Поездка в Бухару (3/5)
Н. Стремоухов. Поездка в Бухару. (Извлечение из дневника) // Русский вестник, 1875, № 6.
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5].
Карагач
VI
Чтобы приготовиться к торжественному въезду в Бухару, мы должны были сперва остановиться в маленьком кишлаке. Здесь мы познакомились с выехавшими к нам навстречу тремя сыновьями Абдул-Кадыра. Последний таш мы, окруженные многочисленными всадниками, сделали медленным шагом, строго соблюдая бухарский церемониал. Наконец мы могли отдохнуть от долгого путешествия, и потому с немалым удовольствием слезли с лошадей и вошли в один из летних загородных эмирских дворцов, отведенный нам на все время нашего пребывания в Бухаре.
Загородный дворец этот называется Тальчой [Тальча - значит «зеленый холм».]. Его многочисленные и разнообразные балконы, галереи, маленькие окна, украшенные резьбой, большое количество двориков очень напоминают наши старинные боярские терема. В комнатах нет мебели, но зато богатые ковры и мягкие шелковые и бархатные подушки ее вполне заменяют. Очень изящная лепная работа на стенах и разноцветные узоры на потолках придают комнатам весьма оригинальный и веселый вид. Довольно большой сад, распланированный на европейский образец, представляет приятное убежище от жары. В середине его пруд, очень чисто содержимый, распространяет благодетельную свежесть. У самого пруда была раскинута для нас роскошная палатка, принадлежавшая эмиру.
23го июня, в девять часов утра, состоялось при торжественной обстановке наше представление кушбеги (первому министру) Мухаммед-бию-инаку [Кушбеги и его сын родом персияне, были рабами. Оба возвысились, женившись на отставных женах эмира.]. Очень представительный по наружности, бухарский визирь с первого же знакомства приобрел нашу симпатию своею разговорчивостью и веселостью. Принимая нас с неподдельным радушием, он из кожи лез, чтобы нам угодить [Особенно это высказалось в подарках, нам поднесенных.]. Наверно, в разговоре с нами он дал бы волю откровенности, если бы не присутствие его сына и Абдул-Кадыра, которые, видимо, его стесняли и пугали. Поблагодарив его за гостеприимство и получив позволение беспрепятственно разъезжать по городу, мы распростились. При этом он просил извинить его, если ему не удастся до возвращения эмира приехать ко мне с визитом, так как в качестве временного коменданта города Бухары он не имеет права выезжать далее городских ворот, но что непременно это исполнит, как только представится возможность. Я поблагодарил его за намерение и сказал, что все-таки не теряю надежду увидеть его у себя.
В этот же день меня посетили доверенные наших купцов: Дюкова - Александр Агеев и Коншина - Феодор Козин. Третий, Мухамед-Джан - доверенный Веснина, был в отсутствии, я его увидел после. Как от них, так и от других лиц мне удалось собрать о торговле в Бухаре некоторые сведения, которые считаю полезным поместить здесь.
Так как торговля составляет одну из доходнейших статей для эмира, то на нее и обращено особенное его внимание. Чтобы купцы не могли увернуться от платежа установленной пошлины, существуют многочисленные зякетчи с целым штатом помощников. Главный надзор поручен главному зякетчию - это место теперь занимает сын кушбеги, который в то же время исполняет должность казначея эмира. Кроме того, для ведения торговых дел и для наблюдения за правильностью торговли имеются торговые аксакалы [Старший торговый аксакал постоянно живет в Бухаре. Теперь эту должность занимает весьма почтенный человек - Мирза-Ша-аксакал, пользующийся большим влиянием.]. Хотя за сбором торговой пошлины весьма зорко следят, однако иные торговцы умудряются ускользнуть от ее уплаты. Приведу следующий пример: бухарцы, ввозя в наши пределы товары, получают зякетные квитанции в удостоверение того, что товарная пошлина уплачена. Эти квитанции секретно передаются или перепродаются в другие руки, и таким образом могут служить нескольким лицам (тождественность лица весьма трудно проверить в Средней Азии), которые, пользуясь этим, провозят свои товары бесплатно. Чтобы труднее было узнать истину, бухарцы стараются брать квитанции из городов более отдаленных от границы, например из Джизака, Ходжента и др. Обманывая наших чиновников, бухарцы таким же способом вводят в обман и своих.
Привозимые товары складываются в нарочно для того устроенные караван-сараи [В Бухаре таких сараев 155.]. Сараи эти отдаются в пользование арендаторам, вследствие чего купцы принуждены платить, кроме обыкновенного (2½%) зякета, еще за помещение товаров в сараях. Последняя плата не определена точно и вполне зависит от произвола арендаторов, надзор за которыми весьма слаб.
Во время моего пребывания в Бухаре, цены на некоторые бухарские товары были следующие:
Бумага хлопчатая от 7 до 9½ тенег (теньга - серебряная монета в 20 коп.) за 20 фунтов;
Шелк-сырец от 175 до 180 тенег за 10 фунт.;
Черный каракуль (шкурки с маленьких баранов) от 135 до 130 тенег за 10 штук;
Данадар [Мелкая мерлушка, зернистая.] от 100 до 150 тенег за 10 штук;
Миша [Сырая баранья кожа для обуви.] от 120 до 130 тенег за 100 кож;
Бухарская пряжа 200 тенег за 6½ пудов;
Выбойка большемерная 460 тенег за 100 штук;
Выбойка маломерная от 185 до 200 тенег за 100 шт.
Чаи идут более всего в Бухару из города Мамбая (так мне сказали). Больше спроса на следующие сорта:
Баладур высший сорт - от 90 до 95 тиллей (золотая монета в 5 руб. 20 коп.) за 160 фунтов;
Яхак, крупный и мелкий - 70 тиллей за 160 фун.;
Кумыш, высший сорт - от 45 до 60 тиллей за 160 фун.;
Ак-куйрюк - 35 тиллей за 160 фунтов, и
Альма [Кирпичный, в виде яблока. Альма - значит яблоко.] - 16 тиллей за 160 фунтов.
Бо́льшая часть шелковичных коконов направляется через Авганистан в Индию и Англию. Вообще, цены стояли довольно низкие, и купцы жаловались на дурную торговлю.
Кроме отдельных лавок [В Бухаре насчитывают до 200 лавок с красным товаром.] и караван-сараев, существуют для продажи товаров многочисленные базары. Самыми значительными могут считаться Бухарский, Каршинский и Гиссарский.
Базары бывают постоянные и временные; на них всегда стекается множество народа. Кроме торгового значения базары имеют политическое, потому что служат центром распространения разных слухов, новостей, словом, играют роль наших газет.
Одно время преобладавшие на бухарских рынках английские товары теперь совсем вытеснены русскими. Авганских товаров теперь очень мало в Бухаре, и распродаются они плохо.
Из английских товаров более всего ситца, коленкору и металлических изделий; только последние имеют хороший сбыт, что же касается английских ситцев и кисеи, то хотя они и лучшей доброты, чем русские, покупаются, однако, неохотно, потому что русские продаются за полцены.
Временами много товаров привозят авганцы и индийцы, которые, спеша скорее выручить деньги, продают по дешевым ценам (очень часто себе в убыток), чем очень портят цены. Но эта конкуренция не опасна, так как непостоянна и недолговременна. Продав товары свои, авганцы и индийцы, а также и евреи стараются приобрести русское золото, которое и вывозят в большом количестве в Индию. Мне самому приходилось несколько раз убеждаться, как много в Бухаре русского золота и старого русского серебра. Итак, первенство в торговле, конечно, после местных произведений, бесспорно принадлежит русским товарам. Чтобы дать более наглядное понятие о нашей торговле с Бухарою, привожу здесь перечень тех русских товаров, которые ввозятся в Бухару и на которые спрос более распространен, с обозначением приблизительно цен, по которым они продаются:
Ситец Нарвской мануфактуры за кусок в 50 аршин от 26 до 32 тенег.
За кусок в 40 аршин от 18 до 24 тенег.
Однокубовый ситец за кусок в 40 аршин 26 тенег.
Розовая сарпинка за кусок в 30 аршин 21 теньга.
Голубая 17 тенег.
Ситец Коншина за кусок в 50 аршин 35 тенег.
Ситец Зубова, пунцовый, 60 тенег.
Ситец Гандурина, зеленый, от 21 до 22 тенег.
Ситец Меньщикова то же.
Ситец Кокушкина от 20 до 22 тенег.
Ситец Фокина 19 тенег.
Тик Соколова за кусок в 40 аршин 1й сорт 60 тенег.
Ситец Сидорова 50 тенег.
Ситец Шереметева, 2й сорт, 27 тенег.
Сукно алое и розовое за кусок в 20 аршин 80 тенег.
Сукно Потапова то же.
Карамели 37 тенег за пуд.
Леденец 47 тенег за пуд.
Сахар 22-фунтовой 51 теньга за пуд.
Песок сахарный 45 за пуд.
Олово прутковое 80 тенег за пуд.
Орешки чернильные, черные 40 тенег за пуд.
Белые 30 тенег за пуд.
Кошениль черная 250 тенег за пуд.
Серая 220 тенег за пуд.
Полотно в куске 30 аршин 32 теньги.
Коленкор лощеный, в куске 50 аршин, 17 тенег.
Красная юфть от 310 до 400 тенег за 10 кож.
Бумага прядильная, уток 38/40, Нарвской мануфактуры, 27 тенег за пачку.
Лодерской мануфактуры 27 тенег за пачку, и т. д.
Наши купцы обыкновенно отправляют свои караваны из Оренбурга через Казалу прямо в Бухару. Каждый караван состоит только из пятидесяти навьюченных верблюдов - более за один раз не посылают, так как это значительно замедляло бы движение каравана. Кроме наших купцов, много бухарских торговцев занимаются продажей русских изделий, вывозя их из России (больше с Нижегородской ярмарки). Исключительно для русских товаров в Бухаре отведены караван-сараи: Аим, Ташкент, Абдул-Хаким, Ногай (для татар) и базары.
В настоящее время, как я уже упомянул, в Бухаре находятся доверенные наших купцов: Агеев, доверенный оренбургского купца Дюкова, Козин, доверенный московского купца Коншина, и татарин Мухамед-Джан и Юдин, доверенные ростовского купца Веснина. Первые трое живут в городе Бухаре, а последний в Кермине. Вообще, они довольны своим положением; бухарцы их не притесняют, и торговлю ведут они довольно успешно. Я их познакомил с главным закетчием и Абдул-Кадыром, которых просил, в случай необходимости, оказывать доверенным покровительство и содействие.
Кроме вышеизложенного, от них я узнал еще следующее:
Плата за русские товары производится на теньги по курсу, который иногда стоит очень высоко, смотря по тому, спешит ли продавец сбыть свой товар. Цена теньги доходит от 27 до 40 копеек. Это происходит тогда, когда требуется немедленная уплата. Чтобы не подвергаться большим убыткам, которые были бы неизбежны при высоком курсе на теньгу, наши доверенные принуждены поневоле торговать в кредит, потому что в этом случае курс на теньгу почти не принимается в расчет [Во время моей поездки курс на русские бумажные деньги был в Шахрисябзе 70 коп. за рубль и в Бухаре 98 коп.]. Бухарцы неохотно тотчас же платят за купленный товар, большею частью покупают его в кредит с рассрочкой уплаты, иногда на довольно продолжительное время. При этом для русских торговцев бывает еще та выгода, что при повышении цены на какой-нибудь товар достоинство теньги понижается и доходит от 20 до 18 копеек. Но если продажа в кредит представляет некоторые выгоды, зато, с другой стороны, она имеет большие невыгоды. Так, в Бухаре продажа происходит большею частию на известный срок, без всяких документов - требуется только личное присутствие маклера (или вообще какого-нибудь должностного лица), который назначается от правительства. Конечно, такое голословное свидетельство, хотя и официального лица, о совершившейся продаже далеко не достаточно и не может служить хорошею гарантией. Бухарцы обыкновенно не отказываются от уплаты за забранный товар, только редко производят ее в сроки [При уплате на каждые двадцать тенег дают одну теньгу пулами, что весьма затрудняет счет, так как в одной теньге (20 коп.) заключается 64 пулы. (Пула - маленькая, но тяжеловесная медная монета).]. Однако случается тоже, что они совершенно не уплачивают своих долгов (чему главною причиной бывают частые банкротства) и тем сильно подрывают нашу торговлю. Из всего этого ясно видно, на каких шатких основаниях держится торговля русских в Бухаре и каким большим опасностям подвергаются интересы наших купцов. Поэтому доверенных наших весьма интересует вопрос: как обезопасить нашу торговлю в Бухаре. Что, конечно, послужило бы к большему ввозу русских товаров. (Они очень надеялись на учреждение торгового консульства в Бухаре или же на дозволение обеспечивать продажу законными документами). Другая их жалоба относится к зякету в 2½%, который теперь взимается эмиром с вывозимого хлопка. Этот лишний платеж противоречит главному правилу по сбору зякета (было постановлено со всех ввозимых товаров брать 2½% с правом вывезти бесплатно товаров на сумму, равную ввозимым) и тяжело ложится на наших купцов; кроме того, взимается десятая часть с вывозимой из Бухары звонкой монеты.
VII
На следующий день приезда в Бухару, то есть 24го июня, я познакомился с саратовским татарином Каратаевым (в Бухаре его зовут Уста-Али). Он предан русским, и, несмотря на то, что занимает при эмире ничтожную должность придворного часовщика [Одно из его произведений, большие стенные часы, красуются на воротах дворца в городе Бухаре.], имеет большое влияние на бухарцев. После первого же свидания он предложил свои услуги - доставлять мне разные сведения, что и исполнил очень добросовестно и успешно, не обращая внимания на опасности, которые были с этим сопряжены. Али-Мухамед Каратаев, сын купца второй гильдии, из города Хвалынска, Саратовской губернии, не имея возможности уплачивать гильдейские повинности, в 1854 году прибыл в Бухару, где и нанялся за 300 рублей у бухарского купца Рахим-бая, караван-баши, для постройки мукомольных мельниц. В то же время он не бросал своего любимого мастерства - изделия часов. Заработанные деньги он посылал в Россию для уплаты повинностей. Когда же Рахим-бай умер, Каратаев захотел вернуться на родину, но эмир Насрулла (отец Музаффар-Эддина), видя в нем человека полезного, насильно задержал его и запретил ему выезд из бухарских владений (ему было назначено содержание по 280 тенег и 16 батманов хлеба в год). Некому было за него хлопотать, и все его просьбы оставались без последствий. Теперешний эмир, Сеид-Музаффар, даже приказал, под страхом наказания, совсем не принимать его прошений. Долгое время находясь в бедственном положении, Каратаев едва был в состоянии пропитывать себя. Несколько раз он пытался бежать, но за ним зорко следили, и каждый раз его возвращали назад. Ему volens nolens пришлось покориться своей участи и терпеливо выжидать спасения в будущем; часто жизнь его была в опасности, и только знание страны и жителей помогло ему избегать опасностей, с которыми приходилось бороться на каждом шагу. Уже двадцать лет, как он живет в Бухаре; в это время ему пришлось испытать многое: то он был переводчиком у эмира и сопровождал его во всех походах, то командовал артиллерией (впрочем, недолго, так как был признан неспособным), то исполнял должность придворного часовщика, то, наконец, впадая в немилость, бедствовал в нищете. Теперь он исполняет обязанности главного переводчика и пользуется большим значением. Преданность его России имеет очевидные доказательства. Благодаря его заступничеству, многие русские пленники, между прочим гг. Струве, Глуховской и другие, спаслись от смертной казни. Неоднократно ему удавалось удерживать эмира от неприязненных действий против русских [Удивительно, как этот старик, пробыв двадцать лет в Бухаре, не забыл еще русского языка.]. Замечая его расположение к русским, бухарцы несколько раз порывались запретить ему приходить ко мне; однако когда я стал выражать непременное желание видеть старика, они побоялись отказать мне.
Получив от генерала Колпаковского приказание переговорить с кушбеги по некоторым делам, я отправился к нему вместе с г. Чапышевым. Хотя прием был по обыкновению очень радушен, все-таки было довольно трудно говорить о делах с кушбеги, который избегал положительных ответов, видимо стеснялся и даже не постарался скрыть свою радость и облегчение, когда свидание пришло к концу. Бухарцы вообще неохотно говорят с русскими о делах, относятся с большим недоверием и избегают высказывать свое мнение. Они убеждены, что их хотят непременно обмануть, выпытав истину; а потому, чтобы не подпасть гневу эмира за излишнюю болтливость, они или отмалчиваются, или же отвечают совершенно ничего не значащими фразами. Понятно, такой способ переговоров не может способствовать скорейшему решению дел.
26го июня я посетил наших торговцев, что, как я узнал впоследствии, значительно повысило их положение между бухарцами. От них, вследствие официального приглашения, мы поехали в гости к Абдул-Кадыру, который задержал нас у себя до следующего утра. Век эти визиты была очень утомительны, так как повсюду преследовал нас скучный бухарский этикет.
Называя себя самым преданным нашим другом, Абдул-Кадыр по-прежнему продолжал вести свои интриги против нас. Он начал убеждать нас, что эмир не скоро приедет в Бухару, что мы напрасно будем его ждать, словом, старался поскорее выпроводить. Сперва я было и хотел поспешить своим возвращением в Самарканд, но потом, посоветовавшись с благонамеренными людьми и прислушавшись к народным толкам, изменил свое намерение и решился непременно дождаться приезда эмира. Причины к этому решению были основательные; в народе распространился слух, будто эмир нами не доволен и намерен подвергнуть нас строгому обращению, будто мы обманщики и самозванцы и т. п., кроме того, я узнал, что Абдул-Кадыр, вступив в тайную борьбу с кушбеги, постоянно доносил эмиру (донесения были редактированы мирзою Вахабом, шпионом посланника) что мы всем недовольны, все браним и критикуем, стараемся втереться в дружбу бухарцев, чтоб обо всем подробно доложить в Петербурге; в то же время кушбеги, с своей стороны, представлял эмиру совершенно противоположные известия, что мы люди тихие, доброжелательно относимся к бухарцам, довольны их радушием, за которое и стараемся отплатить добром и благодарностью. Это противоречие не ускользнуло от эмира и побудило последнего ускорить свой приезд в Бухару, чтоб убедиться самому, кто прав и кто виноват.
28го июня я был извещен, что эмир просит меня дождаться его прибытия, так как непременно желает еще раз принять меня. Когда Абдул-Кадыр убедился в своей ошибке, он немедленно переменил тактику и принялся уверять эмира, что он был обманут ложными доносами.
29го июня я нечаянно проговорился, что это день именин моего отца. Каратаев, услышав об этом, поспешил сообщить всему городу и внушить бухарцам, что они должны достойным образом отпраздновать этот день; вследствие чего с самого утра начались поздравления. Все высшие должностные лица перебывали у меня с визитом. Весь день у меня в саду играла военная музыка, а вечером быль сожжен фейерверк (устройства Каратаева). День окончился роскошнейшим ужином с участием многочисленных сановников. За это внимание я отблагодарил подарками кого только было возможно.
Следующим днем я воспользовался, чтобы посетить кишлак Богоеддин (отстоящий на один таш от Бухары), где похоронен известный мусульманский святой, именем которого названо это селение. К этому месту стекается множество поклонников, особенно нищих, очень нахальных, от которых просто прохода нет. Властители Бухары также часто посещают это святилище. В этом кишлаке достойны внимания мечети древней мавританской архитектуры. Особенно замечательны высокие колонны серого мрамора, потолки, украшенные великолепными рисунками, и большие люстры русского изделия (сделанные в России на заказ). Гробница святого, сделанная по образцу прочих бухарских мавзолеев, окружена оградой, у которой возвышается большой шест со знаменем из конского волоса и разных старых тряпок на конце. На гробнице виднеется мраморная доска, исписанная молитвами на арабском языке. Население кишлака состоит большею частию из ходжей, потомков святого Богоеддина. Ходжи приняли нас весьма радушно, зато нищие разорвали бы нас на части, если бы мы не были оберегаемы полицейскими. По моему поручению мулла Юнусов бросал деньги в толпу; то же самое он делал на возвратном пути нашем из Бухары к Катта-Кургану. Эта благотворительность даже необходима в Бухаре, потому что располагает массы в пользу благотворителя, воспоминания о котором запечатлеваются надолго.
2го июля мы ездили в гости к богатому бухарскому купцу, Мансур-баю, много путешествовавшему и часто посещавшему Россию. Он показал нам довольно хорошо удавшиеся посадки американского хлопка [Семена американского хлопка были подарены эмиру нашим правительством с целью улучшить в Бухаре хлопок, так как бухарский хлопок все более и более вырождается и делается хуже по причине небрежного ухода за ним.]. Затем мы смотрели размотку коконов, производство бархата и шелковых материй. Все это, конечно, находится в первобытном состоянии и нуждается в больших изменениях и улучшениях.
Хотя в разное время было написано много статей о земледелии в Средней Азии, я решаюсь, однако, сообщить здесь те сведения, которые собрал в Бухаре по этому вопросу и которые не лишены некоторого интереса.
Положение Бухары придало здесь земледелию особенный характер. Сильные жары и ветры иссушили бы окончательно почву, не совсем доброкачественную (местами глинистую, местами песчаную и солонцеватую; чернозема почти нет), если бы жители не пользовались разлитием рек и не проводили многочисленных арыков [Арык - канава.]. Следовательно, плодородие в Бухаре вполне зависит от количества воды, которою наводняются поля. Мианкальская и Шахрисябзская долины, как самые близкие к рекам, самые урожайные. Но первая почти целиком вошла в состав наших владений, и главнейшими житницами Бухары остались только Шахрисябзская долина и бекства Зиаддинское в Хатырчанское. Роль египетского Нила исполняет в Бухаре Заравшан, который спасает своею целительною влагой Заравшанский округ от засухи. Распределение воды на таком большом пространстве весьма затруднительно и зависит от высоты, до которой вода доходит при разливе; отчего иной год все поля заливаются водою, в другой же год, напротив, жители принуждены довольствоваться наводнением только незначительной части обработанных земель. Так как главное течение Заравшана находится в наших пределах, то и ежегодное распределение его воды принадлежит нашему правительству, которое, заведуя этим делом, имеет значительное преимущество пред бухарцами и может всегда принудить последних, поражая в самых насущных потребностях, быть осторожными в своих отношениях к России. Стоит только задержать воду, и Бухара будет находиться в крайнем положении. Почти каждый год между нашими и бухарскими пограничными властями возникают пререкания по этому вопросу. Теперь эти пререкания усилились, потому что задерживается большее против обыкновенного количество воды для Заравшанского округа, в котором ежегодно увеличиваются обрабатываемые земли. Для разрешения этого вопроса и чтобы не лишить Бухару необходимого для нее количества воды, генерал-майор Абрамов отправил к Заравшану особого чиновника, на которого возложена обязанность хорошенько ознакомиться с течением помянутой реки и ее притоков и исчислить, сколько возможно и необходимо пускать воды как в наши, так и в бухарские владения.
Лучшие земли в Бухаре, как я уже сказал, и наиболее обработанные, расположены по Заравшану, но земель этих не особенно много. Вторыми по качеству могут быть названы земли в Шахрисябзской долине и отчасти в окрестностях города Карши. Поля делятся на танапы, величина которых приблизительно равняется 600 квадратным аршинам, то есть четвертой части десятины (в Ташкенте танап составляет одну шестую часть десятины). Несмотря на наводнения, земли требуют частого удобрения: на танап, как меня уверяли, идет обыкновенно от 100 до 150 ишачьих (ослиных) вьюков навоза (мешанного); каждый вьюк стоит двадцать копеек. Только посевы на горах нуждаются в меньшем удобрении.
В Бухаре принято трехпольное хозяйство - две части полей находятся обыкновенно под посевом, а одна под паром. В севооборот не входят земли, занятые огородами. С каждого клина снимаются две жатвы, из которых первая называется кук, а вторая ак [Кук - зеленый, когда снимаются овощи и др. Ак - белый, для обозначения хлебов.]. Так, в конце февраля засевается яровая пшеница, в мае месяце она снимается, а на ее место сеются уже в июне либо какие-нибудь масличные растения, либо овощи, которые, в свою очередь, снимаются в течение сентября. На следующий год участок этот остается под паром.
Пашут обыкновенно волами, но часто ярмо надевается и на лошадей. Плуги первобытного устройства и весьма плохи. Борона походит на нашу, только имеет два ряда железных клиньев, по семи в каждом; клинья покрыты доской, на которую становится работник [Часто борону заменяет простая доска, даже без клиньев.]. Чтобы не истощать землю, хлеба перемежаются с овощами и травами. Для примера привожу здесь некоторые произведения бухарской почвы, с обозначением приблизительно урожаев, которые они дают.
Морковь сеется весной, получается в количестве от 50 до 70 батманов [Бухарский батман равен 8 пудам.] с танапа. Цена за батман от четырех до двадцати тенег.
Затем сеют пшеницу, иногда сорго, которым не дают вызревать и вытравляют в первый год скотом.
Потом идет очередь ячменя.
Пшеница родится сам-10, 18 и даже 50, ячмень в том же количестве. Обыкновенно с четверти батмана получается от двух до трех батманов. Батман пшеницы, поспевающей во второй половине июня, сто́ит от 22 и до 100 тенег. Ячменя получается от трех до пяти батманов, сеется в последних числах августа или сентября (в редких случаях в октябре); поспевает он в первых числах мая; сто́ит батман от 17 до 80 тенег.
Рис сеют более всего в Шахрисябзской и Мианкальской долинах. В других местах не сеют по недостатку воды.
Сорго сеют в июле и мае, поспевает в сентябре; собирают его в октябре; сорго требует большого удобрения.
Хлопчатник сеется весной и поспевает в конце августа.
Табак сеют только в Карши или Мианкале. Цена его доходит до 120 тенег за батман.
Марену сеют на грядах. Для нее необходимы усиленное удобрение и тщательный уход. Отличается особенно длинным корнем.
Свекла поспевает к морозам; цена от четырех до пяти тенег за батман.
Земли в Бухаре делятся на три главные вида: эмирские, бекские и вакуфные. Доходы с эмирских земель идут прямо эмиру и собираются особыми чиновниками - амлакдарами. Доходы с бекских земель употребляются на управление бекствами и собираются самими беками. А доходы с вакуфных земель идут в пользу тех лиц или учреждений, в собственность которым эти земли предназначены.
Подать, взимаемая с обрабатываемых земель, часто изменяется по произволу властителя. С земель, орошаемых водой, берется третья часть урожая, с неорошаемых (большею частью в горах) восьмая часть. Кроме того, землевладельцы платят с каждого танапа до рубля двадцати копеек.
ПРОДОЛЖЕНИЕ
Другие части: [1], [2], [3], [4], [5].
Карагач
VI
Чтобы приготовиться к торжественному въезду в Бухару, мы должны были сперва остановиться в маленьком кишлаке. Здесь мы познакомились с выехавшими к нам навстречу тремя сыновьями Абдул-Кадыра. Последний таш мы, окруженные многочисленными всадниками, сделали медленным шагом, строго соблюдая бухарский церемониал. Наконец мы могли отдохнуть от долгого путешествия, и потому с немалым удовольствием слезли с лошадей и вошли в один из летних загородных эмирских дворцов, отведенный нам на все время нашего пребывания в Бухаре.
Загородный дворец этот называется Тальчой [Тальча - значит «зеленый холм».]. Его многочисленные и разнообразные балконы, галереи, маленькие окна, украшенные резьбой, большое количество двориков очень напоминают наши старинные боярские терема. В комнатах нет мебели, но зато богатые ковры и мягкие шелковые и бархатные подушки ее вполне заменяют. Очень изящная лепная работа на стенах и разноцветные узоры на потолках придают комнатам весьма оригинальный и веселый вид. Довольно большой сад, распланированный на европейский образец, представляет приятное убежище от жары. В середине его пруд, очень чисто содержимый, распространяет благодетельную свежесть. У самого пруда была раскинута для нас роскошная палатка, принадлежавшая эмиру.
23го июня, в девять часов утра, состоялось при торжественной обстановке наше представление кушбеги (первому министру) Мухаммед-бию-инаку [Кушбеги и его сын родом персияне, были рабами. Оба возвысились, женившись на отставных женах эмира.]. Очень представительный по наружности, бухарский визирь с первого же знакомства приобрел нашу симпатию своею разговорчивостью и веселостью. Принимая нас с неподдельным радушием, он из кожи лез, чтобы нам угодить [Особенно это высказалось в подарках, нам поднесенных.]. Наверно, в разговоре с нами он дал бы волю откровенности, если бы не присутствие его сына и Абдул-Кадыра, которые, видимо, его стесняли и пугали. Поблагодарив его за гостеприимство и получив позволение беспрепятственно разъезжать по городу, мы распростились. При этом он просил извинить его, если ему не удастся до возвращения эмира приехать ко мне с визитом, так как в качестве временного коменданта города Бухары он не имеет права выезжать далее городских ворот, но что непременно это исполнит, как только представится возможность. Я поблагодарил его за намерение и сказал, что все-таки не теряю надежду увидеть его у себя.
В этот же день меня посетили доверенные наших купцов: Дюкова - Александр Агеев и Коншина - Феодор Козин. Третий, Мухамед-Джан - доверенный Веснина, был в отсутствии, я его увидел после. Как от них, так и от других лиц мне удалось собрать о торговле в Бухаре некоторые сведения, которые считаю полезным поместить здесь.
Так как торговля составляет одну из доходнейших статей для эмира, то на нее и обращено особенное его внимание. Чтобы купцы не могли увернуться от платежа установленной пошлины, существуют многочисленные зякетчи с целым штатом помощников. Главный надзор поручен главному зякетчию - это место теперь занимает сын кушбеги, который в то же время исполняет должность казначея эмира. Кроме того, для ведения торговых дел и для наблюдения за правильностью торговли имеются торговые аксакалы [Старший торговый аксакал постоянно живет в Бухаре. Теперь эту должность занимает весьма почтенный человек - Мирза-Ша-аксакал, пользующийся большим влиянием.]. Хотя за сбором торговой пошлины весьма зорко следят, однако иные торговцы умудряются ускользнуть от ее уплаты. Приведу следующий пример: бухарцы, ввозя в наши пределы товары, получают зякетные квитанции в удостоверение того, что товарная пошлина уплачена. Эти квитанции секретно передаются или перепродаются в другие руки, и таким образом могут служить нескольким лицам (тождественность лица весьма трудно проверить в Средней Азии), которые, пользуясь этим, провозят свои товары бесплатно. Чтобы труднее было узнать истину, бухарцы стараются брать квитанции из городов более отдаленных от границы, например из Джизака, Ходжента и др. Обманывая наших чиновников, бухарцы таким же способом вводят в обман и своих.
Привозимые товары складываются в нарочно для того устроенные караван-сараи [В Бухаре таких сараев 155.]. Сараи эти отдаются в пользование арендаторам, вследствие чего купцы принуждены платить, кроме обыкновенного (2½%) зякета, еще за помещение товаров в сараях. Последняя плата не определена точно и вполне зависит от произвола арендаторов, надзор за которыми весьма слаб.
Во время моего пребывания в Бухаре, цены на некоторые бухарские товары были следующие:
Бумага хлопчатая от 7 до 9½ тенег (теньга - серебряная монета в 20 коп.) за 20 фунтов;
Шелк-сырец от 175 до 180 тенег за 10 фунт.;
Черный каракуль (шкурки с маленьких баранов) от 135 до 130 тенег за 10 штук;
Данадар [Мелкая мерлушка, зернистая.] от 100 до 150 тенег за 10 штук;
Миша [Сырая баранья кожа для обуви.] от 120 до 130 тенег за 100 кож;
Бухарская пряжа 200 тенег за 6½ пудов;
Выбойка большемерная 460 тенег за 100 штук;
Выбойка маломерная от 185 до 200 тенег за 100 шт.
Чаи идут более всего в Бухару из города Мамбая (так мне сказали). Больше спроса на следующие сорта:
Баладур высший сорт - от 90 до 95 тиллей (золотая монета в 5 руб. 20 коп.) за 160 фунтов;
Яхак, крупный и мелкий - 70 тиллей за 160 фун.;
Кумыш, высший сорт - от 45 до 60 тиллей за 160 фун.;
Ак-куйрюк - 35 тиллей за 160 фунтов, и
Альма [Кирпичный, в виде яблока. Альма - значит яблоко.] - 16 тиллей за 160 фунтов.
Бо́льшая часть шелковичных коконов направляется через Авганистан в Индию и Англию. Вообще, цены стояли довольно низкие, и купцы жаловались на дурную торговлю.
Кроме отдельных лавок [В Бухаре насчитывают до 200 лавок с красным товаром.] и караван-сараев, существуют для продажи товаров многочисленные базары. Самыми значительными могут считаться Бухарский, Каршинский и Гиссарский.
Базары бывают постоянные и временные; на них всегда стекается множество народа. Кроме торгового значения базары имеют политическое, потому что служат центром распространения разных слухов, новостей, словом, играют роль наших газет.
Одно время преобладавшие на бухарских рынках английские товары теперь совсем вытеснены русскими. Авганских товаров теперь очень мало в Бухаре, и распродаются они плохо.
Из английских товаров более всего ситца, коленкору и металлических изделий; только последние имеют хороший сбыт, что же касается английских ситцев и кисеи, то хотя они и лучшей доброты, чем русские, покупаются, однако, неохотно, потому что русские продаются за полцены.
Временами много товаров привозят авганцы и индийцы, которые, спеша скорее выручить деньги, продают по дешевым ценам (очень часто себе в убыток), чем очень портят цены. Но эта конкуренция не опасна, так как непостоянна и недолговременна. Продав товары свои, авганцы и индийцы, а также и евреи стараются приобрести русское золото, которое и вывозят в большом количестве в Индию. Мне самому приходилось несколько раз убеждаться, как много в Бухаре русского золота и старого русского серебра. Итак, первенство в торговле, конечно, после местных произведений, бесспорно принадлежит русским товарам. Чтобы дать более наглядное понятие о нашей торговле с Бухарою, привожу здесь перечень тех русских товаров, которые ввозятся в Бухару и на которые спрос более распространен, с обозначением приблизительно цен, по которым они продаются:
Ситец Нарвской мануфактуры за кусок в 50 аршин от 26 до 32 тенег.
За кусок в 40 аршин от 18 до 24 тенег.
Однокубовый ситец за кусок в 40 аршин 26 тенег.
Розовая сарпинка за кусок в 30 аршин 21 теньга.
Голубая 17 тенег.
Ситец Коншина за кусок в 50 аршин 35 тенег.
Ситец Зубова, пунцовый, 60 тенег.
Ситец Гандурина, зеленый, от 21 до 22 тенег.
Ситец Меньщикова то же.
Ситец Кокушкина от 20 до 22 тенег.
Ситец Фокина 19 тенег.
Тик Соколова за кусок в 40 аршин 1й сорт 60 тенег.
Ситец Сидорова 50 тенег.
Ситец Шереметева, 2й сорт, 27 тенег.
Сукно алое и розовое за кусок в 20 аршин 80 тенег.
Сукно Потапова то же.
Карамели 37 тенег за пуд.
Леденец 47 тенег за пуд.
Сахар 22-фунтовой 51 теньга за пуд.
Песок сахарный 45 за пуд.
Олово прутковое 80 тенег за пуд.
Орешки чернильные, черные 40 тенег за пуд.
Белые 30 тенег за пуд.
Кошениль черная 250 тенег за пуд.
Серая 220 тенег за пуд.
Полотно в куске 30 аршин 32 теньги.
Коленкор лощеный, в куске 50 аршин, 17 тенег.
Красная юфть от 310 до 400 тенег за 10 кож.
Бумага прядильная, уток 38/40, Нарвской мануфактуры, 27 тенег за пачку.
Лодерской мануфактуры 27 тенег за пачку, и т. д.
Наши купцы обыкновенно отправляют свои караваны из Оренбурга через Казалу прямо в Бухару. Каждый караван состоит только из пятидесяти навьюченных верблюдов - более за один раз не посылают, так как это значительно замедляло бы движение каравана. Кроме наших купцов, много бухарских торговцев занимаются продажей русских изделий, вывозя их из России (больше с Нижегородской ярмарки). Исключительно для русских товаров в Бухаре отведены караван-сараи: Аим, Ташкент, Абдул-Хаким, Ногай (для татар) и базары.
В настоящее время, как я уже упомянул, в Бухаре находятся доверенные наших купцов: Агеев, доверенный оренбургского купца Дюкова, Козин, доверенный московского купца Коншина, и татарин Мухамед-Джан и Юдин, доверенные ростовского купца Веснина. Первые трое живут в городе Бухаре, а последний в Кермине. Вообще, они довольны своим положением; бухарцы их не притесняют, и торговлю ведут они довольно успешно. Я их познакомил с главным закетчием и Абдул-Кадыром, которых просил, в случай необходимости, оказывать доверенным покровительство и содействие.
Кроме вышеизложенного, от них я узнал еще следующее:
Плата за русские товары производится на теньги по курсу, который иногда стоит очень высоко, смотря по тому, спешит ли продавец сбыть свой товар. Цена теньги доходит от 27 до 40 копеек. Это происходит тогда, когда требуется немедленная уплата. Чтобы не подвергаться большим убыткам, которые были бы неизбежны при высоком курсе на теньгу, наши доверенные принуждены поневоле торговать в кредит, потому что в этом случае курс на теньгу почти не принимается в расчет [Во время моей поездки курс на русские бумажные деньги был в Шахрисябзе 70 коп. за рубль и в Бухаре 98 коп.]. Бухарцы неохотно тотчас же платят за купленный товар, большею частью покупают его в кредит с рассрочкой уплаты, иногда на довольно продолжительное время. При этом для русских торговцев бывает еще та выгода, что при повышении цены на какой-нибудь товар достоинство теньги понижается и доходит от 20 до 18 копеек. Но если продажа в кредит представляет некоторые выгоды, зато, с другой стороны, она имеет большие невыгоды. Так, в Бухаре продажа происходит большею частию на известный срок, без всяких документов - требуется только личное присутствие маклера (или вообще какого-нибудь должностного лица), который назначается от правительства. Конечно, такое голословное свидетельство, хотя и официального лица, о совершившейся продаже далеко не достаточно и не может служить хорошею гарантией. Бухарцы обыкновенно не отказываются от уплаты за забранный товар, только редко производят ее в сроки [При уплате на каждые двадцать тенег дают одну теньгу пулами, что весьма затрудняет счет, так как в одной теньге (20 коп.) заключается 64 пулы. (Пула - маленькая, но тяжеловесная медная монета).]. Однако случается тоже, что они совершенно не уплачивают своих долгов (чему главною причиной бывают частые банкротства) и тем сильно подрывают нашу торговлю. Из всего этого ясно видно, на каких шатких основаниях держится торговля русских в Бухаре и каким большим опасностям подвергаются интересы наших купцов. Поэтому доверенных наших весьма интересует вопрос: как обезопасить нашу торговлю в Бухаре. Что, конечно, послужило бы к большему ввозу русских товаров. (Они очень надеялись на учреждение торгового консульства в Бухаре или же на дозволение обеспечивать продажу законными документами). Другая их жалоба относится к зякету в 2½%, который теперь взимается эмиром с вывозимого хлопка. Этот лишний платеж противоречит главному правилу по сбору зякета (было постановлено со всех ввозимых товаров брать 2½% с правом вывезти бесплатно товаров на сумму, равную ввозимым) и тяжело ложится на наших купцов; кроме того, взимается десятая часть с вывозимой из Бухары звонкой монеты.
VII
На следующий день приезда в Бухару, то есть 24го июня, я познакомился с саратовским татарином Каратаевым (в Бухаре его зовут Уста-Али). Он предан русским, и, несмотря на то, что занимает при эмире ничтожную должность придворного часовщика [Одно из его произведений, большие стенные часы, красуются на воротах дворца в городе Бухаре.], имеет большое влияние на бухарцев. После первого же свидания он предложил свои услуги - доставлять мне разные сведения, что и исполнил очень добросовестно и успешно, не обращая внимания на опасности, которые были с этим сопряжены. Али-Мухамед Каратаев, сын купца второй гильдии, из города Хвалынска, Саратовской губернии, не имея возможности уплачивать гильдейские повинности, в 1854 году прибыл в Бухару, где и нанялся за 300 рублей у бухарского купца Рахим-бая, караван-баши, для постройки мукомольных мельниц. В то же время он не бросал своего любимого мастерства - изделия часов. Заработанные деньги он посылал в Россию для уплаты повинностей. Когда же Рахим-бай умер, Каратаев захотел вернуться на родину, но эмир Насрулла (отец Музаффар-Эддина), видя в нем человека полезного, насильно задержал его и запретил ему выезд из бухарских владений (ему было назначено содержание по 280 тенег и 16 батманов хлеба в год). Некому было за него хлопотать, и все его просьбы оставались без последствий. Теперешний эмир, Сеид-Музаффар, даже приказал, под страхом наказания, совсем не принимать его прошений. Долгое время находясь в бедственном положении, Каратаев едва был в состоянии пропитывать себя. Несколько раз он пытался бежать, но за ним зорко следили, и каждый раз его возвращали назад. Ему volens nolens пришлось покориться своей участи и терпеливо выжидать спасения в будущем; часто жизнь его была в опасности, и только знание страны и жителей помогло ему избегать опасностей, с которыми приходилось бороться на каждом шагу. Уже двадцать лет, как он живет в Бухаре; в это время ему пришлось испытать многое: то он был переводчиком у эмира и сопровождал его во всех походах, то командовал артиллерией (впрочем, недолго, так как был признан неспособным), то исполнял должность придворного часовщика, то, наконец, впадая в немилость, бедствовал в нищете. Теперь он исполняет обязанности главного переводчика и пользуется большим значением. Преданность его России имеет очевидные доказательства. Благодаря его заступничеству, многие русские пленники, между прочим гг. Струве, Глуховской и другие, спаслись от смертной казни. Неоднократно ему удавалось удерживать эмира от неприязненных действий против русских [Удивительно, как этот старик, пробыв двадцать лет в Бухаре, не забыл еще русского языка.]. Замечая его расположение к русским, бухарцы несколько раз порывались запретить ему приходить ко мне; однако когда я стал выражать непременное желание видеть старика, они побоялись отказать мне.
Получив от генерала Колпаковского приказание переговорить с кушбеги по некоторым делам, я отправился к нему вместе с г. Чапышевым. Хотя прием был по обыкновению очень радушен, все-таки было довольно трудно говорить о делах с кушбеги, который избегал положительных ответов, видимо стеснялся и даже не постарался скрыть свою радость и облегчение, когда свидание пришло к концу. Бухарцы вообще неохотно говорят с русскими о делах, относятся с большим недоверием и избегают высказывать свое мнение. Они убеждены, что их хотят непременно обмануть, выпытав истину; а потому, чтобы не подпасть гневу эмира за излишнюю болтливость, они или отмалчиваются, или же отвечают совершенно ничего не значащими фразами. Понятно, такой способ переговоров не может способствовать скорейшему решению дел.
26го июня я посетил наших торговцев, что, как я узнал впоследствии, значительно повысило их положение между бухарцами. От них, вследствие официального приглашения, мы поехали в гости к Абдул-Кадыру, который задержал нас у себя до следующего утра. Век эти визиты была очень утомительны, так как повсюду преследовал нас скучный бухарский этикет.
Называя себя самым преданным нашим другом, Абдул-Кадыр по-прежнему продолжал вести свои интриги против нас. Он начал убеждать нас, что эмир не скоро приедет в Бухару, что мы напрасно будем его ждать, словом, старался поскорее выпроводить. Сперва я было и хотел поспешить своим возвращением в Самарканд, но потом, посоветовавшись с благонамеренными людьми и прислушавшись к народным толкам, изменил свое намерение и решился непременно дождаться приезда эмира. Причины к этому решению были основательные; в народе распространился слух, будто эмир нами не доволен и намерен подвергнуть нас строгому обращению, будто мы обманщики и самозванцы и т. п., кроме того, я узнал, что Абдул-Кадыр, вступив в тайную борьбу с кушбеги, постоянно доносил эмиру (донесения были редактированы мирзою Вахабом, шпионом посланника) что мы всем недовольны, все браним и критикуем, стараемся втереться в дружбу бухарцев, чтоб обо всем подробно доложить в Петербурге; в то же время кушбеги, с своей стороны, представлял эмиру совершенно противоположные известия, что мы люди тихие, доброжелательно относимся к бухарцам, довольны их радушием, за которое и стараемся отплатить добром и благодарностью. Это противоречие не ускользнуло от эмира и побудило последнего ускорить свой приезд в Бухару, чтоб убедиться самому, кто прав и кто виноват.
28го июня я был извещен, что эмир просит меня дождаться его прибытия, так как непременно желает еще раз принять меня. Когда Абдул-Кадыр убедился в своей ошибке, он немедленно переменил тактику и принялся уверять эмира, что он был обманут ложными доносами.
29го июня я нечаянно проговорился, что это день именин моего отца. Каратаев, услышав об этом, поспешил сообщить всему городу и внушить бухарцам, что они должны достойным образом отпраздновать этот день; вследствие чего с самого утра начались поздравления. Все высшие должностные лица перебывали у меня с визитом. Весь день у меня в саду играла военная музыка, а вечером быль сожжен фейерверк (устройства Каратаева). День окончился роскошнейшим ужином с участием многочисленных сановников. За это внимание я отблагодарил подарками кого только было возможно.
Следующим днем я воспользовался, чтобы посетить кишлак Богоеддин (отстоящий на один таш от Бухары), где похоронен известный мусульманский святой, именем которого названо это селение. К этому месту стекается множество поклонников, особенно нищих, очень нахальных, от которых просто прохода нет. Властители Бухары также часто посещают это святилище. В этом кишлаке достойны внимания мечети древней мавританской архитектуры. Особенно замечательны высокие колонны серого мрамора, потолки, украшенные великолепными рисунками, и большие люстры русского изделия (сделанные в России на заказ). Гробница святого, сделанная по образцу прочих бухарских мавзолеев, окружена оградой, у которой возвышается большой шест со знаменем из конского волоса и разных старых тряпок на конце. На гробнице виднеется мраморная доска, исписанная молитвами на арабском языке. Население кишлака состоит большею частию из ходжей, потомков святого Богоеддина. Ходжи приняли нас весьма радушно, зато нищие разорвали бы нас на части, если бы мы не были оберегаемы полицейскими. По моему поручению мулла Юнусов бросал деньги в толпу; то же самое он делал на возвратном пути нашем из Бухары к Катта-Кургану. Эта благотворительность даже необходима в Бухаре, потому что располагает массы в пользу благотворителя, воспоминания о котором запечатлеваются надолго.
2го июля мы ездили в гости к богатому бухарскому купцу, Мансур-баю, много путешествовавшему и часто посещавшему Россию. Он показал нам довольно хорошо удавшиеся посадки американского хлопка [Семена американского хлопка были подарены эмиру нашим правительством с целью улучшить в Бухаре хлопок, так как бухарский хлопок все более и более вырождается и делается хуже по причине небрежного ухода за ним.]. Затем мы смотрели размотку коконов, производство бархата и шелковых материй. Все это, конечно, находится в первобытном состоянии и нуждается в больших изменениях и улучшениях.
Хотя в разное время было написано много статей о земледелии в Средней Азии, я решаюсь, однако, сообщить здесь те сведения, которые собрал в Бухаре по этому вопросу и которые не лишены некоторого интереса.
Положение Бухары придало здесь земледелию особенный характер. Сильные жары и ветры иссушили бы окончательно почву, не совсем доброкачественную (местами глинистую, местами песчаную и солонцеватую; чернозема почти нет), если бы жители не пользовались разлитием рек и не проводили многочисленных арыков [Арык - канава.]. Следовательно, плодородие в Бухаре вполне зависит от количества воды, которою наводняются поля. Мианкальская и Шахрисябзская долины, как самые близкие к рекам, самые урожайные. Но первая почти целиком вошла в состав наших владений, и главнейшими житницами Бухары остались только Шахрисябзская долина и бекства Зиаддинское в Хатырчанское. Роль египетского Нила исполняет в Бухаре Заравшан, который спасает своею целительною влагой Заравшанский округ от засухи. Распределение воды на таком большом пространстве весьма затруднительно и зависит от высоты, до которой вода доходит при разливе; отчего иной год все поля заливаются водою, в другой же год, напротив, жители принуждены довольствоваться наводнением только незначительной части обработанных земель. Так как главное течение Заравшана находится в наших пределах, то и ежегодное распределение его воды принадлежит нашему правительству, которое, заведуя этим делом, имеет значительное преимущество пред бухарцами и может всегда принудить последних, поражая в самых насущных потребностях, быть осторожными в своих отношениях к России. Стоит только задержать воду, и Бухара будет находиться в крайнем положении. Почти каждый год между нашими и бухарскими пограничными властями возникают пререкания по этому вопросу. Теперь эти пререкания усилились, потому что задерживается большее против обыкновенного количество воды для Заравшанского округа, в котором ежегодно увеличиваются обрабатываемые земли. Для разрешения этого вопроса и чтобы не лишить Бухару необходимого для нее количества воды, генерал-майор Абрамов отправил к Заравшану особого чиновника, на которого возложена обязанность хорошенько ознакомиться с течением помянутой реки и ее притоков и исчислить, сколько возможно и необходимо пускать воды как в наши, так и в бухарские владения.
Лучшие земли в Бухаре, как я уже сказал, и наиболее обработанные, расположены по Заравшану, но земель этих не особенно много. Вторыми по качеству могут быть названы земли в Шахрисябзской долине и отчасти в окрестностях города Карши. Поля делятся на танапы, величина которых приблизительно равняется 600 квадратным аршинам, то есть четвертой части десятины (в Ташкенте танап составляет одну шестую часть десятины). Несмотря на наводнения, земли требуют частого удобрения: на танап, как меня уверяли, идет обыкновенно от 100 до 150 ишачьих (ослиных) вьюков навоза (мешанного); каждый вьюк стоит двадцать копеек. Только посевы на горах нуждаются в меньшем удобрении.
В Бухаре принято трехпольное хозяйство - две части полей находятся обыкновенно под посевом, а одна под паром. В севооборот не входят земли, занятые огородами. С каждого клина снимаются две жатвы, из которых первая называется кук, а вторая ак [Кук - зеленый, когда снимаются овощи и др. Ак - белый, для обозначения хлебов.]. Так, в конце февраля засевается яровая пшеница, в мае месяце она снимается, а на ее место сеются уже в июне либо какие-нибудь масличные растения, либо овощи, которые, в свою очередь, снимаются в течение сентября. На следующий год участок этот остается под паром.
Пашут обыкновенно волами, но часто ярмо надевается и на лошадей. Плуги первобытного устройства и весьма плохи. Борона походит на нашу, только имеет два ряда железных клиньев, по семи в каждом; клинья покрыты доской, на которую становится работник [Часто борону заменяет простая доска, даже без клиньев.]. Чтобы не истощать землю, хлеба перемежаются с овощами и травами. Для примера привожу здесь некоторые произведения бухарской почвы, с обозначением приблизительно урожаев, которые они дают.
Морковь сеется весной, получается в количестве от 50 до 70 батманов [Бухарский батман равен 8 пудам.] с танапа. Цена за батман от четырех до двадцати тенег.
Затем сеют пшеницу, иногда сорго, которым не дают вызревать и вытравляют в первый год скотом.
Потом идет очередь ячменя.
Пшеница родится сам-10, 18 и даже 50, ячмень в том же количестве. Обыкновенно с четверти батмана получается от двух до трех батманов. Батман пшеницы, поспевающей во второй половине июня, сто́ит от 22 и до 100 тенег. Ячменя получается от трех до пяти батманов, сеется в последних числах августа или сентября (в редких случаях в октябре); поспевает он в первых числах мая; сто́ит батман от 17 до 80 тенег.
Рис сеют более всего в Шахрисябзской и Мианкальской долинах. В других местах не сеют по недостатку воды.
Сорго сеют в июле и мае, поспевает в сентябре; собирают его в октябре; сорго требует большого удобрения.
Хлопчатник сеется весной и поспевает в конце августа.
Табак сеют только в Карши или Мианкале. Цена его доходит до 120 тенег за батман.
Марену сеют на грядах. Для нее необходимы усиленное удобрение и тщательный уход. Отличается особенно длинным корнем.
Свекла поспевает к морозам; цена от четырех до пяти тенег за батман.
Земли в Бухаре делятся на три главные вида: эмирские, бекские и вакуфные. Доходы с эмирских земель идут прямо эмиру и собираются особыми чиновниками - амлакдарами. Доходы с бекских земель употребляются на управление бекствами и собираются самими беками. А доходы с вакуфных земель идут в пользу тех лиц или учреждений, в собственность которым эти земли предназначены.
Подать, взимаемая с обрабатываемых земель, часто изменяется по произволу властителя. С земель, орошаемых водой, берется третья часть урожая, с неорошаемых (большею частью в горах) восьмая часть. Кроме того, землевладельцы платят с каждого танапа до рубля двадцати копеек.
ПРОДОЛЖЕНИЕ