящение было торжественнее нашего, да и храм величественнее нашего: выше, больше, красивее и изнутри и снаружи. Пел порядочно хор певчих. Событие это очень важное. В Джаркенте выстроен и освящен первый храм, да и в целом уезде это будет третий храм (два в моем приходе, - Борохудзире и поселке Охотничьем).
Во время освящения едва нас служащих из алтаря не выжили женщины, джаркентские аристократки: никакие увещания не помогают, а грубо, бесцеремонно выгонять неудобно. Просто пошевельнуться негде, а пот градом так и льет с нас. Здесь так редки освящения храмов, что большинство никогда не видали, в особенности молодые. Служащие больше из Западной Сибири, которая храмами также не изобилует.
После службы нас никто не пригласил даже на стакан чаю - ни хозяин священник, ни ктитор церкви; - конечно, прежде всего об этом нужно было позаботиться священнику, как более знакомому с нашими порядками. - В 4 же часа вечера, когда я был еще у благочинного, мы оба получили печатные приглашения пожаловать вместе с женами в 7 часов вечера в военное собрание на музыкально-танцевальный вечер. Вот так сюрприз. И такое приглашение накануне воскресного дня! Насмешка или невежество? Скорее, последнее. Надо сказать, что здешние священники, епархиальные и военные, посещают вечера в военном собрании, участвуя даже в картежной игре. После Рождества, будет еще освящение нового храма в моем приходе, в Чунже, где епископ Аркадий благословил освятить молитвенный дом как храм. Бывший епископ Никон не выдал св. антиминса для молитвенного дома в поселке Подгорном, хотя мы и просили, а этот наоборот поступил.
Джаркент. Церковь Николая Чудотворца при 21-ом Туркестанском стрелковом полку (sobory.ru)
25 декабря. Зима здесь ныне российская, как здесь говорят, т. е. холодная; началась около 8 декабря морозами и обильным снегом. Мороз доходил до 27 по Р. [-34 °C. - rus_turk.]. Что-то невероятное для здешнего края. С неделю уже установилась санная дорога по почтовому тракту.
Вчера служил в Джаркенте повечерие и утреню в городской церкви. Наш благочинный, после обозрения своих церквей, проехал в г. Верный, где его, видимо, что-то задержало.
Во время обедни, часов в семь, проехал из Верного благочинный, привез нам гостей, дети с ним приехали. Ехали от самого Верного на санях. Он же их и задержал; ему почему-то долго не выдавали антиминса для чунжинской церкви. В гимназиях отпустили дальних учеников, как наши, еще 20. Наши могли приехать домой еще 23, но одних на первый раз пустить в такую дальнюю дорогу не посмели. Как рады ребята, что приехали домой после четырехмесячной отлучки и разлуки с родителями. А родители не менее того им рады, тем более что баллы у них, особенно у дочери, очень хорошие за полугодие. Поотшлифовались они немножко, видно с первого взгляда. Подыскали себе новую квартиру у одного чиновника окружного суда, за 20 рублей в месяц с двоих. С ними же на одной квартире и за одним столом будут стоять и двое детей нашего благочинного.
30 декабря. Зима установилась не на шутку; стоят морозы более двух недель без перерыва. Вчера вернулись из ближних поселков Чунжинского и Подгорного. Служили там литургии и ходили со крестом в Чунже 27, в Подгорном 28. Чунжинцы, когда я им объявил, что у них молитвенный дом будет освящен как церковь, остались очень довольны. Благодарили меня за труды и старания по постройке и разрешению. Сообща порешили освятить чунжинский храм в феврале. Согласились нанять на свой счет особого церковного сторожа, помещение для которого чунжинцы позаботились построить еще осенью. Собрали деньги и передали мне на покупку необходимых принадлежностей при освящении храма.
В передний путь в поселки необходимость заставила нас ночевать в юрте. На пути между Борохудзиром и Чунжою есть постоялый двор, русский, где мы прежде и ночевали. Но этот путь ныне попортило водою, из речки Тас-Карасу. Этою водою залило дорогу; от морозов дорога вся обледенела. Теперь ездят прямо, где нет места для ночлегов, кроме юрт. Да и в юрту ворвались ночевать силою. Киргизы сперва не пускали, отговариваясь то тем, что юрты заняты скотом по случаю морозов, то тем, что дров у них нет, нечем чай согреть и не у чего греться. Тогда мы заявили, что войдем силою, а потом пожалуемся уездному начальнику.
Это на киргизов быстро подействовало. Нас тотчас впустили в юрту, нашлись дрова, согрели чай, поужинали своими запасами и ночевали. Но ночлег в юрте плохой, не дай Бог. Один бок от огня греет, другой зябнет. Да еще думаешь: стрекнет уголь, обожжешься. А на улице крепкий мороз.
В рождественские морозы много киргизов поморозилось, многие замерзли. Много об этом передают трагикомических рассказов. Один киргиз вез молодую жену домой, по окончании последнего брачного обряда. Приехали в свой аул, молодой велит жене слезать с лошади, - не сходит, - кричит раз, два - тоже; подходит к ней и начинает трясти, думая, что она заснула. Осматривает тщательнее, а она уж окоченела. В Джаркенте замерзла в своей сакле целая семья таранчинцев, пять человек: муж и жена старики и трое детей-подростков. В саклях у них горит огонь на очаге, печей нет; тем и согреваются. Окна закрываются ставнями, рам нет. С вечера они потопили, дров было мало, а потом, вероятно, за неимением топлива стали отсиживаться под своими ветхими одеялами и, убаюкиваемые приятными при замерзании сновидениями, - заснули вечным сном.
1 января 1900 года. Прихожане преподнесли мне на новый год ценный подарок: общество купило для священника дом, занимаемый ныне почтовой станцией, - тот, который мне очень нравился. Теперь несравненно удобнее будет относительно квартиры: она будет постоянною, никто не сгонит. Жить пока придется еще в прежней квартире месяца полтора, так как почтовая станция будет находиться в новом общественном доме, пока не примет ее новый почтосодержатель.
3 января. В 2 часа дня дети наши отправились в Верный. С ними же поехали вместе и дети благочинного, и еще человек десять гимназистов и гимназисток из Джаркента - все на четырех тройках, Дорога санная, ехать гимназистам будет покойно. Погостить довелось им недолго, девять дней. Одни дороги будут стоить рублей тридцать. Для нас, конечно, было бы выгоднее, если б они остались на праздники в Верном. Но им для первого года скучно.
Послан из Подгорного нарочный; приглашают меня туда хоронить жену мирового судьи. Она вчера застрелилась без объяснения причин. Судья собирался ехать в Джаркент, и жене его тоже хотелось с ним, а он ее не взял почему-то, отговорил. Лишь только бы ему сесть на лошадей и отправиться, а она в это время застрелилась из револьвера. На руках у ней был полугодовой ребенок, тот остался невредим. Причина самоубийства, конечно, не простой каприз на мужа из-за поездки, а какая-нибудь иная; для посторонних пока предполагаемая - семейный разлад. 28 декабря мы были в Подгорном, славили и у них, пили чай, закусывали, с полчаса сидели. В то время, помню, она была такая веселая, жизнерадостная, но какая-то безучастная к своим обязанностям хозяйки, как будто бы она гостья, а не хозяйка.
25 января. Служил сорокоуст по подгорненской судейше. Сперва судья не заказал сорокоуста потому, что как католик не знал наших обычаев, да и при погребении священник ему не напомнил, - хоронил судейшу джаркентский военный священник. Судебно-медицинским осмотром она признана самоубийцею в состоянии аффекта.
Сорокоустов я еще не служил здесь, не заказывают, - потому ли, что дорого - сто рублей, а я думаю, более потому, что священникам не хочется служить: тяжело и так, приходы большие.
4 февраля. Сегодня совершили с благочинным освящение чунжинского храма. Народ был единственно из поселков Чунжинского и Подгорного; борохудзирских было очень мало, далеко, куда же ехать за сто верст. Пели певчие-любители свои, довольно голосистые, из хохлов. Усердие чунжинцев к храму обнаружилось и при освящении храма в особенности: нажертвовали в пользу храма и деньгами, и хлебом, и скотом. Для богомольцев так же, как и в Борохудзире, был устроен общественный обед на улице. Но тут обедали немногие, а большинство гостей было приглашено чунжинцами в дома. Церковь в Чунже вышла недорогая, а красивенькая и уютная. Внутри светло, потому что отштукатурено. И звон порядочный; только колокола очень малы - всего шесть, большой в пятнадцать пудов. Церковь стоила дешево потому, что строилась без инженера по плану школы-церкви из «Церковных ведомостей», да и натурою прихожане помогали во всем. Теперь в приходе моем три церкви и один молитвенный дом.
17 февраля. Вчера мы со псаломщиком отправились в поселки для служения на первой и второй неделях поста, и попали на неприятный ночлег. Пришлось ночевать в степи.
Подъехали к одному мосту через ручей; видим - на той и другой стороне вода по дороге. Стали объезжать вверх по ручью, по готовым следам. Доехали - следы идут по льду чрез ручей; не успел я сказать ямщику-киргизу, чтоб он осмотрел сперва, крепок ли лед, как он хлестнул лошадей. Лишь успели заехать на лед, и провалились. Назад нельзя ехать и вперед трудно, лед довольно толстый. Еле дотащились до берега. Ямщику пришлось выходить и бродить по пояс в воде. Я кое-как по оглоблям выбрался на другой берег. Тарантас едва вытащили на крутой берег. Подмочили кое-какие вещи. Псаломщик ехал позади на своей лошади; он остался на другом берегу и помог нам выбраться на дорогу, послав ночевавших на дороге же казаков, ехавших с тесом. Иначе нам с киргизом пришлось бы ночевать на берегу ручья без огня, так как дров там не было и камыш вытравлен скотом, а самим одним не выехать бы. Казаки же, чунжинцы, те знают все места и ночью, - а когда мы выбрались из воды, как уже стало темно. Выехали на дорогу, проехали с версту, заехали в такую грязь, что и тарантас в ней оставили до утра, с тем, чтоб вытащить его, когда подмерзнет и будет светло. Сами выбрались на возвышенное сухое место, развели огонь, согрели чай, закусили, почаевали и ночевали тут. Мы были сухи, а киргиз в мокрой рубахе. Нижнее белье он развесил сушить у огня, а сам нагой, на войлоке, закрывшись халатом, проспал богатырским сном всю ночь. Сегодня благополучно выехали из грязи и доехали до Подгорного.
Уездная администрация не может распорядиться исправить эту дорогу, дорогу довольно бойкую. Вот уже пятый год я езжу по ней, и ни одна поездка не обошлась благополучно - на пути от Борохудзира до Тас-Карасу, в особенности за р. Или, где или вода, или грязь всегда. Между тем исправление этой дороги ничего не стоило бы, никаких денежных затрат. Рабочие бесплатные - окрестные киргизы, а их тысячи; материал: камыш, хворост под руками, возле дороги, а лес для мостов из казны отпустили бы бесплатно. Привезли бы этот лес те же киргизы. Стоит только послать при работах пять человеке русских руководить киргизами. Вся работа - прочистить болотный ручей немного, спустить воду в Тас-Карасу, и дорога была бы сухая, да сделать полдесятка мостишек. Уездная администрация ездит с джигитами, их везде протащат; засядут, так джигиты сгонят киргизов, которые и вытащат все: и экипаж, и лошадей, не говоря про седоков.
4 марта. Сегодня возвратились из девятнадцатидневного путешествия в поселки. Подводе из Охотничьего тяжело досталось в передний путь, не смотря на то, что была под нами тройка здоровых, сытых лошадей; на худых, кажется, и не доехать бы. Ехали на санях, а между тем в горах, на солнечной стороне, снег растаял, и мы тащились по голым камням. Полозья у саней были новые, в три вершка, все истерлись, остались пластинки. С будущего года, говорят, откроется почтовый тракт из Джаркента в г. Пржевальск чрез все мои поселки. Тогда не придется нам испытывать теперешних мытарств при поездках.
26 марта. Еще на обратном пути из Охотничьего утешал себя: думаю, теперь отдохну, домашняя служба легче. Две недели, действительно, и отдохнул, служил дома, и не думал, что придется куда ехать. А ехать пришлось. Наш благочинный заболел еще на третьей неделе, но все-таки служил, а к пятой неделе уже слег и не мог ходить; на ногах какие-то раны открылись. По просьбе его я и служил всю пятую неделю в Джаркенте и двух поселках джаркентского прихода. Были там трои исповедники, по три дня - вторник, четверг и пятницу, а в субботу еще дома принимал исповедников. Это уже четвертые на одной неделе. Хорошо еще, что переезды были недалеки, поселки от Джаркента в сорока верстах. Да и к поездкам я уже привык за пятнадцать лет священнической службы.
Жан Шафанжон. Казачья станица на границе Илийской провинции. 1895-1896
Один джаркентский казачий поселок стоит на самой китайской границе, на берегу горной реки Хоргос, впадающей в Или. Один берег, правый, русский, а левый китайский. В 12 верстах от границы первая китайская крепость Чинчиходзи.
Оборонительная казарма на р. Хоргос. 1897
В Хоргосском поселке, довольно большом (100 домов) есть церковь, в другом селении, Николаевском, молитвенный дом. Казаки живут небогато, много пьянствуют. И пьют не русскую водку, а китайскую рисовую (дзюнь-дзюнь) Там акциза на нее нет, а поэтому она стоит что-то около 2½ рублей за ведро, русская же десять рублей. Само собою, китайская водка провозится контрабандным способом.
Семиреченская область. Извозчики обоза со спиртом. Экспедиция А. Г. Якобсона. 1907
5 мая. Наши гимназисты приехали сегодня ночью. Высылали для них своих лошадей за сто верст, чтоб сэкономить немного. Переведены оба без экзаменов, дочь в числе первых учениц, сын в числе средних. Хозяин квартиры им говорил, да и в письме пишет, что за прошлогоднюю цену держать детей не согласен, просит прибавить четыре рубля в месяц за двоих, - по 12 руб. с каждого. Дело секретарей консисторского и преосвященного кончилось; первый остается, а второй оставляет здешнюю службу и едет в Россию. Вместо него назначен секретарем епископа некто В… из казачьих фельдшеров. Он в начале текущего года по службе ездил в Ташкент, обратно ехал вместе с священником Р., только что назначенным в Верный и вместе членом консистории, познакомился с ним, сошелся. Священник Р. пригласил фельдшера этого на службу в консисторию столоначальником, а потом, за отъездом секретаря К., епископ, по рекомендации о. Р., взял В. к себе в секретари. Говорят, что новый секретарь преосвященного человек очень простой и доступный, и честный. Такой шаг по службе из фельдшеров да в секретари к епископу, пожалуй, не знакомому со здешним краем покажется более чем большим, но надо принять во внимание, что здесь окраина; поэтому среди служащих очень мало лиц даже с средним образованием. В нашей консистории Туркестанской все классные чиновники исправляющие должность, ни одного нет настоящего.
4 июня. В газетах появляются тревожные вести: в Китае сильное брожение, готовится восстание против европейцев. В Джаркенте я слышал частно еще более тревожные вести, полученные по телеграфу; будто бы посольства в Пекине окружены мятежною вооруженною толпою и отрезаны от всего мира, находятся в осаде. Недаром казакам делают какие-то смотры, поверяют имущество, смотрят лошадей, и поговаривают, что будет поход и придется поступать на службу запасным.
Джаркентский военный священник М. за неприличное и нетрезвое поведение переведен в село, в миссионерский приход. В пути на новое место с его женой случилось несчастие: на одной станции при спуске под гору понесли лошади, экипаж перевернуло; у матушки сломало ногу; ямщик-киргиз от сильных ушибов умер, а батюшке ничего не сделалось, несмотря на то, что он был выпивши и спал. Это случилось вдали от городов, в 120 верстах; тотчас медицинской помощи подать было некому. Говорят, с большим трудом довезли ее до г. Копала. Это уже второй несчастный случай в этом году на Верненском почтовом тракте. С месяц тому назад между г. Копалом и Семипалатинском так же разбежались почтовые лошади, опрокинули экипаж; из пассажирок одну женщину-старушку, которая спала, убило, а молодая особа, ее компаньонка, осталась жива.
7 июля. Вчера утром вдруг видим на станичном правлении красный флаг. Это объявлена мобилизация. Вестовые из станицы в поселки и в г. Джаркент ездят с бумагами также с красным флагом. К 15 июля съедутся сюда из поселков все запасные от 30 до 36 лет. Из них по всей области образуется два полка. Один пойдет в укрепление Бахты на северо-восточную границу Китая, другой разместят по городам Семиречья, а полк из молодых казаков будет стоять или в Джаркенте, или Борохудзире. Последний уже выступил из Верного и около 20 июля будет здесь. В Джаркент еще выступили из Верного и г. Копала два батальона и одна батарея. Из Ташкента идут в Верный четыре батальона и две батареи. Но когда-то ташкентские войска придут сюда! Говорят, месяца чрез два. Туземцы тем временем могут взбунтоваться и навредить всему краю. Хорошо, что киргизы - народ смирный, хотя и свободолюбивый. В Семиречье, в городах, большинство туземного населения, - таранчинцы и дунгане, ранее были подданными Китая. Но в 1881 году, во время бывшего там восстания, убежали в Россию, приняли русское подданство. Эти рады, чтоб у нас была война с Китаем, чтоб мы побили китайцев.
Н. А. Креков. Семиреченские охотники
В такое беспокойное время произошел еще какой неприятный случай с пятью здешними охотниками казаками, моими прихожанами из поселков. Должно быть, благодаря осложнениям с Китаем и произошел такой случай. Охотились они в горах Тянь-Шаня, вблизи поселка Охотничьего, за маралами (горными оленями). Трое из них заблудились и, отыскивая дорогу, натолкнулись на китайских пограничников. Последние, вероятно, приняли русских охотников за шпионов и забрали. Двое выехали домой и сообщили кому следует. В мирное время здесь не знают никаких границ, переходят русские на китайскую территорию а китайцы - на русскую без всяких разрешений и паспортов. Придется тем троим посидеть с месяц в китайской тюрьме, яме в земле.
Здешние военные церкви и духовенство переходят в ведение протопресвитера военного и морского духовенства. Ранее здешнее военное духовенство, хотя и считалось военным, но никакого отношения к протопресвитеру не имело, а зависело во всем от местного епархиального начальства. Не знаю, почему оно и считалось военным; разве по размеру получаемого жалованья. Прихожане же в военных церквах были смешанные - военные и статские. Прибавили военному духовенству, как и вообще всему офицерству, жалованье. Теперь оно сравнено во всем с настоящим военным духовенством. Ранее оно часто оказывалось в странном положении, не зная, кого слушать, кому повиноваться - епархиальному ли начальству или военному - командирам частей.
Каркара. Из «Путешествия в сердце Азии» Георга Алмаши (1903)
23 июля. Возвратились из поселка Охотничьего с храмового праздника. Заезжали на урочище Кар-Кары, где теперь идет известная в крае четырехмесячная ярмарка скотом, шерстью, кожами и прочими местными туземными произведениями. Место ярмарки горное высокое плато. По нему на десятки верст кругом кочуют киргизы. Назад тому лет десять здесь ничего не было. Торговали мелочью с возов; торговцы жили в юртах. Торговые обороты были небольшие. Для покупки скота торговцы ездили по аулам. Теперь совсем не то. С открытием ярмарки понастроено более сотни деревянных лавок. Администрация русская и туземная (волостные и пр.) с мая по октябрь, во время ярмарки, живут здесь. Для них (пристава, ветеринарных врачей и фельдшеров, волостных, киргизских писарей из русских) выстроены дома. Вообще, теперь большое оживление там. С будущего года, когда откроется почтовый тракт из Джаркента в Пржевальск, Охотничье почтовое отделение будет оперировать здесь, на месте ярмарки.
На Кар-Каре окрестили двух младенцев и служили несколько молебнов у русских писарей. Побродили по ярмарке. За нами в это время с любопытством следили сотни глаз: здешние туземцы - большинство не видали никогда русского муллу (священника).
Чайхана на Каркаринской ярмарке. Экспедиция Георга Алмаши, 1900
23 июля 1900 года. В 11 часов дня, вскоре после обедни, пришел из Верного 1-й Семиречинский казачий полк. Здесь он будет дневать, в Джаркент уйдет послезавтра. Теперь казаки идут веселые; что дальше будет, если дело дойдет до войны. Войска здесь у нас немного. Да и у Китая тоже. У них передвижение войск изнутри в Кульджинскую провинцию еще труднее нашего; внутренний Китай отстоит на громадном расстоянии. А все-таки китайцы готовились к войне, кажется. На днях перехватили в 100 верстах от границы направлявшийся в Кульджу транспорт с оружием: пушками, ружьями, патронами. Везли на верблюдах. Тащили это оружие чрез Кавказ, Ташкент, Верный, и никто не заметил. Между тем кладь эта была заделана в длинные ящики, бросающиеся в глаза. В г. Верном один военный полковник случайно увидал караван с этой кладью, и она ему показалась почему-то подозрительной. Послали следить за караваном. Караван с оружием, отъехав 200 верст почтовым трактом, свернул в горы, в сторону, чтоб прямым и безлюдным путем, степью, скорее и безопаснее достигнуть границы. Тут уже, в степи, их остановили без церемонии, осмотрели и отправили в ближайшую казачью станицу.
На днях же, на самой границе с Китаем у одного ехавшего туда торговца-сарта нашли несколько ящиков с патронами, которые сверху были заложены конфектами.
Из соседней крепости китайской приезжал китайский полковник просить начальника джаркентского гарнизона, чтоб ему передали теперь же захваченный с оружием транспорт. Ему, конечно, отказали в этом до более благоприятного времени. Кстати сказать, полковник этот из татар, ранее служил в русской военной службе, был полковым фельдшером.
Весь джаркентский гарнизон обыкновенно все лето до 20 сентября стоит в лагерях, в горах, в 35 верстах от Джаркента. И ныне он тоже там, но на днях хотят вывести в город ввиду осложнений с Китаем.
Летний лагерь под Тышканом. Ок. 1910. (vk.com/semirechieverny)
13 августа. Каникулы для гимназистов кончились. Сегодня наши уехали в Верный вместе с атаманскими. Джаркентских тоже уехало две тройки. Пред отъездом все беспокоились, что они будут жить одни вдали от нас. «А как да, - говорят, - придут китайцы, и убьют вас, тогда как мы будем одни жить». Это они за лето наслушались разговоров про войну от ребят, баб, - да и мужики Бог знает что плетут. Спрашивали у киргиз: «В случае войны с Китаем, чью сторону будете держать?» «А посмотрим, - говорят они, - чья возьмет, на ту сторону и перейдем». У страха глаза велики. На днях одна баба, ночью услышав на улице пред своими окнами шум и азиатскую речь, думала, что это нападение со стороны китайцев или киргиз. Побросав ребят в доме и спящего мужа, она убежала в сад и пряталась там, пока извозчики не отъехали от их дома. А дело объяснилось очень просто. У извозчиков-татар, ночевавших на площади, сорвались и убежали две лошади. Они, собравшись человек пять, и разъезжали по селу, разыскивая лошадей.
Военные нас успокаивают, говорят, что здесь, в Кульдже, движения против иностранцев не будет; их здесь, кроме нас, русских, почти и нет, от Центрального Китая далеко, да и Пекин уже теперь в руках европейцев, А наши войска все-таки идут сюда. Пришла батарея из Верного, батальон из Копала. Идут еще два батальона. Прошло несколько партий запасных для пополнения здешних частей войск. Встречи приходящих частей войск джаркентскими, встречи и проводы офицеров происходят чуть не ежедневно. Все это происходит в Борохудзире. Музыка в казенном саду поэтому часто слышится. Все части войск на военное время увеличиваются, пополняются на треть и офицерами, и нижними чинами. За ними едут семьи. Вот почему и по тракту огромное движение, постоянно звенят почтовые колокольчики. Со станции в иные дни отпускается по двадцати пар.
Всего интереснее было смотреть, как проходили запасные: бородатые, одетые кто в чем попало: в сюртуках, чуйках, армяках. А военную выправку не утратили, идут с военными песнями, бодрятся.
1 сентября. Войска все прибывают; пришли батальон и батарея. Не могут все устроиться лагерем. Сперва поместили их на низменном, лесистом берегу р. Усека - заболели лихорадкой. Перевели в открытую совершенно, голую, каменисто-песчаную степь. При частых теперь ветрах, и при постоянном движении страшная пыль, жара; войска болеют глазными болезнями, не знают, как и дотянуть дней двадцать до зимних квартир. Все ждут похода в Кульджу. Казачий полк к зиме, говорят, поместят в Борохудзире, а батальоны в Джаркенте по квартирам, если не пойдут в Кульджу.
В один из батальонов продал я двадцать сажен дров по 6 р. за однополенную сажень. По случаю этой продажи и был я со псаломщиком в лагерях у заведующего хозяйством. У псаломщика нашелся еще знакомый батальонный врач Б. Офицеры проклинают настоящую бродячую жизнь и неопределенное положение. Занимаются они, по-видимому, больше пьянством и картежной игрой. Затем, жизнь на два дома. Здесь сделалась дороговизна, благодаря скоплению войска, на самые необходимые предметы потребления: керосин, свечи, мыло, спички и проч. Случается и так, что эти предметы вовсе отсутствуют в продаже, расходятся. Так случилось со свечами и спичками - все разошлись, ни в одной лавке не было некоторое время.
22 сентября. Ночевал у нас две ночи верненский военный протоиерей Л., - идущий с батальоном. Он ранее был членом консистории, уволился ныне летом. В крае служит уже давно - лет тридцать. Как и я, также северянин, вятчанин. С ним же сын, попавший в военную службу из запаса. Протоиерею этот поход не по силам, устарел он, ему 63 года. В шутку посылал меня, просил заменить.
Вчера пришел в Борохудзир на зиму семиреченский казачий полк. Размещают по квартирам. Как я благодарен бывшему атаману за купленный для священника дом. Без общественного дома или пришлось бы занимать маленькую квартиру, или приплачивать от себя, так как квартиры очень вздорожали: за две-три комнаты офицеры порядили десять рублей в месяц. Атаман отдал полку половину своего дома, бывшей нашей квартиры, за 400 руб. в год, и деньги вперед получил. Двое офицеров просились к нам на квартиру, на хлебы; мы отказали. Все пошло по хорошей цене: клевер, сено, овес, дрова. У меня клевер берут по 40 руб. за тысячу снопов. Между тем ранее цена ему была 12- 15 р., а в редкие годы 25 за тысячу.
26 сентября. Были с визитами полковые офицеры, начиная с полковника. Жалуются на дороговизну продуктов и ругают казаков, винят в этом их. Да ведь везде так бывает, говорю им - большой спрос при малом предложении, и цены высоки. Хвалят верненскую жизнь, там, говорят, все дешево. Еще бы. Сколько русского трудового населения в самом городе, в ближайших станциях и селениях. Да и сами все офицеры там живут полным хозяйством: имеют землю, сеют хлеб, клевер, держат скот, птицу. У некоторых семьи здесь; у иных еще приедут.
Село наше оживилось, точно город стало. Суета и движение во всякое время, едут конные, спешно бегут пешие казаки; там едут подводы с клевером, овсом и пр. для полка. Около нашей квартиры особенно сильное движение. Напротив помещаются войсковая аптека и фельдшера, станичное правление, и недалеко же штаб полка. И станичному атаману прибавилось дела с полком. Он еще недавно избран, - это бывший учитель в Подгорном. Этот атаман еще строже бывшего. Такой именно и нужен, чтоб привести в порядок и казаков, и дела в Правлении. И жалованье дали ему большое, 600 руб.; прежние получали 300. Молящихся в церкви вчера и сегодня было много, не помещаются в церкви. Казаков в полку 800 человек.
5 октября. Был в Джаркенте, получал деньги за дрова. Все войска теперь пока размещены в палатках, на городской площади. Казармы заняты местными постоянными войсками, а квартиры еще подготовляются. Для этого нанято несколько туземных домов, у торговцев. На площади, занимаемой войсками, пыль невообразимая. Погода стоит сухая, а тут поместили на какой-нибудь квадратной версте три тысячи человек. Прямо-таки по колено пыль, настолько размяты площадь и дорога. Ждут все-таки похода в Кульджу, часть войск пошлют для охраны консула и русской колонии. На днях ждут губернатора, он, вероятно, и проводит войска в Кульджу.
6 октября. С раннего утра поднялась страшная суматоха. Получен приказ сегодня же в 4 часа выступить казакам в поход. По улице опасно и пройти: то и дело летают верхами во весь карьер казаки и офицеры. А бабы борохудзирские ревут: «Будет, - говорят, - война, придут китайцы и всех нас убьют». Кто-то распустил слух, что китайцы уже идут на г. Джаркент и находятся от него в сорока верстах, потому-де и полк выступает навстречу им. Офицеры же говорят, что это сделана, вероятно, только тревога проехавшим вчера в Джаркент командующим войсками, семиреченским военным губернатором.
- В 4 часа дня казачий полк выступил из Борохудзира в полном боевом порядке, с музыкой, и направился к Джаркенту; с ним отправились и обозы.
Недавно еще многие были встревожены рано утром, часов в 5, проходившими из Джаркента запасными. Вдруг в такое раннее время слышат песни. Что такое? Уж не китайцы ли! Запасные эти взяты неправильно, не в очередь и отпущены домой. Трепали сюда из г. Семипалатинска 1000 верст, и напрасно. Еще пройдут 1000. Прогулка хорошая. Это еще что? Учитель Павлодарского городского училища К. при призыве был зачислен в ратники ополчения, а теперь его взяли как запасного. И он тоже пришел сюда; здесь его только отчислили из запаса. Хорошо, что он одинокий, а в Джаркенте освободилось место помощника городского учителя, он туда и поступил.
С неделю шли ежедневно, хотя и небольшие, дожди. У многих хлеб лежал в ворохах, не веянный. Так как здесь осень всегда сухая, то молотят не торопясь и хлеб не веют до конца, вороха не закрывают. У многих вороха намочило. И у меня хлеб лежал так же, тоже подмок; пудов 30 выбросили. Мне досталось 250 пудов пшеницы. Сеяли таранчинцы из половины. Пшеница родилась сам-пятнадцать. Клеверу продал на 600 рублей, да дров на 100.
Вообще, нынешний сельскохозяйственный год для меня можно считать удачным.
Н. А. Креков. Семиреченские казаки на бивуаке
20 октября. Сегодня был первый парад у церкви казачьему полку, с музыкой. Полк на днях вернулся из похода, ходил за 200 почти верст в Кульджу сопровождать туда две сотни сибирского полка и два взвода батареи, в подкрепление к консульской охране. Ранее была всего полусотня. Губернатор Ионов сам провожал посланные в Кульджу войска.
Пред выступлением в Кульджу многие очень опечалились; даже плакали иные при прощании с семьями, предполагая, что придется там иметь стычки с китайскими войсками. А казаки очень довольны были походом, пошли веселые, им хотелось подраться.
Хоргос. Китайский пропускной пункт. 1897
В последней пред Кульджею крепости г. Суйдуне, где, говорят, собрано у них до десяти тысяч войска, наши войска были задержаны на два дня, пока велись переговоры с Пекином.
Потом пропустили; наши войска дошли до Кульджи; две сотни казаков, два взвода батареи остались для охраны наших правительственных учреждений (консул, почта, банк), а семиреченский полк благополучно вернулся.
По словам офицеров, на китайской территории по ночам всюду виднеется множество огней. Это войска на бивуаках, они идут в крепости здешнего края из внутренних провинций.
Из Первого Сибирского казачьего полка посылали в Кульджу двух казаков на разведки. Оделись они по-туземному и отправились как мелочные торговцы. Сибирские казаки хорошо говорят по-туземному, не менее знакомы и с обычаями туземными.
Пред отправлением в Кульджу один из них, уже переряженный, зашел в свою сотню и стал говорить с казаками, предлагая им купить у него товару. Казаки не узнали своего товарища, приняли его за настоящего туземца. Они прожили в Кульдже две недели. По их словам, там тоже возбуждены против христиан, но это уже слабые отзвуки из внутреннего Китая. Простонародье даже и не знает, что творится внутри Китая.
28 ноября. Приехали из Подгорного, где служили 26 числа по случаю храмового праздника. Там служащих еще прибавилось: пристав, акушерка, врач. Последний назначен, но еще не приехал. От служащих доходу перепадает нам порядочно, хотя они очень нас стесняют в праздники. Во-первых, задерживают: у того посиди, у другого закуси. Потом, не знаешь, к кому идти прежде, к кому потом.
В Подгорном крестили новорожденного у помощника лесничего. Кумовьями были жена судьи и учитель. До сего времени я встречал учителей здешних много. И все народ немного религиозный, живущий так же, как и другие, старающийся устроить свою материальную жизнь как-нибудь получше. А этот, видимо, что человек, сбитый с пути истинного. Да и теперь сбивается чтением. Занимается или, по крайней мере, любит говорить о вопросах экономических, социальных и пр. А у самого в глубине души и, кажется, преобладающая дума - как бы бросить учительскую службу и поступить на службу с большим жалованьем.
Военные живут теперь все с семьями в Борохудзире. Устроили в приходском училище клуб. В воскресные и праздничные дни они собираются здесь - бывает музыка, танцы и прочее. К ним часто приезжают гости из Джаркента.
У казаков свои клубы. Тоже устраиваются вечера с танцами. А гулянья с выпивкою - почти в каждом доме. Борохудзирцы попивают больше прежнего при большей, чем прежде, наживе, а иногда на готовое. Более слабые никаких выгод от квартирования полка не получат, еще из своих карманов, пожалуй, добавят. Теперь у общества кабак свой, и атаман говорит, что пользы от него мало. С нового года он хочет передать его кому-либо в аренду, а если не дадут желаемой суммы, то вовсе закрыть.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Начало: 1. В Азию!
Предыдущая часть: 8. Киргизско-Андижанское восстание. Прием детей в гимназию
Следующая часть: 10. Более близкое знакомство с Верным. Перевод в Фергану
Павел Жданов. Типы Каркаринской ярмарки. 1900
(Автор снимка - казак выселка Илийского, участник экспедиции Георга Алмаши. Венгерскому исследователю Жданов сообщил, что ранее участвовал в какой-то французской экспедиции. Возможно, имелось в виду путешествие Поля Лаббе, который в 1897 г. останавливался в Илийском и вел там фотосъемку. С другой стороны, Алмаши замечает, что в Туркестане французом называют любого иностранца без разбора)
4 декабря [1899 года]. Сегодня был на освящении джаркентского военного храма. Служащих было три священника: я и двое джаркентских. Диакона не было. Не знаю, почему они не пригласили еще кого-нибудь. Все-таки освящение было торжественнее нашего, да и храм величественнее нашего: выше, больше, красивее и изнутри и снаружи. Пел порядочно хор певчих. Событие это очень важное. В Джаркенте выстроен и освящен первый храм, да и в целом уезде это будет третий храм (два в моем приходе, - Борохудзире и поселке Охотничьем).
Во время освящения едва нас служащих из алтаря не выжили женщины, джаркентские аристократки: никакие увещания не помогают, а грубо, бесцеремонно выгонять неудобно. Просто пошевельнуться негде, а пот градом так и льет с нас. Здесь так редки освящения храмов, что большинство никогда не видали, в особенности молодые. Служащие больше из Западной Сибири, которая храмами также не изобилует.
После службы нас никто не пригласил даже на стакан чаю - ни хозяин священник, ни ктитор церкви; - конечно, прежде всего об этом нужно было позаботиться священнику, как более знакомому с нашими порядками. - В 4 же часа вечера, когда я был еще у благочинного, мы оба получили печатные приглашения пожаловать вместе с женами в 7 часов вечера в военное собрание на музыкально-танцевальный вечер. Вот так сюрприз. И такое приглашение накануне воскресного дня! Насмешка или невежество? Скорее, последнее. Надо сказать, что здешние священники, епархиальные и военные, посещают вечера в военном собрании, участвуя даже в картежной игре. После Рождества, будет еще освящение нового храма в моем приходе, в Чунже, где епископ Аркадий благословил освятить молитвенный дом как храм. Бывший епископ Никон не выдал св. антиминса для молитвенного дома в поселке Подгорном, хотя мы и просили, а этот наоборот поступил.
Джаркент. Церковь Николая Чудотворца при 21-ом Туркестанском стрелковом полку (sobory.ru)
25 декабря. Зима здесь ныне российская, как здесь говорят, т. е. холодная; началась около 8 декабря морозами и обильным снегом. Мороз доходил до 27 по Р. [-34 °C. - rus_turk.]. Что-то невероятное для здешнего края. С неделю уже установилась санная дорога по почтовому тракту.
Вчера служил в Джаркенте повечерие и утреню в городской церкви. Наш благочинный, после обозрения своих церквей, проехал в г. Верный, где его, видимо, что-то задержало.
Во время обедни, часов в семь, проехал из Верного благочинный, привез нам гостей, дети с ним приехали. Ехали от самого Верного на санях. Он же их и задержал; ему почему-то долго не выдавали антиминса для чунжинской церкви. В гимназиях отпустили дальних учеников, как наши, еще 20. Наши могли приехать домой еще 23, но одних на первый раз пустить в такую дальнюю дорогу не посмели. Как рады ребята, что приехали домой после четырехмесячной отлучки и разлуки с родителями. А родители не менее того им рады, тем более что баллы у них, особенно у дочери, очень хорошие за полугодие. Поотшлифовались они немножко, видно с первого взгляда. Подыскали себе новую квартиру у одного чиновника окружного суда, за 20 рублей в месяц с двоих. С ними же на одной квартире и за одним столом будут стоять и двое детей нашего благочинного.
30 декабря. Зима установилась не на шутку; стоят морозы более двух недель без перерыва. Вчера вернулись из ближних поселков Чунжинского и Подгорного. Служили там литургии и ходили со крестом в Чунже 27, в Подгорном 28. Чунжинцы, когда я им объявил, что у них молитвенный дом будет освящен как церковь, остались очень довольны. Благодарили меня за труды и старания по постройке и разрешению. Сообща порешили освятить чунжинский храм в феврале. Согласились нанять на свой счет особого церковного сторожа, помещение для которого чунжинцы позаботились построить еще осенью. Собрали деньги и передали мне на покупку необходимых принадлежностей при освящении храма.
В передний путь в поселки необходимость заставила нас ночевать в юрте. На пути между Борохудзиром и Чунжою есть постоялый двор, русский, где мы прежде и ночевали. Но этот путь ныне попортило водою, из речки Тас-Карасу. Этою водою залило дорогу; от морозов дорога вся обледенела. Теперь ездят прямо, где нет места для ночлегов, кроме юрт. Да и в юрту ворвались ночевать силою. Киргизы сперва не пускали, отговариваясь то тем, что юрты заняты скотом по случаю морозов, то тем, что дров у них нет, нечем чай согреть и не у чего греться. Тогда мы заявили, что войдем силою, а потом пожалуемся уездному начальнику.
Это на киргизов быстро подействовало. Нас тотчас впустили в юрту, нашлись дрова, согрели чай, поужинали своими запасами и ночевали. Но ночлег в юрте плохой, не дай Бог. Один бок от огня греет, другой зябнет. Да еще думаешь: стрекнет уголь, обожжешься. А на улице крепкий мороз.
В рождественские морозы много киргизов поморозилось, многие замерзли. Много об этом передают трагикомических рассказов. Один киргиз вез молодую жену домой, по окончании последнего брачного обряда. Приехали в свой аул, молодой велит жене слезать с лошади, - не сходит, - кричит раз, два - тоже; подходит к ней и начинает трясти, думая, что она заснула. Осматривает тщательнее, а она уж окоченела. В Джаркенте замерзла в своей сакле целая семья таранчинцев, пять человек: муж и жена старики и трое детей-подростков. В саклях у них горит огонь на очаге, печей нет; тем и согреваются. Окна закрываются ставнями, рам нет. С вечера они потопили, дров было мало, а потом, вероятно, за неимением топлива стали отсиживаться под своими ветхими одеялами и, убаюкиваемые приятными при замерзании сновидениями, - заснули вечным сном.
1 января 1900 года. Прихожане преподнесли мне на новый год ценный подарок: общество купило для священника дом, занимаемый ныне почтовой станцией, - тот, который мне очень нравился. Теперь несравненно удобнее будет относительно квартиры: она будет постоянною, никто не сгонит. Жить пока придется еще в прежней квартире месяца полтора, так как почтовая станция будет находиться в новом общественном доме, пока не примет ее новый почтосодержатель.
3 января. В 2 часа дня дети наши отправились в Верный. С ними же поехали вместе и дети благочинного, и еще человек десять гимназистов и гимназисток из Джаркента - все на четырех тройках, Дорога санная, ехать гимназистам будет покойно. Погостить довелось им недолго, девять дней. Одни дороги будут стоить рублей тридцать. Для нас, конечно, было бы выгоднее, если б они остались на праздники в Верном. Но им для первого года скучно.
Послан из Подгорного нарочный; приглашают меня туда хоронить жену мирового судьи. Она вчера застрелилась без объяснения причин. Судья собирался ехать в Джаркент, и жене его тоже хотелось с ним, а он ее не взял почему-то, отговорил. Лишь только бы ему сесть на лошадей и отправиться, а она в это время застрелилась из револьвера. На руках у ней был полугодовой ребенок, тот остался невредим. Причина самоубийства, конечно, не простой каприз на мужа из-за поездки, а какая-нибудь иная; для посторонних пока предполагаемая - семейный разлад. 28 декабря мы были в Подгорном, славили и у них, пили чай, закусывали, с полчаса сидели. В то время, помню, она была такая веселая, жизнерадостная, но какая-то безучастная к своим обязанностям хозяйки, как будто бы она гостья, а не хозяйка.
25 января. Служил сорокоуст по подгорненской судейше. Сперва судья не заказал сорокоуста потому, что как католик не знал наших обычаев, да и при погребении священник ему не напомнил, - хоронил судейшу джаркентский военный священник. Судебно-медицинским осмотром она признана самоубийцею в состоянии аффекта.
Сорокоустов я еще не служил здесь, не заказывают, - потому ли, что дорого - сто рублей, а я думаю, более потому, что священникам не хочется служить: тяжело и так, приходы большие.
4 февраля. Сегодня совершили с благочинным освящение чунжинского храма. Народ был единственно из поселков Чунжинского и Подгорного; борохудзирских было очень мало, далеко, куда же ехать за сто верст. Пели певчие-любители свои, довольно голосистые, из хохлов. Усердие чунжинцев к храму обнаружилось и при освящении храма в особенности: нажертвовали в пользу храма и деньгами, и хлебом, и скотом. Для богомольцев так же, как и в Борохудзире, был устроен общественный обед на улице. Но тут обедали немногие, а большинство гостей было приглашено чунжинцами в дома. Церковь в Чунже вышла недорогая, а красивенькая и уютная. Внутри светло, потому что отштукатурено. И звон порядочный; только колокола очень малы - всего шесть, большой в пятнадцать пудов. Церковь стоила дешево потому, что строилась без инженера по плану школы-церкви из «Церковных ведомостей», да и натурою прихожане помогали во всем. Теперь в приходе моем три церкви и один молитвенный дом.
17 февраля. Вчера мы со псаломщиком отправились в поселки для служения на первой и второй неделях поста, и попали на неприятный ночлег. Пришлось ночевать в степи.
Подъехали к одному мосту через ручей; видим - на той и другой стороне вода по дороге. Стали объезжать вверх по ручью, по готовым следам. Доехали - следы идут по льду чрез ручей; не успел я сказать ямщику-киргизу, чтоб он осмотрел сперва, крепок ли лед, как он хлестнул лошадей. Лишь успели заехать на лед, и провалились. Назад нельзя ехать и вперед трудно, лед довольно толстый. Еле дотащились до берега. Ямщику пришлось выходить и бродить по пояс в воде. Я кое-как по оглоблям выбрался на другой берег. Тарантас едва вытащили на крутой берег. Подмочили кое-какие вещи. Псаломщик ехал позади на своей лошади; он остался на другом берегу и помог нам выбраться на дорогу, послав ночевавших на дороге же казаков, ехавших с тесом. Иначе нам с киргизом пришлось бы ночевать на берегу ручья без огня, так как дров там не было и камыш вытравлен скотом, а самим одним не выехать бы. Казаки же, чунжинцы, те знают все места и ночью, - а когда мы выбрались из воды, как уже стало темно. Выехали на дорогу, проехали с версту, заехали в такую грязь, что и тарантас в ней оставили до утра, с тем, чтоб вытащить его, когда подмерзнет и будет светло. Сами выбрались на возвышенное сухое место, развели огонь, согрели чай, закусили, почаевали и ночевали тут. Мы были сухи, а киргиз в мокрой рубахе. Нижнее белье он развесил сушить у огня, а сам нагой, на войлоке, закрывшись халатом, проспал богатырским сном всю ночь. Сегодня благополучно выехали из грязи и доехали до Подгорного.
Уездная администрация не может распорядиться исправить эту дорогу, дорогу довольно бойкую. Вот уже пятый год я езжу по ней, и ни одна поездка не обошлась благополучно - на пути от Борохудзира до Тас-Карасу, в особенности за р. Или, где или вода, или грязь всегда. Между тем исправление этой дороги ничего не стоило бы, никаких денежных затрат. Рабочие бесплатные - окрестные киргизы, а их тысячи; материал: камыш, хворост под руками, возле дороги, а лес для мостов из казны отпустили бы бесплатно. Привезли бы этот лес те же киргизы. Стоит только послать при работах пять человеке русских руководить киргизами. Вся работа - прочистить болотный ручей немного, спустить воду в Тас-Карасу, и дорога была бы сухая, да сделать полдесятка мостишек. Уездная администрация ездит с джигитами, их везде протащат; засядут, так джигиты сгонят киргизов, которые и вытащат все: и экипаж, и лошадей, не говоря про седоков.
4 марта. Сегодня возвратились из девятнадцатидневного путешествия в поселки. Подводе из Охотничьего тяжело досталось в передний путь, не смотря на то, что была под нами тройка здоровых, сытых лошадей; на худых, кажется, и не доехать бы. Ехали на санях, а между тем в горах, на солнечной стороне, снег растаял, и мы тащились по голым камням. Полозья у саней были новые, в три вершка, все истерлись, остались пластинки. С будущего года, говорят, откроется почтовый тракт из Джаркента в г. Пржевальск чрез все мои поселки. Тогда не придется нам испытывать теперешних мытарств при поездках.
26 марта. Еще на обратном пути из Охотничьего утешал себя: думаю, теперь отдохну, домашняя служба легче. Две недели, действительно, и отдохнул, служил дома, и не думал, что придется куда ехать. А ехать пришлось. Наш благочинный заболел еще на третьей неделе, но все-таки служил, а к пятой неделе уже слег и не мог ходить; на ногах какие-то раны открылись. По просьбе его я и служил всю пятую неделю в Джаркенте и двух поселках джаркентского прихода. Были там трои исповедники, по три дня - вторник, четверг и пятницу, а в субботу еще дома принимал исповедников. Это уже четвертые на одной неделе. Хорошо еще, что переезды были недалеки, поселки от Джаркента в сорока верстах. Да и к поездкам я уже привык за пятнадцать лет священнической службы.
Жан Шафанжон. Казачья станица на границе Илийской провинции. 1895-1896
Один джаркентский казачий поселок стоит на самой китайской границе, на берегу горной реки Хоргос, впадающей в Или. Один берег, правый, русский, а левый китайский. В 12 верстах от границы первая китайская крепость Чинчиходзи.
Оборонительная казарма на р. Хоргос. 1897
В Хоргосском поселке, довольно большом (100 домов) есть церковь, в другом селении, Николаевском, молитвенный дом. Казаки живут небогато, много пьянствуют. И пьют не русскую водку, а китайскую рисовую (дзюнь-дзюнь) Там акциза на нее нет, а поэтому она стоит что-то около 2½ рублей за ведро, русская же десять рублей. Само собою, китайская водка провозится контрабандным способом.
Семиреченская область. Извозчики обоза со спиртом. Экспедиция А. Г. Якобсона. 1907
5 мая. Наши гимназисты приехали сегодня ночью. Высылали для них своих лошадей за сто верст, чтоб сэкономить немного. Переведены оба без экзаменов, дочь в числе первых учениц, сын в числе средних. Хозяин квартиры им говорил, да и в письме пишет, что за прошлогоднюю цену держать детей не согласен, просит прибавить четыре рубля в месяц за двоих, - по 12 руб. с каждого. Дело секретарей консисторского и преосвященного кончилось; первый остается, а второй оставляет здешнюю службу и едет в Россию. Вместо него назначен секретарем епископа некто В… из казачьих фельдшеров. Он в начале текущего года по службе ездил в Ташкент, обратно ехал вместе с священником Р., только что назначенным в Верный и вместе членом консистории, познакомился с ним, сошелся. Священник Р. пригласил фельдшера этого на службу в консисторию столоначальником, а потом, за отъездом секретаря К., епископ, по рекомендации о. Р., взял В. к себе в секретари. Говорят, что новый секретарь преосвященного человек очень простой и доступный, и честный. Такой шаг по службе из фельдшеров да в секретари к епископу, пожалуй, не знакомому со здешним краем покажется более чем большим, но надо принять во внимание, что здесь окраина; поэтому среди служащих очень мало лиц даже с средним образованием. В нашей консистории Туркестанской все классные чиновники исправляющие должность, ни одного нет настоящего.
4 июня. В газетах появляются тревожные вести: в Китае сильное брожение, готовится восстание против европейцев. В Джаркенте я слышал частно еще более тревожные вести, полученные по телеграфу; будто бы посольства в Пекине окружены мятежною вооруженною толпою и отрезаны от всего мира, находятся в осаде. Недаром казакам делают какие-то смотры, поверяют имущество, смотрят лошадей, и поговаривают, что будет поход и придется поступать на службу запасным.
Джаркентский военный священник М. за неприличное и нетрезвое поведение переведен в село, в миссионерский приход. В пути на новое место с его женой случилось несчастие: на одной станции при спуске под гору понесли лошади, экипаж перевернуло; у матушки сломало ногу; ямщик-киргиз от сильных ушибов умер, а батюшке ничего не сделалось, несмотря на то, что он был выпивши и спал. Это случилось вдали от городов, в 120 верстах; тотчас медицинской помощи подать было некому. Говорят, с большим трудом довезли ее до г. Копала. Это уже второй несчастный случай в этом году на Верненском почтовом тракте. С месяц тому назад между г. Копалом и Семипалатинском так же разбежались почтовые лошади, опрокинули экипаж; из пассажирок одну женщину-старушку, которая спала, убило, а молодая особа, ее компаньонка, осталась жива.
7 июля. Вчера утром вдруг видим на станичном правлении красный флаг. Это объявлена мобилизация. Вестовые из станицы в поселки и в г. Джаркент ездят с бумагами также с красным флагом. К 15 июля съедутся сюда из поселков все запасные от 30 до 36 лет. Из них по всей области образуется два полка. Один пойдет в укрепление Бахты на северо-восточную границу Китая, другой разместят по городам Семиречья, а полк из молодых казаков будет стоять или в Джаркенте, или Борохудзире. Последний уже выступил из Верного и около 20 июля будет здесь. В Джаркент еще выступили из Верного и г. Копала два батальона и одна батарея. Из Ташкента идут в Верный четыре батальона и две батареи. Но когда-то ташкентские войска придут сюда! Говорят, месяца чрез два. Туземцы тем временем могут взбунтоваться и навредить всему краю. Хорошо, что киргизы - народ смирный, хотя и свободолюбивый. В Семиречье, в городах, большинство туземного населения, - таранчинцы и дунгане, ранее были подданными Китая. Но в 1881 году, во время бывшего там восстания, убежали в Россию, приняли русское подданство. Эти рады, чтоб у нас была война с Китаем, чтоб мы побили китайцев.
Н. А. Креков. Семиреченские охотники
В такое беспокойное время произошел еще какой неприятный случай с пятью здешними охотниками казаками, моими прихожанами из поселков. Должно быть, благодаря осложнениям с Китаем и произошел такой случай. Охотились они в горах Тянь-Шаня, вблизи поселка Охотничьего, за маралами (горными оленями). Трое из них заблудились и, отыскивая дорогу, натолкнулись на китайских пограничников. Последние, вероятно, приняли русских охотников за шпионов и забрали. Двое выехали домой и сообщили кому следует. В мирное время здесь не знают никаких границ, переходят русские на китайскую территорию а китайцы - на русскую без всяких разрешений и паспортов. Придется тем троим посидеть с месяц в китайской тюрьме, яме в земле.
Здешние военные церкви и духовенство переходят в ведение протопресвитера военного и морского духовенства. Ранее здешнее военное духовенство, хотя и считалось военным, но никакого отношения к протопресвитеру не имело, а зависело во всем от местного епархиального начальства. Не знаю, почему оно и считалось военным; разве по размеру получаемого жалованья. Прихожане же в военных церквах были смешанные - военные и статские. Прибавили военному духовенству, как и вообще всему офицерству, жалованье. Теперь оно сравнено во всем с настоящим военным духовенством. Ранее оно часто оказывалось в странном положении, не зная, кого слушать, кому повиноваться - епархиальному ли начальству или военному - командирам частей.
Каркара. Из «Путешествия в сердце Азии» Георга Алмаши (1903)
23 июля. Возвратились из поселка Охотничьего с храмового праздника. Заезжали на урочище Кар-Кары, где теперь идет известная в крае четырехмесячная ярмарка скотом, шерстью, кожами и прочими местными туземными произведениями. Место ярмарки горное высокое плато. По нему на десятки верст кругом кочуют киргизы. Назад тому лет десять здесь ничего не было. Торговали мелочью с возов; торговцы жили в юртах. Торговые обороты были небольшие. Для покупки скота торговцы ездили по аулам. Теперь совсем не то. С открытием ярмарки понастроено более сотни деревянных лавок. Администрация русская и туземная (волостные и пр.) с мая по октябрь, во время ярмарки, живут здесь. Для них (пристава, ветеринарных врачей и фельдшеров, волостных, киргизских писарей из русских) выстроены дома. Вообще, теперь большое оживление там. С будущего года, когда откроется почтовый тракт из Джаркента в Пржевальск, Охотничье почтовое отделение будет оперировать здесь, на месте ярмарки.
На Кар-Каре окрестили двух младенцев и служили несколько молебнов у русских писарей. Побродили по ярмарке. За нами в это время с любопытством следили сотни глаз: здешние туземцы - большинство не видали никогда русского муллу (священника).
Чайхана на Каркаринской ярмарке. Экспедиция Георга Алмаши, 1900
23 июля 1900 года. В 11 часов дня, вскоре после обедни, пришел из Верного 1-й Семиречинский казачий полк. Здесь он будет дневать, в Джаркент уйдет послезавтра. Теперь казаки идут веселые; что дальше будет, если дело дойдет до войны. Войска здесь у нас немного. Да и у Китая тоже. У них передвижение войск изнутри в Кульджинскую провинцию еще труднее нашего; внутренний Китай отстоит на громадном расстоянии. А все-таки китайцы готовились к войне, кажется. На днях перехватили в 100 верстах от границы направлявшийся в Кульджу транспорт с оружием: пушками, ружьями, патронами. Везли на верблюдах. Тащили это оружие чрез Кавказ, Ташкент, Верный, и никто не заметил. Между тем кладь эта была заделана в длинные ящики, бросающиеся в глаза. В г. Верном один военный полковник случайно увидал караван с этой кладью, и она ему показалась почему-то подозрительной. Послали следить за караваном. Караван с оружием, отъехав 200 верст почтовым трактом, свернул в горы, в сторону, чтоб прямым и безлюдным путем, степью, скорее и безопаснее достигнуть границы. Тут уже, в степи, их остановили без церемонии, осмотрели и отправили в ближайшую казачью станицу.
На днях же, на самой границе с Китаем у одного ехавшего туда торговца-сарта нашли несколько ящиков с патронами, которые сверху были заложены конфектами.
Из соседней крепости китайской приезжал китайский полковник просить начальника джаркентского гарнизона, чтоб ему передали теперь же захваченный с оружием транспорт. Ему, конечно, отказали в этом до более благоприятного времени. Кстати сказать, полковник этот из татар, ранее служил в русской военной службе, был полковым фельдшером.
Весь джаркентский гарнизон обыкновенно все лето до 20 сентября стоит в лагерях, в горах, в 35 верстах от Джаркента. И ныне он тоже там, но на днях хотят вывести в город ввиду осложнений с Китаем.
Летний лагерь под Тышканом. Ок. 1910. (vk.com/semirechieverny)
13 августа. Каникулы для гимназистов кончились. Сегодня наши уехали в Верный вместе с атаманскими. Джаркентских тоже уехало две тройки. Пред отъездом все беспокоились, что они будут жить одни вдали от нас. «А как да, - говорят, - придут китайцы, и убьют вас, тогда как мы будем одни жить». Это они за лето наслушались разговоров про войну от ребят, баб, - да и мужики Бог знает что плетут. Спрашивали у киргиз: «В случае войны с Китаем, чью сторону будете держать?» «А посмотрим, - говорят они, - чья возьмет, на ту сторону и перейдем». У страха глаза велики. На днях одна баба, ночью услышав на улице пред своими окнами шум и азиатскую речь, думала, что это нападение со стороны китайцев или киргиз. Побросав ребят в доме и спящего мужа, она убежала в сад и пряталась там, пока извозчики не отъехали от их дома. А дело объяснилось очень просто. У извозчиков-татар, ночевавших на площади, сорвались и убежали две лошади. Они, собравшись человек пять, и разъезжали по селу, разыскивая лошадей.
Военные нас успокаивают, говорят, что здесь, в Кульдже, движения против иностранцев не будет; их здесь, кроме нас, русских, почти и нет, от Центрального Китая далеко, да и Пекин уже теперь в руках европейцев, А наши войска все-таки идут сюда. Пришла батарея из Верного, батальон из Копала. Идут еще два батальона. Прошло несколько партий запасных для пополнения здешних частей войск. Встречи приходящих частей войск джаркентскими, встречи и проводы офицеров происходят чуть не ежедневно. Все это происходит в Борохудзире. Музыка в казенном саду поэтому часто слышится. Все части войск на военное время увеличиваются, пополняются на треть и офицерами, и нижними чинами. За ними едут семьи. Вот почему и по тракту огромное движение, постоянно звенят почтовые колокольчики. Со станции в иные дни отпускается по двадцати пар.
Всего интереснее было смотреть, как проходили запасные: бородатые, одетые кто в чем попало: в сюртуках, чуйках, армяках. А военную выправку не утратили, идут с военными песнями, бодрятся.
1 сентября. Войска все прибывают; пришли батальон и батарея. Не могут все устроиться лагерем. Сперва поместили их на низменном, лесистом берегу р. Усека - заболели лихорадкой. Перевели в открытую совершенно, голую, каменисто-песчаную степь. При частых теперь ветрах, и при постоянном движении страшная пыль, жара; войска болеют глазными болезнями, не знают, как и дотянуть дней двадцать до зимних квартир. Все ждут похода в Кульджу. Казачий полк к зиме, говорят, поместят в Борохудзире, а батальоны в Джаркенте по квартирам, если не пойдут в Кульджу.
В один из батальонов продал я двадцать сажен дров по 6 р. за однополенную сажень. По случаю этой продажи и был я со псаломщиком в лагерях у заведующего хозяйством. У псаломщика нашелся еще знакомый батальонный врач Б. Офицеры проклинают настоящую бродячую жизнь и неопределенное положение. Занимаются они, по-видимому, больше пьянством и картежной игрой. Затем, жизнь на два дома. Здесь сделалась дороговизна, благодаря скоплению войска, на самые необходимые предметы потребления: керосин, свечи, мыло, спички и проч. Случается и так, что эти предметы вовсе отсутствуют в продаже, расходятся. Так случилось со свечами и спичками - все разошлись, ни в одной лавке не было некоторое время.
22 сентября. Ночевал у нас две ночи верненский военный протоиерей Л., - идущий с батальоном. Он ранее был членом консистории, уволился ныне летом. В крае служит уже давно - лет тридцать. Как и я, также северянин, вятчанин. С ним же сын, попавший в военную службу из запаса. Протоиерею этот поход не по силам, устарел он, ему 63 года. В шутку посылал меня, просил заменить.
Вчера пришел в Борохудзир на зиму семиреченский казачий полк. Размещают по квартирам. Как я благодарен бывшему атаману за купленный для священника дом. Без общественного дома или пришлось бы занимать маленькую квартиру, или приплачивать от себя, так как квартиры очень вздорожали: за две-три комнаты офицеры порядили десять рублей в месяц. Атаман отдал полку половину своего дома, бывшей нашей квартиры, за 400 руб. в год, и деньги вперед получил. Двое офицеров просились к нам на квартиру, на хлебы; мы отказали. Все пошло по хорошей цене: клевер, сено, овес, дрова. У меня клевер берут по 40 руб. за тысячу снопов. Между тем ранее цена ему была 12- 15 р., а в редкие годы 25 за тысячу.
26 сентября. Были с визитами полковые офицеры, начиная с полковника. Жалуются на дороговизну продуктов и ругают казаков, винят в этом их. Да ведь везде так бывает, говорю им - большой спрос при малом предложении, и цены высоки. Хвалят верненскую жизнь, там, говорят, все дешево. Еще бы. Сколько русского трудового населения в самом городе, в ближайших станциях и селениях. Да и сами все офицеры там живут полным хозяйством: имеют землю, сеют хлеб, клевер, держат скот, птицу. У некоторых семьи здесь; у иных еще приедут.
Село наше оживилось, точно город стало. Суета и движение во всякое время, едут конные, спешно бегут пешие казаки; там едут подводы с клевером, овсом и пр. для полка. Около нашей квартиры особенно сильное движение. Напротив помещаются войсковая аптека и фельдшера, станичное правление, и недалеко же штаб полка. И станичному атаману прибавилось дела с полком. Он еще недавно избран, - это бывший учитель в Подгорном. Этот атаман еще строже бывшего. Такой именно и нужен, чтоб привести в порядок и казаков, и дела в Правлении. И жалованье дали ему большое, 600 руб.; прежние получали 300. Молящихся в церкви вчера и сегодня было много, не помещаются в церкви. Казаков в полку 800 человек.
5 октября. Был в Джаркенте, получал деньги за дрова. Все войска теперь пока размещены в палатках, на городской площади. Казармы заняты местными постоянными войсками, а квартиры еще подготовляются. Для этого нанято несколько туземных домов, у торговцев. На площади, занимаемой войсками, пыль невообразимая. Погода стоит сухая, а тут поместили на какой-нибудь квадратной версте три тысячи человек. Прямо-таки по колено пыль, настолько размяты площадь и дорога. Ждут все-таки похода в Кульджу, часть войск пошлют для охраны консула и русской колонии. На днях ждут губернатора, он, вероятно, и проводит войска в Кульджу.
6 октября. С раннего утра поднялась страшная суматоха. Получен приказ сегодня же в 4 часа выступить казакам в поход. По улице опасно и пройти: то и дело летают верхами во весь карьер казаки и офицеры. А бабы борохудзирские ревут: «Будет, - говорят, - война, придут китайцы и всех нас убьют». Кто-то распустил слух, что китайцы уже идут на г. Джаркент и находятся от него в сорока верстах, потому-де и полк выступает навстречу им. Офицеры же говорят, что это сделана, вероятно, только тревога проехавшим вчера в Джаркент командующим войсками, семиреченским военным губернатором.
- В 4 часа дня казачий полк выступил из Борохудзира в полном боевом порядке, с музыкой, и направился к Джаркенту; с ним отправились и обозы.
Недавно еще многие были встревожены рано утром, часов в 5, проходившими из Джаркента запасными. Вдруг в такое раннее время слышат песни. Что такое? Уж не китайцы ли! Запасные эти взяты неправильно, не в очередь и отпущены домой. Трепали сюда из г. Семипалатинска 1000 верст, и напрасно. Еще пройдут 1000. Прогулка хорошая. Это еще что? Учитель Павлодарского городского училища К. при призыве был зачислен в ратники ополчения, а теперь его взяли как запасного. И он тоже пришел сюда; здесь его только отчислили из запаса. Хорошо, что он одинокий, а в Джаркенте освободилось место помощника городского учителя, он туда и поступил.
С неделю шли ежедневно, хотя и небольшие, дожди. У многих хлеб лежал в ворохах, не веянный. Так как здесь осень всегда сухая, то молотят не торопясь и хлеб не веют до конца, вороха не закрывают. У многих вороха намочило. И у меня хлеб лежал так же, тоже подмок; пудов 30 выбросили. Мне досталось 250 пудов пшеницы. Сеяли таранчинцы из половины. Пшеница родилась сам-пятнадцать. Клеверу продал на 600 рублей, да дров на 100.
Вообще, нынешний сельскохозяйственный год для меня можно считать удачным.
Н. А. Креков. Семиреченские казаки на бивуаке
20 октября. Сегодня был первый парад у церкви казачьему полку, с музыкой. Полк на днях вернулся из похода, ходил за 200 почти верст в Кульджу сопровождать туда две сотни сибирского полка и два взвода батареи, в подкрепление к консульской охране. Ранее была всего полусотня. Губернатор Ионов сам провожал посланные в Кульджу войска.
Пред выступлением в Кульджу многие очень опечалились; даже плакали иные при прощании с семьями, предполагая, что придется там иметь стычки с китайскими войсками. А казаки очень довольны были походом, пошли веселые, им хотелось подраться.
Хоргос. Китайский пропускной пункт. 1897
В последней пред Кульджею крепости г. Суйдуне, где, говорят, собрано у них до десяти тысяч войска, наши войска были задержаны на два дня, пока велись переговоры с Пекином.
Потом пропустили; наши войска дошли до Кульджи; две сотни казаков, два взвода батареи остались для охраны наших правительственных учреждений (консул, почта, банк), а семиреченский полк благополучно вернулся.
По словам офицеров, на китайской территории по ночам всюду виднеется множество огней. Это войска на бивуаках, они идут в крепости здешнего края из внутренних провинций.
Из Первого Сибирского казачьего полка посылали в Кульджу двух казаков на разведки. Оделись они по-туземному и отправились как мелочные торговцы. Сибирские казаки хорошо говорят по-туземному, не менее знакомы и с обычаями туземными.
Пред отправлением в Кульджу один из них, уже переряженный, зашел в свою сотню и стал говорить с казаками, предлагая им купить у него товару. Казаки не узнали своего товарища, приняли его за настоящего туземца. Они прожили в Кульдже две недели. По их словам, там тоже возбуждены против христиан, но это уже слабые отзвуки из внутреннего Китая. Простонародье даже и не знает, что творится внутри Китая.
28 ноября. Приехали из Подгорного, где служили 26 числа по случаю храмового праздника. Там служащих еще прибавилось: пристав, акушерка, врач. Последний назначен, но еще не приехал. От служащих доходу перепадает нам порядочно, хотя они очень нас стесняют в праздники. Во-первых, задерживают: у того посиди, у другого закуси. Потом, не знаешь, к кому идти прежде, к кому потом.
В Подгорном крестили новорожденного у помощника лесничего. Кумовьями были жена судьи и учитель. До сего времени я встречал учителей здешних много. И все народ немного религиозный, живущий так же, как и другие, старающийся устроить свою материальную жизнь как-нибудь получше. А этот, видимо, что человек, сбитый с пути истинного. Да и теперь сбивается чтением. Занимается или, по крайней мере, любит говорить о вопросах экономических, социальных и пр. А у самого в глубине души и, кажется, преобладающая дума - как бы бросить учительскую службу и поступить на службу с большим жалованьем.
Военные живут теперь все с семьями в Борохудзире. Устроили в приходском училище клуб. В воскресные и праздничные дни они собираются здесь - бывает музыка, танцы и прочее. К ним часто приезжают гости из Джаркента.
У казаков свои клубы. Тоже устраиваются вечера с танцами. А гулянья с выпивкою - почти в каждом доме. Борохудзирцы попивают больше прежнего при большей, чем прежде, наживе, а иногда на готовое. Более слабые никаких выгод от квартирования полка не получат, еще из своих карманов, пожалуй, добавят. Теперь у общества кабак свой, и атаман говорит, что пользы от него мало. С нового года он хочет передать его кому-либо в аренду, а если не дадут желаемой суммы, то вовсе закрыть.
ПРОДОЛЖЕНИЕ