Кашин и другие уроды
Если бывшие москвичи в Киеве окажутся в опасности, Россия должна помочь им вернуться - они наши несмотря ни на что
Аркадий Бабченко в эфире телеканала "Прямий". Фото: youtube.com
Киевские события 2013-14 года украинская официальная историография называет революцией достоинства, российская - переворотом и захватом власти; каждый сам волен решать, какое из этих определений более адекватно описывает случившееся пять лет назад на Украине, но что бесспорно - именно нашему, «российскому русскому» политическому языку не хватает специального термина, который бы обозначал то, что случилось той зимой у нас, а это ведь тоже была революция - вся прежняя внутренняя политика оказалась отменена, политические пространства России и Украины объединились сначала медийно, а потом уже и по-настоящему.
Что происходило в российской политике в 2014 году?
Присоединение Крыма, «русская весна» в восточных областях Украины, Стрелков в Славянске, Дом профсоюзов в Одессе, Мариуполь, малайзийский «боинг», котлы и могилы псковских десантников - московских политических новостей на таком фоне не существовало в принципе. О чем (кроме Украины) говорили тогда в Госдуме? Какие были громкие отставки или назначения? О чем спрашивали Путина на «прямой линии»? Что, в конце концов, хотел тогда запретить депутат Милонов? Ничего не осталось, все погребено под украинскими делами.
На каком-то из последних витков предвыборной кампании этой весной штаб Петра Порошенко развесил по всей стране, а потом быстро убрал, признав неудачным рекламным ходом, плакаты, на которых нынешний украинский президент стоит лицом к лицу со своим главным оппонентом - не Владимиром Зеленским, а Владимиром Путиным.
Это, конечно, чрезмерная манипуляция, которую, как у нас примерно с того же 2014 года принято, сразу высмеяли в сети, а потом еще прокомментировал Песков, но вообще-то Порошенко всего лишь довольно робко повторил то же, что сделал Кремль пять лет назад, заменив внутреннюю политику внешней. Популярные в то время маркетинговые трюки провинциальных коммерсантов («В нашу чебуречную вход Бараку Обаме запрещен») - это было совсем не так смешно, как могло показаться. Российскому обществу в считанные месяцы навязали тогда новую политическую модель, в которой оппонировать власти можно только извне.
Антипутинская среда пять лет назад против этой модели возражала не очень - напротив, все очень хорошо легло и на поколениями культивируемое «за нашу и вашу свободу», и на опыт 2004 года, и на (часто мнимую) схожесть двух стран и двух народов, и на какие-то совсем интуитивные вещи - московские оппозиционеры и нелояльные власти журналисты, приезжая в Киев во время Евромайдана, сразу понимали, кто там свой, а кто чужой, и, по крайней мере, в первые месяцы после революции лояльность новой украинской власти была чем-то самим собой разумеющимся и для оппонентов Путина в Москве.
Российская пропаганда спрашивала, хотим ли мы, чтобы было, как на Украине, и людей, готовых ответить, что да, хотим, в стартовой точке было примерно столько же, сколько и тех, кто хотел России без Путина.
Эти два множества (те, кто против Путина, и те, кто за майдан) поначалу совпадали. Российская антипутинская среда нуждалась и в положительном примере, и в иностранных друзьях, и, что по тем временам уже было очень важно, в маршрутах для эмиграции - понятно, что Украина казалась очень привлекательной со всех точек зрения.
И практически сразу началось что-то вроде игры на выбывание.
Пик лояльности Украине среди московских несогласных навсегда остался в начале 2014 года - с тех пор лояльность только снижалась, иногда понемногу, иногда обвально.
Самых осторожных еще на стадии Евромайдана смутила избыточная правизна некоторых революционеров, других - неспособность украинских патриотов отличать «хороших» россиян от «плохих»; по ходу войны все больше вопросов даже у самых доброжелательно настроенных российских союзников возникало к украинским полицейщине и военщине, в большинстве случаев либо неотличимым от российских аналогов, либо превосходящим их по своим дурным (жестокость, цинизм, коррупция) качествам.
Осенью 2014 года в Москве еще был возможен «марш мира» под украинскими флагами, но традиционным он стать не мог - мода на Украину прошла быстро, а публично высказываемые к ней симпатии давно кажутся дурным тоном.
И тем ценнее опыт тех россиян (или бывших россиян - речь чаще всего об эмигрантах, уехавших в Киев жить), которые в этой игре на выбывание оказались самыми стойкими, и которые даже на пятый год новой реальности продолжают поддерживать украинское государство во всех его проявлениях - АТО, СБУ и дальше по списку.
Символами этой стойкости в силу медийности профессии стали журналисты - в интернете Аркадий Бабченко и Айдер Муждабаев, на телевидении - Матвей Ганапольский.
Над их гипертрофированным лоялизмом можно было пренебрежительно смеяться, но сейчас, за пять минут до наступления кажущегося неизбежным утра победы Владимира Зеленского, их стойкость уже, кроме шуток, восхищает.
Именно они, вчерашние москвичи, оказались самыми последовательными и самыми отчаянными сторонниками Петра Порошенко, и пошлостью было бы списывать эту отчаянную последовательность только на работу и зарплату, нет - скорее перед нами какой-то объективный процесс, когда новая родина обернулась вдруг новым вождем, и приобретенная лояльность оказалась лояльностью не Украине, а Петру Порошенко лично.
Не станет его - кто поручится за благополучие и даже безопасность того же Бабченко?
Очевидно, никто, поэтому он и бесплатно будет драться за Порошенко.
Это уже драма, а совсем не повод для шуток.
И драма - не персональная. Бабченко, Муждабаев, Ганапольский и другие менее медийные бывшие москвичи, сами того не желая, сделались героями эксперимента, имеющего значение для всех, чья жизнь в путинской России по тем или иным причинам оказалась невыносимой.
Каждый, кто задумывался в эти годы о новом отечестве и о лояльности ему (речь не идет о людях непубличных профессий, которым все равно, в какой стране стоять у станка), смог убедиться на примере новых киевлян, до какой степени опасен и позорен этот путь, приводящий примерно в то же состояние, в котором находятся и российские лоялисты - нынешний украинский официоз, на языке которого разговаривают бывшие москвичи, структурно и идеологически ничем не отличается от официоза путинского, и, поскольку политически на Украине сейчас все гораздо напряженнее, чем в России, то и украинский лоялизм более истеричен, циничен и густопсов, чем российский. Наши парни сходили в зазеркалье - оказалось, там все так же, только хуже.
Поучительный пример для тех, кто только раздумывает, куда ехать и чем там заниматься.
Бабченко и другие на личном примере протестировали принцип «нашей и вашей свободы» и выяснили его несостоятельность. На личном опыте они обнаружили невозможность антипутинского интернационализма, да что интернационализма - невозможность остаться собой, конвертируя нелояльность одному государству лояльностью другому. Это действительно очень ценный опыт и ценный пример.
Когда (или ладно, если) победит Владимир Зеленский, люди, сделавшие отчаянную ставку на Порошенко, могут столкнуться с проблемами вплоть до невозможности оставаться в Киеве.
Российское государство никогда не отличалось какой-то особой заботой о своих подданных, но все же - какими бы патриотами Украины они себя ни называли, они остаются гражданами Российской Федерации, они не совершали никаких преступлений по ее законам, и нет ничего, что препятствовало бы их возвращению на родину.
К возвращенцам из ИГИЛ (запрещенного в России) вопросов в миллион раз больше, но даже они едут домой.
Вернуться из Киева должно быть проще.
Матвей Ганапольский должен иметь возможность вернуться на «Эхо Москвы», Аркадий Бабченко - в «Новую газету», Айдер Муждабаев - в МК.
Россия и так гораздо чаще играет в «своих не бросаем», чем реально следует этому принципу.
Дайте им возможность вернуться, при Зеленском им будет плохо, а они все-таки наши, свои.
Олег Кашин Журналист