Поездка полковника Гродекова в Афганистан в 1878 году (3/4)
Н. И. Гродеков. Поездка ген. шт. полковника Гродекова из Самарканда через Герат в Афганистан (в 1878 году) // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. V. СПб., 1883.
Другие части: [ 1], [ 2], [3], [ 4].
Вид города Мерва и туркменского лагеря. 1882
Мервские текинцы - самые близкие родичи ахал-текинцев. Они вышли из земли Ахал только в 1834 году. Поэтому при настоящем походе на ахал-текинцев мы будем иметь дело не с ними одними, а непременно и с мервскими туркменами. Воспрещение двигаться на Мерв покажет только Азии, что мы боимся мервцев; кредит их как непобедимых возрастет в сильной степени и даст им повод неистовствовать в Персии и в Гератской провинции еще в большей степени, чем было до сих пор. Текинцам так везло в их набегах; разбитие армии Наср-эддин-шаха так подняло их нравственные силы, что они считают себя непобедимыми; высказывают, что русских не боятся и даже желают скорейшего столкновения с ними. Вообще, дело будет не доделано, и для смирения мервцев придется посылать новую экспедицию. Между тем, предстоящий поход на Ахал-Теке произведет между англичанами такую же сенсацию, как и самое движение на Мерв. Нанесши возможно больше вреда текинцам, т. е. разорив их совершенно и отняв у них лучших коней, можно удалиться к берегу моря. Такая экспедиция не повела бы нас к столкновению с Англиею, если, конечно, мы войдем с нею по этому предмету в соглашение, как входили в соглашение пред Хивинским походом. Причины экспедиции легко выставить: освобождение наших пленных, которых с Кидмевым, взятым в 1873 году, насчитывается пять человек. Для постоянной же угрозы Мерву, по уходе наших войск следовало бы занять Чарджуй. Этот пункт, подобно Петроалександровску или Нукусу, не лежит непосредственно в туркменской земле, но вблизи нее. Будучи защищен от нападений текинцев рекою, он дает возможность тотчас же наказать их, когда они того заслужат. Независимо этого, занятие Чарджуя дало бы нам опорный пункт в случай движения вспомогательной колонны туркестанских войск на Герат.
Развалины Старого Мерва. С фотографии
Текинцы сравнительно в очень недавнее время сделались грозою Хорасана, Гератской области и западной части Афганского Туркестана, а именно в конце прошлого столетия. Тогда персияне крепко стояли в Мерве и Сераксе и грозно держали окрестные орды туркмен, а текинцы обитали в земле Ахал. В 1784 году бухарский эмир Маасум, объявив войну Персии, подступил к Мерву, защитником которого был Байрам-Али-хан. Вследствие затруднений в самом Иране, защитникам Мерва не было оказано никакой помощи. Несмотря на геройские усилия Байрам-Али-хана и храбрость его воинов, которые в своих вылазках были сопровождаемы вооруженными женами и дочерьми, бухарцы совершенно опустошили окрестности Мерва, всех его жителей увели в неволю и даже, чтоб воспрепятствовать будущему возделыванию почвы в Мургабском оазисе, разрушили старинную, существовавшую много веков плотину, которая способствовала орошению. С тех пор от Мерва остались только отдельные груды земли. То место на картах, где подписано «Мерв», в натуре имеет всего два дома: мечеть и школу и несколько разбросанных на большом расстоянии один от другого дворов, окруженных глиняными заборами. Внутри этих дворов стоят кибитки. В 1790 году сарыки и после них, около 1834 года, текинцы завладели этими развалинами, и там, где когда-то процветала персидская цивилизация, кочует разбойничье племя, выработавшее пословицу: «если враг нападает на кибитку твоего отца, то ты пристань к нему и грабь вместе». Наверно можно сказать, что ни в каком другом языке нельзя найти подобную пословицу, означающую неукротимую страсть к грабежу и убийству.
Развалины Старого Мерва
Текинцы появлением своим на ужасающих расстояниях от Мерва (они, например, заходят в Нимбелук, на 700 верст), прославились до того, что всякий туркменский набег (аламан), даже из другого племени, приписывают текинцам. Будучи обладателями отличных скакунов и необыкновенно терпеливые в перенесении трудов, сопряженных с аламанами [У текинцев новорожденный мальчик на целые сутки оставляется без пищи. Это служит, так сказать, символом того, чтобы туркмен в жизни своей не страшился лишений. Если только что появившееся на свет Божий дитя в состоянии не принимать пищи целые сутки, то взрослому человеку можно пробыть без нее несколько дней.], они легко совершают набеги на 500 верст. В прежнее время, до Хивинского похода 1873 года, они выходили на аламаны шайками в тысячи человек и даже врывались в города и селения. От этого все поселения в Гератской области и в Хорасане обнесены высокими стенами, с тяжелыми воротами, заваливаемыми и по настоящее время на ночь огромными камнями. Случалось, что туркмены выбивали ворота и появлялись на улицах селения. На такой случай у каждого жителя и теперь еще можно найти огромный камень, для заваливания входа в его дом.
Несчастный поход на Мерв 20-тысячной персидской армии [с нестроевыми и проч. всего было до 30 тыс. чел.], под начальством Хамза-Мирза-Эшмет-доуле, живущего и поныне, в 1861 году, когда 3000 текинцев взяли в плен почти всю армию, продавая солдат за три тумана (9 рублей), послужил наглядным доказательством непобедимости этого племени. 1872 год, когда во всей Персии свирепствовал страшный голод, был самым прибыльным годом для текинцев. Ослабев от бескормицы, люди не в состоянии были оказывать туркменам никакого сопротивления. Рассказывают, что текинцы-байгуши выходили на аламаны на ишаках и, вооруженные дубьем, в виду Серахса, в котором стоит 1 батальон, 600 человек кавалерии и 7 орудий, под начальством сартина (генерала), забирали народ в плен.
Хивинский поход и его последствия: уничтожение торговли людьми в Хиве и Бухаре, нанесли страшный удар туркменам: им некуда уже было сбывать свой ясырь. Первые два года после хивинского похода набеги туркмен совершенно прекратились, но потом они возобновились, хотя далеко не в таких размерах, как бывало до 1873 года. Теперь шайка в 100 человек редкость; ходят десятками, по 6-ти человек, по 5-ти. Но тут играет роль, если можно так выразиться, вездесущий туркмен, который парализует жизнь и под Гератом, и под Мешхедом и Астрабадом. Все воспоминания жителей вертятся в круге туркменских набегов; они даже хронологию свою приурочивают к тому или другому набегу. Подобно тому, как в Западной Европе в средние века существовала молитва об избавлении людей от нашествия норманнов, так и теперь в Персии и в Гератской области существует молитва об избавлении народа от набегов туркмен. Правительства или бессильны помочь общественной беде, или не обращают внимания на нее, считая людей ни во что. Вся жизнь пройденных мною стран направлена только к тому, чтобы обезопасить себя от туркмен. Все города и селения обнесены высокими стенами, иногда кирпичными, с башнями; на всех полях построены башни, куда земледелец мог бы спрятаться в случае появления аламана: башни эти построены на всех полях без исключения, как бы близко они ни были расположены от селения, хотя бы у самой стены; даже в садах, непосредственно примыкающих к городской стене Мешхеда, стоят башни; доступы в отдаленные поля обеспечиваются башнями, от 50 до 100 шагов друг от друга; редко кто осмеливается пускаться в путь без оружия.
Набег туркмен
При таких условиях возможно ли какое-либо преуспевание? Несмотря на то, что жители Хорасана между Мешхедом и афганской границей освобождены от всяких податей, они живут в крайней бедности. Вследствие невозможности строить обширную ограду вокруг своих селений, которая вместе с тем потребовала бы много защитников, дома расположены крайне тесно, а отсюда грязь, нечистота и соединенные с ними болезни. В моей записке есть план селения Ширмас как образец, до какой крайности доходит небольшое население, не имеющее возможности выстроить обширную ограду и для защиты ее достаточного числа людей, Таких селений, как Ширмас, очень много. В некоторых местах Гератской области и повсюду в Хорасане население умоляло меня довести до сведения Белого царя их благодарность за освобождение из хивинского рабства и просьбу о сокрушении Мерва. Население прямо высказывалось, что единственная надежда на избавление от туркмен - это на русского царя. Ни эмиру афганскому, ни тем более шаху персидскому нет никакого дела до того, что народ погибает. Мне говорили: «Земли у нас много, воды тоже, но туркмен больше всего, как тут жить; неужели Белый царь так и попустит нас пропадать!» Как на видимое доказательство справедливости своих сетований они указывали мне на свои кладбища, на которых над редкой могилой не поставлена палка с тряпкою [палка с тряпкою над могилой означает, что здесь похоронен убитый на войне]; на свои селения, наполовину разрушенные; на огромные пространства отличной земли, стоящей в запустении. Они мне говорили, что рады трудиться, показывали свои подземные арыки (карызы), посредством которых орошают поля, но вместе с тем прибавляли, что каждая сажень карызы покрыта кровью или ознаменована уводом людей в неволю.
Самая опасная часть пройденного мною пути по южную сторону Паропомизского хребта находится между селением Розанак (вторая станция к западу от Герата) и городом Мешхедом, и затем между Мазинаном и Шахрудом. Прямое сообщение Мешхеда с Гератом чрез Турбет-и-Шейх-Джам ничтожно. Это, между прочим, видно из того, что Карызский зякетный пост отдан персидским правительством на откуп за 24 тысячи рублей. Караваны избрали другой путь, южный, на Турбет-и-Гайдари и Каф, к Гуриану. К северу от прямой дороги Мешхед-Герат, на меридиане селения Карыз и города Турбет-и-Шейх-Джам существует местность, известная в населении под именем округа 350 разрушенных туркменами селений. По всей дороге от Кусана (последний афганский населенный пункт) до селения Карыза (первый персидский населенный пункт) на каждом шагу встречаются страшные следы туркменских аламанов: это могилы, в которых похоронены на месте же убийства несчастные жертвы. Могилы лежат и на самой дороге, и по сторонам ее, насколько глаз видит. Я не считал могил, но мне показалось, что здесь погребены тысячи людей.
Между Мазинаном и Шахрудом два раза в месяц отправляются оказии, с конвоем из 200 милиционеров на ишаках и одной пушки. Размен оказий происходит в Миандеште, т. е. конвой, выступающий, напр., из Мазинана, доходит только до упомянутого пункта, принимает здесь караван, пришедший (с конвоем) из Шахруда и возвращается с ним в Мазинан. Пред Курбан-байрамом число богомольцев в одном караване иногда достигает до 10 тыс. человек, которые растягиваются на несколько верст. Что тут может сделать конвой из 200 человек с одною пушкою? Страна от Мешхеда до Карыза предоставлена собственному своему попечению. Здесь нет ни одного сарбаза; сами жители содержат караулы по горам и гоняются за аламанами. Все участие персидского правительства выразилось только в том, что оно освободило население от податей. Но было бы странно при той обстановке, в какой находится эта страна, брать еще с нее подати: тогда бы никто там не остался жить. От податей также освобождены жители Астрабадской провинции и население между Мазинаном и Шахрудом.
Мне в каждом селении жаловались на разбои туркмен, а в селении Шир даже хотели подать письменную просьбу на имя нашего императора, но я сказал жителям, что не имею права принять ее.
Когда селение узнавало, что я сам участвовал в Хивинском походе, то изъявлениям сочувствия его ко мне не было конца. Населению нечего было объяснять, кто его друг и кто недруг. Десятки тысяч освобожденных из хивинской и бухарской неволи - живое доказательство человеколюбия русского государя. Слухи, в сильной мере преувеличенные, о помощи, оказываемой английскими агентами текинцам, дошли и до Гератской границы. Пришлось мне наслушаться проклятий англичанам и шаху, который позволяет им вооружать текинцев и сыпать между ними деньгами. Население было в высшей степени обрадовано, увидев среди себя наиба астрабадского консула Петрова (под таким званием путешествовал по Хорасану полковник Петрусевич). Слухи о том, что консульский наиб будет постоянно жить в Мешхеде, подали надежду населению, что наконец явилась сила, которая будет противудействовать англичанам в их сношениях с текинцами. Только от Шахруда к Астрабаду мне пришлось услышать намеки о неудобном направлении, которое приняли наши дела в Закаспийском крае. На всем же остальном пути за Россией осталось обаяние победительницы Хивы и султана, освободительницы многих тысяч народа из плена. Россия по-прежнему самое могущественное государство после Китая. Придет время, когда она завоюет весь свет, который и будет поделен между Китаем и ею. Об этом сказано в мусульманских книгах, и Магомет-Омердхан (гератский генерал-губернатор) сам их читал. Полагаю, что донесение нашего посланника в Тегеране относительно того, что в Персии наше обаяние стало падать, относится только к тегеранскому правительству и отчасти к населению Астрабадской провинции.
Н. Н. Каразин. Среди туркмен-теке. Туркмен-батырь во время атаки
Вся сила текинца в коне. Весь успех свой он основывает на быстром натиске и быстром утеке. Он не любит мало-мальски серьезного сопротивления, тотчас оставляет добычу и бежит. Текинец без коня то же, что рыба на суше, что птица без крыльев. Вот почему он конем дорожит больше всего на свете, больше жены, детей, скота. Имея хорошего скакуна, он всегда приобретет и жену, и рабов, и скот. Часто можно встретить кибитку с ободранными войлоками, а лошадь покрыта хорошими попонами. Текинец будет разбойником до тех пор, пока у него такая прекрасная порода лошадей. Вот почему, при предстоящем разгроме текинцев, у них следует отнять их главное и единственное оружие. Коалиция 54-55 годов уничтожила великое наше средство - Черноморский флот; с тех пор прошло более 20 лет; в прошлую войну у нас флота не оказалось, и победоносная кампания не привела к тем результатам, которых мы желали. То же будет с текинцами: без хороших лошадей это будет бессильное племя, для которого ничтожный гарнизон в Чарджуе будет великою угрозою. Только конфискацию лошадей следует провести с беспощадною жестокостью, и не среди одних ахал, но и среди мервцев.
Намереваясь отправиться в дальний набег, туркмен готовит к тому своего коня. Сперва он сгоняет жир с лошади, каждый день проезжая ее сначала тихими, потом усиленными аллюрами; затем начинает укреплять ее, давая ей ячменные лепешки, жирно замешанные на бараньем сале [некоторые прямо дают одно баранье сало]. Такие лепешки даются в продолжение пяти дней, после чего лошадь готова для самых усиленных переходов на быстрых аллюрах. Она в состоянии скакать галопом в течение пяти суток. Отправляясь на аламан, туркмен берет с собою запас ячменя, ячменных лепешек на бараньем сале [или только одно баранье сало] и жареного пшена или кукурузы. Большую часть этих запасов он зарывает по пути, чтобы воспользоваться ими при обратном движении; при себе же оставляет немного проса и лепешек. По своей земле разбойники двигаются тихо. Вступив в страну, где им может угрожать опасность, они пускают коней в галоп, выбирая самые глухие тропинки. Их великолепных коней не останавливают ни горы, ни камни на дороге, ничто. Недаром текинцы носят свое название: «теке» значит «козел». Как козла не останавливает никакая местность, так никакая местность не останавливает текинца.
В. Я. Радомский. Аламан (набег). По следам каравана
Войдя в страну, где можно надеяться на поживу, текинцы иногда по несколько дней высматривают добычу, и когда уверены в успехе, с криком «ур» (бей), бросаются на нее с разных сторон. Если то был караван, то, быстро разрезав тюки, выбирают что поценнее; если то было стадо баранов, то передовым из него надрезывают уши и стреляют на воздух, бараны летят стремглав; если то были люди, то скручивают им крепко руки назад, сажают на круп своих лошадей, ноги пленников связывают под животом коня; усевшись в седло, аламанщик закидывает веревку за спину своей добычи и концы ее крепко связывает у себя на груди.
Разбойник, пока не достигнет безопасных мест, останавливается лишь на несколько секунд поить лошадь; кормит же ее на скаку, подвязывая небольшую торбочку с лепешками или салом. Если туркмен возвращается по тому пути, на котором он оставил запасы, то останавливается, чтобы забрать их. Если же ему приходится ехать по иному пути, то он совсем не слезает с коня и не снимает своего пленника. Мой переводчик Мустафа Рахметулин рассказывал, и другие люди, бывавшие в плену у текинцев, подтвердили справедливость его показания, что в течение пяти суток, при беспрерывной скачке галопом, он не ел, не пил, не слезал с лошади; хозяин его тоже не слезал с коня, не пил, но по временам ел жареное пшено. Когда текинец вполне уверен, что погоня настичь его не может, тогда он останавливается где-нибудь у воды, кормит лошадь травою, снимает с крупа пленника, ослабляет на нем веревки и дает ему поесть. Далее он пускает лошадь шагом. Подъезжая к своему аулу, аламанщики посылают несколько человек вперед, дать знать о своем возвращении. Весь аул выходит навстречу победителям; женщины целуют у них полы халатов, стремена, муллы громко славословят бога, старики хвалят молодежь за ее удаль.
Старых людей, неспособных к работе и грудных детей в плен не берут, их обыкновенно убивают на месте; также не берут в плен дервишей и ишанов, как лиц, близко стоящих к богу, ибо бывали примеры, что за насилия, учиненные над ними, аламанщиков постигала кара небесная; женщин охотно берут в плен и делают их наложницами; детей, прижитых от них, прежде продавали в Хиву и в Бухару, а теперь оставляют у себя рабами; взрослых мужчин берут в плен, чтобы получить за них выкуп; малолетних обоего пола захватывают с тою целью, чтобы из девочек приготовлять себе наложниц, а из мальчиков вечных рабов.
Возвращение с аламана
Чтобы побудить пленника к скорейшему выкупу, туркмены иногда прибегают к пыткам. Так, прежний хозяин нашего туркестанского солдата Кидяева, взятого в плен на правом берегу Аму-Дарьи в конце 1873 года, текинец Дангатарь, несколько раз клал ему на живот раскаленные угли и обливал ему живот кипятком, вследствие того, что выкупа за него не присылали. Совершенно отчаиваясь получить когда-нибудь за Кидяева выкуп, Дангатарь продал его Анна-гельды, текинцу рода Бакши, у которого он находится и в настоящее время.
Мервский оазис, населенный текинцами и отчасти сарыками, имеет 12 верст ширины и 120 верст длины. Здесь, а также в пустыне, смежной с оазисом, живет 48 т. семейств текинцев. Число их определяется следующим образом. Плотина на Мургабе, разрушенная в прошлом столетии Маасумом, каждую весну исправляется. На работу выходит 2.000 чел., каждый рабочий от 24 семейств, следовательно, всех семейств 48 т., или от 190 до 240 тысяч душ обоего пола.
Мерв. Строительство плотины
Все бывшие в Мервском оазисе отзываются о нем с восхищением. Они говорят, что если русские завоюют Мерв, то масса народа из Персии перейдет туда на житье. Отличная почва оазиса, при изобилии воды в Мургабе, никогда не знает неурожаев. Во время голода в Персии в 1872 году, в Мервском оазисе хлеб был так же дешев, как всегда. Многие пленные персияне, за которых уже внесен был выкуп их родственниками, оставались в Мерве до нового урожая в Персии. Намерение Маасума - обратить оазис в пустыню - не исполнилось. По-прежнему он слывет Шах-джеханом, т. е. Царем округа, за свое необыкновенное плодородие; по-прежнему он оправдывает составленную про него легенду, что в Мерве впервые бог научил Адама обрабатывать землю.
Текинский оазис закрыт для европейца, кто бы он ни был, англичанин или русский. При свидании с бухарским эмиром в Китабе, я просил его оказать мне содействие проникнуть в Мерв. Это содействие должно было состоять в том, что эмир пошлет со мною текинца Кара-Шайтана, находящегося у него на службе в качестве датхи (генерала), который, имея связи в Мерве, доставит меня куда пожелаю. Но бухарский эмир мог поручиться за благополучное следование только в пределах туркменских земель, подчиненных ему, и самым решительным образом слагал с себя всякую ответственность за безопасность мою при дальнейшем движении к Мерву. Он говорил, что я, пожалуй, дойду до Мерва, но там меня посадят на цепь. Непир только в таком случае решился ехать в Мерв, если текинцы выдадут персидскому правительству заложников. Но заложников текинцы не дают, и Непир с досадою говорил: «В настоящее время если кто может проехать чрез Мерв, так это белая шапка [т. е. русский офицер] ». Сомневаюсь, чтобы теперь прошла и белая шапка.
Подведу итоги высказанному:
1. На Персию надо смотреть как на вероятный театр войны с Англиею, а потому к изучению ее приступить теперь же.
2. Путь на Герат должен лежать чрез Хорасан. Точка отправления наших армий: одной, для противодействия английским силам, которые высадятся в Персидском заливе, и другой, для движения на Герат, есть один из пограничных пунктов Закавказья. Туркестан выставляет второстепенную колонну.
3. Разорение текинцев и наложение на них самой тяжелой контрибуции будет благодеянием для многих миллионов страждущего человечества.
4. Занимать землю Ахал не следует.
5. Занять Чарджуй полезно, в виде постоянной угрозы Мерву, но при условии, если Мерв будет подвергнут той же участи, какая постигнет землю Ахал.
Туркмен и туркменки Мерва
Теперь несколько слов о населении Красноводского приставства.
Туркмены юмудского племени разделяются на два отдела: байрамшалы и карачуха. Первый живет в пределах Хивинского ханства: Айбугир, Сары-Камыш, восточные склоны Устюрта и Игды служат пределами распространения его кочевок. Второй отдел группируется, главным образом, у Гюргена и Атрека.
По роду жизни карачуха делятся на чомур (оседлых) и чарва (кочевых). Те и другие живут в кибитках и, строго говоря, даже оседлые не живут постоянно на одних и тех же местах. Но первые, располагаясь на берегу Каспия, в юго-восточном углу его и по берегам рек Гюргена и Атрека, занимаются: живущие на берегу моря и устий названных рек - рыбною ловлею, имеют лодки, торгуют с Персиею и чрез Астрабадскую станцию с нами; живущие по берегам рек - земледелием, сеют пшеницу, просо, ячмень, хлопок, кунжут, на р. Гюргене держат много рогатого скота и совсем не держат верблюдов. Оседлые с кибитками перемещаются на небольшие расстояния, много на 2 - на 3 версты, собственно для того, чтобы располагаться на свежих и чистых местах.
Напротив того, чарва кочевники в полном смысле слова: посевами не занимаются; рогатого скота не имеют; держат верблюдов и баранов.
Почти каждая кибитка оседлых туркмен имеет родственную ей кибитку у кочевников. Часто, например, отец оседлый, сыновья его кочевники, и наоборот; несколько братьев оседлых и несколько братьев кочевников. Также часты переходы от оседлых в кочевые и наоборот. Ссора с соседями, женитьба на женщине, у которой родственники кочевники, обращают оседлого в кочевника; смерть оседлых родственников, потеря верблюдов, женитьба на оседлой делают часто кочевника оседлым.
Числительность оседлых кибиток поколений карачуха такова: на Атреке джафарбай 400, агатабай 300, на Гюргене: джафарбай 2.000, агатабай 1.000, таг 600, тюаджи 600, ильгай 300, бадрак 300, эймир 300, кечек 300, кан-йокмаз 150, игдырь 150, татар 200, салак 100, куджук 700; к северу от Атрека поколения джафарбай, в ауле Чекишляр 500 и в ауле Гасан-Кули 400. Всего оседлых карачуха 7.200 кибиток. Из них: 1) на берегу Каспия 1.700 (Чекишляр 500, Гасан-Кули 400, Гюмюш-Тепе 500, Кара-Сенгер 300); 2) на Атреке 700 и 3) на Гюргене 5.800.
Так как на р. Атреке туркмены живут по обоим берегам, то вне пределов Персии можно считать только Чекишляр и Гасан-Кули; вся же остальная масса живет в пределах, признаваемых персидскими. Выходит, что ⅞ оседлых туркмен считаются персидскими; остальную ⅛ часть мы можем считать своею.
К нашим оседлым надо причислить еще 50 кибиток, живущих у Красноводска, оседлых потому, что они связали свою судьбу с русскими и не смеют удалиться из-под пушек нашего форта; около 100 кибиток на косе Бековича (так называемые шихлярцы), занимающихся рыболовством; около 300 кибиток на острове Челекене и 30 кибиток на острове Огурчинском, занимающихся выволочкою соли и добыванием нефти.
Таким образом, в Красноводском приставстве мы можем считать своими подданными бесспорно около 1.400 кибиток, т. е. 7.500 душ обоего пола. [Эта ничтожная цифра, в связи с тем, что население группируется на юге, у персидских пределов, делает из Красноводского приставства совершенную пустыню. Когда в зиму 1877-78 года Красноводский залив замерз, то обитатели Красноводска лишены были мяса.]
Принимая, что каждой оседлой кибитке соответствует кибитка кочевая, мы получим число кочевых кибиток 7.200. Сюда надо причислить поколения белькя, каррау и бага - 1000 кибиток, которые все кочевники и оседлых не имеют. Таким образом, кочевников 8.200 кибиток.
Всего кочевников и оседлых (считая красноводских, челекинских и друг.) 15.900 кибиток. Помножая на 5, получим 70 тысяч душ обоего пола.
Кочевники зимою живут между Атреком и Гюргеном, а также на правом берегу Атрека. На лето выходят на Узбой, между Узбоем и Кюрендагом, между Узбоем и Атреком, к подошве Кюрендага.
Карачуха находятся в непримиримой вражде с текинцами; поэтому при сокрушении последних они вздохнут свободно.
Двойственность подчинения кочевых туркмен русскому и персидскому правительствам находит себе пример в шахсеванах, которые, как известно, весною переходят из Адербейджана в нашу Муганскую степь. С этим мы миримся и, по-видимому, никакого ущерба не несем, так как персидские власти, в районе которых шахсеваны живут зимою, идут рука об руку с нашею администрациею по преследованию преступлений, совершаемых ими на нашей стороне. Казалось бы, следовало помириться с тем, что река Атрек в нижнем своем течении составляет границу между нашими и персидскими владениями, а потому и с двойственностью подчинения туркмен, но при условии, чтобы администрация Астрабадской провинции не тянула всегда и во всем (даже в ущерб персидскому населению) сторону туркмен, чтобы во главе этой администрации стоял человек вроде бывшего генерал-губернатора Сулейман-хана, русофила, искренно ненавидевшего англичан и туркмен [Теперешний генерал-губернатор Астрабадской провинции Шахзаде Джансуз-мирза - ярый русофоб, и есть основания предполагать, что он состоит на жалованьи у англичан. Он, между прочим, составил свое имя в новейшей истории Персии как начальник авангарда той армии, которая в 1861 году была пленена 3.000 текинцев.] и чтобы персидская власть фактически и грозно стояла между Атреком и Гюргеном. Известно, что персидская власть дальше крепостцы Ах-кала не показывается. В настоящее время тан стоит сам генерал-губернатор с 3-тысячным отрядом, а туркмены свободно забирают людей в плен даже между Астрабадом и селением Гязь. Насколько сильно наше обаяние между теми самыми туркменами, которые не обращают внимания на 3.000 отряд персиян, видно из того, что на наших казаков, состоящих при астрабадском консуле и ездящих в одиночку на Гязский берег, туркмены никогда не нападали, а при встречах только просили их не выезжать из города слишком рано, так как, не ровен час, по ошибке могут их подстрелить. До какой степени туркмены презирают персидские войска, видно из того, что в 1867 году они блокировали Астрабад и намеревались взять его штурмом, причем просили нашего консула выехать из города, как бы при общей свалке ему не было причинено какого-либо вреда. Отчего такое пренебрежение туркмен к персидским войскам? ведь было время, и не так еще давно, когда Шах-Надир ходил в Индию, а основатель ныне царствующей в Персии Каджарской династии, Ага-Магомет, разорял Тифлис. В Персии только жители Кашанского округа отличаются своею трусостью, почему их не берут в солдаты [Рассказывают, что когда из кашанских жителей были сформированы батальоны, то новые солдаты просили дать им конвой. В Миауме я видел караван кашанцев: ни один мужчина не сидел верхом, все ехали в корзинах.]. Дело в том, что персидских солдат не кормят, не поят, не одевают, а они, в свою очередь, считают себя вправе не драться. Наверно, тот батальон, который приписан к нашему посольству в Тегеране и на которого посольство требует жалованье, будет хорошо драться. Я видел в Мешхеде солдат, которые, чтобы не умереть с голоду, покупали вскладчину барана, резали его и несли на базар продавать; барышами от продажи его они только и кормились.
Саттар-бег Каракани [солдат и продавец яиц]. Из «Альбома занятий». Неизвестный иранский художник последней трети XIX века
В июне месяце прошлого года долготерпение солдат, стоящих у Ах-кала, лопнуло: они потребовали жалованья у генерал-губернатора, и когда денег не оказалось, то сильно избили его. Шахзаде Джансуз-мирза, племянник Наср-эддин-шаха, бежал в Ах-кала, там заперся и этим только спас свою жизнь. Надир-шах, Ага-Магомет сами были воинами, стояли во главе своих армий и, конечно, были заинтересованы, чтобы их солдаты были сыты и одеты. Теперешний шах заперся в своем гареме и о войсках не заботится. Примеру его следуют генералы и прочее начальство. До чего оно развратилось, видно из того, что все старшие начальники отряда, который я встретил около Мазинана, ехали в каретах и колясках. Только один Сулейман-хан, 60-летний старик, ехал на коне. С войсками же следовали гаремы начальства и так называемые аяли-сафари, походные жены, роль которых исполняют мальчики. А между тем отряд шел в Дерегез, для подавления восстания курдов.
Сколько мне известно, в Персию послан подполковник Домонтович, в качестве инструктора кавалерии. Полезно было бы послать нашего инструктора специально в Астрабадскую провинцию, может быть, он что-нибудь бы сделал, при условии, конечно, если губернатором будет порядочный человек.
ОКОНЧАНИЕ
Другие части: [ 1], [ 2], [3], [ 4].
Вид города Мерва и туркменского лагеря. 1882
Мервские текинцы - самые близкие родичи ахал-текинцев. Они вышли из земли Ахал только в 1834 году. Поэтому при настоящем походе на ахал-текинцев мы будем иметь дело не с ними одними, а непременно и с мервскими туркменами. Воспрещение двигаться на Мерв покажет только Азии, что мы боимся мервцев; кредит их как непобедимых возрастет в сильной степени и даст им повод неистовствовать в Персии и в Гератской провинции еще в большей степени, чем было до сих пор. Текинцам так везло в их набегах; разбитие армии Наср-эддин-шаха так подняло их нравственные силы, что они считают себя непобедимыми; высказывают, что русских не боятся и даже желают скорейшего столкновения с ними. Вообще, дело будет не доделано, и для смирения мервцев придется посылать новую экспедицию. Между тем, предстоящий поход на Ахал-Теке произведет между англичанами такую же сенсацию, как и самое движение на Мерв. Нанесши возможно больше вреда текинцам, т. е. разорив их совершенно и отняв у них лучших коней, можно удалиться к берегу моря. Такая экспедиция не повела бы нас к столкновению с Англиею, если, конечно, мы войдем с нею по этому предмету в соглашение, как входили в соглашение пред Хивинским походом. Причины экспедиции легко выставить: освобождение наших пленных, которых с Кидмевым, взятым в 1873 году, насчитывается пять человек. Для постоянной же угрозы Мерву, по уходе наших войск следовало бы занять Чарджуй. Этот пункт, подобно Петроалександровску или Нукусу, не лежит непосредственно в туркменской земле, но вблизи нее. Будучи защищен от нападений текинцев рекою, он дает возможность тотчас же наказать их, когда они того заслужат. Независимо этого, занятие Чарджуя дало бы нам опорный пункт в случай движения вспомогательной колонны туркестанских войск на Герат.
Развалины Старого Мерва. С фотографии
Текинцы сравнительно в очень недавнее время сделались грозою Хорасана, Гератской области и западной части Афганского Туркестана, а именно в конце прошлого столетия. Тогда персияне крепко стояли в Мерве и Сераксе и грозно держали окрестные орды туркмен, а текинцы обитали в земле Ахал. В 1784 году бухарский эмир Маасум, объявив войну Персии, подступил к Мерву, защитником которого был Байрам-Али-хан. Вследствие затруднений в самом Иране, защитникам Мерва не было оказано никакой помощи. Несмотря на геройские усилия Байрам-Али-хана и храбрость его воинов, которые в своих вылазках были сопровождаемы вооруженными женами и дочерьми, бухарцы совершенно опустошили окрестности Мерва, всех его жителей увели в неволю и даже, чтоб воспрепятствовать будущему возделыванию почвы в Мургабском оазисе, разрушили старинную, существовавшую много веков плотину, которая способствовала орошению. С тех пор от Мерва остались только отдельные груды земли. То место на картах, где подписано «Мерв», в натуре имеет всего два дома: мечеть и школу и несколько разбросанных на большом расстоянии один от другого дворов, окруженных глиняными заборами. Внутри этих дворов стоят кибитки. В 1790 году сарыки и после них, около 1834 года, текинцы завладели этими развалинами, и там, где когда-то процветала персидская цивилизация, кочует разбойничье племя, выработавшее пословицу: «если враг нападает на кибитку твоего отца, то ты пристань к нему и грабь вместе». Наверно можно сказать, что ни в каком другом языке нельзя найти подобную пословицу, означающую неукротимую страсть к грабежу и убийству.
Развалины Старого Мерва
Текинцы появлением своим на ужасающих расстояниях от Мерва (они, например, заходят в Нимбелук, на 700 верст), прославились до того, что всякий туркменский набег (аламан), даже из другого племени, приписывают текинцам. Будучи обладателями отличных скакунов и необыкновенно терпеливые в перенесении трудов, сопряженных с аламанами [У текинцев новорожденный мальчик на целые сутки оставляется без пищи. Это служит, так сказать, символом того, чтобы туркмен в жизни своей не страшился лишений. Если только что появившееся на свет Божий дитя в состоянии не принимать пищи целые сутки, то взрослому человеку можно пробыть без нее несколько дней.], они легко совершают набеги на 500 верст. В прежнее время, до Хивинского похода 1873 года, они выходили на аламаны шайками в тысячи человек и даже врывались в города и селения. От этого все поселения в Гератской области и в Хорасане обнесены высокими стенами, с тяжелыми воротами, заваливаемыми и по настоящее время на ночь огромными камнями. Случалось, что туркмены выбивали ворота и появлялись на улицах селения. На такой случай у каждого жителя и теперь еще можно найти огромный камень, для заваливания входа в его дом.
Несчастный поход на Мерв 20-тысячной персидской армии [с нестроевыми и проч. всего было до 30 тыс. чел.], под начальством Хамза-Мирза-Эшмет-доуле, живущего и поныне, в 1861 году, когда 3000 текинцев взяли в плен почти всю армию, продавая солдат за три тумана (9 рублей), послужил наглядным доказательством непобедимости этого племени. 1872 год, когда во всей Персии свирепствовал страшный голод, был самым прибыльным годом для текинцев. Ослабев от бескормицы, люди не в состоянии были оказывать туркменам никакого сопротивления. Рассказывают, что текинцы-байгуши выходили на аламаны на ишаках и, вооруженные дубьем, в виду Серахса, в котором стоит 1 батальон, 600 человек кавалерии и 7 орудий, под начальством сартина (генерала), забирали народ в плен.
Хивинский поход и его последствия: уничтожение торговли людьми в Хиве и Бухаре, нанесли страшный удар туркменам: им некуда уже было сбывать свой ясырь. Первые два года после хивинского похода набеги туркмен совершенно прекратились, но потом они возобновились, хотя далеко не в таких размерах, как бывало до 1873 года. Теперь шайка в 100 человек редкость; ходят десятками, по 6-ти человек, по 5-ти. Но тут играет роль, если можно так выразиться, вездесущий туркмен, который парализует жизнь и под Гератом, и под Мешхедом и Астрабадом. Все воспоминания жителей вертятся в круге туркменских набегов; они даже хронологию свою приурочивают к тому или другому набегу. Подобно тому, как в Западной Европе в средние века существовала молитва об избавлении людей от нашествия норманнов, так и теперь в Персии и в Гератской области существует молитва об избавлении народа от набегов туркмен. Правительства или бессильны помочь общественной беде, или не обращают внимания на нее, считая людей ни во что. Вся жизнь пройденных мною стран направлена только к тому, чтобы обезопасить себя от туркмен. Все города и селения обнесены высокими стенами, иногда кирпичными, с башнями; на всех полях построены башни, куда земледелец мог бы спрятаться в случае появления аламана: башни эти построены на всех полях без исключения, как бы близко они ни были расположены от селения, хотя бы у самой стены; даже в садах, непосредственно примыкающих к городской стене Мешхеда, стоят башни; доступы в отдаленные поля обеспечиваются башнями, от 50 до 100 шагов друг от друга; редко кто осмеливается пускаться в путь без оружия.
Набег туркмен
При таких условиях возможно ли какое-либо преуспевание? Несмотря на то, что жители Хорасана между Мешхедом и афганской границей освобождены от всяких податей, они живут в крайней бедности. Вследствие невозможности строить обширную ограду вокруг своих селений, которая вместе с тем потребовала бы много защитников, дома расположены крайне тесно, а отсюда грязь, нечистота и соединенные с ними болезни. В моей записке есть план селения Ширмас как образец, до какой крайности доходит небольшое население, не имеющее возможности выстроить обширную ограду и для защиты ее достаточного числа людей, Таких селений, как Ширмас, очень много. В некоторых местах Гератской области и повсюду в Хорасане население умоляло меня довести до сведения Белого царя их благодарность за освобождение из хивинского рабства и просьбу о сокрушении Мерва. Население прямо высказывалось, что единственная надежда на избавление от туркмен - это на русского царя. Ни эмиру афганскому, ни тем более шаху персидскому нет никакого дела до того, что народ погибает. Мне говорили: «Земли у нас много, воды тоже, но туркмен больше всего, как тут жить; неужели Белый царь так и попустит нас пропадать!» Как на видимое доказательство справедливости своих сетований они указывали мне на свои кладбища, на которых над редкой могилой не поставлена палка с тряпкою [палка с тряпкою над могилой означает, что здесь похоронен убитый на войне]; на свои селения, наполовину разрушенные; на огромные пространства отличной земли, стоящей в запустении. Они мне говорили, что рады трудиться, показывали свои подземные арыки (карызы), посредством которых орошают поля, но вместе с тем прибавляли, что каждая сажень карызы покрыта кровью или ознаменована уводом людей в неволю.
Самая опасная часть пройденного мною пути по южную сторону Паропомизского хребта находится между селением Розанак (вторая станция к западу от Герата) и городом Мешхедом, и затем между Мазинаном и Шахрудом. Прямое сообщение Мешхеда с Гератом чрез Турбет-и-Шейх-Джам ничтожно. Это, между прочим, видно из того, что Карызский зякетный пост отдан персидским правительством на откуп за 24 тысячи рублей. Караваны избрали другой путь, южный, на Турбет-и-Гайдари и Каф, к Гуриану. К северу от прямой дороги Мешхед-Герат, на меридиане селения Карыз и города Турбет-и-Шейх-Джам существует местность, известная в населении под именем округа 350 разрушенных туркменами селений. По всей дороге от Кусана (последний афганский населенный пункт) до селения Карыза (первый персидский населенный пункт) на каждом шагу встречаются страшные следы туркменских аламанов: это могилы, в которых похоронены на месте же убийства несчастные жертвы. Могилы лежат и на самой дороге, и по сторонам ее, насколько глаз видит. Я не считал могил, но мне показалось, что здесь погребены тысячи людей.
Между Мазинаном и Шахрудом два раза в месяц отправляются оказии, с конвоем из 200 милиционеров на ишаках и одной пушки. Размен оказий происходит в Миандеште, т. е. конвой, выступающий, напр., из Мазинана, доходит только до упомянутого пункта, принимает здесь караван, пришедший (с конвоем) из Шахруда и возвращается с ним в Мазинан. Пред Курбан-байрамом число богомольцев в одном караване иногда достигает до 10 тыс. человек, которые растягиваются на несколько верст. Что тут может сделать конвой из 200 человек с одною пушкою? Страна от Мешхеда до Карыза предоставлена собственному своему попечению. Здесь нет ни одного сарбаза; сами жители содержат караулы по горам и гоняются за аламанами. Все участие персидского правительства выразилось только в том, что оно освободило население от податей. Но было бы странно при той обстановке, в какой находится эта страна, брать еще с нее подати: тогда бы никто там не остался жить. От податей также освобождены жители Астрабадской провинции и население между Мазинаном и Шахрудом.
Мне в каждом селении жаловались на разбои туркмен, а в селении Шир даже хотели подать письменную просьбу на имя нашего императора, но я сказал жителям, что не имею права принять ее.
Когда селение узнавало, что я сам участвовал в Хивинском походе, то изъявлениям сочувствия его ко мне не было конца. Населению нечего было объяснять, кто его друг и кто недруг. Десятки тысяч освобожденных из хивинской и бухарской неволи - живое доказательство человеколюбия русского государя. Слухи, в сильной мере преувеличенные, о помощи, оказываемой английскими агентами текинцам, дошли и до Гератской границы. Пришлось мне наслушаться проклятий англичанам и шаху, который позволяет им вооружать текинцев и сыпать между ними деньгами. Население было в высшей степени обрадовано, увидев среди себя наиба астрабадского консула Петрова (под таким званием путешествовал по Хорасану полковник Петрусевич). Слухи о том, что консульский наиб будет постоянно жить в Мешхеде, подали надежду населению, что наконец явилась сила, которая будет противудействовать англичанам в их сношениях с текинцами. Только от Шахруда к Астрабаду мне пришлось услышать намеки о неудобном направлении, которое приняли наши дела в Закаспийском крае. На всем же остальном пути за Россией осталось обаяние победительницы Хивы и султана, освободительницы многих тысяч народа из плена. Россия по-прежнему самое могущественное государство после Китая. Придет время, когда она завоюет весь свет, который и будет поделен между Китаем и ею. Об этом сказано в мусульманских книгах, и Магомет-Омердхан (гератский генерал-губернатор) сам их читал. Полагаю, что донесение нашего посланника в Тегеране относительно того, что в Персии наше обаяние стало падать, относится только к тегеранскому правительству и отчасти к населению Астрабадской провинции.
Н. Н. Каразин. Среди туркмен-теке. Туркмен-батырь во время атаки
Вся сила текинца в коне. Весь успех свой он основывает на быстром натиске и быстром утеке. Он не любит мало-мальски серьезного сопротивления, тотчас оставляет добычу и бежит. Текинец без коня то же, что рыба на суше, что птица без крыльев. Вот почему он конем дорожит больше всего на свете, больше жены, детей, скота. Имея хорошего скакуна, он всегда приобретет и жену, и рабов, и скот. Часто можно встретить кибитку с ободранными войлоками, а лошадь покрыта хорошими попонами. Текинец будет разбойником до тех пор, пока у него такая прекрасная порода лошадей. Вот почему, при предстоящем разгроме текинцев, у них следует отнять их главное и единственное оружие. Коалиция 54-55 годов уничтожила великое наше средство - Черноморский флот; с тех пор прошло более 20 лет; в прошлую войну у нас флота не оказалось, и победоносная кампания не привела к тем результатам, которых мы желали. То же будет с текинцами: без хороших лошадей это будет бессильное племя, для которого ничтожный гарнизон в Чарджуе будет великою угрозою. Только конфискацию лошадей следует провести с беспощадною жестокостью, и не среди одних ахал, но и среди мервцев.
Намереваясь отправиться в дальний набег, туркмен готовит к тому своего коня. Сперва он сгоняет жир с лошади, каждый день проезжая ее сначала тихими, потом усиленными аллюрами; затем начинает укреплять ее, давая ей ячменные лепешки, жирно замешанные на бараньем сале [некоторые прямо дают одно баранье сало]. Такие лепешки даются в продолжение пяти дней, после чего лошадь готова для самых усиленных переходов на быстрых аллюрах. Она в состоянии скакать галопом в течение пяти суток. Отправляясь на аламан, туркмен берет с собою запас ячменя, ячменных лепешек на бараньем сале [или только одно баранье сало] и жареного пшена или кукурузы. Большую часть этих запасов он зарывает по пути, чтобы воспользоваться ими при обратном движении; при себе же оставляет немного проса и лепешек. По своей земле разбойники двигаются тихо. Вступив в страну, где им может угрожать опасность, они пускают коней в галоп, выбирая самые глухие тропинки. Их великолепных коней не останавливают ни горы, ни камни на дороге, ничто. Недаром текинцы носят свое название: «теке» значит «козел». Как козла не останавливает никакая местность, так никакая местность не останавливает текинца.
В. Я. Радомский. Аламан (набег). По следам каравана
Войдя в страну, где можно надеяться на поживу, текинцы иногда по несколько дней высматривают добычу, и когда уверены в успехе, с криком «ур» (бей), бросаются на нее с разных сторон. Если то был караван, то, быстро разрезав тюки, выбирают что поценнее; если то было стадо баранов, то передовым из него надрезывают уши и стреляют на воздух, бараны летят стремглав; если то были люди, то скручивают им крепко руки назад, сажают на круп своих лошадей, ноги пленников связывают под животом коня; усевшись в седло, аламанщик закидывает веревку за спину своей добычи и концы ее крепко связывает у себя на груди.
Разбойник, пока не достигнет безопасных мест, останавливается лишь на несколько секунд поить лошадь; кормит же ее на скаку, подвязывая небольшую торбочку с лепешками или салом. Если туркмен возвращается по тому пути, на котором он оставил запасы, то останавливается, чтобы забрать их. Если же ему приходится ехать по иному пути, то он совсем не слезает с коня и не снимает своего пленника. Мой переводчик Мустафа Рахметулин рассказывал, и другие люди, бывавшие в плену у текинцев, подтвердили справедливость его показания, что в течение пяти суток, при беспрерывной скачке галопом, он не ел, не пил, не слезал с лошади; хозяин его тоже не слезал с коня, не пил, но по временам ел жареное пшено. Когда текинец вполне уверен, что погоня настичь его не может, тогда он останавливается где-нибудь у воды, кормит лошадь травою, снимает с крупа пленника, ослабляет на нем веревки и дает ему поесть. Далее он пускает лошадь шагом. Подъезжая к своему аулу, аламанщики посылают несколько человек вперед, дать знать о своем возвращении. Весь аул выходит навстречу победителям; женщины целуют у них полы халатов, стремена, муллы громко славословят бога, старики хвалят молодежь за ее удаль.
Старых людей, неспособных к работе и грудных детей в плен не берут, их обыкновенно убивают на месте; также не берут в плен дервишей и ишанов, как лиц, близко стоящих к богу, ибо бывали примеры, что за насилия, учиненные над ними, аламанщиков постигала кара небесная; женщин охотно берут в плен и делают их наложницами; детей, прижитых от них, прежде продавали в Хиву и в Бухару, а теперь оставляют у себя рабами; взрослых мужчин берут в плен, чтобы получить за них выкуп; малолетних обоего пола захватывают с тою целью, чтобы из девочек приготовлять себе наложниц, а из мальчиков вечных рабов.
Возвращение с аламана
Чтобы побудить пленника к скорейшему выкупу, туркмены иногда прибегают к пыткам. Так, прежний хозяин нашего туркестанского солдата Кидяева, взятого в плен на правом берегу Аму-Дарьи в конце 1873 года, текинец Дангатарь, несколько раз клал ему на живот раскаленные угли и обливал ему живот кипятком, вследствие того, что выкупа за него не присылали. Совершенно отчаиваясь получить когда-нибудь за Кидяева выкуп, Дангатарь продал его Анна-гельды, текинцу рода Бакши, у которого он находится и в настоящее время.
Мервский оазис, населенный текинцами и отчасти сарыками, имеет 12 верст ширины и 120 верст длины. Здесь, а также в пустыне, смежной с оазисом, живет 48 т. семейств текинцев. Число их определяется следующим образом. Плотина на Мургабе, разрушенная в прошлом столетии Маасумом, каждую весну исправляется. На работу выходит 2.000 чел., каждый рабочий от 24 семейств, следовательно, всех семейств 48 т., или от 190 до 240 тысяч душ обоего пола.
Мерв. Строительство плотины
Все бывшие в Мервском оазисе отзываются о нем с восхищением. Они говорят, что если русские завоюют Мерв, то масса народа из Персии перейдет туда на житье. Отличная почва оазиса, при изобилии воды в Мургабе, никогда не знает неурожаев. Во время голода в Персии в 1872 году, в Мервском оазисе хлеб был так же дешев, как всегда. Многие пленные персияне, за которых уже внесен был выкуп их родственниками, оставались в Мерве до нового урожая в Персии. Намерение Маасума - обратить оазис в пустыню - не исполнилось. По-прежнему он слывет Шах-джеханом, т. е. Царем округа, за свое необыкновенное плодородие; по-прежнему он оправдывает составленную про него легенду, что в Мерве впервые бог научил Адама обрабатывать землю.
Текинский оазис закрыт для европейца, кто бы он ни был, англичанин или русский. При свидании с бухарским эмиром в Китабе, я просил его оказать мне содействие проникнуть в Мерв. Это содействие должно было состоять в том, что эмир пошлет со мною текинца Кара-Шайтана, находящегося у него на службе в качестве датхи (генерала), который, имея связи в Мерве, доставит меня куда пожелаю. Но бухарский эмир мог поручиться за благополучное следование только в пределах туркменских земель, подчиненных ему, и самым решительным образом слагал с себя всякую ответственность за безопасность мою при дальнейшем движении к Мерву. Он говорил, что я, пожалуй, дойду до Мерва, но там меня посадят на цепь. Непир только в таком случае решился ехать в Мерв, если текинцы выдадут персидскому правительству заложников. Но заложников текинцы не дают, и Непир с досадою говорил: «В настоящее время если кто может проехать чрез Мерв, так это белая шапка [т. е. русский офицер] ». Сомневаюсь, чтобы теперь прошла и белая шапка.
Подведу итоги высказанному:
1. На Персию надо смотреть как на вероятный театр войны с Англиею, а потому к изучению ее приступить теперь же.
2. Путь на Герат должен лежать чрез Хорасан. Точка отправления наших армий: одной, для противодействия английским силам, которые высадятся в Персидском заливе, и другой, для движения на Герат, есть один из пограничных пунктов Закавказья. Туркестан выставляет второстепенную колонну.
3. Разорение текинцев и наложение на них самой тяжелой контрибуции будет благодеянием для многих миллионов страждущего человечества.
4. Занимать землю Ахал не следует.
5. Занять Чарджуй полезно, в виде постоянной угрозы Мерву, но при условии, если Мерв будет подвергнут той же участи, какая постигнет землю Ахал.
Туркмен и туркменки Мерва
Теперь несколько слов о населении Красноводского приставства.
Туркмены юмудского племени разделяются на два отдела: байрамшалы и карачуха. Первый живет в пределах Хивинского ханства: Айбугир, Сары-Камыш, восточные склоны Устюрта и Игды служат пределами распространения его кочевок. Второй отдел группируется, главным образом, у Гюргена и Атрека.
По роду жизни карачуха делятся на чомур (оседлых) и чарва (кочевых). Те и другие живут в кибитках и, строго говоря, даже оседлые не живут постоянно на одних и тех же местах. Но первые, располагаясь на берегу Каспия, в юго-восточном углу его и по берегам рек Гюргена и Атрека, занимаются: живущие на берегу моря и устий названных рек - рыбною ловлею, имеют лодки, торгуют с Персиею и чрез Астрабадскую станцию с нами; живущие по берегам рек - земледелием, сеют пшеницу, просо, ячмень, хлопок, кунжут, на р. Гюргене держат много рогатого скота и совсем не держат верблюдов. Оседлые с кибитками перемещаются на небольшие расстояния, много на 2 - на 3 версты, собственно для того, чтобы располагаться на свежих и чистых местах.
Напротив того, чарва кочевники в полном смысле слова: посевами не занимаются; рогатого скота не имеют; держат верблюдов и баранов.
Почти каждая кибитка оседлых туркмен имеет родственную ей кибитку у кочевников. Часто, например, отец оседлый, сыновья его кочевники, и наоборот; несколько братьев оседлых и несколько братьев кочевников. Также часты переходы от оседлых в кочевые и наоборот. Ссора с соседями, женитьба на женщине, у которой родственники кочевники, обращают оседлого в кочевника; смерть оседлых родственников, потеря верблюдов, женитьба на оседлой делают часто кочевника оседлым.
Числительность оседлых кибиток поколений карачуха такова: на Атреке джафарбай 400, агатабай 300, на Гюргене: джафарбай 2.000, агатабай 1.000, таг 600, тюаджи 600, ильгай 300, бадрак 300, эймир 300, кечек 300, кан-йокмаз 150, игдырь 150, татар 200, салак 100, куджук 700; к северу от Атрека поколения джафарбай, в ауле Чекишляр 500 и в ауле Гасан-Кули 400. Всего оседлых карачуха 7.200 кибиток. Из них: 1) на берегу Каспия 1.700 (Чекишляр 500, Гасан-Кули 400, Гюмюш-Тепе 500, Кара-Сенгер 300); 2) на Атреке 700 и 3) на Гюргене 5.800.
Так как на р. Атреке туркмены живут по обоим берегам, то вне пределов Персии можно считать только Чекишляр и Гасан-Кули; вся же остальная масса живет в пределах, признаваемых персидскими. Выходит, что ⅞ оседлых туркмен считаются персидскими; остальную ⅛ часть мы можем считать своею.
К нашим оседлым надо причислить еще 50 кибиток, живущих у Красноводска, оседлых потому, что они связали свою судьбу с русскими и не смеют удалиться из-под пушек нашего форта; около 100 кибиток на косе Бековича (так называемые шихлярцы), занимающихся рыболовством; около 300 кибиток на острове Челекене и 30 кибиток на острове Огурчинском, занимающихся выволочкою соли и добыванием нефти.
Таким образом, в Красноводском приставстве мы можем считать своими подданными бесспорно около 1.400 кибиток, т. е. 7.500 душ обоего пола. [Эта ничтожная цифра, в связи с тем, что население группируется на юге, у персидских пределов, делает из Красноводского приставства совершенную пустыню. Когда в зиму 1877-78 года Красноводский залив замерз, то обитатели Красноводска лишены были мяса.]
Принимая, что каждой оседлой кибитке соответствует кибитка кочевая, мы получим число кочевых кибиток 7.200. Сюда надо причислить поколения белькя, каррау и бага - 1000 кибиток, которые все кочевники и оседлых не имеют. Таким образом, кочевников 8.200 кибиток.
Всего кочевников и оседлых (считая красноводских, челекинских и друг.) 15.900 кибиток. Помножая на 5, получим 70 тысяч душ обоего пола.
Кочевники зимою живут между Атреком и Гюргеном, а также на правом берегу Атрека. На лето выходят на Узбой, между Узбоем и Кюрендагом, между Узбоем и Атреком, к подошве Кюрендага.
Карачуха находятся в непримиримой вражде с текинцами; поэтому при сокрушении последних они вздохнут свободно.
Двойственность подчинения кочевых туркмен русскому и персидскому правительствам находит себе пример в шахсеванах, которые, как известно, весною переходят из Адербейджана в нашу Муганскую степь. С этим мы миримся и, по-видимому, никакого ущерба не несем, так как персидские власти, в районе которых шахсеваны живут зимою, идут рука об руку с нашею администрациею по преследованию преступлений, совершаемых ими на нашей стороне. Казалось бы, следовало помириться с тем, что река Атрек в нижнем своем течении составляет границу между нашими и персидскими владениями, а потому и с двойственностью подчинения туркмен, но при условии, чтобы администрация Астрабадской провинции не тянула всегда и во всем (даже в ущерб персидскому населению) сторону туркмен, чтобы во главе этой администрации стоял человек вроде бывшего генерал-губернатора Сулейман-хана, русофила, искренно ненавидевшего англичан и туркмен [Теперешний генерал-губернатор Астрабадской провинции Шахзаде Джансуз-мирза - ярый русофоб, и есть основания предполагать, что он состоит на жалованьи у англичан. Он, между прочим, составил свое имя в новейшей истории Персии как начальник авангарда той армии, которая в 1861 году была пленена 3.000 текинцев.] и чтобы персидская власть фактически и грозно стояла между Атреком и Гюргеном. Известно, что персидская власть дальше крепостцы Ах-кала не показывается. В настоящее время тан стоит сам генерал-губернатор с 3-тысячным отрядом, а туркмены свободно забирают людей в плен даже между Астрабадом и селением Гязь. Насколько сильно наше обаяние между теми самыми туркменами, которые не обращают внимания на 3.000 отряд персиян, видно из того, что на наших казаков, состоящих при астрабадском консуле и ездящих в одиночку на Гязский берег, туркмены никогда не нападали, а при встречах только просили их не выезжать из города слишком рано, так как, не ровен час, по ошибке могут их подстрелить. До какой степени туркмены презирают персидские войска, видно из того, что в 1867 году они блокировали Астрабад и намеревались взять его штурмом, причем просили нашего консула выехать из города, как бы при общей свалке ему не было причинено какого-либо вреда. Отчего такое пренебрежение туркмен к персидским войскам? ведь было время, и не так еще давно, когда Шах-Надир ходил в Индию, а основатель ныне царствующей в Персии Каджарской династии, Ага-Магомет, разорял Тифлис. В Персии только жители Кашанского округа отличаются своею трусостью, почему их не берут в солдаты [Рассказывают, что когда из кашанских жителей были сформированы батальоны, то новые солдаты просили дать им конвой. В Миауме я видел караван кашанцев: ни один мужчина не сидел верхом, все ехали в корзинах.]. Дело в том, что персидских солдат не кормят, не поят, не одевают, а они, в свою очередь, считают себя вправе не драться. Наверно, тот батальон, который приписан к нашему посольству в Тегеране и на которого посольство требует жалованье, будет хорошо драться. Я видел в Мешхеде солдат, которые, чтобы не умереть с голоду, покупали вскладчину барана, резали его и несли на базар продавать; барышами от продажи его они только и кормились.
Саттар-бег Каракани [солдат и продавец яиц]. Из «Альбома занятий». Неизвестный иранский художник последней трети XIX века
В июне месяце прошлого года долготерпение солдат, стоящих у Ах-кала, лопнуло: они потребовали жалованья у генерал-губернатора, и когда денег не оказалось, то сильно избили его. Шахзаде Джансуз-мирза, племянник Наср-эддин-шаха, бежал в Ах-кала, там заперся и этим только спас свою жизнь. Надир-шах, Ага-Магомет сами были воинами, стояли во главе своих армий и, конечно, были заинтересованы, чтобы их солдаты были сыты и одеты. Теперешний шах заперся в своем гареме и о войсках не заботится. Примеру его следуют генералы и прочее начальство. До чего оно развратилось, видно из того, что все старшие начальники отряда, который я встретил около Мазинана, ехали в каретах и колясках. Только один Сулейман-хан, 60-летний старик, ехал на коне. С войсками же следовали гаремы начальства и так называемые аяли-сафари, походные жены, роль которых исполняют мальчики. А между тем отряд шел в Дерегез, для подавления восстания курдов.
Сколько мне известно, в Персию послан подполковник Домонтович, в качестве инструктора кавалерии. Полезно было бы послать нашего инструктора специально в Астрабадскую провинцию, может быть, он что-нибудь бы сделал, при условии, конечно, если губернатором будет порядочный человек.
ОКОНЧАНИЕ