И Родину едва не спас
Оригинал взят у tipaeto в И Родину едва не спас
Как разведчик-нелегал из ГРУ понял, как сделать экономику здоровой, армию сильной, а министерство обороны честным. И почему его никто не захотел слушать
Наш разведчик-нелегал пытался спасти СССР, но ему Гайдар помешал
«Виталий Шлыков - едва ли это имя много скажет широкому читателю. Между тем он достоин считаться советским и российским Джеймсом Бондом и Джоном Мейнардом Кейнсом (великим экономистом) в одном лице.
Разведчик-нелегал
Как ни парадоксально, лучше всего общественности известна его деятельность в качестве разведчика-нелегала. Тележурналист и историк Леонид Млечин снял о нем два документальных фильма. Последний, «Признания нелегала», вышел в эфир 3 ноября 2011 года, за две недели до кончины героя. Под псевдонимом Боб Шлыков был связным у Дитера Герхардта и его жены Рут, которые на протяжении 20 лет (с 1962 по 1983 годы) работали на советскую военную разведку в Южно- Африканской Республике. Именно они сообщили советскому руководству, что расистская ЮАР, «страна-изгой» того времени, создает атомную бомбу. Вспомните, как в наши дни всех нервирует возможность появления ядерного оружия у Ирана, и вы поймете, насколько важна была такая информация для СССР. Мы даже поделились ей с США, и совместными усилиями появление бомбы у расистов удалось предотвратить.
А вот о том, как Шлыков пытался предотвратить крах советской экономики и как мог сделать нашу страну процветающей державой, известно гораздо меньше.
Бунт полковника против маршалов
В ГРУ оперативную работу связника-нелегала Шлыков, экономист по образованию, сочетал с аналитической работой по оценке военно-экономического потенциала вероятного противника - США, других стран НАТО и т. д. После ареста в Швейцарии в 1983 году и двух лет заключения он вернулся в Москву и возглавил соответствующее подразделение в ГРУ.
Вот что он пишет: «Я был назначен в 10-е (военно-экономическое) управление ГРУ в 1974 г., когда уже... все цифры мобилизационных мощностей были выданы «наверх». Для США на 1 января 1973 г. ГРУ определяло их следующим образом: танки - 70 тысяч (50 тысяч основных и 20 тысяч легких) единиц в год, боевые самолеты - 23 тысячи, орудия полевой артиллерии (буксируемые) - 20 тысяч, САУ - 30 тысяч».
А вот по шлыковским подсчетам, военная промышленность США была едва способна к выпуску полутысячи танков в год. Иначе говоря, ГРУ, по его словам, завысило мобвозможности потенциального противника примерно в сто раз, то есть на два порядка. В десятки и более раз были завышены и другие оценки, поступавшие из Генштаба в Политбюро.
«Думаю, - констатирует легендарный разведчик, - что в истории современной разведки других просчетов подобного масштаба не найти».
Повествует полковник Шлыков и о том, как он пытался донести свои открытия до военного и гражданского руководства страны:
«Я напросился на встречу с начальником мобилизационного отдела (Госплана) Сосланом Гучмазовым и показал ему сравнительную таблицу с реальными, по моему убеждению, данными по мобмощностям стран НАТО и теми, которые выдает ГРУ.
Его первые слова были: «Вы что там, в ГРУ, полностью разложились?» На этот риторический вопрос мне ответить было нечего, кроме как показать всем своим видом, что да, разложились. Затем Гучмазов дал волю своему возмущению: «Да вы знаете, что мы под ваши данные вложили сотни миллиардов рублей?!» ...Далее он спросил: «Ну и кто же за все это ответит?» Закончил беседу Гучмазов словами: «Ну хорошо, спасибо, что рассказал мне все это. Но в конце концов кто ты такой для меня? Вот пусть твой начальник (ГРУ - Петр) Ивашутин придет сам и расскажет, почему он выдал нам неверные сведения».
Разумеется, я не стал говорить Гучмазову, что я уже пытался доложить генералу Ивашутину свои данные и что он лично приказал мне «пересмотреть свою точку зрения».
«В лагерную пыль меня, славу богу, стирать не стали, но прессовали прилично», - рассказывал он мне много позже. Закончилась борьба за правду тем, что полковника Шлыкова уволили в отставку сразу по достижении пенсионного возраста; готовую к защите докторскую диссертацию о системе мобподготовки США даже не стали сдавать в архив, а просто сожгли. Избавились и от его соратников. Случилось это в начале 1988 года.
Цена Победы
Вскоре после этого он и принес «Международную жизнь» свою статью «И танки наши быстры». Вышла она в сентябре 1988 года, и речь в ней шла о роли танков в годы Второй мировой войны: «Документально подтверждено, что Германия выставила для нападения на СССР 3582 танка и штурмовых орудия из общего числа 5639 танков и штурмовых орудий, имевшихся у нее на 1 мая 1941 года», - пишет автор. И далее утверждает, что со стороны СССР им противостояло более 20 тысяч танков, по качеству в массе своей превосходивших германские машины. Похожая ситуация была и по другой технике. Наши танковые потери в войне он оценивал примерно в 20 тысяч в год.
Коснулся он и авиации:
«Вы знаете двух наших лучших воздушных бойцов - Кожедуба и Покрышкина, сбивших соответственно 62 и 59 немецких самолетов. Так вот, у немцев в войну было 104 пилота, каждый из которых имел на счету свыше ста военных побед. Из 45 тысяч советских самолетов, потерянных в воздушных боях, более половины (свыше 24 тысяч) были сбиты всего 300 немецкими летчиками».
Даже сегодня, четверть века гласности спустя, эти цифры шокируют. А в 1988 году просто произошел взрыв. В редакцию хлынул поток писем читателей, благодарных автору за горькую правду о чудовищной цене нашей Великой Победы. Были и обвинения в очернительстве, но опровержений не последовало.
И мало кто тогда разглядел в этих материалах восхищение автора советской плановой экономикой, созданной в годы первых пятилеток.
Вермахт против пятилеток
«Победы на полях сражений одерживают полководцы, а войны выигрывает экономика».
. У Гитлера были блестящие стратеги-полководцы, великолепный офицерский корпус, пестовавшийся на протяжении 150 лет. Стратегия блицкрига сработала во всей Европе. Советский Союз, приступивший к созданию современной армии всего за 10 лет до войны, ни при каких условиях не выдержал бы сокрушительного первого удара германской военной машины. Сталин понимал, что главный его ресурс - это экономика, мобилизационный потенциал, - рассуждал Шлыков.
И объяснял, что в годы первых пятилеток Советский Союз создал экономику такого типа, которая обеспечила ему победу над более сильным противником в Отечественной, а в 1980 - 1990-е годы была способна превратить СССР в процветающую державу. Реализовался, однако, другой сценарий - под тяжестью мобилизационной экономики СССР рухнул, а свободная Россия из передового в экономическом и технологическом плане государства превратилась в сырьевую развивающуюся страну.
Добро и зло мобилизации
«Представьте: по всей стране стоят безлюдные неработающие цеха, целые заводы. С прекрасным оборудованием, новейшими станками, технологическими линиями. На складах - запасы, громадное количество запасов, остродефицитного сырья, нужнейших материалов. Наша экономика бьется в тисках, задыхается от нехватки всего - новых мощностей, сырья, современных средств производства, а здесь, пожалуйста: все есть. И все эти мощности, гигантские в масштабах страны, простаивают, все омертвлено. Разрастается, пожирает колоссальные средства. Полностью мертвая зона. Которая очень быстро может заработать, почти сразу, на нашу экономику. И те же директора оборонки, замечательные умные мужики, которые сейчас крутятся со страшной силой, чтобы как-то поддержать свои производства, которых косят инфаркты, эти директора вздохнули бы с невыразимым облегчением, стали бы работать на потребительский рынок. И надо отдать им эти мощности», - говорил 21 июня 1991 года в газете «Демократическая Россия», тогдашнем рупоре демократических сил, Виталий Шлыков, в ту пору уже зам. председателя Госкомитета РСФСР по общественной безопасности, сиречь зам. министра обороны России.
Откуда же взялись эти пустующие мощности и неведомые запасы?
Большевики, как известно, исходили из неизбежности войн при империализме. И, уверял Шлыков, готовились к ним серьезно, внимательно изучая модели военной мобилизации экономики разных стран. Остановились на американской модели промышленности двойного назначения. Иначе говоря, когда на одних и тех же предприятиях можно производить и трактора, и танки, и автомобили, и военные самолеты, переключаясь с гражданского на военное производство в сравнительно короткие сроки.
В 1929 году разразилась Великая депрессия на Западе. СССР получил возможность дешево закупать там современные заводы, технологии, привлекать квалифицированную рабочую силу.
В результате уже в 1937 году СССР произвел три тысячи танков, больше, чем все остальные страны мира, вместе взятые. А к началу войны располагал более чем 20 тысячами танков. Гитлер об этом знал, но пребывал в уверенности относительно превосходства вермахта над рабоче-крестьянской Красной Армией,- говорил Шлыков в интервью к 65-летию Победы. Но фюрер не знал, что уже в 1937 году СССР располагал возможностью производить 70 тысяч танков. И даже в самый тяжелый первый год войны СССР смог произвести больше танков, чем Германия, на которую работала вся покоренная Европа (6590 против 3250). К 1942 году советское превосходство стало шестикратным. «При таком соотношении сил нападение Германии на Советский Союз было чистой воды авантюрой», - констатировал Шлыков.
Весь послевоенный период СССР сохранял эту структуру экономики. Причем главное бремя приходилось вовсе не на собственно военное производство, а на так называемые базовые отрасли. Представьте себе, пояснял он, что вы выпускаете 3 тысячи танков в год, но должны быть готовы в краткие сроки произвести 70 тысяч машин. Это значит, что вам нужно содержать цеха, линии, иметь запасы горючего, материалов именно для такого количества вооружений. Вы можете вообще не построить ни одного танка, и все равно ваша экономика останется экономикой войны.
«Структурной милитаризацией» называл он такое состояние. И говорил, что в конечном счете советская экономика рухнула не из-за перепроизводства оружия - собственно ВПК поглощал не более 15% всех ресурсов, а из-за немыслимого перепроизводства сырья и материалов, не находящих применения в народном хозяйстве: вы же, мол, помните поля, усеянные обломками сельхозтехники, которую никто не давал себе труда ремонтировать, горы удобрений, гниющих вдоль дорог, миллионы тонн горючего, которое шоферы сливали в канавы. «СССР погубил кризис перепроизводства, такой же, какой вызвал Великую депрессию».
От милитаризации к просперити
Иначе развивалась та же советско-американская модель в условиях рыночной экономики. Позволю себе привести выдержки из моего давнего интервью со Шлыковым для РИА «Новости» (2009 г.): «У США к началу Второй мировой войны армия была 170 тыс. военнослужащих, средних танков было всего 200. Военно-промышленного комплекса тоже не было. Правда, у военного ведомства были свои небольшие арсеналы, на которых они разрабатывали образцы техники - танков, самолетов, но все это оставалось в чертежах. Однако вся техника была приспособлена для производства на гражданских предприятиях.
И когда Америка вступила в войну с Японией 7 декабря 1941-го, американцы смогли за несколько месяцев полностью перестроить всю свою гражданскую промышленность на производство военной техники. В США мгновенно начался бурный рост производства военной техники. Государство построило огромные сборочные заводы, металлургические комбинаты. К концу войны над первоначально простенькой сборкой надстроилась принципиально новая технологическая база: атомная бомба, «летающие крепости», электроника, радары.
Т. е. это была уже принципиально другая военная промышленность. При этом государство не национализировало ни одного частного завода, а новые отдавало в управление частному бизнесу, при этом жестко контролируя распределение сырья.
Тем временем безработица полностью исчезла, а на производство пошли даже женщины (до того американки не работали). Никакой инфляции не было, люди хорошо зарабатывали. Но поскольку строительство жилья, производство автомобилей, бытовой техники на время войны было запрещено, люди несли эти деньги в банки или покупали государственные облигации.
Короче говоря, когда закончилась война, был накоплен огромный платежеспособный спрос. И тогда государство почти полностью прекратило производство обычных вооружений. А все мощности почти даром передало частному сектору. Вся огромная военная машина перестроилась на гражданские нужды меньше чем за два года без всплеска инфляции и безработицы, несмотря на то, что из армии были уволены 12 миллионов человек».
Делай, как штаты
Читатель, видимо, уже понял, что эта ситуация была очень похожа на ту, что сложилась в СССР к 1992 году, т. е. к моменту начала рыночных реформ. Суть программы перехода к рынку, которую предлагали тогда зам. министра обороны России Виталий Шлыков и советник Президента СССР академик Юрий Яременко, заключалась в следующем. Необходимо на несколько лет прекратить все военное производство и кинуть клич военно-промышленному комплексу: «Ребята, у вас накоплены гигантские ресурсы, у вас лучшие рабочие и управленческие кадры, у вас сконцентрирован весь научный и конструкторский потенциал. Перед вами огромный рынок, неприхотливые люди, измученные дефицитами. Производите для него то, что можете: автомобили, холодильники, компьютеры. А мы, государство, отпустим цены и оградим вас на первых порах от внешней конкуренции!»
Нам было очевидно, - вспоминал Шлыков много лет спустя, - что реформировать советскую экономику было проще, чем российскую, поскольку это был единый народнохозяйственный комплекс и более емкий рынок. «Уверяю вас, - говорил он, - что, если бы эта программа была принята, мы прошли бы переходный период без безработицы, пережили бы бум жилищного строительства». А сегодня страна была бы высокотехнологичной державой, менее зависимой от внешней конъюнктуры.
Провал экономиста
Вот он описывает официальный визит в США в октябре 1991 года. Рассказывает о встрече с Робертом Нейтоном, одним из отцов «Плана V» («План Победа»), того самого, по которому американская гражданская экономика так легко переключилась на военные нужды в годы Второй мировой войны, а потом столь же безболезненно вернулась в мирное русло. Он же был и в числе авторов «южнокорейского экономического чуда» после тяжелой войны с Северной Кореей 1950 - 1953 гг. «Он мне сразу сказал: я готов хоть завтра выезжать в Россию, давайте контракт. За год-два перестроим вашу экономику», - вспоминал Шлыков. «Нейтон действительно хорошо знал идеи Шлыкова и Яременко. Он был готов работать в России даже бесплатно, видя в этом достойное завершение карьеры», - сказал мне участник той встречи, зам. исполнительного директора Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Александр Белкин.
Тем не менее 6 ноября 1991 года президент Ельцин поручил руководить рыночными реформами Егору Гайдару.
«...На деньги товарища Сталина»
А дальше все полетело под откос. В конце декабря 1991 года правительство молодых реформаторов приняло гигантскую программу закупок вооружений на 1992 год, намного превышавшую все, что российской экономике удалось произвести за все последующие годы. Затем вышел указ Бориса Ельцина, разрешавший оборонным предприятиям самостоятельно торговать своей продукцией на мировых рынках. О моратории на производство военной техники и о поддержке перехода оборонки к гражданскому производству можно было забыть.
«Дальнейший ход событий был предрешен», - вспоминает Шлыков:
«Промышленники в первое время принялись за выполнение спущенных им планов, надеясь на свои «сверхнормативные» запасы. Естественно, им никто ничего не платил, а рабочие ждали зарплату. Почему могучий ВПК и не подумал сопротивляться против подобного беспредела? Секрет прост: на каждом предприятии были гигантские запасы сырья, запчастей, оборудования и т. д., ставшие внезапно бесконтрольными. Ножницы цен на металлы на внутреннем и мировых рынках позволяли получать прибыль в тысячи процентов. Появились посредники, затем и сами некогда дисциплинированные «красные директора» вошли во вкус. Цены на мировых рынках рухнули, а из страны по дешевке ушли мобилизационные запасы на десятки, а то и сотни миллиардов долларов. Так что первые «Мерседесы» олигархов были куплены на деньги товарища Сталина. Я понял, что мой поезд ушел, и ушел надолго».
Блеск и нищета нового облика Вооруженных Сил
Покинув государственную службу, Шлыков впервые зажил в собственное удовольствие - как один из самых авторитетных российских экспертов стал ездить по свету и самозабвенно изучать армии мира.
«Что я заметил?», - вспоминал он позже:
«На первый взгляд, все боеспособные армии мира устроены по-разному: они могут комплектоваться и по призывному, и по добровольческому принципу, и даже, как в Швейцарии, на основе всеобщего вооружения народа. При ближайшем рассмотрении, однако, всем им свойственны 15 общих черт. Например: гражданское министерство обороны, кадровый корпус сержантов, которые служат много лет, высокое качество военного образования, когда будущему офицеру сначала дают первоклассное общегражданское образование, помогают стать самостоятельно мыслящей и принимающей решения личностью, и лишь затем обучают собственно военному ремеслу. Во всех армиях есть региональные командования и т.д. А потом не скажу, что с ужасом, но с легким шоком обнаружил, что эти общие черты - как раз те черты, которые отсутствуют в Российской армии, и которых не было в Советской армии».
Именно эти заключения лежали в основе доклада «Военное строительство и модернизация Вооруженных Сил России», подготовленного в 2003 году под эгидой Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) авторским коллективом под руководством Шлыкова.
За ходом реформы Шлыков наблюдал в качестве члена Общественного совета министерства обороны. В одном из наших разговоров еще в 2010 году, он, кажется, предсказал нынешний коррупционный скандал. Нужно вводить жесткую систему контроля над расходами, иначе любые деньги будут разворованы, - говорил он. - В Америке, кстати, это первым понял и ввел контроль над расходами Роберт Макнамара, министр обороны в правительстве Джона Кеннеди и Линдона Джонсона [1961-1968 гг]. До этого у них воровали так же, как у нас. Но для этого нужно мощное гражданское министерство обороны, которое способно это сделать. Но у нас нет ни того, ни другого.
Зато все успехи в проведении реформ связывал именно с назначением на пост министра «чужака», гражданского, никак не связанного с клановыми интересами генералитета.
Главным же в реформе, по-моему, считал вложения в человеческий капитал:
«Производить самолеты пятого поколения, авианосцы - это не сработает, не успеем, дорого и кадры ушли. А создать современную боеспособную армию вполне можно. Поэтому сегодня все деньги нужно вкладывать в людей. Самый большой капитал в кризис - хорошо подготовленная армия, дисциплинированная, с офицерским корпусом, который может действовать инициативно, принимать самостоятельные решения в сложных условиях».
Виталий Васильевич Шлыков ушёл из жизни 19 ноября 2011 года. В его трудах еще много лет можно будет находить ответы на мучающие нас вопросы, как сделать экономику здоровой, армию сильной, а министерство обороны честным. Было бы желание».
Алексей Панкин
КОНКРЕТНО
Виталий Шлыков:
«В начале декабря 1991 года Госкомобороны получил за подписью Гайдара проект постановления правительства о финансировании мобилизационной подготовки экономики, который буквально слово в слово повторял старые проекты Госплана СССР, лишь заменив в их тексте слово СССР на слово РСФСР. Считая, что какие-то бюрократы подсунули новому неопытному главе правительства старый текст, мы с моим коллегой, генерал-майором авиации Александром Цалко, направили от имени своего комитета довольно резкий ответ на него. И получили от Е. Гайдара жесткую отповедь. Он поручал нашим начальникам, главкому Вооруженных сил СНГ Евгению Шапошникову и руководителю Госкомобороны Павлу Грачеву, разъяснить своим подчиненным значение мобилизационной подготовки. Естественно, оба стали звонить нам и спрашивать, что, собственно, они должны нам разъяснить. Мы их успокоили, сказав, что все поняли сами».
Как разведчик-нелегал из ГРУ понял, как сделать экономику здоровой, армию сильной, а министерство обороны честным. И почему его никто не захотел слушать
Наш разведчик-нелегал пытался спасти СССР, но ему Гайдар помешал
«Виталий Шлыков - едва ли это имя много скажет широкому читателю. Между тем он достоин считаться советским и российским Джеймсом Бондом и Джоном Мейнардом Кейнсом (великим экономистом) в одном лице.
Разведчик-нелегал
Как ни парадоксально, лучше всего общественности известна его деятельность в качестве разведчика-нелегала. Тележурналист и историк Леонид Млечин снял о нем два документальных фильма. Последний, «Признания нелегала», вышел в эфир 3 ноября 2011 года, за две недели до кончины героя. Под псевдонимом Боб Шлыков был связным у Дитера Герхардта и его жены Рут, которые на протяжении 20 лет (с 1962 по 1983 годы) работали на советскую военную разведку в Южно- Африканской Республике. Именно они сообщили советскому руководству, что расистская ЮАР, «страна-изгой» того времени, создает атомную бомбу. Вспомните, как в наши дни всех нервирует возможность появления ядерного оружия у Ирана, и вы поймете, насколько важна была такая информация для СССР. Мы даже поделились ей с США, и совместными усилиями появление бомбы у расистов удалось предотвратить.
А вот о том, как Шлыков пытался предотвратить крах советской экономики и как мог сделать нашу страну процветающей державой, известно гораздо меньше.
Бунт полковника против маршалов
В ГРУ оперативную работу связника-нелегала Шлыков, экономист по образованию, сочетал с аналитической работой по оценке военно-экономического потенциала вероятного противника - США, других стран НАТО и т. д. После ареста в Швейцарии в 1983 году и двух лет заключения он вернулся в Москву и возглавил соответствующее подразделение в ГРУ.
Вот что он пишет: «Я был назначен в 10-е (военно-экономическое) управление ГРУ в 1974 г., когда уже... все цифры мобилизационных мощностей были выданы «наверх». Для США на 1 января 1973 г. ГРУ определяло их следующим образом: танки - 70 тысяч (50 тысяч основных и 20 тысяч легких) единиц в год, боевые самолеты - 23 тысячи, орудия полевой артиллерии (буксируемые) - 20 тысяч, САУ - 30 тысяч».
А вот по шлыковским подсчетам, военная промышленность США была едва способна к выпуску полутысячи танков в год. Иначе говоря, ГРУ, по его словам, завысило мобвозможности потенциального противника примерно в сто раз, то есть на два порядка. В десятки и более раз были завышены и другие оценки, поступавшие из Генштаба в Политбюро.
«Думаю, - констатирует легендарный разведчик, - что в истории современной разведки других просчетов подобного масштаба не найти».
Повествует полковник Шлыков и о том, как он пытался донести свои открытия до военного и гражданского руководства страны:
«Я напросился на встречу с начальником мобилизационного отдела (Госплана) Сосланом Гучмазовым и показал ему сравнительную таблицу с реальными, по моему убеждению, данными по мобмощностям стран НАТО и теми, которые выдает ГРУ.
Его первые слова были: «Вы что там, в ГРУ, полностью разложились?» На этот риторический вопрос мне ответить было нечего, кроме как показать всем своим видом, что да, разложились. Затем Гучмазов дал волю своему возмущению: «Да вы знаете, что мы под ваши данные вложили сотни миллиардов рублей?!» ...Далее он спросил: «Ну и кто же за все это ответит?» Закончил беседу Гучмазов словами: «Ну хорошо, спасибо, что рассказал мне все это. Но в конце концов кто ты такой для меня? Вот пусть твой начальник (ГРУ - Петр) Ивашутин придет сам и расскажет, почему он выдал нам неверные сведения».
Разумеется, я не стал говорить Гучмазову, что я уже пытался доложить генералу Ивашутину свои данные и что он лично приказал мне «пересмотреть свою точку зрения».
«В лагерную пыль меня, славу богу, стирать не стали, но прессовали прилично», - рассказывал он мне много позже. Закончилась борьба за правду тем, что полковника Шлыкова уволили в отставку сразу по достижении пенсионного возраста; готовую к защите докторскую диссертацию о системе мобподготовки США даже не стали сдавать в архив, а просто сожгли. Избавились и от его соратников. Случилось это в начале 1988 года.
Цена Победы
Вскоре после этого он и принес «Международную жизнь» свою статью «И танки наши быстры». Вышла она в сентябре 1988 года, и речь в ней шла о роли танков в годы Второй мировой войны: «Документально подтверждено, что Германия выставила для нападения на СССР 3582 танка и штурмовых орудия из общего числа 5639 танков и штурмовых орудий, имевшихся у нее на 1 мая 1941 года», - пишет автор. И далее утверждает, что со стороны СССР им противостояло более 20 тысяч танков, по качеству в массе своей превосходивших германские машины. Похожая ситуация была и по другой технике. Наши танковые потери в войне он оценивал примерно в 20 тысяч в год.
Коснулся он и авиации:
«Вы знаете двух наших лучших воздушных бойцов - Кожедуба и Покрышкина, сбивших соответственно 62 и 59 немецких самолетов. Так вот, у немцев в войну было 104 пилота, каждый из которых имел на счету свыше ста военных побед. Из 45 тысяч советских самолетов, потерянных в воздушных боях, более половины (свыше 24 тысяч) были сбиты всего 300 немецкими летчиками».
Даже сегодня, четверть века гласности спустя, эти цифры шокируют. А в 1988 году просто произошел взрыв. В редакцию хлынул поток писем читателей, благодарных автору за горькую правду о чудовищной цене нашей Великой Победы. Были и обвинения в очернительстве, но опровержений не последовало.
И мало кто тогда разглядел в этих материалах восхищение автора советской плановой экономикой, созданной в годы первых пятилеток.
Вермахт против пятилеток
«Победы на полях сражений одерживают полководцы, а войны выигрывает экономика».
. У Гитлера были блестящие стратеги-полководцы, великолепный офицерский корпус, пестовавшийся на протяжении 150 лет. Стратегия блицкрига сработала во всей Европе. Советский Союз, приступивший к созданию современной армии всего за 10 лет до войны, ни при каких условиях не выдержал бы сокрушительного первого удара германской военной машины. Сталин понимал, что главный его ресурс - это экономика, мобилизационный потенциал, - рассуждал Шлыков.
И объяснял, что в годы первых пятилеток Советский Союз создал экономику такого типа, которая обеспечила ему победу над более сильным противником в Отечественной, а в 1980 - 1990-е годы была способна превратить СССР в процветающую державу. Реализовался, однако, другой сценарий - под тяжестью мобилизационной экономики СССР рухнул, а свободная Россия из передового в экономическом и технологическом плане государства превратилась в сырьевую развивающуюся страну.
Добро и зло мобилизации
«Представьте: по всей стране стоят безлюдные неработающие цеха, целые заводы. С прекрасным оборудованием, новейшими станками, технологическими линиями. На складах - запасы, громадное количество запасов, остродефицитного сырья, нужнейших материалов. Наша экономика бьется в тисках, задыхается от нехватки всего - новых мощностей, сырья, современных средств производства, а здесь, пожалуйста: все есть. И все эти мощности, гигантские в масштабах страны, простаивают, все омертвлено. Разрастается, пожирает колоссальные средства. Полностью мертвая зона. Которая очень быстро может заработать, почти сразу, на нашу экономику. И те же директора оборонки, замечательные умные мужики, которые сейчас крутятся со страшной силой, чтобы как-то поддержать свои производства, которых косят инфаркты, эти директора вздохнули бы с невыразимым облегчением, стали бы работать на потребительский рынок. И надо отдать им эти мощности», - говорил 21 июня 1991 года в газете «Демократическая Россия», тогдашнем рупоре демократических сил, Виталий Шлыков, в ту пору уже зам. председателя Госкомитета РСФСР по общественной безопасности, сиречь зам. министра обороны России.
Откуда же взялись эти пустующие мощности и неведомые запасы?
Большевики, как известно, исходили из неизбежности войн при империализме. И, уверял Шлыков, готовились к ним серьезно, внимательно изучая модели военной мобилизации экономики разных стран. Остановились на американской модели промышленности двойного назначения. Иначе говоря, когда на одних и тех же предприятиях можно производить и трактора, и танки, и автомобили, и военные самолеты, переключаясь с гражданского на военное производство в сравнительно короткие сроки.
В 1929 году разразилась Великая депрессия на Западе. СССР получил возможность дешево закупать там современные заводы, технологии, привлекать квалифицированную рабочую силу.
В результате уже в 1937 году СССР произвел три тысячи танков, больше, чем все остальные страны мира, вместе взятые. А к началу войны располагал более чем 20 тысячами танков. Гитлер об этом знал, но пребывал в уверенности относительно превосходства вермахта над рабоче-крестьянской Красной Армией,- говорил Шлыков в интервью к 65-летию Победы. Но фюрер не знал, что уже в 1937 году СССР располагал возможностью производить 70 тысяч танков. И даже в самый тяжелый первый год войны СССР смог произвести больше танков, чем Германия, на которую работала вся покоренная Европа (6590 против 3250). К 1942 году советское превосходство стало шестикратным. «При таком соотношении сил нападение Германии на Советский Союз было чистой воды авантюрой», - констатировал Шлыков.
Весь послевоенный период СССР сохранял эту структуру экономики. Причем главное бремя приходилось вовсе не на собственно военное производство, а на так называемые базовые отрасли. Представьте себе, пояснял он, что вы выпускаете 3 тысячи танков в год, но должны быть готовы в краткие сроки произвести 70 тысяч машин. Это значит, что вам нужно содержать цеха, линии, иметь запасы горючего, материалов именно для такого количества вооружений. Вы можете вообще не построить ни одного танка, и все равно ваша экономика останется экономикой войны.
«Структурной милитаризацией» называл он такое состояние. И говорил, что в конечном счете советская экономика рухнула не из-за перепроизводства оружия - собственно ВПК поглощал не более 15% всех ресурсов, а из-за немыслимого перепроизводства сырья и материалов, не находящих применения в народном хозяйстве: вы же, мол, помните поля, усеянные обломками сельхозтехники, которую никто не давал себе труда ремонтировать, горы удобрений, гниющих вдоль дорог, миллионы тонн горючего, которое шоферы сливали в канавы. «СССР погубил кризис перепроизводства, такой же, какой вызвал Великую депрессию».
От милитаризации к просперити
Иначе развивалась та же советско-американская модель в условиях рыночной экономики. Позволю себе привести выдержки из моего давнего интервью со Шлыковым для РИА «Новости» (2009 г.): «У США к началу Второй мировой войны армия была 170 тыс. военнослужащих, средних танков было всего 200. Военно-промышленного комплекса тоже не было. Правда, у военного ведомства были свои небольшие арсеналы, на которых они разрабатывали образцы техники - танков, самолетов, но все это оставалось в чертежах. Однако вся техника была приспособлена для производства на гражданских предприятиях.
И когда Америка вступила в войну с Японией 7 декабря 1941-го, американцы смогли за несколько месяцев полностью перестроить всю свою гражданскую промышленность на производство военной техники. В США мгновенно начался бурный рост производства военной техники. Государство построило огромные сборочные заводы, металлургические комбинаты. К концу войны над первоначально простенькой сборкой надстроилась принципиально новая технологическая база: атомная бомба, «летающие крепости», электроника, радары.
Т. е. это была уже принципиально другая военная промышленность. При этом государство не национализировало ни одного частного завода, а новые отдавало в управление частному бизнесу, при этом жестко контролируя распределение сырья.
Тем временем безработица полностью исчезла, а на производство пошли даже женщины (до того американки не работали). Никакой инфляции не было, люди хорошо зарабатывали. Но поскольку строительство жилья, производство автомобилей, бытовой техники на время войны было запрещено, люди несли эти деньги в банки или покупали государственные облигации.
Короче говоря, когда закончилась война, был накоплен огромный платежеспособный спрос. И тогда государство почти полностью прекратило производство обычных вооружений. А все мощности почти даром передало частному сектору. Вся огромная военная машина перестроилась на гражданские нужды меньше чем за два года без всплеска инфляции и безработицы, несмотря на то, что из армии были уволены 12 миллионов человек».
Делай, как штаты
Читатель, видимо, уже понял, что эта ситуация была очень похожа на ту, что сложилась в СССР к 1992 году, т. е. к моменту начала рыночных реформ. Суть программы перехода к рынку, которую предлагали тогда зам. министра обороны России Виталий Шлыков и советник Президента СССР академик Юрий Яременко, заключалась в следующем. Необходимо на несколько лет прекратить все военное производство и кинуть клич военно-промышленному комплексу: «Ребята, у вас накоплены гигантские ресурсы, у вас лучшие рабочие и управленческие кадры, у вас сконцентрирован весь научный и конструкторский потенциал. Перед вами огромный рынок, неприхотливые люди, измученные дефицитами. Производите для него то, что можете: автомобили, холодильники, компьютеры. А мы, государство, отпустим цены и оградим вас на первых порах от внешней конкуренции!»
Нам было очевидно, - вспоминал Шлыков много лет спустя, - что реформировать советскую экономику было проще, чем российскую, поскольку это был единый народнохозяйственный комплекс и более емкий рынок. «Уверяю вас, - говорил он, - что, если бы эта программа была принята, мы прошли бы переходный период без безработицы, пережили бы бум жилищного строительства». А сегодня страна была бы высокотехнологичной державой, менее зависимой от внешней конъюнктуры.
Провал экономиста
Вот он описывает официальный визит в США в октябре 1991 года. Рассказывает о встрече с Робертом Нейтоном, одним из отцов «Плана V» («План Победа»), того самого, по которому американская гражданская экономика так легко переключилась на военные нужды в годы Второй мировой войны, а потом столь же безболезненно вернулась в мирное русло. Он же был и в числе авторов «южнокорейского экономического чуда» после тяжелой войны с Северной Кореей 1950 - 1953 гг. «Он мне сразу сказал: я готов хоть завтра выезжать в Россию, давайте контракт. За год-два перестроим вашу экономику», - вспоминал Шлыков. «Нейтон действительно хорошо знал идеи Шлыкова и Яременко. Он был готов работать в России даже бесплатно, видя в этом достойное завершение карьеры», - сказал мне участник той встречи, зам. исполнительного директора Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) Александр Белкин.
Тем не менее 6 ноября 1991 года президент Ельцин поручил руководить рыночными реформами Егору Гайдару.
«...На деньги товарища Сталина»
А дальше все полетело под откос. В конце декабря 1991 года правительство молодых реформаторов приняло гигантскую программу закупок вооружений на 1992 год, намного превышавшую все, что российской экономике удалось произвести за все последующие годы. Затем вышел указ Бориса Ельцина, разрешавший оборонным предприятиям самостоятельно торговать своей продукцией на мировых рынках. О моратории на производство военной техники и о поддержке перехода оборонки к гражданскому производству можно было забыть.
«Дальнейший ход событий был предрешен», - вспоминает Шлыков:
«Промышленники в первое время принялись за выполнение спущенных им планов, надеясь на свои «сверхнормативные» запасы. Естественно, им никто ничего не платил, а рабочие ждали зарплату. Почему могучий ВПК и не подумал сопротивляться против подобного беспредела? Секрет прост: на каждом предприятии были гигантские запасы сырья, запчастей, оборудования и т. д., ставшие внезапно бесконтрольными. Ножницы цен на металлы на внутреннем и мировых рынках позволяли получать прибыль в тысячи процентов. Появились посредники, затем и сами некогда дисциплинированные «красные директора» вошли во вкус. Цены на мировых рынках рухнули, а из страны по дешевке ушли мобилизационные запасы на десятки, а то и сотни миллиардов долларов. Так что первые «Мерседесы» олигархов были куплены на деньги товарища Сталина. Я понял, что мой поезд ушел, и ушел надолго».
Блеск и нищета нового облика Вооруженных Сил
Покинув государственную службу, Шлыков впервые зажил в собственное удовольствие - как один из самых авторитетных российских экспертов стал ездить по свету и самозабвенно изучать армии мира.
«Что я заметил?», - вспоминал он позже:
«На первый взгляд, все боеспособные армии мира устроены по-разному: они могут комплектоваться и по призывному, и по добровольческому принципу, и даже, как в Швейцарии, на основе всеобщего вооружения народа. При ближайшем рассмотрении, однако, всем им свойственны 15 общих черт. Например: гражданское министерство обороны, кадровый корпус сержантов, которые служат много лет, высокое качество военного образования, когда будущему офицеру сначала дают первоклассное общегражданское образование, помогают стать самостоятельно мыслящей и принимающей решения личностью, и лишь затем обучают собственно военному ремеслу. Во всех армиях есть региональные командования и т.д. А потом не скажу, что с ужасом, но с легким шоком обнаружил, что эти общие черты - как раз те черты, которые отсутствуют в Российской армии, и которых не было в Советской армии».
Именно эти заключения лежали в основе доклада «Военное строительство и модернизация Вооруженных Сил России», подготовленного в 2003 году под эгидой Совета по внешней и оборонной политике (СВОП) авторским коллективом под руководством Шлыкова.
За ходом реформы Шлыков наблюдал в качестве члена Общественного совета министерства обороны. В одном из наших разговоров еще в 2010 году, он, кажется, предсказал нынешний коррупционный скандал. Нужно вводить жесткую систему контроля над расходами, иначе любые деньги будут разворованы, - говорил он. - В Америке, кстати, это первым понял и ввел контроль над расходами Роберт Макнамара, министр обороны в правительстве Джона Кеннеди и Линдона Джонсона [1961-1968 гг]. До этого у них воровали так же, как у нас. Но для этого нужно мощное гражданское министерство обороны, которое способно это сделать. Но у нас нет ни того, ни другого.
Зато все успехи в проведении реформ связывал именно с назначением на пост министра «чужака», гражданского, никак не связанного с клановыми интересами генералитета.
Главным же в реформе, по-моему, считал вложения в человеческий капитал:
«Производить самолеты пятого поколения, авианосцы - это не сработает, не успеем, дорого и кадры ушли. А создать современную боеспособную армию вполне можно. Поэтому сегодня все деньги нужно вкладывать в людей. Самый большой капитал в кризис - хорошо подготовленная армия, дисциплинированная, с офицерским корпусом, который может действовать инициативно, принимать самостоятельные решения в сложных условиях».
Виталий Васильевич Шлыков ушёл из жизни 19 ноября 2011 года. В его трудах еще много лет можно будет находить ответы на мучающие нас вопросы, как сделать экономику здоровой, армию сильной, а министерство обороны честным. Было бы желание».
Алексей Панкин
КОНКРЕТНО
Виталий Шлыков:
«В начале декабря 1991 года Госкомобороны получил за подписью Гайдара проект постановления правительства о финансировании мобилизационной подготовки экономики, который буквально слово в слово повторял старые проекты Госплана СССР, лишь заменив в их тексте слово СССР на слово РСФСР. Считая, что какие-то бюрократы подсунули новому неопытному главе правительства старый текст, мы с моим коллегой, генерал-майором авиации Александром Цалко, направили от имени своего комитета довольно резкий ответ на него. И получили от Е. Гайдара жесткую отповедь. Он поручал нашим начальникам, главкому Вооруженных сил СНГ Евгению Шапошникову и руководителю Госкомобороны Павлу Грачеву, разъяснить своим подчиненным значение мобилизационной подготовки. Естественно, оба стали звонить нам и спрашивать, что, собственно, они должны нам разъяснить. Мы их успокоили, сказав, что все поняли сами».