Поездка в северо-восточную Персию и Закаспийскую область (2/3)
А. М. Никольский. Поездка в северо-восточную Персию и Закаспийскую область // Записки Императорского Русского географического общества по общей географии. Том XV, № 7. 1886.
Часть 1. Часть 2. Часть 3.
Домики горного аула. Здесь и далее фото Б. Д. Коровякова, 1896 г.
Подковав лошадей и взяв проводника, 20-го июня я отправился дальше по направлению к Шахруду. Дорога поднимается в гору по тропинке, порой такой крутой, каменистой, что приходилось слезать с лошади. От Алястана путь пролегал лесом, состоящим из довольно крупных деревьев: вяза, дуба, клена, орешника и, чаще всего, из барбариса. Несмотря на более высокое положение некоторых мест относительно Алястана, флора здесь гораздо богаче. Причина этого обстоятельства, вероятно, кроется в особом расположении горных склонов. Скоро мы прошли лес и поднялись до перевала, откуда открылся вид на пустынные, скалистые горы, лишенные древесной растительности. Верстах в 15 от Алястана, по ту сторону перевала, дорога разделяется на две ветви, из которых одна идет направо на Шахруд, лежащий от этого разделения в 4-х немецких милях; другая, по которой пошли мы, сворачивает на восток. На пути здесь то и дело встречаются персы, везущие в Шахруд на ишаках хворост и мелкие дрова с северных склонов гор.
В горах Персии
На перевале местность носит альпийский характер. Безлесные горы поросли колючими кустами Caragana. Эти кусты, местами расположенные очень тесно и имеющие форму правильного полушара, придают покрытому ими пространству вид кочковатой тундры. На скалах кричат каменные куропатки, в траве снуют ящерицы Allepharus deserti. С перевала дорога круто спускается вниз по извилистой тропинке и скоро выходит на обширный альпийский луг с хорошей травой. Здесь пасутся казенные артиллерийские лошади под присмотром нескольких солдат из крепости Бастан, лежащей в 4½ милях отсюда. Переночевав здесь, на другой день мы отправилось дальше. Путь пролегал все теми же пустынными горами, местами покрытыми Caragana; в ущельях встречалась богатая, еще совсем весенняя флора. Розовый шиповник, барбарис были еще в полном цвету. Около полудня мы подошли к аулу Абер и разбили близ него свою палатку. В ауле насчитывают около 200 домов, разбросанных на высокой обширной долины. Свое название Абер - облако - он получил от вечно носящихся над ним, благодаря его возвышенному положению, облаков. В течение пяти дней, которые мы здесь провели, дул день и ночь сильный N-ный ветер, температура по утрам доходила до +8°R, облака то и дело проносились низко над головой и осыпали нас мелким дождем. Зимой в долине выпадает такой глубокий снег, что прекращается всякое сообщение Абера с другими аулами, поэтому жители в течение нескольких месяцев не выходят из деревни, запасая на это время провизию для себя и корм для скота. Для этой последней цели служит джурча, род Trifolium.
Соответственно суровому климату, дома отличаются аккуратностью постройки. Толстые стены выведены из камней, слепленных глиной, двери закрываются плотно, внутренность дома обыкновенно выбелена известкой. Крыши совершенно плоски. Жители аула - турки (адербейджанцы) и частью туркмены из племени гокланов. Последние выселены сюда персидским правительством, принадлежат к шиитскому толку и ведут оседлую жизнь.
Главное занятие жителей - земледелие и частью овцеводство. Большая долина сплошь обработана под пашни, на которых пшеница в то время только что начала колоситься. По своей флоре долина носит характер альпийского луга; множество ярких цветов окаймляют пашни. Между птицами наичаще попадаются: перепелка, овсянка желчная (Emberiza icterica), овсянка черноголовая (Е. melanocephala), жаворонок рогатый (Otocorys peniallata), удод и Linota bella.
Окрестные горы скалисты, совершенно безлесны и покрыты большею частью кустами Caragana и др. Здесь обыкновенны каменные куропатки (Perdix chukar), Ammopordix greseogularis, ящерицы Stellio caucasicus и Euprepis princeps. В долине, даже близ пашень, нередко можно видеть джейранов. В глубоких ущельях изредка попадаются небольшие деревья вишни, особого вида клен и кусты барбариса, где держатся дубоносы (Coccothraustcs vulgaris), сорокопуты (Otomela Romanowi, О. Bogdanowi).
Благодаря некоторым обстоятельствам, мое пребывание близ аула Абер было более продолжительным, чем это предполагалось. Отправляясь в Персию, я не запасся заграничным паспортом и не имел никаких других бумаг, кроме вида на жительство в России. Сверх того, никому из персидских властей совершенно не было известно о моем пребывании в Персии, и путешествие мое по этой стране было в некотором роде контрабандным. Поэтому, во избежание недоразумений, я счел за лучшее не встречаться с крупными местными властями, так или иначе прикосновенными к внешней политике. Как раз во время моего пребывания в Абере, чрез этот аул должен был проезжать в Мешед персидский генерал Сулейман-хан, состоявший в комиссии по проведению русско-персидской границы. Хотя никому из ханов, с которыми мне приходилось встречаться в Персии и раньше и после, не было никакого дела до того, кто и зачем путешествует по стране, но от Сулейман-хана можно было ожидать иного отношения к этому вопросу, и потому благоразумие требовало спрятаться от взоров этого генерала, который мог бы оказаться слишком проницательным политиком, и прождать несколько дней, пока он не проедет чрез Абер. 26-го июня эта опасность наконец миновала, и на следующий день мы выехали дальше. Путь пролегает все той же горной долиной, которая тянется от Абера на восток на несколько десятков верст. Долина эта настолько ровная, что по ней возможно колесное движение до аула Келяте-Хыча, - носит характер среднеазиатских пустынь.
Поверхность ее по большей части покрыта полынью, которою кормятся стада джейранов. Здесь обыкновенны бульдрюки (Pterocles arenarius), степные жаворонки (Alauda bimaculata, A. penicillata), ящерицы (Eremias Strauchi). Горы, окаймляющие долину с севера и юга, совершенно безлесны и пустынны. Близь Келяте-Хыча на ней попадаются небольшие холмы, на которых и расположены эти два смежные аула. Больший из них называется Келяте; меньший, построенный верстах в двух от первого, носит название Хыч. В обоих вместе считают около 500 домов. Постройки слеплены из сырцовых кирпичей и расположены по склону холма таким образом, что плоская крыша нижнего домика находится на одной горизонтальной плоскости с полом верхнего, и чтобы попасть в один из верхних, необходимо взбираться на крыши нижних или при помощи уступов в глиняной стенке дома, или по узким и крутым переулкам. Таким образом, весь аул представляет лестницу, где каждая ступень образуется из ряда домиков. Настоящих улиц нет, промежутки между постройками не более сажени ширины, иногда сверху имеют крышу и образуют узкие, кривые коридоры. Издали весь аул производит впечатление замка или крепости, и отверстия в домиках, заменяющие окна, кажутся амбразурами. Снизу аул обнесен стеной в защиту от нападения туркмен. У подножья холма по течению речки тянется длинный ряд садов, оживляющих мертвую природу местности. Каждый сад обнесен глиняным забором, верхняя часть которого утыкана колючими кустами Alhagi и др. растений. В трещинах этих изгородей во множестве шныряют крупные ящерицы (Stellio caucasicus). Орошение производится при помощи арыков, проведенных из речки, и так как воды с трудом хватает на все сады, то в пользовании ею соблюдается строгий порядок. Между фруктами первое место занимают абрикосы разнообразных пород, тутовая ягода, алыча, яблоки, вишня, чернослив и в незначительном количестве виноград. Во время нашего пребывания поспели только абрикосы, вишня, яблоки и белый тут. Из хлебов жители Келяте сеют ячмень и пшеницу, последняя созревает здесь 10-ю днями раньше, нежели в Абере. В Гиляни, ауле, находящемся недалеко отсюда, пшеница поспевает 10-ю днями раньше, чем в Келяте-Хыче.
Горный аул в Персии
Жители Келяте - турки (адербейджанцы), - очень милый, любезный и патриархальный народ. Мы разбили свою палатку под тенью огромного чинара, в промежутке между двумя садами. Скоро явились к нам местные обыватели, принесли множество фруктов, отказываясь от всякого вознаграждения. Не видав никогда русских, они с любопытством разглядывали меня и расспрашивали о России и ее порядках. Мной, как русским, в особенности интересовались местные дамы. Они просили переводчика привести меня в аул, чтобы посмотреть, и, когда я отправился осматривать Келяте и карабкался по глиняным уступам их домиков, отовсюду из ближайших стен выглядывали испуганные и полные любопытства глаза обитательниц. Переводчика осаждали вопросами обо мне, отличавшимися подчас нелепостью. Одна старуха спрашивала, правда ли, что русские едят свинину и ящериц; другая интересовалась знать, как я сплю, так же ли, как человек, или как-нибудь иначе. Одна, думая, что я нахожусь в изгнании, расспрашивала, сколько дней езды до моей родины. Когда ей отвечали, что на ишаке можно доехать только в 4 месяца, она проговорила: «Ох, бедный масульманин, за что его так далеко прогнали». Когда ей возразили, что я поехал по собственной воле, она начала вздыхать, приговаривая: «И как это мать пустила его».
Окрестности Келяте представляют широкую горную долину, покрытую полынью. Близь аула находятся несколько холмиков, прорезанных оврагом, в стенах которого видно интересное строение этой части долины. Верхний слой состоит из плотного конгломерата до 2 сажень толщины, под ним залегает рыхлая глина с примесью песку. Ветер выдувает верхние слои этой глины, примыкающие к конгломерату, так что эта последняя порода образует огромные навесы над оврагом. Выдувание это так далеко распространяется в горизонтальном направлении, что конгломерат, в виде пласта в две сажени толщины, остается без всякой точки опоры, отламывается и скатывается на дно оврага, образуя груды огромных камней. Местами ложе оврага обнимает небольшой холм, поверхность которого находится на одной высоте с долиной. Такой холм представляет точно такое же строение, как и вся долина. Ветер, выдувая периферические части слоев глины, прилежащих к конгломерату, придает холму форму стола на одной ножке.
Груды наваленного конгломерата образуют целую систему ходов, в которых находят себе приют зайцы (Lepus Lehmanni), совы (Athene plumipes). В этих же камнях держатся голуби (Columba livia fera), куропатки (Ammoperdix griseogularis) и во множестве ящерицы (Stellio caucasicus).
От Келяте на Буджнурт существует две дороги. Одна чрез Риабад, Джоджерм, другая - чрез Нардын и Джоджерм. Первая, по словам жителей, пролегает горной долиной, по которой местами на расстоянии 15 миль нет воды; другая, которую я избрал, несколько длиннее, но проходит по более населенным местам.
29-го июня, сопровождаемые напутствиями жителей, в особенности старух, мы вышли из Келяте.
Дорога, пролегавшая сначала все той же пустынной долиной того же характера, врезается скоро в небольшое ущелье, пред которым стоит глиняная башня. Это старый памятник благополучного избиения 300 гокланов, напавших на персидский аул, от которого в настоящее время остались одни развалины. Скалы, окаймляющие ущелье, состоят из конгломерата, слои которого наклонены на северо-восток под углом около 45 градусов. По дну ущелья протекает маленькая речка, орошающая редкие кусты тамарикса и барбариса. Из птиц попадаются кикилики, Ammoperdix griseogularis, горлицы, красноносые галки и очень мало мелких певчих. К концу перехода мы стали спускаться в большую котловину, на дне которой и расположились на ночевку на берегу речки близ маленького аула, не носящего, кажется, особого названия. На следующий день путь пролегал вдоль речки по дну длинного, глубокого ущелья, бока которого поросли барбарисом, вишней и особым видом клена. Фауна певчих птиц, несмотря на множество кустов, довольно бедна. Здесь можно встретить сорокопутов (Otomela Romanowi), обыкновенного дубоноса и несколько видов овсянок.
Пройдя верст 15, на протяжении которых дорога все время слабо спускается вниз, мы подошли к аулу Кызы, возле которого протекает большая речка, орошающая местные поля. Отсюда дорога, спускающаяся по большей части вниз, привозит в большой аул Кашизар, или Чинаш, где мы и остановились на ночевку.
Окрестности его представляют пустынные горы, и только верхушки их покрыты лесом, состоящим главным образом из особого вида клена, имеющего трехлопастные листья. Отсюда до укрепления Нардына считают 3 мили (21 верста). Путь сначала пролегает горами, покрытыми густым мелким лесом барбариса и клена. Множество пашень свидетельствуют об обилии воды. Пред Нардыном дорога начинает спускаться в огромную, круглую котловину, в середине которой и стоит это укрепление. Поверхность по природе напоминает среднеазиатские пустыни. Полынь является преобладающим растением. Каменки (Saxicola isabellina), Scotocerca inquieta, песчанки (Meriones opimus), ящерицы (Phrynocephalus lielioscopus) - животные обитатели этой котловины.
Недостаток воды делает для жителей Нардына невозможным занятие земледелием или садоводством, поэтому укрепление и его окрестности имеют унылый мертвенный вид.
Нардын представляет военное укрепление, в прежнее время служившее оплотом против вторжения туркмен во внутренность Персии, в настоящее время значение его ограничивается обязанностью следить за туркменскими шайками, нападающими на персидские торговые караваны. Во время нашего пребывания в крепости сидели двое русских текинцев, отбивших красный товар у персидского каравана. Об этом обстоятельстве было донесено в Тегеран, и пленные могли ожидать смертного приговора.
Несмотря на это, солдаты обходились с ними очень любезно. Они развлекали их разговорами, давали им хорошую пищу и старались всячески облегчить их положение. Вообще, отношение к пленным у турок совсем иное, чем у туркмен. Последние мучат их и издеваются над своими жертвами.
Начальник укрепления, хан из адербейджанцев, управляет вместе с тем несколькими из близлежащих аулов. Помощниками его состоят его сыновья, из которых один заведует письменной частью, другой - военною, занимая должность начальника кавалерийского отряда, находящегося при укреплении. Узнав о нашем прибытии, хан выразил сожаление о том, что мы не вошли в стены крепости. Он делал замечание солдатам по поводу того, что они не пригласили нас туда. «К русским надо относиться с уважением», - прибавил он при этом. Наконец, он прислал ко мне своего сына с визитом, который пригласил меня осмотреть укрепление и вместе с тем пообедать с ними.
Немало усилий стоило мне придать своему костюму более или менее приличный вид, наконец все это кое-как удалось, хотя далеко не настолько, чтобы по мне можно было составить верное представление о внешности европейца. Еще труднее было явиться в сносном виде моему переводчику, но после того, как я предложил ему вместо его изорванных брюк мои белые кальсоны, он нашел, что все затруднения устранены и мы можем предстать пред лицом хана, не оскорбляя его зрения.
Дом богатого перса
Хан - обыкновенный старый персиянин, в своем национальном халате, принял нас в палатке, разбитой в маленьком саду, и извинился, что не может пригласить нас в дом, так как там живут его жены.
Он сперва выразил свои симпатии русским, затем расспросил меня о цели путешествия, видимо предполагая во мне правительственного агента. Я сказал ему несколько фраз в его тоне и уверил его, что я совершенно частное лицо, никакого соприкосновения к политике не имею, и занимаюсь исследованием природы.
Несмотря на это, отношение ко мне нисколько не изменилось, и я пользовался все той же любезностью. Угощение началось с чая, подаваемого в маленьких стаканчиках и приготовляемого русским способом, при помощи небольшого самовара. Вскоре за тем начался принесенный в палатку на кошму обед. Все блюда подаются сряду и всякий ест в том порядке, в каком ему вздумается.
Обед, приготовленный со вкусом, состоял из шурбы, или бараньего супа с бобами, кабава, плова с бараниной, яичницы, панира (сыра) с зеленым луком, меду и особого напитка, изготовленного из холодной воды и кислого сливочного масла с анисом.
За обедом никто из присутствующих не употреблял никаких орудий, кроме пальцев. Заметив, что я чувствую себя не особенно ловко без обыкновенных принадлежностей европейского стола, хан велел дать мне большую ложку, которой наливают суп. Последняя, впрочем, благодаря своим большим размерам принесла мне мало пользы.
Обыкновенно из одного блюда едят несколько человек вместе, но мне, конечно, было предложено отдельно от прочих. Вместо тарелок и салфеток употребляют чуреки. Обед заключается круговым кальяном, который подносится первоначально хозяину, любезно уступающему его кому-нибудь из гостей.
После обеда мы отправились осматривать укрепление. Толстые стены выведены из сырцового кирпича и местами разрушены землетрясением, уничтожившим также много домов. Внутри находятся помещения для солдат, которых теперь не более двух десятков, помещение для трех заржавленных пушек, дом хана и здание для проезжих начальников. Эта последняя постройка разрушена землетрясением и, судя по остаткам, строена с претензиями на восточную роскошь. На внутренних стенах яркими красками размалеваны картины без всякого соблюдения перспективы. Сюжеты их частью эротические, не особенно приличные, частью заимствованные из войн с туркменами.
Наиболее интереса представляют бани; они вырыты под землей и состоят из трех отделений квадратной формы, имеющих каждое отдельную крышу, выведенную из глины в виде купола. Слабый свет проходит в небольшие окошечки вверху сквозь бутылочно-зеленые стекла, позволяя только различать людей и не сталкиваться друг с другом. В первом отделении, служащем предбанником, находятся нары и небольшой водоем для мытья ног. Узкий проход ведет во второе теплое помещение; далее следует отделение для ванны. Ванна - это огромный водоем из обожженного кирпича, обмазанного каким-то особым цементом. Вода напускается сюда из арыка и легко может быть выпущена чрез другую канавку. Под ванной находится обширная подземная печь, нагревающая воду и все помещение бани.
На другой день после моего визита молодые ханы предложили мне совершить поездку в Кяльпуш. Это небольшой участок земли верстах в пятнадцати от Нардына, по их словам, одно из лучших мест Персии. Дно котловины, на которой построен Нардын, - плоская равнина с характером пустыни. Поверхность ее покрыта полынью и обитаема песчанками, чеканами (Saxicola isabellina) и Scotocerca inquieta.
Окрестные горы состоят из очень разнообразных пород, которые настолько перемешаны, что трудно указать, какая порода является преобладающей. Местами отдельные скалы сложены из синего и красного глинистого сланца, местами из известняка. Нередко на дневную поверхность выходят мрамор и песчаник. Горы почти лишены растительности, только изредка можно встретить здесь небольшие деревья можжевельника, кусты барбариса и, в лощинах, очень скудную травянистую растительность. Небогата и животная жизнь этих гор. Только архары и теки (Ovis arkal, Capra aegagrus) в значительном количестве держатся в этой дикой пустынной местности. Птицы же, по-видимому, избегают ее. Совершенную противуположность представляет Кяльпуш, начинающийся так недалеко от Нардына. По словам жителей, этот уголок настоящий рай, что показалось мне очень странным, так как с самого Алястана и его окрестностей, расположенных по северному склону Астрабадских гор, не встречалось ни одной местности, сходной по богатству природы с Кяльпушем.
Отзывы местных обитателей возбудили во мне сильный интерес. Я не замедлил воспользоваться приглашением молодых ханов и объявил им о своей готовности посетить эти места.
4-го июля для охранения моей палатки был прислан солдат, вооруженный кривой саблей, и вскоре за тем явилась целая кавалькада - молодые ханы в сопровождении нескольких зажиточных персиян. Статный вид всадников на красивых лошадях, с ружьями за спиной, одетых в живописные костюмы, привел меня в некоторое смущение, так как, несмотря на все старания, я не мог придать своей внешности сносный вид.
Лучшая из моих трех лошадей, привыкнув к вьюкам, ни за что не хотела двигаться иначе как шагом. Правда, это обстоятельство имело своего рода удобства по той причине, что за неимением седла я должен был сидеть на особом приборе, употребляемом при вьючении лошадей и называемом здесь палянгом. Это не что иное, как длинный сноп камышу, перегнутый пополам и привязываемый к спине лошади. Когда на него положены переметные сумы, то положение всадника поверх их достаточно удобно для путешествия шагом.
Без них же палянг походит на инквизиторское кресло, и если к этому прибавить, что такое седло не имеет стремян и готово каждую минуту подвернуться под брюхо лошади, то будет достаточно, чтобы понять, насколько удобно скакать при таких условиях.
Кавалькаду сопровождали несколько человек кавалерийских солдат и прислуги. На одной лошади, навьюченной огромными сумами с провизией, сидел ханский слуга, он же повар. Он принадлежал к тому племени, представители которого подобно домашней скотине продавались еще недавно на рынках, но это был не чистокровный негр. В настоящее время зажиточные персияне приобретают себе таких рабов, ценность которых не превышает стоимости хорошей лошади. Здесь эти люди исповедуют масульманскую религию шиитского толка и могут жениться только на своих соплеменницах.
На особой лошади сидел другой слуга перс, на обязанность которого было возложено содержание в исправности кальяна и всех его принадлежностей. К седлу его лошади была привязана железная печь, в которой он должен был постоянно поддерживать огонь. Печь, привязанная на длинной цепи, подобно огромному паникадилу качалась сбоку лошади; испуская из себя пламя и огонь, она придавала странный вид всаднику. По другую сторону седла висела сума, в которой помещался богатый кальян и вода. Этот постоянный огонь и вода были необходимые принадлежности кальяна. На дороге ханы нередко обращались к слуге и курили, не слезая с седла.
Для большей пышности взят был горнист, обязанный трубить сборы и звуками рожка выгонять зверей из лесу. Это был седой добродушный старик турок. Дорогой он вспоминал свои молодые годы и с нескрываемым удовольствием рассказывал, как много лет тому назад персидский хан разбил наголову туркмен, и благодаря тому, что у последних отсырел порох, перерезал их в количестве нескольких тысяч. «Вот то-то было время, - прибавлял он, - я служил тогда горнистом, и не смотря на то, что не имел никакого оружия кроме маленького ножа, принес хану туркменских голов на 20 туманов». На одной лошади с этим воином сидел молодой фарс, бывший у хана приживалкой.
Он всю дорогу до хрипоты в горле пел песни и вечером исполнял должность муллы, призывая правоверных к молитве. Этот фарс был типичный представитель своего племени, и по своему шельмоватому виду составлял крайнюю противуположность старику турку. Как этот отличался прямодушием и добротой, так тот был хитер и бессердечен. Когда их лошади приходилось взбираться в гору, старик, желая облегчить её, слезал с седла и плелся за ней сзади. Чтобы сколько-нибудь помочь своим старым дрожащим ногам, он хватался за хвост лошади, но фарс, сидевший на ней, начинал всякий раз погонять животное, которое настолько прибавляло шагу, что старик не успевал идти и бросал хвост. Не понимая насмешки, он добродушно просил фарса не торопиться, но тот весело хохотал, продолжая погонять лошадь всякий раз, как старик хватался за хвост.
В таком составе кавалькада выехала из Нардына. Путь, пролегавший почти на север, сначала шел пустынной равниной, скоро мы поднялись на не менее мертвые горы и, сделав небольшой перевал, часа чрез три после выезда из укрепления подошли к тому месту, которое носит название Кяльпуш. Этот небольшой участок земли несколько десятков верст в поперечнике отличается роскошной флорой и плодородием земли. Склоны гор с черноземной почвой покрыты прекрасной густой травой с яркими цветами. Местами возвышаются рощи крупных деревьев дуба, не встречавшегося нигде от самого Алястана. К нему подмешивается черешня, боярка и другие. Пейзаж в общем напоминает окрестности Астрабада.
В лесу держатся маралы. Эта благородная дичь служит предметом охоты для шаха, который иногда приезжает сюда с этой целью. Здесь всякий раз он разбивает свои палатки на небольшом правильном холме, как бы покрытом ковром яркой зелени. Этот холм называют Стулом Шаха. Двигаясь то богатыми лугами, то дубовыми рощами, приближались мы к аулу Гусейн-Абад.
По временам мы останавливались для охоты. Старый горнист отправлялся в лес и звуками рожка выгонял зверей. Вышел старый марал, был ранен одним из солдат, но успел скрыться. Мои спутники застрелили кабана, но, конечно, не только не дотронулись до него, но и не показали мне места, где он был убит, боясь, вероятно, что я возьму его для пищи.
На лугах часто выпархивали стрепета, но персияне, не привыкшие стрелять влет, старались догонять их на коне и оставались ни при чем.
Вечером мы пришли в Гусейн-Абад, находящийся в ведении нардынского хана. Аул, выстроенный лет 10 тому назад верстах в 30 к северу от Нардына и верстах в 20 к северо-востоку от Наника, расположен в узкой горной долине и окружен отовсюду лесом и прекрасными лугами. По словам жителей, на один батман пшеницы здесь получаются урожаи до 50 батман.
Как везде на Кяльпуше, здесь много воды, пашни не нуждаются в искусственной ирригации, так как для орошения совершенно достаточно бывает атмосферной влаги. Обилие воды, обусловливающее прекрасную растительность Кяльпуша, представляет тем более странное обстоятельство, что в котловине, где расположен Нардын, дожди очень редки. За недостатком инструментов, я не мог сделать никаких наблюдений, которые могли бы выяснить причину, почему Кяльпуш является таким благодатным оазисом среди пустынных гор, примыкающих с юга и востока, или, другими словами, почему здесь существует обилие воды и атмосферных осадков. Судя по глазомеру и температуре воздуха, горы Кяльпуша не отличаются значительно по высоте от окрестных. Может быть, особое распределение горных хребтов и в зависимости от них ветров, несущих атмосферные осадки, служит причиною этого явления. Кяльпуш близко примыкает к Гюргеню; может быть, низменность между этой рекой и Атреком представляет русло, по которому струя влажного воздуха, двигаясь от Каспийского моря, омывает и Кяльпуш. Охлаждаясь на склонах окрестных гор, она освобождает большое количество влаги.
Жители Гусейн-Абада пользуются достатком, насколько это возможно для крестьянского населения Персии. В ауле мы остановились в хижине одного обывателя, после ужина хан пригласил местных певцов и музыкантов. То были два брата; старший - слепой старик - играл на двухструнной гитаре, аккомпанируя молодому брату - певцу. В пении последнего было много энтузиазма, но мало гармонии. Это был неистовый крик, в котором по временам дрожание голоса сменялось протяжными нотами. На губах появлялась пена, и порой выражение крайней степени исступления появлялось на лице, которое певец в это время прикрывал шапкой. Не менее увлечения проявлял старый гитарист. Он неистово бил по струнам рукой, по временам он прислонял ухо к гитаре, как бы наслаждаясь музыкой, или поднимал кверху свое восторженное слепое лицо; порой он привскакивал с места и бил в такт седой головой. После них выступил новый артист. Это был полусумасшедший старик, пропевший с приплясыванием, судя по телодвижениям, что-то очень скабрезное.
В заключение спектакля мой проводник, исковеркав слова и мотив, пропел «Стрелка». Гитарист подобрал аккомпанемент, на сцену явился таз, и скоро под крышей персидского домика полились с бо́льшей силой звуки этой пошлой песенки, доставившей немалое удовольствие присутствующим.
На следующий день мы вернулись в Нардын.
Молодые ханы попросили меня остаться здесь еще на день, чтобы присутствовать на празднике, когда туркменские ханы племени гокланов являются с поздравлениями к нардынскому хану. Туркмены были по большей части молодой народ с диким выражением лиц. Все были вооружены винтовками и ножами, некоторые имели русские пехотные берданки, работы Ижевского завода 1878 года, попавшие сюда от текинцев. Туркмены для уменьшения тяжести обстругивают берданкам ложе и придают им вид казачьих. Празднество состояло исключительно в угощении.
За ужином молодые ханы вели довольно откровенные речи о персидских порядках. По их словам, до покорения текинцев русскими пограничные персидские ханы были довольны своей судьбой. На военном положении они получали большое жалованье, кроме того, могли всегда рассчитывать на добычу после удачной стычки с туркменами. Чтобы долее пользоваться выгодами враждебных отношений к соседям, они употребляли все усилия для того, чтобы не покорять окончательно текинцев. Не будь этого, Геок-Тепе и другие крепости давно были бы взяты персами. Случалось, что туркменские ханы по соглашению с персидскими устраивали фиктивные нападения на персидские аулы. Теперь, когда русские, покорив текинцев, водворили спокойствие в этой части Персии, когда также жители турецких и курдских аулов сами отбили у туркмен охоту к разбойничьим набегам, персидские ханы остались без дела и лишились прежних доходов.
На прощанье гостеприимные ханы написали мне в записную книжку несколько любезных слов на фарсийском языке. Чтобы отплатить им тем же, я написал им следующие строки с эпиграфом «Не так страшен черт, как его малюют»:
«Вместо того, чтобы быть убитым туркменской пулей или быть арестованным персиянами по подозрению в политическом шпионстве, как то мне предсказывали в Петербурге, я сижу в настоящее время на мягком ковре под ясным небом Нардына и пользуюсь гостеприимством ханов».
Эти строки вместе с эпиграфом, мне думается, мог бы принять к сведению всякий, отправляющийся в дальнее путешествие, кого вздумали бы стращать ужасами странствования.
ОКОНЧАНИЕТого же автора:
• Путешествие на озеро Балхаш и в Семиреченскую область;
• В стране глины и песку; Летние поездки натуралиста: В Туркестане;
• Летние поездки натуралиста: В Северной Персии.
Часть 1. Часть 2. Часть 3.
Домики горного аула. Здесь и далее фото Б. Д. Коровякова, 1896 г.
Подковав лошадей и взяв проводника, 20-го июня я отправился дальше по направлению к Шахруду. Дорога поднимается в гору по тропинке, порой такой крутой, каменистой, что приходилось слезать с лошади. От Алястана путь пролегал лесом, состоящим из довольно крупных деревьев: вяза, дуба, клена, орешника и, чаще всего, из барбариса. Несмотря на более высокое положение некоторых мест относительно Алястана, флора здесь гораздо богаче. Причина этого обстоятельства, вероятно, кроется в особом расположении горных склонов. Скоро мы прошли лес и поднялись до перевала, откуда открылся вид на пустынные, скалистые горы, лишенные древесной растительности. Верстах в 15 от Алястана, по ту сторону перевала, дорога разделяется на две ветви, из которых одна идет направо на Шахруд, лежащий от этого разделения в 4-х немецких милях; другая, по которой пошли мы, сворачивает на восток. На пути здесь то и дело встречаются персы, везущие в Шахруд на ишаках хворост и мелкие дрова с северных склонов гор.
В горах Персии
На перевале местность носит альпийский характер. Безлесные горы поросли колючими кустами Caragana. Эти кусты, местами расположенные очень тесно и имеющие форму правильного полушара, придают покрытому ими пространству вид кочковатой тундры. На скалах кричат каменные куропатки, в траве снуют ящерицы Allepharus deserti. С перевала дорога круто спускается вниз по извилистой тропинке и скоро выходит на обширный альпийский луг с хорошей травой. Здесь пасутся казенные артиллерийские лошади под присмотром нескольких солдат из крепости Бастан, лежащей в 4½ милях отсюда. Переночевав здесь, на другой день мы отправилось дальше. Путь пролегал все теми же пустынными горами, местами покрытыми Caragana; в ущельях встречалась богатая, еще совсем весенняя флора. Розовый шиповник, барбарис были еще в полном цвету. Около полудня мы подошли к аулу Абер и разбили близ него свою палатку. В ауле насчитывают около 200 домов, разбросанных на высокой обширной долины. Свое название Абер - облако - он получил от вечно носящихся над ним, благодаря его возвышенному положению, облаков. В течение пяти дней, которые мы здесь провели, дул день и ночь сильный N-ный ветер, температура по утрам доходила до +8°R, облака то и дело проносились низко над головой и осыпали нас мелким дождем. Зимой в долине выпадает такой глубокий снег, что прекращается всякое сообщение Абера с другими аулами, поэтому жители в течение нескольких месяцев не выходят из деревни, запасая на это время провизию для себя и корм для скота. Для этой последней цели служит джурча, род Trifolium.
Соответственно суровому климату, дома отличаются аккуратностью постройки. Толстые стены выведены из камней, слепленных глиной, двери закрываются плотно, внутренность дома обыкновенно выбелена известкой. Крыши совершенно плоски. Жители аула - турки (адербейджанцы) и частью туркмены из племени гокланов. Последние выселены сюда персидским правительством, принадлежат к шиитскому толку и ведут оседлую жизнь.
Главное занятие жителей - земледелие и частью овцеводство. Большая долина сплошь обработана под пашни, на которых пшеница в то время только что начала колоситься. По своей флоре долина носит характер альпийского луга; множество ярких цветов окаймляют пашни. Между птицами наичаще попадаются: перепелка, овсянка желчная (Emberiza icterica), овсянка черноголовая (Е. melanocephala), жаворонок рогатый (Otocorys peniallata), удод и Linota bella.
Окрестные горы скалисты, совершенно безлесны и покрыты большею частью кустами Caragana и др. Здесь обыкновенны каменные куропатки (Perdix chukar), Ammopordix greseogularis, ящерицы Stellio caucasicus и Euprepis princeps. В долине, даже близ пашень, нередко можно видеть джейранов. В глубоких ущельях изредка попадаются небольшие деревья вишни, особого вида клен и кусты барбариса, где держатся дубоносы (Coccothraustcs vulgaris), сорокопуты (Otomela Romanowi, О. Bogdanowi).
Благодаря некоторым обстоятельствам, мое пребывание близ аула Абер было более продолжительным, чем это предполагалось. Отправляясь в Персию, я не запасся заграничным паспортом и не имел никаких других бумаг, кроме вида на жительство в России. Сверх того, никому из персидских властей совершенно не было известно о моем пребывании в Персии, и путешествие мое по этой стране было в некотором роде контрабандным. Поэтому, во избежание недоразумений, я счел за лучшее не встречаться с крупными местными властями, так или иначе прикосновенными к внешней политике. Как раз во время моего пребывания в Абере, чрез этот аул должен был проезжать в Мешед персидский генерал Сулейман-хан, состоявший в комиссии по проведению русско-персидской границы. Хотя никому из ханов, с которыми мне приходилось встречаться в Персии и раньше и после, не было никакого дела до того, кто и зачем путешествует по стране, но от Сулейман-хана можно было ожидать иного отношения к этому вопросу, и потому благоразумие требовало спрятаться от взоров этого генерала, который мог бы оказаться слишком проницательным политиком, и прождать несколько дней, пока он не проедет чрез Абер. 26-го июня эта опасность наконец миновала, и на следующий день мы выехали дальше. Путь пролегает все той же горной долиной, которая тянется от Абера на восток на несколько десятков верст. Долина эта настолько ровная, что по ней возможно колесное движение до аула Келяте-Хыча, - носит характер среднеазиатских пустынь.
Поверхность ее по большей части покрыта полынью, которою кормятся стада джейранов. Здесь обыкновенны бульдрюки (Pterocles arenarius), степные жаворонки (Alauda bimaculata, A. penicillata), ящерицы (Eremias Strauchi). Горы, окаймляющие долину с севера и юга, совершенно безлесны и пустынны. Близь Келяте-Хыча на ней попадаются небольшие холмы, на которых и расположены эти два смежные аула. Больший из них называется Келяте; меньший, построенный верстах в двух от первого, носит название Хыч. В обоих вместе считают около 500 домов. Постройки слеплены из сырцовых кирпичей и расположены по склону холма таким образом, что плоская крыша нижнего домика находится на одной горизонтальной плоскости с полом верхнего, и чтобы попасть в один из верхних, необходимо взбираться на крыши нижних или при помощи уступов в глиняной стенке дома, или по узким и крутым переулкам. Таким образом, весь аул представляет лестницу, где каждая ступень образуется из ряда домиков. Настоящих улиц нет, промежутки между постройками не более сажени ширины, иногда сверху имеют крышу и образуют узкие, кривые коридоры. Издали весь аул производит впечатление замка или крепости, и отверстия в домиках, заменяющие окна, кажутся амбразурами. Снизу аул обнесен стеной в защиту от нападения туркмен. У подножья холма по течению речки тянется длинный ряд садов, оживляющих мертвую природу местности. Каждый сад обнесен глиняным забором, верхняя часть которого утыкана колючими кустами Alhagi и др. растений. В трещинах этих изгородей во множестве шныряют крупные ящерицы (Stellio caucasicus). Орошение производится при помощи арыков, проведенных из речки, и так как воды с трудом хватает на все сады, то в пользовании ею соблюдается строгий порядок. Между фруктами первое место занимают абрикосы разнообразных пород, тутовая ягода, алыча, яблоки, вишня, чернослив и в незначительном количестве виноград. Во время нашего пребывания поспели только абрикосы, вишня, яблоки и белый тут. Из хлебов жители Келяте сеют ячмень и пшеницу, последняя созревает здесь 10-ю днями раньше, нежели в Абере. В Гиляни, ауле, находящемся недалеко отсюда, пшеница поспевает 10-ю днями раньше, чем в Келяте-Хыче.
Горный аул в Персии
Жители Келяте - турки (адербейджанцы), - очень милый, любезный и патриархальный народ. Мы разбили свою палатку под тенью огромного чинара, в промежутке между двумя садами. Скоро явились к нам местные обыватели, принесли множество фруктов, отказываясь от всякого вознаграждения. Не видав никогда русских, они с любопытством разглядывали меня и расспрашивали о России и ее порядках. Мной, как русским, в особенности интересовались местные дамы. Они просили переводчика привести меня в аул, чтобы посмотреть, и, когда я отправился осматривать Келяте и карабкался по глиняным уступам их домиков, отовсюду из ближайших стен выглядывали испуганные и полные любопытства глаза обитательниц. Переводчика осаждали вопросами обо мне, отличавшимися подчас нелепостью. Одна старуха спрашивала, правда ли, что русские едят свинину и ящериц; другая интересовалась знать, как я сплю, так же ли, как человек, или как-нибудь иначе. Одна, думая, что я нахожусь в изгнании, расспрашивала, сколько дней езды до моей родины. Когда ей отвечали, что на ишаке можно доехать только в 4 месяца, она проговорила: «Ох, бедный масульманин, за что его так далеко прогнали». Когда ей возразили, что я поехал по собственной воле, она начала вздыхать, приговаривая: «И как это мать пустила его».
Окрестности Келяте представляют широкую горную долину, покрытую полынью. Близь аула находятся несколько холмиков, прорезанных оврагом, в стенах которого видно интересное строение этой части долины. Верхний слой состоит из плотного конгломерата до 2 сажень толщины, под ним залегает рыхлая глина с примесью песку. Ветер выдувает верхние слои этой глины, примыкающие к конгломерату, так что эта последняя порода образует огромные навесы над оврагом. Выдувание это так далеко распространяется в горизонтальном направлении, что конгломерат, в виде пласта в две сажени толщины, остается без всякой точки опоры, отламывается и скатывается на дно оврага, образуя груды огромных камней. Местами ложе оврага обнимает небольшой холм, поверхность которого находится на одной высоте с долиной. Такой холм представляет точно такое же строение, как и вся долина. Ветер, выдувая периферические части слоев глины, прилежащих к конгломерату, придает холму форму стола на одной ножке.
Груды наваленного конгломерата образуют целую систему ходов, в которых находят себе приют зайцы (Lepus Lehmanni), совы (Athene plumipes). В этих же камнях держатся голуби (Columba livia fera), куропатки (Ammoperdix griseogularis) и во множестве ящерицы (Stellio caucasicus).
От Келяте на Буджнурт существует две дороги. Одна чрез Риабад, Джоджерм, другая - чрез Нардын и Джоджерм. Первая, по словам жителей, пролегает горной долиной, по которой местами на расстоянии 15 миль нет воды; другая, которую я избрал, несколько длиннее, но проходит по более населенным местам.
29-го июня, сопровождаемые напутствиями жителей, в особенности старух, мы вышли из Келяте.
Дорога, пролегавшая сначала все той же пустынной долиной того же характера, врезается скоро в небольшое ущелье, пред которым стоит глиняная башня. Это старый памятник благополучного избиения 300 гокланов, напавших на персидский аул, от которого в настоящее время остались одни развалины. Скалы, окаймляющие ущелье, состоят из конгломерата, слои которого наклонены на северо-восток под углом около 45 градусов. По дну ущелья протекает маленькая речка, орошающая редкие кусты тамарикса и барбариса. Из птиц попадаются кикилики, Ammoperdix griseogularis, горлицы, красноносые галки и очень мало мелких певчих. К концу перехода мы стали спускаться в большую котловину, на дне которой и расположились на ночевку на берегу речки близ маленького аула, не носящего, кажется, особого названия. На следующий день путь пролегал вдоль речки по дну длинного, глубокого ущелья, бока которого поросли барбарисом, вишней и особым видом клена. Фауна певчих птиц, несмотря на множество кустов, довольно бедна. Здесь можно встретить сорокопутов (Otomela Romanowi), обыкновенного дубоноса и несколько видов овсянок.
Пройдя верст 15, на протяжении которых дорога все время слабо спускается вниз, мы подошли к аулу Кызы, возле которого протекает большая речка, орошающая местные поля. Отсюда дорога, спускающаяся по большей части вниз, привозит в большой аул Кашизар, или Чинаш, где мы и остановились на ночевку.
Окрестности его представляют пустынные горы, и только верхушки их покрыты лесом, состоящим главным образом из особого вида клена, имеющего трехлопастные листья. Отсюда до укрепления Нардына считают 3 мили (21 верста). Путь сначала пролегает горами, покрытыми густым мелким лесом барбариса и клена. Множество пашень свидетельствуют об обилии воды. Пред Нардыном дорога начинает спускаться в огромную, круглую котловину, в середине которой и стоит это укрепление. Поверхность по природе напоминает среднеазиатские пустыни. Полынь является преобладающим растением. Каменки (Saxicola isabellina), Scotocerca inquieta, песчанки (Meriones opimus), ящерицы (Phrynocephalus lielioscopus) - животные обитатели этой котловины.
Недостаток воды делает для жителей Нардына невозможным занятие земледелием или садоводством, поэтому укрепление и его окрестности имеют унылый мертвенный вид.
Нардын представляет военное укрепление, в прежнее время служившее оплотом против вторжения туркмен во внутренность Персии, в настоящее время значение его ограничивается обязанностью следить за туркменскими шайками, нападающими на персидские торговые караваны. Во время нашего пребывания в крепости сидели двое русских текинцев, отбивших красный товар у персидского каравана. Об этом обстоятельстве было донесено в Тегеран, и пленные могли ожидать смертного приговора.
Несмотря на это, солдаты обходились с ними очень любезно. Они развлекали их разговорами, давали им хорошую пищу и старались всячески облегчить их положение. Вообще, отношение к пленным у турок совсем иное, чем у туркмен. Последние мучат их и издеваются над своими жертвами.
Начальник укрепления, хан из адербейджанцев, управляет вместе с тем несколькими из близлежащих аулов. Помощниками его состоят его сыновья, из которых один заведует письменной частью, другой - военною, занимая должность начальника кавалерийского отряда, находящегося при укреплении. Узнав о нашем прибытии, хан выразил сожаление о том, что мы не вошли в стены крепости. Он делал замечание солдатам по поводу того, что они не пригласили нас туда. «К русским надо относиться с уважением», - прибавил он при этом. Наконец, он прислал ко мне своего сына с визитом, который пригласил меня осмотреть укрепление и вместе с тем пообедать с ними.
Немало усилий стоило мне придать своему костюму более или менее приличный вид, наконец все это кое-как удалось, хотя далеко не настолько, чтобы по мне можно было составить верное представление о внешности европейца. Еще труднее было явиться в сносном виде моему переводчику, но после того, как я предложил ему вместо его изорванных брюк мои белые кальсоны, он нашел, что все затруднения устранены и мы можем предстать пред лицом хана, не оскорбляя его зрения.
Дом богатого перса
Хан - обыкновенный старый персиянин, в своем национальном халате, принял нас в палатке, разбитой в маленьком саду, и извинился, что не может пригласить нас в дом, так как там живут его жены.
Он сперва выразил свои симпатии русским, затем расспросил меня о цели путешествия, видимо предполагая во мне правительственного агента. Я сказал ему несколько фраз в его тоне и уверил его, что я совершенно частное лицо, никакого соприкосновения к политике не имею, и занимаюсь исследованием природы.
Несмотря на это, отношение ко мне нисколько не изменилось, и я пользовался все той же любезностью. Угощение началось с чая, подаваемого в маленьких стаканчиках и приготовляемого русским способом, при помощи небольшого самовара. Вскоре за тем начался принесенный в палатку на кошму обед. Все блюда подаются сряду и всякий ест в том порядке, в каком ему вздумается.
Обед, приготовленный со вкусом, состоял из шурбы, или бараньего супа с бобами, кабава, плова с бараниной, яичницы, панира (сыра) с зеленым луком, меду и особого напитка, изготовленного из холодной воды и кислого сливочного масла с анисом.
За обедом никто из присутствующих не употреблял никаких орудий, кроме пальцев. Заметив, что я чувствую себя не особенно ловко без обыкновенных принадлежностей европейского стола, хан велел дать мне большую ложку, которой наливают суп. Последняя, впрочем, благодаря своим большим размерам принесла мне мало пользы.
Обыкновенно из одного блюда едят несколько человек вместе, но мне, конечно, было предложено отдельно от прочих. Вместо тарелок и салфеток употребляют чуреки. Обед заключается круговым кальяном, который подносится первоначально хозяину, любезно уступающему его кому-нибудь из гостей.
После обеда мы отправились осматривать укрепление. Толстые стены выведены из сырцового кирпича и местами разрушены землетрясением, уничтожившим также много домов. Внутри находятся помещения для солдат, которых теперь не более двух десятков, помещение для трех заржавленных пушек, дом хана и здание для проезжих начальников. Эта последняя постройка разрушена землетрясением и, судя по остаткам, строена с претензиями на восточную роскошь. На внутренних стенах яркими красками размалеваны картины без всякого соблюдения перспективы. Сюжеты их частью эротические, не особенно приличные, частью заимствованные из войн с туркменами.
Наиболее интереса представляют бани; они вырыты под землей и состоят из трех отделений квадратной формы, имеющих каждое отдельную крышу, выведенную из глины в виде купола. Слабый свет проходит в небольшие окошечки вверху сквозь бутылочно-зеленые стекла, позволяя только различать людей и не сталкиваться друг с другом. В первом отделении, служащем предбанником, находятся нары и небольшой водоем для мытья ног. Узкий проход ведет во второе теплое помещение; далее следует отделение для ванны. Ванна - это огромный водоем из обожженного кирпича, обмазанного каким-то особым цементом. Вода напускается сюда из арыка и легко может быть выпущена чрез другую канавку. Под ванной находится обширная подземная печь, нагревающая воду и все помещение бани.
На другой день после моего визита молодые ханы предложили мне совершить поездку в Кяльпуш. Это небольшой участок земли верстах в пятнадцати от Нардына, по их словам, одно из лучших мест Персии. Дно котловины, на которой построен Нардын, - плоская равнина с характером пустыни. Поверхность ее покрыта полынью и обитаема песчанками, чеканами (Saxicola isabellina) и Scotocerca inquieta.
Окрестные горы состоят из очень разнообразных пород, которые настолько перемешаны, что трудно указать, какая порода является преобладающей. Местами отдельные скалы сложены из синего и красного глинистого сланца, местами из известняка. Нередко на дневную поверхность выходят мрамор и песчаник. Горы почти лишены растительности, только изредка можно встретить здесь небольшие деревья можжевельника, кусты барбариса и, в лощинах, очень скудную травянистую растительность. Небогата и животная жизнь этих гор. Только архары и теки (Ovis arkal, Capra aegagrus) в значительном количестве держатся в этой дикой пустынной местности. Птицы же, по-видимому, избегают ее. Совершенную противуположность представляет Кяльпуш, начинающийся так недалеко от Нардына. По словам жителей, этот уголок настоящий рай, что показалось мне очень странным, так как с самого Алястана и его окрестностей, расположенных по северному склону Астрабадских гор, не встречалось ни одной местности, сходной по богатству природы с Кяльпушем.
Отзывы местных обитателей возбудили во мне сильный интерес. Я не замедлил воспользоваться приглашением молодых ханов и объявил им о своей готовности посетить эти места.
4-го июля для охранения моей палатки был прислан солдат, вооруженный кривой саблей, и вскоре за тем явилась целая кавалькада - молодые ханы в сопровождении нескольких зажиточных персиян. Статный вид всадников на красивых лошадях, с ружьями за спиной, одетых в живописные костюмы, привел меня в некоторое смущение, так как, несмотря на все старания, я не мог придать своей внешности сносный вид.
Лучшая из моих трех лошадей, привыкнув к вьюкам, ни за что не хотела двигаться иначе как шагом. Правда, это обстоятельство имело своего рода удобства по той причине, что за неимением седла я должен был сидеть на особом приборе, употребляемом при вьючении лошадей и называемом здесь палянгом. Это не что иное, как длинный сноп камышу, перегнутый пополам и привязываемый к спине лошади. Когда на него положены переметные сумы, то положение всадника поверх их достаточно удобно для путешествия шагом.
Без них же палянг походит на инквизиторское кресло, и если к этому прибавить, что такое седло не имеет стремян и готово каждую минуту подвернуться под брюхо лошади, то будет достаточно, чтобы понять, насколько удобно скакать при таких условиях.
Кавалькаду сопровождали несколько человек кавалерийских солдат и прислуги. На одной лошади, навьюченной огромными сумами с провизией, сидел ханский слуга, он же повар. Он принадлежал к тому племени, представители которого подобно домашней скотине продавались еще недавно на рынках, но это был не чистокровный негр. В настоящее время зажиточные персияне приобретают себе таких рабов, ценность которых не превышает стоимости хорошей лошади. Здесь эти люди исповедуют масульманскую религию шиитского толка и могут жениться только на своих соплеменницах.
На особой лошади сидел другой слуга перс, на обязанность которого было возложено содержание в исправности кальяна и всех его принадлежностей. К седлу его лошади была привязана железная печь, в которой он должен был постоянно поддерживать огонь. Печь, привязанная на длинной цепи, подобно огромному паникадилу качалась сбоку лошади; испуская из себя пламя и огонь, она придавала странный вид всаднику. По другую сторону седла висела сума, в которой помещался богатый кальян и вода. Этот постоянный огонь и вода были необходимые принадлежности кальяна. На дороге ханы нередко обращались к слуге и курили, не слезая с седла.
Для большей пышности взят был горнист, обязанный трубить сборы и звуками рожка выгонять зверей из лесу. Это был седой добродушный старик турок. Дорогой он вспоминал свои молодые годы и с нескрываемым удовольствием рассказывал, как много лет тому назад персидский хан разбил наголову туркмен, и благодаря тому, что у последних отсырел порох, перерезал их в количестве нескольких тысяч. «Вот то-то было время, - прибавлял он, - я служил тогда горнистом, и не смотря на то, что не имел никакого оружия кроме маленького ножа, принес хану туркменских голов на 20 туманов». На одной лошади с этим воином сидел молодой фарс, бывший у хана приживалкой.
Он всю дорогу до хрипоты в горле пел песни и вечером исполнял должность муллы, призывая правоверных к молитве. Этот фарс был типичный представитель своего племени, и по своему шельмоватому виду составлял крайнюю противуположность старику турку. Как этот отличался прямодушием и добротой, так тот был хитер и бессердечен. Когда их лошади приходилось взбираться в гору, старик, желая облегчить её, слезал с седла и плелся за ней сзади. Чтобы сколько-нибудь помочь своим старым дрожащим ногам, он хватался за хвост лошади, но фарс, сидевший на ней, начинал всякий раз погонять животное, которое настолько прибавляло шагу, что старик не успевал идти и бросал хвост. Не понимая насмешки, он добродушно просил фарса не торопиться, но тот весело хохотал, продолжая погонять лошадь всякий раз, как старик хватался за хвост.
В таком составе кавалькада выехала из Нардына. Путь, пролегавший почти на север, сначала шел пустынной равниной, скоро мы поднялись на не менее мертвые горы и, сделав небольшой перевал, часа чрез три после выезда из укрепления подошли к тому месту, которое носит название Кяльпуш. Этот небольшой участок земли несколько десятков верст в поперечнике отличается роскошной флорой и плодородием земли. Склоны гор с черноземной почвой покрыты прекрасной густой травой с яркими цветами. Местами возвышаются рощи крупных деревьев дуба, не встречавшегося нигде от самого Алястана. К нему подмешивается черешня, боярка и другие. Пейзаж в общем напоминает окрестности Астрабада.
В лесу держатся маралы. Эта благородная дичь служит предметом охоты для шаха, который иногда приезжает сюда с этой целью. Здесь всякий раз он разбивает свои палатки на небольшом правильном холме, как бы покрытом ковром яркой зелени. Этот холм называют Стулом Шаха. Двигаясь то богатыми лугами, то дубовыми рощами, приближались мы к аулу Гусейн-Абад.
По временам мы останавливались для охоты. Старый горнист отправлялся в лес и звуками рожка выгонял зверей. Вышел старый марал, был ранен одним из солдат, но успел скрыться. Мои спутники застрелили кабана, но, конечно, не только не дотронулись до него, но и не показали мне места, где он был убит, боясь, вероятно, что я возьму его для пищи.
На лугах часто выпархивали стрепета, но персияне, не привыкшие стрелять влет, старались догонять их на коне и оставались ни при чем.
Вечером мы пришли в Гусейн-Абад, находящийся в ведении нардынского хана. Аул, выстроенный лет 10 тому назад верстах в 30 к северу от Нардына и верстах в 20 к северо-востоку от Наника, расположен в узкой горной долине и окружен отовсюду лесом и прекрасными лугами. По словам жителей, на один батман пшеницы здесь получаются урожаи до 50 батман.
Как везде на Кяльпуше, здесь много воды, пашни не нуждаются в искусственной ирригации, так как для орошения совершенно достаточно бывает атмосферной влаги. Обилие воды, обусловливающее прекрасную растительность Кяльпуша, представляет тем более странное обстоятельство, что в котловине, где расположен Нардын, дожди очень редки. За недостатком инструментов, я не мог сделать никаких наблюдений, которые могли бы выяснить причину, почему Кяльпуш является таким благодатным оазисом среди пустынных гор, примыкающих с юга и востока, или, другими словами, почему здесь существует обилие воды и атмосферных осадков. Судя по глазомеру и температуре воздуха, горы Кяльпуша не отличаются значительно по высоте от окрестных. Может быть, особое распределение горных хребтов и в зависимости от них ветров, несущих атмосферные осадки, служит причиною этого явления. Кяльпуш близко примыкает к Гюргеню; может быть, низменность между этой рекой и Атреком представляет русло, по которому струя влажного воздуха, двигаясь от Каспийского моря, омывает и Кяльпуш. Охлаждаясь на склонах окрестных гор, она освобождает большое количество влаги.
Жители Гусейн-Абада пользуются достатком, насколько это возможно для крестьянского населения Персии. В ауле мы остановились в хижине одного обывателя, после ужина хан пригласил местных певцов и музыкантов. То были два брата; старший - слепой старик - играл на двухструнной гитаре, аккомпанируя молодому брату - певцу. В пении последнего было много энтузиазма, но мало гармонии. Это был неистовый крик, в котором по временам дрожание голоса сменялось протяжными нотами. На губах появлялась пена, и порой выражение крайней степени исступления появлялось на лице, которое певец в это время прикрывал шапкой. Не менее увлечения проявлял старый гитарист. Он неистово бил по струнам рукой, по временам он прислонял ухо к гитаре, как бы наслаждаясь музыкой, или поднимал кверху свое восторженное слепое лицо; порой он привскакивал с места и бил в такт седой головой. После них выступил новый артист. Это был полусумасшедший старик, пропевший с приплясыванием, судя по телодвижениям, что-то очень скабрезное.
В заключение спектакля мой проводник, исковеркав слова и мотив, пропел «Стрелка». Гитарист подобрал аккомпанемент, на сцену явился таз, и скоро под крышей персидского домика полились с бо́льшей силой звуки этой пошлой песенки, доставившей немалое удовольствие присутствующим.
На следующий день мы вернулись в Нардын.
Молодые ханы попросили меня остаться здесь еще на день, чтобы присутствовать на празднике, когда туркменские ханы племени гокланов являются с поздравлениями к нардынскому хану. Туркмены были по большей части молодой народ с диким выражением лиц. Все были вооружены винтовками и ножами, некоторые имели русские пехотные берданки, работы Ижевского завода 1878 года, попавшие сюда от текинцев. Туркмены для уменьшения тяжести обстругивают берданкам ложе и придают им вид казачьих. Празднество состояло исключительно в угощении.
За ужином молодые ханы вели довольно откровенные речи о персидских порядках. По их словам, до покорения текинцев русскими пограничные персидские ханы были довольны своей судьбой. На военном положении они получали большое жалованье, кроме того, могли всегда рассчитывать на добычу после удачной стычки с туркменами. Чтобы долее пользоваться выгодами враждебных отношений к соседям, они употребляли все усилия для того, чтобы не покорять окончательно текинцев. Не будь этого, Геок-Тепе и другие крепости давно были бы взяты персами. Случалось, что туркменские ханы по соглашению с персидскими устраивали фиктивные нападения на персидские аулы. Теперь, когда русские, покорив текинцев, водворили спокойствие в этой части Персии, когда также жители турецких и курдских аулов сами отбили у туркмен охоту к разбойничьим набегам, персидские ханы остались без дела и лишились прежних доходов.
На прощанье гостеприимные ханы написали мне в записную книжку несколько любезных слов на фарсийском языке. Чтобы отплатить им тем же, я написал им следующие строки с эпиграфом «Не так страшен черт, как его малюют»:
«Вместо того, чтобы быть убитым туркменской пулей или быть арестованным персиянами по подозрению в политическом шпионстве, как то мне предсказывали в Петербурге, я сижу в настоящее время на мягком ковре под ясным небом Нардына и пользуюсь гостеприимством ханов».
Эти строки вместе с эпиграфом, мне думается, мог бы принять к сведению всякий, отправляющийся в дальнее путешествие, кого вздумали бы стращать ужасами странствования.
ОКОНЧАНИЕТого же автора:
• Путешествие на озеро Балхаш и в Семиреченскую область;
• В стране глины и песку; Летние поездки натуралиста: В Туркестане;
• Летние поездки натуралиста: В Северной Персии.