Дмитрий Бавильский. Записные книжки Варлама Шаламова
Записные книжки Варлама Шаламова (1954 - 1979)
Записные книжки - атрибут оптимиста; того, кто надеется воспользоваться нечаянно найденными формулами или остроумными выписками. Человек, приводящий в порядок архив, собирающий в одном месте листочки с заметками и цитатами, определённо смотрит в будущее: в этом смысле записная книжка похожа на пуповину, соединяющую тебя с собственным прошлым. С тем, что забыть нельзя или же нежелательно.
Внешне записные книжки Шаламова похожи на чеховские: та же самая краткость отдельных, не пересекающихся между собой, абзацев и периодов; преждевременных находок, которые затем можно красиво вплести в очередной текст и тем его украсить.
Их тут больше трёх десятков, с 1954-го по 1979-ый, плюс подборка записей разговоров с Солженицыным, которого Шаламов яростно презирает как дельца. То, что некоторые тетради совсем коротки, наводит на размышления. Начинаешь «изучать вопрос» и понимаешь, что все они - плоды трудов сторонних и более поздних - собрание заметок Варлама Тихоновича из рабочих тетрадей, главное содержание которых - стихи и их варианты. Компиляция.
Дело, стало быть, не в оптимизме, но в полноте переживания писательского момента, когда тетради эти оказываются квинтэссенцией и средостеньем всей жизни человека, у которого нет и ничего не может быть, кроме его ежедневной писанины. Да и та, следствием многолетней психологической травмы тюрем и лагерей, возникает со скоростью бегства от окружающей действительности в мир практически идеальный.
Краткость (большинство записей укладывается в твит) - сестра не только таланта, но и множества попутных обстоятельств: одного агрегатного состояния с сочинением стихов. И, разумеется, беглостью проявления внутреннего на бумаге, схожей с мазком кисти или осторожным шагом грациозного пугливого зверя.
С оптимизмом у Шаламова - полный швах: в этих своих окраинных записях он неоднократно признаётся в нулевом воспитательном (и каком угодно) потенциале самого важного, что есть в мире - русской литературы (которая своим «светлым» пафосом и привела, по его мнению, к ГУЛАГу или, как минимум, предшествовала ему) вообще и поэзии в частности.
10 марта 2014 года
Записные книжки - атрибут оптимиста; того, кто надеется воспользоваться нечаянно найденными формулами или остроумными выписками. Человек, приводящий в порядок архив, собирающий в одном месте листочки с заметками и цитатами, определённо смотрит в будущее: в этом смысле записная книжка похожа на пуповину, соединяющую тебя с собственным прошлым. С тем, что забыть нельзя или же нежелательно.
Внешне записные книжки Шаламова похожи на чеховские: та же самая краткость отдельных, не пересекающихся между собой, абзацев и периодов; преждевременных находок, которые затем можно красиво вплести в очередной текст и тем его украсить.
Их тут больше трёх десятков, с 1954-го по 1979-ый, плюс подборка записей разговоров с Солженицыным, которого Шаламов яростно презирает как дельца. То, что некоторые тетради совсем коротки, наводит на размышления. Начинаешь «изучать вопрос» и понимаешь, что все они - плоды трудов сторонних и более поздних - собрание заметок Варлама Тихоновича из рабочих тетрадей, главное содержание которых - стихи и их варианты. Компиляция.
Дело, стало быть, не в оптимизме, но в полноте переживания писательского момента, когда тетради эти оказываются квинтэссенцией и средостеньем всей жизни человека, у которого нет и ничего не может быть, кроме его ежедневной писанины. Да и та, следствием многолетней психологической травмы тюрем и лагерей, возникает со скоростью бегства от окружающей действительности в мир практически идеальный.
Краткость (большинство записей укладывается в твит) - сестра не только таланта, но и множества попутных обстоятельств: одного агрегатного состояния с сочинением стихов. И, разумеется, беглостью проявления внутреннего на бумаге, схожей с мазком кисти или осторожным шагом грациозного пугливого зверя.
С оптимизмом у Шаламова - полный швах: в этих своих окраинных записях он неоднократно признаётся в нулевом воспитательном (и каком угодно) потенциале самого важного, что есть в мире - русской литературы (которая своим «светлым» пафосом и привела, по его мнению, к ГУЛАГу или, как минимум, предшествовала ему) вообще и поэзии в частности.
10 марта 2014 года