Социал-демократическое воспитание Зигмунда Фрейда: Генрих Браун и Виктор Адлер (Адлер: часть вторая)
II. Университет и… полвека рядом: Виктор Адлер (часть вторая)
Даже если допустить у Фрейда сильные мотивы вытеснения в бессознательное всего, что связывало его с Адлером, их общее проживание в столице Австро-Венгрии, а также никогда не покидавший Фрейда интерес к социально-политическим процессам и событиям, решительно не позволяли такому вытеснению состояться. Тем более, что наблюдал он теперь за этими процессами и за деятельностью Адлера из его бывшего дома…
Спустя 7 лет после переезда Фрейда в дом Адлеров, в нем появляется - в роли будущей пациентки - Ида Бауэр, младшая сестра другого австрийского социал-демократа, Отто Бауэра. Уже 24 января 1901 года Фрейд заканчивает предназначенную для публикации первую версию «случая Доры» - описание своей работы с И. Бауэер как своего рода продолжение «Толкования сновидений» (первоначальное название: «Сновидения и истерия»). Однако публикация откладывается…
Через два дня после завершения первой версии «случая Доры» Фрейд пишет своему тогдашнему другу Вильгельму Флиссу: «К теории сексуальности накапливается материал, который ждет, когда его сумеет разжечь воспламеняющая искра». «Однако, - как сказано в комментарии Стрейчи, - эта искра долгое время никак не желала вспыхивать. Кроме небольшого эссе “О сновидении” и “Психопатологии обыденной жизни”, которые появились в1901 году, в течение пяти следующих лет Фрейд не опубликовал ничего значительного».
Мог ли Фрейд знать эпиграф к первой общероссийской социал-демократической газете «Искра», который Ленин взял из ответа декабриста Александра Одоевского Пушкину (на стихотворение «Послание декабристам»)? Первый номер «Искры» с эпиграфом «Из искры возгорится пламя» был набран и сверстан в Лейпциге за месяц до письма Флиссу. Браун должен был быть в курсе сотрудничества только что легализованных (1900) немецких социал-демократов с русскими нелегалами. Во всяком случае, младший брат Генриха Адольф Браун был среди тех европейских социал-демократов, которые, по данным советских историков, оказали большую помощь в организации издания «Искры»…
Через четыре года (9.01.1905) «кровавое воскресенье» в Петербурге открывает новую эпоху европейской истории - Первую русскую революцию. Троцкий писал (там же): «Второй раз я увидел Адлера в феврале 1905 года, проездом в Петербург. Эмигрантский поток хлынул тогда обратно, в Россию. Адлер был целиком поглощен русскими делами: доставал для эмигрантов паспорта, деньги…».
В августе Николай II учреждает «Государственную Думу»; 9 октября без 5 минут русский премьер-министр Сергей Витте представляет Николаю II первый вариант «Высочайшего Манифеста Об усовершенствовании государственного порядка». 12 октября в Москве начинается забастовка, стремительно переросшая во всероссийскую и охватившая к 18 октября уже 2 миллиона человек. 17 октября Николай II подписывает «Высочайший манифест»…
Фрейд по-своему подключается к европейской по сути революции. Не позднее июня 1905 года выходят из печати две работы Фрейда: «Острота и ее отношение к бессознательному» и «Три очерка по теории сексуальности». В октябре-ноябре публикуется «Фрагмент анализа одного случая истерии» (случай Доры). Все три работы, но, прежде всего, конечно, «Три очерка…», были вызовом общественному мнению вообще и мнению коллег-врачей - в первую очередь. По словам Джонса, Фрейд «осознавал, что возглавил революционный поход за переворот в принятых в медицине воззрениях».
Тщательное избегание Джонсом политических коннотаций помешало ему обратить внимание на ключевой аспект научной революционности Фрейда: Фрейд прекрасно осознавал, что «возглавленный им революционный поход» затронет «воззрения», отнюдь не ограничивающиеся медициной, а потому и решился возглавить свой «поход» только с началом русской революции и ее первыми отголосками в Вене. С началом самой что ни на есть политической, а не какой-нибудь научной революции! Не под влиянием же, скажем, присуждения в 1904 году Нобелевской премии русскому физиологу Ивану Павлову за исследования условных рефлексов (с работами Павлова Фрейд был знаком).
В конце 1905 года Адлер впервые избирается в Рейхсрат - двухпалатный парламент австрийских земель Австро-Венгерской империи. Однако избирается он (как это похоже на современную российскую практику!) не от собственно Австрии, но от чешского города Райхенберг (ныне Люберец). Через год (1906) под воздействием русской революции по всей Австро-Венгрии проходят массовые митинги, возникает угроза всеобщей политической забастовки, что заставляет правительство в январе 1907 года санкционировать принятие закона о всеобщем избирательном праве для мужчин, достигших 24-летнего возраста.
На выборах 1907 года руководимая Адлером Социал-демократическая рабочая партия превратилась в крупнейшую парламентскую силу. Джонс пишет, что Фрейд как раз в это время становится избирателем: «После того, как он прожил в Вене почти пятьдесят лет, Фрейд решил официально стать “гражданином” этого города. Это произошло 4 марта 1908 года. В результате Фрейд получил право голоса, что, как я подозреваю, и явилось причиной для подачи этого прошения». Трудно признать случайностью хронологическое совпадение такого решения Фрейда с политическими успехами партии Адлера, точнее, «партии» Брауна-Адлера, которую Фрейд еще в юности решил никогда «не покидать» (см. очерк о Брауне).
Начавшаяся в июле 1914 года Первая мировая война вновь привлекла самое пристальное внимание Фрейда к Адлерам. В первые же дни войны в семье Адлеров произошел раскол по линии «отцы и дети». Сын Виктора Фридрих, которого Фрейд помнил 12-летним шалуном, открыто выступил против официальной политики австрийской социал-демократической партии, возглавляемой его отцом, и в знак протеста покинул Рейхсрат, где был уже несколько лет депутатом.
После окончания гимназии Ф. Адлер изучал в университете Цюриха химию, физику и математику. В 1907 году стал социал-демократом и, одновременно, стал работать в том же университете приват-доцентом на кафедре физики. В 1911 году Фридрих вернулся в Вену, стал секретарем в партии отца и вошел в редколлегию ее теоретического ежемесячника «Борьба» (Der Kampf).
В статье «Фриц Адлер» Троцкий с большим пафосом писал (1916) о конфликте в семействе Адлеров: «Если молодое поколение австрийских марксистов не вело до войны никакой самостоятельной политики, предоставляя эту область Адлеру-отцу, то теперь, в момент величайшего испытания, чувство политической ответственности с величественной силой поднялось в груди Адлера-сына. Он не жил, а горел. Конфликт двух поколений в социализме получил на австрийской почве потрясающее по своему драматизму выражение».
Мог ли Фрейд, потративший немало сил на самоанализ своих отношений с отцом и открывший благодаря этому эдипов комплекс, не задумываться над эдиповой подоплекой политического бунта Адлера-сына против власти Адлера-отца?
На чьей же стороне был Фрейд? Судя по данным, приведенным Джонсом, вначале - на стороне Адлера-отца: «В течение первых двух или трех лет войны Фрейд явно симпатизировал центральным державам, то есть тем странам, с которыми он был столь тесно связан и за которые сражались его сыновья». И одним из факторов, заставившим Фрейда изменить свое отношение к войне, было, вероятно, дальнейшее еще более драматичное развитие конфликта отца и сына Адлеров.
21 октября 1916 года в ресторане роскошного отеля Meissl & Schadn в Вене Фридрих Адлер подошел к столику, за которым сидел министр-президент (глава правительства) австрийских земель Австро-Венгрии Карл Штюргк, и застрелил его тремя выстрелами в упор. Фридрих был задержан офицером службы безопасности главы правительства. Он был приговорен к смерти, позднее приговор был заменен тюремным заключением, а после революции и прихода к власти партии, возглавляемой его отцом, был амнистирован. Фрейд не мог не вспомнить, что в своем «революционном сне» 1898 года он видел графа Туна, который также был министром-президентом австрийских земель Австро-Венгрии и который умер в год убийства Штюргка Фридрихом Адлером…
Отразилось ли это событие в опубликованных работах Фрейда? Для такого предположения есть веские основания.
Фрейд не раз упоминает в своих работах легендарного австрийского императора Иосифа II как пример благотворительности, полезной людям, но копирование которой в психоаналитическом лечении, увы, невозможно. Иосиф II был крупнейшим европейским реформатором XVIII века, верившим в свое призвание вывести Австрию из полудикого состояния путем реформ. Он запомнился защитой обездоленных, начиная с притесненного крестьянства и кончая сиротами, больными, глухонемыми, незаконнорожденными. В 1781 году он издал указ о веротерпимости и упразднил те монастыри и духовные ордена, которые не способствовали делу народного просвещения или призрения больных. О его необычных филантропических поступках сложилось много легенд, с которыми Фрейд был хорошо знаком. Но в 27-й «вводной лекции» Фрейд ставит в один ряд с Иосифом II - «могущественным благотворителем, перед волей которого склоняются люди и исчезают всякие затруднения» - также и некоторых «других врачей»:
«Но кто такие мы, чтобы включить такую благотворительность в арсенал наших терапевтических средств? Будучи сами бедными и беспомощными в социальном отношении, вынужденные добывать средства к существованию нашей врачебной деятельностью, мы даже не в состоянии отдавать наши силы неимущим, как это могут другие врачи при других методах лечения» (курсив мой. - О.В.).
27-я лекция - предпоследняя из всего цикла «вводных лекций», которые были прочитаны в 1915/16 и в 1916/17 годах. Значит, 27-я лекция была прочитана в начале 1917 года - через три или четыре месяца после теракта, осуществленного Адлером-сыном и направленным, как мог полагать психоаналитик Фрейд, не только против министра-президента Штюргка, но и - символически - против Адлера-отца, бывшего когда-то «доктором бедных» и практиковавшего благотворительность на Бергассе, 19. Тем более, что Ф. Адлер совершил этот свой «двусмысленный» теракт за два дня до 30-летия со дня смерти Якоба Фрейда, отца Зигмунда…
Только в конце сентября 1918 года (за 40 дней до смерти Адлера), выступая в предреволюционном Будапеште на V Международном психоаналитическом конгрессе, Фрейд решительно меняет свои взгляды на совместимость психоанализа с благотворительностью - по примеру императора Иосифа II и доктора бедных Адлера. Но об этом - в другом очерке.
30 октября формируется временное правительство Австрии, в котором доминируют социал-демократы. Адлер становится министром иностранных дел. Но уже 11 ноября 1918 года, за день до провозглашения Австрии республикой, Адлер умирает.
От кого и как быстро Фрейд получил известие о смерти Адлера? Из газет? От психоаналитиков-социалистов? От Бауэра, старшего брата пациентки Фрейда Доры и преемника Адлера на посту министра иностранных дел? Какие мысли и чувства вызвала у Фрейда эта смерть? Обсуждал ли он смерть Адлера с кем-либо, например, с Мартой? Сведения об этом мне не известны.
Адлер был для Фрейда, в значительной мере, «отцовской фигурой», оказавшей сильнейшее влияние на формирование его Я-идеала. А значит, смерть Адлера должна была подтолкнуть Фрейда тем ил иным способом подвести прощальный итог своего многолетнего «сыновнего» соперничества с «отцом»-Адлером. Это должно было быть прощанием, «гореванием», «оплакиванием», выраженным в каких-то мыслях или в словах, сказанных вслух, или поступках. Фрейд ведь подверг психоаналитическому исследованию эту проблему в работе «Печаль и меланхолия», написанной в 1915 году (первый вариант был готов в феврале, окончательный - в мае), но опубликованной только в 1917 году, уже после 30-летия со дня смерти отца и, совпавшего с ним по времени, теракта Ф. Адлера. Какими же скрытыми от других мыслями, или словами, произнесенными перед другими людьми, или поступками подвел итог своим отношениям с Адлером Фрейд?
Мы не можем судить о мыслях Фрейда. Нет сведений и о сказанных им словах. Однако есть важные косвенные свидетельства поступка Фрейда, посвященного памяти Адлера. Я имею в виду книгу «Психология масс и анализ Я», которую Фрейд мог с полным основанием предварить эпиграфом: Памяти Виктора Адлера. Но Фрейд не решился на такую публичную демонстрацию - уж очень напоминающую его сон о «доме-гробнице», где он вынужден препарировать свое собственное тело, т.е. раскрывать подробности о своей личной жизни (см. выше).
Идея этой книги возникла еще весной 1919 года - через четыре месяца после смерти Адлера и практически одновременно с провозглашением в Будапеште Венгерской советской республики (март 1919 года). Известно это, разумеется, из письма Фрейда Шандору Ференци, своему любимому ученику, получившему от Советского правительства Венгрии должность профессора психологии в Будапештском университете и официальное признание психоанализа венгерскими большевиками.
Однако Фрейд вначале берется за радикальный пересмотр своей метапсихологии: в марте-мае пишет первый вариант «По ту сторону принципа удовольствия». С начала 1920 года по август Фрейд завершает окончательный вариант «По ту сторону…». Одновременно, с февраля по август Фрейд пишет первый вариант «Психологии масс…» и заканчивает (в апреле) подготовку 6-го издания «Толкования сновидений», отличающегося от 5-го (1919) только предисловием и библиографией. В 1920 году выходят также 4-е издание «Трех очерков по теории сексуальности» и 2-е издание «Тотем и табу».
К этой формальной хронологии работы Фрейда над текстами (по комментариям Стрейчи) следует добавить другие важные события из его жизни. Летом 1919 года Фрейд официально прекратил свою работу в университете (чтение лекций). Именно теперь, после «выхода на пенсию» Фрейд решил, наконец, получить степень штатного профессора (внештатным, напомню, он стал еще весной 1902 года). Более подробно о 20-летней борьбе Фрейда за профессорскую степень я расскажу в одном из следующих очерков. Здесь достаточно отметить, что для давления на университетских врачей, утверждавших такие степени и сохранивших дореволюционную враждебность к психоанализу, Фрейд фактически воспользовался, как сказали бы в современной России, «административным ресурсом». А именно, активной поддержкой со стороны Бауэра, ставшего после смерти Адлера министром иностранных дел Австрии и лидером австрийских социал-демократов.
7 января 1920 года пенсионер Фрейд утверждается штатным профессором. Уже через месяц Фрейд приступает к работе над первым вариантом «Психологии масс…». Еще бы: дом от лидера австрийских социал-демократов получил, ординарного профессора - от его преемника, признание психоанализа - от обоих. Пора, наконец, что-то достойное, «бессмертное» сделать в ответ…
В декабре выходит из печати «По ту сторону…». В феврале-марте 1921 года Фрейд пишет окончательный вариант «Психологии масс…»; вскоре почти одновременно выходит 6-е издание «Толкования сновидений» (через год выйдет 7-е) и 1-е издание «Психологии масс…».
С точки зрения состояния социальной психологии того времени вклад Фрейда в развитие этой науки, вне всякого сомнения, был новаторским, что никак не может быть опровергнуто словами самого Фрейда, сказанными как-то в сердцах Ференци: «“Психология масс” близка к банальности». Этот новаторский вклад состоял в двух аспектах исследования массовых образований.
Во-первых, признавая важность исследованного другими авторами различия двух групп массовых образований - организованных и неорганизованных, Фрейд выдвинул на передний план вождя, лидера, играющего ключевую роль в массовых образованиях первой группы. Фрейд пять раз подчеркивает важность этой роли и ее недооценку социальными психологами того времени. Он прямо пишет, что выбрав в своей книге «первым объектом исследования» массовые образования, возглавляемые вождем, он уже этим обеспечил себе «более выгодное положение», поскольку «сущность массы нельзя понять, если пренебречь ролью вождя».
В начале главы V книги, где специально рассматриваются церковь и войско - две «искусственные» массы, организованные и возглавляемые вождями, Фрейд помещает туманную фразу, в которой он как будто пытается объяснить читателю, почему для него так важно разделение массовых образований по критерию наличия вождя. Объяснение в оригинале звучит так: «Aus Gründen aber, in welche die Einsicht noch verhüllt ist». На русский язык это перевести не просто. Для сравнения приведу английский перевод Стрейчи и два русских перевода: «But for reasons which remain to be explained»; «Но из некоторых соображений, цель которых еще скрыта» (1926); «По причинам, которые пока еще непонятны» (2008).
После ряда консультаций со знатоками немецкого языка, я предложил бы такой вариант перевода: «По причинам, которые пока раскрывать не будем». При таком толковании туманных слов Фрейда все становится на свои места: не хочет он раскрывать тайну своих отношений с Адлером, категорически не хочет!
Нет сомнений, что выдвижение на передний план роли вождя, было подсказано смертью Адлера. Одна лишь работа над переизданиями «Толкования сновидений» в течение 1918-1921 годов трижды напоминала Фрейду его давнюю характеристику Адлера: «старший коллега, в дальнейшем проявивший свою способность управлять людьми и организовывать массы». О том, что сны, исследованные в «Толковании…», не выходили у него из головы, свидетельствует и такой необычный факт: в книге «Психология масс…», вышедшей в 1921 году, Фрейд ссылается на 7-е издание «Толкования сновидений», которое будет опубликовано лишь в следующем году!
Напомню слова Адлера, процитированные Троцким: «я согласен скорее ошибаться вместе с рабочими, чем быть правым - против них». А вот ответ Фрейда: «когда индивид отказывается в массе от своей самобытности и поддается внушению со стороны других, он делает это потому, что у него существует потребность скорее быть в согласии с ними, чем в противоречии, то есть, возможно, “из любви к ним”».
Во-вторых, Фрейд проанализировал механизмы эмоциональной связи, объединяющие людей в массу, опираясь при этом не только на уже проведенные психоаналитические исследования, но и специально добавив в книгу дополнительное исследование, которое, как он признает, «на некоторое время отдалит нас от темы психологии масс». Я имею в виду главу VII «Идентификация», - единственный во всем творчестве Фрейда случай обстоятельного психоаналитического исследования процессов идентификации - по его собственным словам, «недостаточно известных и трудно описываемых».
После появления упомянутой выше статьи Гротьяна многие авторы, включая психоаналитиков, затрагивали тему идентификации Фрейда с Адлером. Вряд ли Фрейд мог избежать собственных мыслей об этом. А такие мысли - хороший повод для специального исследования. Итак, есть серьезные основания предположить, что глава «Идентификация» должна была помочь Фрейду понять свои отношения с Адлером и попрощаться с ними, - избавиться от «тени объекта (Адлера), упавшей на Я (Фрейда)». Не случайно упоминание в книге этого образа, сформулированного пятью годами ранее в работе «Печаль и меланхолия».
Упоминается в этой главе и «случай «Доры», сестры Бауэра, ставшего теперь преемника Адлера. На примере Доры Фрейд напоминает о том, что идентификация с объектом (своего пола) может занять место выбора объекта (противоположного пола). Чуть ниже Фрейд указывает на форму идентификации, которая прямо применима к его отношениям с Адлером: идентификация «может возникнуть при каждой вновь воспринятой общности с человеком, не являющимся объектом сексуальных влечений. Чем значительнее эта общность, тем успешнее должна быть эта частичная идентификация». А ведь не так уж редко на протяжении полувека знакомства с Адлером Фрейд вновь и вновь воспринимал свою общность с ним…
Но пересмотр понимания Фрейдом идентификации, намеченный в «Психологии масс…», имел далеко идущие концептуальные последствия для психоанализа, которые, на мой взгляд, недооценены в психоаналитической литературе.
По словам Стрейчи, вплоть до 1915 года Фрейд рассматривал идентификацию как процесс, основанный на оральной фазе психо-сексуального развития, т.е. как производную сексуального влечения. Работа «Печаль и меланхолия», в которой Фрейд после большого перерыва обратился к теме идентификации, потребовала, пишет Стрейчи, пересмотра этого понятия. Однако этот пересмотр был осуществлен только в «Психологии масс…». В ней Фрейд прямо противопоставляет объектному катексису идентификацию - как особый, не связанный с «любовным влечением» механизм «установления эмоциональной связи с другим человеком».
Таким образом, небольшая брошюра по социальной психологии, фактически посвященная памяти социал-демократического вождя Виктора Адлера, стала первым шагом Фрейда к пересмотру роли сексуальности в психоаналитической теории психического развития, пересмотру, который получил дальнейшее развитие в психоаналитической литературе последней четверти XX века (см. об этом мой пост).