Письмо в «Литературную газету», 1972
«В кругах диссидентов письмо оценили, с одной стороны, как знак слабости. С другой стороны, учли и то обстоятельство, что автор оказался под сильным давлением и ему пришлось доказывать свою лояльность Советской власти с помощью ходячих фраз из языка политических пропагандистов. Годы спустя, например, писатель Олег Волков подчеркнул, что тогдашние обстоятельства заставляли Шаламова дистанцироваться от своих трудов. Давление и в самом деле было чрезмерным. Шаламов знал, что публикации в западной прессе перекрывают ему путь к дальнейшим изданиям в Советском Союзе.[...]
И при этом речь шла не только об общественном признании, но и просто о выживании, поскольку ничтожной пенсии едва хватало на жизнь.»
Франциска Тун-Хоэнштайн, "Поэтика неумолимости. Варлам Шаламов: жизнь и творчество", с сайта Варлам Шаламов
* * *
«О накале страстей в то время говорит такой факт: когда в 1973 году Варлам Тихонович Шаламов в надежде вступить в Союз Писателей послал покаянное письмо в «Литературную газету», где очень обтекаемо написал, что «проблематика Колымских рассказов снята самой жизнью», ему, «отступнику», было немедленно отказано от дома Моисея Наумовича и, насколько я понимаю, от других «приличных» мест. Думаю, что Шаламову было не легче оттого, что его приняли в Союз Писателей.»
Сергей Заграевский, «Мой дед Моисей Авербах» , а сайте автора
* * *
"Безусловно, появление этого письма было вызвано давлением властей и "литературной общественности". Но, как известно, Шаламов был достаточно жестким и упрямым человеком, умевшим на протяжении многих лет противостоять давлению. Мы полагаем, что у писателя была еще и подспудная, внутренняя причина для протеста. Думается, что такой причиной могло оказаться авторское раздражение. Для "Посева" (как и для советской власти) Шаламов был антисоветчиком, а его рассказы - обличительным документом. А он писал иное.[...]
Он рассказал о крушении мироздания - а воспринят был как политический публицист. Ему не просто не поверили - его не прочитали, и он вынужден был наблюдать, как враждующие политические стороны используют его творчество как оружие. Нет, Шаламов не стоял над схваткой - просто он участвовал в другом сражении."
Елена Михайлик, "В контексте литературы и истории", с сайта Варлам Шаламов
* * *
"В 1972 году, когда Варлам Шаламов опубликовал в “Литгазете” свое покаянное письмо (или подписал текст, написанный закосневшей гэбистской рукой), помню, я ужасно огорчилась. И в компании коллег, попивавших кофе в литгазетовском буфете, сказала что-то, Шаламова осуждающее. Мол, как мог человек, пройдя через долгий кошмар лагеря, сломаться в ту пору, когда ничего серьезного ему уже не грозило, написать, что проблематика колымских рассказов снята жизнью. И как это ужасно выглядит на фоне поведения Солженицына. И тут Лев Малкин, один из самых ярких авторов тогдашнего отдела науки, произнес: “Девочка, что ты знаешь о лагерях?” Сам-то он о лагерях немало знал: был взят в 1949-м студентом мехмата МГУ и по делу, не совсем уж вымышленному: был какой-то студенческий кружок, рассуждали о государственном устройстве, додумались до того, что в стране диктатура, кто-то стукнул - как же тут в заговоре против Сталина не обвинить? И вот этот человек, убежденный противник режима (ничуть не скрывал), нам, щенкам, объясняет, что у нас нет права осуждать Шаламова. А Солженицын - дело другое, он это право выстрадал."
Алла Латынина, "Пора гасить костры", на сайте Журнальный зал
* * *
13. ПЕТР ЯКИР. "Честному советскому писателю Варламу Шаламову". 29 февр. 1972 г. Высоко оценивая творчество своего адресата и его нравственные качества, автор выражает ему свою жалость в связи с обстоятельствами, заставившими автора "Колымских рассказов" "подписать" письмо в "Литературную газету", опубликованное в ней 15 февраля. Шаламову адресуется "только один упрек" - по поводу его фразы, что "проблематика "колымских рассказов" давно снята жизнью".
Новости самиздата 1972, «Хроника текущих событий», с сайта Антология самиздата
* * *
"В общем, насколько я знаю, Шаламова пригласил к себе Полевой, сказал, что время неясностей прошло, что если он не напишет письма в «Литературную газету» о том, что это сделано без его ведома... в антисоветских целях... что он возмущен публикацией и т.д. и что если он не вступит в Союз писателей, «Юность» печатать его не будет, да и книги его не будут издаваться."
Сергей Григорьянц, "Он представил нечеловеческий мир", с сайта автора
«Что касается самого этого письма, то я вполне верю рассказу Олега Чухонцева и думаю, что Варлам Тихонович сказал ему сам.»
Сергей Григорьянц, Дополнения к интервью
* * *
«Я-то думаю, что он это письмо не писал - он его подписал. Оно написано казенным, стандартным, не-шаламовским языком. Я его спрашивала про эту историю, и он ответил: «Ну это надо было сделать».
Людмила Зайвая, воспоминания о Шаламове
_________
"К сожалению, я поздно узнал о всем этом зловещем «Посеве» - только 25 января 1972 года от редактора своей книги в «Советском писателе»"
Варлам Шаламов, Записные книжки, 1972
Получается, разговор о зарубежных публикациях и, соответственно, необходимости отмежеваться от этой идеологической диверсии (а как еще это можно сделать иначе как в центральной печати?), произошел у Шаламова с В. Фогельсоном в издательстве "Советский писатель", где лежала заложником его книга "Московские облака", а не с Б. Полевым в редакции "Юности", которая к изданию книги отношения не имела.
_________
"Непосредственным поводом для письма послужила задержка, явно намеренная, публикации его поэтического сборника «Московские облака» - облака подразумевались в метафорическом, а не в метеорологическом смысле. Сведений о том, кто мог настаивать, чтобы Шаламов написал это письмо, не сохранилось: либо кто-то из самой газеты, по наущению КГБ, либо из редакторов издательства «Советский писатель», либо журнала «Юность». Сиротинская подтверждает лишь, что мысль о подобном письме Шаламов вынашивал в течение долгого времени, возвращаясь к ней в приступах отчаяния[...]
24 февраля Лев Копелев (когда-то «сотворивший себе кумира», затем гулаговский заключенный, ставший прототипом Рубина в романе Сожденицына «В круге первом», а в 1972 году - диссидент) делает в дневнике следующую запись: «Вчера в “Литгазете” - причесанное интервью с Бёллем. Две статейки против Солженицына - Мартти Ларни и какой-то гедеэровской дуры. И ко всему - страшное письмо Варлама Шаламова, проклинающего Запад и наших “отщепенцев”, и Солженицына.»[...] Защититься от подобного соседства Шаламов имел не больше шансов, чем Голубев из «Куска мяса» в выборе соседей по больничной палате. Остальные материалы газетного выпуска лишь усугубляли превратное воздействие письма на почитателей Шаламова."
Леона Токер, "Самиздат и проблема авторского контроля в судьбе Варлама Шаламова" на сайте Варлам Шаламов
О подстрекателях. Сохранилось, и еще как:
«Фогельсон прилагал мне «опровергнуть слух не более, не менее». <Его> «старое, но грозное оружие».
Шаламов, Записные книжки, 1972
* * *
Открытое письмо Шаламова как аргумент сталинистов, на сайте газеты ФОРУМ.мск
"А ведь как старались, как славно разворачивалась кампания клеветы на Сталина, особенно в восьмидесятые годы. Ни одной статьи с опровержением клеветников не просочилось в СМИ. Немного подвел, правда, Варлам Шаламов, отказавшись к концу жизни от своих «Колымских рассказов» в знаменитой статье в «Литературной газете». Но ситуацию удалось снивелировать Солженицыну, написавшему в «Литературной России»: «…А потом вдруг - его (В.Шаламова - Л.Ж.) тягостное отречение от “Колымских рассказов” в “Литгазете” в феврале 1972…. Меня - это крепко ударило. Кто?? Шаламов?? сдаёт наше лагерное? Непредставимо...»
Но поскольку мужественный поступок убежденного троцкиста В.Шаламова СМИ дружно проигнорировали, то есть, скрыли от общественности, то можно сказать, что в целом антисталинская кампания прошла успешно."
