В тюрьму за любовь
Н. С. Лыкошин. В тюрьму за любовь // Лыкошин Н. С. Полжизни в Туркестане. Очерки быта туземного населения. - Петроград, 1916.
Несмотря на разные аномалии в деятельности нашего народного суда, этот институт до сего времени все ожидает реформы, продолжая в то же время выносить решения, которые подчас противоречат общим принципам нашего законодательства.
Раньше в Сырдарьинской области представители русского коронного суда - окружной суд и прокуратура - вносили некоторые коррективы в решения народного суда не только в случаях нарушения формальностей (ст. 218 Положения [об управлении Туркестанского края]), но и по существу - в тех случаях, когда решение противоречило общему духу русских законов, и народный судья признавал преступным такое деяние, которое по русским законам не относится к числу воспрещенных под страхом наказания.
Письмоводители казия (из «Туркестанского альбома»)
В соседней Самаркандской области суд установил иной взгляд на дело, и несколько лет подряд практиковал полное невмешательство в деятельность народных судей, когда последними соблюдена подсудность и не превышена предоставленная им законом власть. В основании такого отношения к народному суду лежит мнение, что народный суд установлен «по обычаю», и потому все, что по обычаю считается преступным, может быть предметом разбирательства в народном суде, и может быть караемо по усмотрению суда, независимо от того, считает ли и наш закон инкриминируемое деяние преступлением или проступком.
Вследствие такого различия взглядов представителей судебного ведомства, получилась и резкая разница в практике рассмотрения решений народного суда по вносимым в суд протестам на эти решения.
Несколько лет тому назад Сырдарьинский окружной суд отменил решение народного суда, приговорившего на 18 месяцев в тюрьму туземную женщину за то, что она «сидела с открытым лицом в обществе посторонних ей мужчин». Протест начальника города Ташкента был уважен на том основании, что деяние, повлекшее за собой столь тяжкое взыскание, совершенно непреступно по нашим законам.
Отмена решения народного судьи имела значение и в деле постепенного раскрепощения туземной женщины от покрывала, во всяком случае, нежелательного в целях развития женщины и приобщения ее к культуре. Окружной суд не нашел возможным стать на защиту ставшего анахронизмом обычая закрывать лицо женщины и не допускать ее до вполне приличного общения с мужчинами, не имеющего ничего общего с нарушением супружеской верности.
Однако, не всегда отношение русского суда к решениям народного по такого рода «преступлениям» бывает одинаково. Вот какого рода дело поступило в 1909 году в Самаркандский окружной суд.
Русско-туземная школа в Туркестане. 1899 г.
В городе Ходженте у богатого сарта Адильбая вырос сын-красавец Ачильбай, которого немного коснулось русское влияние, так как он был в русско-туземной школе и научился русскому языку.
Жил несколько лет «байбача» при отце, и нельзя сказать, чтобы жил совсем безупречно. Отцу нередко приходилось улаживать недоразумения, проистекавшие из наклонности юноши к веселью, кутежу и т. п. увлечениям, свойственным юности при материальной обеспеченности. Народный суд видел поступки Ачильбая, не совсем согласные со строгими постановлениями шариата, но молчал. Молчал и отец, прощая сыну его прегрешения по свойственной всем отцам снисходительности к любимым детям.
Сартянки-танцовщицы (Самарканд)
Но вдруг Ачильбай затеял совсем уже не шариатную авантюру: он влюбился в русскую женщину, супругу клоуна К., появившуюся в Ходженте с цирком и оставшуюся в городе после перекочевки труппы и мужа в другой город. Молодые люди сошлись, г-жа К. почувствовала под сердцем вещественные знаки невещественных отношений, и дело стало серьезным.
В городе распространились сначала слухи, что г-жа К. задумала перейти в мусульманство, и настоятель местной церкви принял против этого отпадения от православия соответствующие меры увещания, увенчавшиеся, по-видимому, успехом. Тогда молва стала приписывать Ачильбаю намерение перейти в православие, и мусульмане заволновались: переход в православие сына местного богача, конечно, не был желателен ни для родных «байбачи», ни для всех горожан-магометан. Потребовалось вмешательство народного суда в дело чисто конфессиональное.
Выждали время, когда Ачильбай уехал со своей русской сожительницей в селение Самгар, находящееся в 20 верстах от Ходжента, в Уральской волости. Влюбленные покинули город, чтобы избавиться от нареканий родителей и осуждения ближних, недовольных таким прочным конкубинатом, но там-то, в селении Самгар, к ним и подкралась беда: местный народный судья в действиях Ачильбая усмотрел грубое нарушение шариата и «за то, что он, Ачильбай, живет гражданским браком с русской женщиной», приговорил его на 6 месяцев в тюрьму.
Ачильбай не обжаловал этот приговор в съезд народных судей, хорошо зная, что съезд утвердит решение своего коллеги, а предпочел принести жалобу уездному начальнику, который внес в окружной суд протест об отмене приговора в порядке 218 ст. Положения об управлении Туркестанского края.
К удивлению потерпевшего, протест не был уважен Самаркандским окружным судом, и приговор народного судьи был приведен в исполнение. Ачильбай собирал справки, не освободят ли его из тюрьмы, если он примет православие, но на этот вопрос никто не мог ответить положительно, и сарту пришлось отсидеть в тюрьме за любовь к русской женщине.
Это грустное происшествие хорошо характеризует практическую расчетливость наших сартов. Очевидно, существует природная боязнь ассимиляции посредством смешанных браков. Ведь существовал же в городе Ходженте не так давно дом терпимости. Ведь посещали же его во множестве молодые люди - сарты, сыновья бедных и богатых родителей, и нередко пользовались там ласками русских женщин, наряду с сартянками. Шариат молчал тогда, молчали и отцы, смотревшие на поведение своих сыновей как на невинную, пожалуй, позволительную шалость. Никому и в голову не приходило уличить какого-нибудь молодца и трактовать его действия с точки зрения шариата и общественной нравственности. Такое равнодушие вызывалось лишь уверенностью, что связь очень уж кратковременна и исключает возможность продолжения рода. У Ачильбая связь была покрепче, появились признаки продолжения рода, и мусульманство заговорило, мало того, применило репрессию, и очень серьезную.
Забыт, видно, стих 7 главы 5 Корана, разрешающий мусульманам вступать в брак с женщинами, «имеющими писание», забыты и подробные указания в книге «Никах», достоверного комментария мусульманского права, а наперекор всему этому гражданский брак с русской женщиной навлек на Ачильбая полугодовое тюремное заключение. И русская власть, по установившемуся порядку, безмолвствует; мало того, уездный начальник, протест которого не был уважен окружным судом, принужден исполнить такой приговор народного суда, с сознанием явной несправедливости и жестокости этого приговора, состоявшегося лишь для вящей славы мусульманства.
Кроме того, если бы по отбытии Ачильбаем наказания молодые гражданские супруги пожелали во славу любви продолжать свое сожительство, о котором нельзя сказать ничего дурного, то стоит только пожелать местному народному судье и, по жалобе, например, отца Ачильбая, он может снова посадить молодого сарта на 18 месяцев в тюрьму за то, что он живет гражданским браком с русской женщиной, и, таким образом, только смерть может избавить Ачильбая-мусульманина от периодической посадки в тюрьму за любовь.
Несмотря на разные аномалии в деятельности нашего народного суда, этот институт до сего времени все ожидает реформы, продолжая в то же время выносить решения, которые подчас противоречат общим принципам нашего законодательства.
Раньше в Сырдарьинской области представители русского коронного суда - окружной суд и прокуратура - вносили некоторые коррективы в решения народного суда не только в случаях нарушения формальностей (ст. 218 Положения [об управлении Туркестанского края]), но и по существу - в тех случаях, когда решение противоречило общему духу русских законов, и народный судья признавал преступным такое деяние, которое по русским законам не относится к числу воспрещенных под страхом наказания.
Письмоводители казия (из «Туркестанского альбома»)
В соседней Самаркандской области суд установил иной взгляд на дело, и несколько лет подряд практиковал полное невмешательство в деятельность народных судей, когда последними соблюдена подсудность и не превышена предоставленная им законом власть. В основании такого отношения к народному суду лежит мнение, что народный суд установлен «по обычаю», и потому все, что по обычаю считается преступным, может быть предметом разбирательства в народном суде, и может быть караемо по усмотрению суда, независимо от того, считает ли и наш закон инкриминируемое деяние преступлением или проступком.
Вследствие такого различия взглядов представителей судебного ведомства, получилась и резкая разница в практике рассмотрения решений народного суда по вносимым в суд протестам на эти решения.
Несколько лет тому назад Сырдарьинский окружной суд отменил решение народного суда, приговорившего на 18 месяцев в тюрьму туземную женщину за то, что она «сидела с открытым лицом в обществе посторонних ей мужчин». Протест начальника города Ташкента был уважен на том основании, что деяние, повлекшее за собой столь тяжкое взыскание, совершенно непреступно по нашим законам.
Отмена решения народного судьи имела значение и в деле постепенного раскрепощения туземной женщины от покрывала, во всяком случае, нежелательного в целях развития женщины и приобщения ее к культуре. Окружной суд не нашел возможным стать на защиту ставшего анахронизмом обычая закрывать лицо женщины и не допускать ее до вполне приличного общения с мужчинами, не имеющего ничего общего с нарушением супружеской верности.
Однако, не всегда отношение русского суда к решениям народного по такого рода «преступлениям» бывает одинаково. Вот какого рода дело поступило в 1909 году в Самаркандский окружной суд.
Русско-туземная школа в Туркестане. 1899 г.
В городе Ходженте у богатого сарта Адильбая вырос сын-красавец Ачильбай, которого немного коснулось русское влияние, так как он был в русско-туземной школе и научился русскому языку.
Жил несколько лет «байбача» при отце, и нельзя сказать, чтобы жил совсем безупречно. Отцу нередко приходилось улаживать недоразумения, проистекавшие из наклонности юноши к веселью, кутежу и т. п. увлечениям, свойственным юности при материальной обеспеченности. Народный суд видел поступки Ачильбая, не совсем согласные со строгими постановлениями шариата, но молчал. Молчал и отец, прощая сыну его прегрешения по свойственной всем отцам снисходительности к любимым детям.
Сартянки-танцовщицы (Самарканд)
Но вдруг Ачильбай затеял совсем уже не шариатную авантюру: он влюбился в русскую женщину, супругу клоуна К., появившуюся в Ходженте с цирком и оставшуюся в городе после перекочевки труппы и мужа в другой город. Молодые люди сошлись, г-жа К. почувствовала под сердцем вещественные знаки невещественных отношений, и дело стало серьезным.
В городе распространились сначала слухи, что г-жа К. задумала перейти в мусульманство, и настоятель местной церкви принял против этого отпадения от православия соответствующие меры увещания, увенчавшиеся, по-видимому, успехом. Тогда молва стала приписывать Ачильбаю намерение перейти в православие, и мусульмане заволновались: переход в православие сына местного богача, конечно, не был желателен ни для родных «байбачи», ни для всех горожан-магометан. Потребовалось вмешательство народного суда в дело чисто конфессиональное.
Выждали время, когда Ачильбай уехал со своей русской сожительницей в селение Самгар, находящееся в 20 верстах от Ходжента, в Уральской волости. Влюбленные покинули город, чтобы избавиться от нареканий родителей и осуждения ближних, недовольных таким прочным конкубинатом, но там-то, в селении Самгар, к ним и подкралась беда: местный народный судья в действиях Ачильбая усмотрел грубое нарушение шариата и «за то, что он, Ачильбай, живет гражданским браком с русской женщиной», приговорил его на 6 месяцев в тюрьму.
Ачильбай не обжаловал этот приговор в съезд народных судей, хорошо зная, что съезд утвердит решение своего коллеги, а предпочел принести жалобу уездному начальнику, который внес в окружной суд протест об отмене приговора в порядке 218 ст. Положения об управлении Туркестанского края.
К удивлению потерпевшего, протест не был уважен Самаркандским окружным судом, и приговор народного судьи был приведен в исполнение. Ачильбай собирал справки, не освободят ли его из тюрьмы, если он примет православие, но на этот вопрос никто не мог ответить положительно, и сарту пришлось отсидеть в тюрьме за любовь к русской женщине.
Это грустное происшествие хорошо характеризует практическую расчетливость наших сартов. Очевидно, существует природная боязнь ассимиляции посредством смешанных браков. Ведь существовал же в городе Ходженте не так давно дом терпимости. Ведь посещали же его во множестве молодые люди - сарты, сыновья бедных и богатых родителей, и нередко пользовались там ласками русских женщин, наряду с сартянками. Шариат молчал тогда, молчали и отцы, смотревшие на поведение своих сыновей как на невинную, пожалуй, позволительную шалость. Никому и в голову не приходило уличить какого-нибудь молодца и трактовать его действия с точки зрения шариата и общественной нравственности. Такое равнодушие вызывалось лишь уверенностью, что связь очень уж кратковременна и исключает возможность продолжения рода. У Ачильбая связь была покрепче, появились признаки продолжения рода, и мусульманство заговорило, мало того, применило репрессию, и очень серьезную.
Забыт, видно, стих 7 главы 5 Корана, разрешающий мусульманам вступать в брак с женщинами, «имеющими писание», забыты и подробные указания в книге «Никах», достоверного комментария мусульманского права, а наперекор всему этому гражданский брак с русской женщиной навлек на Ачильбая полугодовое тюремное заключение. И русская власть, по установившемуся порядку, безмолвствует; мало того, уездный начальник, протест которого не был уважен окружным судом, принужден исполнить такой приговор народного суда, с сознанием явной несправедливости и жестокости этого приговора, состоявшегося лишь для вящей славы мусульманства.
Кроме того, если бы по отбытии Ачильбаем наказания молодые гражданские супруги пожелали во славу любви продолжать свое сожительство, о котором нельзя сказать ничего дурного, то стоит только пожелать местному народному судье и, по жалобе, например, отца Ачильбая, он может снова посадить молодого сарта на 18 месяцев в тюрьму за то, что он живет гражданским браком с русской женщиной, и, таким образом, только смерть может избавить Ачильбая-мусульманина от периодической посадки в тюрьму за любовь.