Чем «товарищ Собакевич» Гоголю не угодил?
Художественное предвидение на полтора столетия вперёд
Всякого, кто читал в школе «Мертвые души», наверняка оставляла в некотором недоумении концовка этой поэмы Гоголя. То есть, очередная афёра Чичикова сорвалась, главный герой (он же и подлец) вынужден уносить ноги, и тут же: «Тройка-Русь, куда несёшься ты?..»
Несколько неожиданный конец для произведения, в котором нет положительных героев; он до сих пор ставит в тупик преподавателей словесности. Значит, имеет смысл с ним разобраться…
Самое простое объяснение в том, что «птица-тройка» - это не столько конец первого тома «Мертвых душ», сколько предисловие-обещание второго, в котором Гоголь собирался «перевоспитать» Чичикова на положительных примерах. Но… не срослось. Положительные примеры получились какими-то неубедительными, сам Гоголь это почувствовал, да и сжёг второй том в печке. А потом умер, оставив будущих литературоведов в недоумении: кого же и куда несёт птица-тройка? Перед кем расступаются в изумлении народы и государства? Неужто перед Чичиковым?
Вообще-то, правильнее всего будет сказать: а почему бы и нет? Почему бы не перед Чичиковым? Чем этот неутомимый аферист хуже «начальника Чукотки» Абрамовича или «алюминиевого короля» Дерипаски? В чём, собственно, между ними разница? Только в том, что у Чичикова сорвалось, а у них срослось, и свои места в современной кибитке птицы-тройки они занимают вполне уверенно.
Так что Чичиков в качестве пассажира этой кибитки - вариант не хуже прочих. Первый в русской художественной литературе образ олигарха. Несостоявшегося, но именно олигарха (не путать с привычным купцом-миллионщиком или добродетельным помещиком Костанжогло из уцелевших обрывков второго тома). Художественное предвидение на полтора столетия вперед, ага.
Есть, правда, одна закавыка. Сам Гоголь не раз и не два прямо называет Чичикова подлецом, но кого он называет иначе? Все у Гоголя подлецы, все они - «мёртвые души». Ноздрёв - дебошир и скандалист, Манилов - бездельник-мечтатель, Плюшкин - патологический скупердяй, Коробочка - просто дура. В общем, все хороши…
А так ли уж и все? Есть ведь ещё и Собакевич, которого тоже принято клеймить позором за «страсть к стяжательству» и сугубый «медвежий» материализм. И дом-то у него ничем не украшен, и столик-бюро похож на медведя, и пожрать Собакевич силён. Не извиняет гоголевского героя даже то, что избы у его мужиков тоже крепкие, и сами мужики такие же кряжистые, здоровые и чем-то похожие на своего барина.
Правда, тут ещё вопрос: кто на кого похож? Продавая свои мёртвые души Чичикову, Собакевич с удивительным знанием дела расхваливает свой товар - кто замечательный плотник, кто бондарь… Из этого, как минимум, следует, что барин тоже без дела не сидит и производственный процесс в своем имении знает «от» и «до». И мужики его тоже на жизнь не жалуются. Вот только чем Собакевич Гоголю не угодил?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к любимому словечку школьной литературы - «образ». А образ тем и хорош, что может обнаружиться и в совсем иное время, и в совсем иных местах. Вот и гоголевских помещиков из «Мёртвых душ» можно легко представить во главе сталинских колхозов (да и современных агрофирм тоже). Тут могут встретиться и бестолковые прожектёры-маниловы, и вечно со всеми конфликтующие ноздрёвы, и погибающие от своей скупости плюшкины...
Но и собакевичи попадаются. Впрочем, они никогда до конца и не переводились, и даже «в те времена укромные, теперь почти былинные» ухитрялись рулить вполне благополучными колхозами в качестве «товарищей Собакевичей» - местных диктаторов, «князей мира сего» районного масштаба. Писатели таких не любят...
Хитрые такие ребята, не шибко приятные в общении, прижимистые, грубовато скроенные, но умудрившиеся поставить наше многострадальное сельское хозяйство так, что Россия опять стала экспортёром хлеба и самостоятельным производителем всяких-разных вкусностей типа пресловутого хамона.
Ну, так чего там у нас с этой «птицей-тройкой»?
Всякого, кто читал в школе «Мертвые души», наверняка оставляла в некотором недоумении концовка этой поэмы Гоголя. То есть, очередная афёра Чичикова сорвалась, главный герой (он же и подлец) вынужден уносить ноги, и тут же: «Тройка-Русь, куда несёшься ты?..»
Несколько неожиданный конец для произведения, в котором нет положительных героев; он до сих пор ставит в тупик преподавателей словесности. Значит, имеет смысл с ним разобраться…
Самое простое объяснение в том, что «птица-тройка» - это не столько конец первого тома «Мертвых душ», сколько предисловие-обещание второго, в котором Гоголь собирался «перевоспитать» Чичикова на положительных примерах. Но… не срослось. Положительные примеры получились какими-то неубедительными, сам Гоголь это почувствовал, да и сжёг второй том в печке. А потом умер, оставив будущих литературоведов в недоумении: кого же и куда несёт птица-тройка? Перед кем расступаются в изумлении народы и государства? Неужто перед Чичиковым?
Вообще-то, правильнее всего будет сказать: а почему бы и нет? Почему бы не перед Чичиковым? Чем этот неутомимый аферист хуже «начальника Чукотки» Абрамовича или «алюминиевого короля» Дерипаски? В чём, собственно, между ними разница? Только в том, что у Чичикова сорвалось, а у них срослось, и свои места в современной кибитке птицы-тройки они занимают вполне уверенно.
Так что Чичиков в качестве пассажира этой кибитки - вариант не хуже прочих. Первый в русской художественной литературе образ олигарха. Несостоявшегося, но именно олигарха (не путать с привычным купцом-миллионщиком или добродетельным помещиком Костанжогло из уцелевших обрывков второго тома). Художественное предвидение на полтора столетия вперед, ага.
Есть, правда, одна закавыка. Сам Гоголь не раз и не два прямо называет Чичикова подлецом, но кого он называет иначе? Все у Гоголя подлецы, все они - «мёртвые души». Ноздрёв - дебошир и скандалист, Манилов - бездельник-мечтатель, Плюшкин - патологический скупердяй, Коробочка - просто дура. В общем, все хороши…
А так ли уж и все? Есть ведь ещё и Собакевич, которого тоже принято клеймить позором за «страсть к стяжательству» и сугубый «медвежий» материализм. И дом-то у него ничем не украшен, и столик-бюро похож на медведя, и пожрать Собакевич силён. Не извиняет гоголевского героя даже то, что избы у его мужиков тоже крепкие, и сами мужики такие же кряжистые, здоровые и чем-то похожие на своего барина.
Правда, тут ещё вопрос: кто на кого похож? Продавая свои мёртвые души Чичикову, Собакевич с удивительным знанием дела расхваливает свой товар - кто замечательный плотник, кто бондарь… Из этого, как минимум, следует, что барин тоже без дела не сидит и производственный процесс в своем имении знает «от» и «до». И мужики его тоже на жизнь не жалуются. Вот только чем Собакевич Гоголю не угодил?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к любимому словечку школьной литературы - «образ». А образ тем и хорош, что может обнаружиться и в совсем иное время, и в совсем иных местах. Вот и гоголевских помещиков из «Мёртвых душ» можно легко представить во главе сталинских колхозов (да и современных агрофирм тоже). Тут могут встретиться и бестолковые прожектёры-маниловы, и вечно со всеми конфликтующие ноздрёвы, и погибающие от своей скупости плюшкины...
Но и собакевичи попадаются. Впрочем, они никогда до конца и не переводились, и даже «в те времена укромные, теперь почти былинные» ухитрялись рулить вполне благополучными колхозами в качестве «товарищей Собакевичей» - местных диктаторов, «князей мира сего» районного масштаба. Писатели таких не любят...
Хитрые такие ребята, не шибко приятные в общении, прижимистые, грубовато скроенные, но умудрившиеся поставить наше многострадальное сельское хозяйство так, что Россия опять стала экспортёром хлеба и самостоятельным производителем всяких-разных вкусностей типа пресловутого хамона.
Ну, так чего там у нас с этой «птицей-тройкой»?