Инакомыслящий
"Стены храма-небоскреба на Ленинских горах были возведены сталинскими зэками - многие десятилетия разные части университетского здания продолжали называться, по-лагерному, зонами. Но именно за этим фасадом тюремного происхождения шла интеллектуальная жизнь, немыслимая по степени свободы в других государственных институтах.[...]
Один из вечеров вошел в историю как ключевой эпизод литературного инакомыслия России той эпохи. Когда в серии "Библиотека поэта" в очередной раз, по политическим соображениям, задержали выход в свет сборника Мандельштама, в главной аудитории механико-математического факультета выступили вместе - трудно сейчас поверить - Илья Эренбург, Варлам Шаламов, и сама Надежда Мандельштам, вдова поэта. В аудиторию набилась гигантская толпа. Стояли и сидели в проходах. Это была несомненно политическая акция, увенчавшаяся успехом. И разгромом, в конечном счете, этой ренессансной атмосферы..."
Зиновий Зиник в передаче на радиостанции Би-Би-Си
* * *
"В нем была страстность. В его мыслях, в категорическом отрицании советского режима. Когда в декабре 1965 г. состоялась первая (после почти сорокалетнего перерыва) политическая демонстрация в защиту Синявского и Даниэля, Шаламов, двадцатилетним юношей участвовавший в предыдущей демонстрации оппозиции в ноябре 1927 г. под лозунгом «Долой Сталина!», пришел к Пушкинской площади. Когда, встретившись через несколько дней у Надежды Яковлевны, мы с ним делились впечатлениями, он сказал мне, что стоя в переулке, сосчитал, сколько было участников. И нашел их число обнадеживающим."
Вячеслав Всеволодович Иванов, "Аввакумова доля", с сайта Варлам Шаламов
В «Письме старому другу» Шаламова в книге «Цена метафоры или Преступление и наказание Синявского и Даниэля» говорится:
«…следствие по этому процессу вызвало не только протест глухой, но и явный - в виде небывалого с 1927 года события - демонстрации у памятника Пушкину 5 декабря 1965 года, в которой участвовали студенты и преподаватели университета.»
В хрониках диссидентского движения мало упоминаний об этом митинге. Саша Соколов говорит о нем в интервью Джону Глэну, рассказывая о разгоне литературного объединения СМОГ, а Лилиана Лунгина рассказывает в автобиографической книге «Подстрочник»:
«...первая с незапамятных времен, с, наверное, конца двадцатых годов, общественная демонстрация. Нам позвонили друзья, сообщили, когда и где она состоится, мы предупредили по телефону других, а те - следующих. Говорить о таких вещах по телефону раньше было немыслимо - и стало так же немыслимо через несколько лет.
Мы встретились у метро «Маяковская», человек десять, прошли по улице Горького и вместе пришли на Пушкинскую площадь. Было около шести вечера, и, несмотря на мороз, площадь кишела народом. Кто пришел специально, а кто очутился здесь случайно - понять было трудно. Тем не менее было ясно, что тут что-то готовится: милиции больше, чем обычно, черные «Волги» в ряд у тротуаров и в соседних переулках, и, само собой, десятки гэбэшников. Мы пришли скорее как зрители, чем как участники, и стояли, не зная, что произойдет. Вдруг посреди площади толпа как-то сгустилась, и я увидела развернувшиеся над головами транспаранты. Прошло всего несколько секунд. Едва можно было успеть прочитать: прочитать: «Уважайте Конституцию!» и «Свободу Синявскому и Даниэлю!» - и все исчезло. В тот же миг началась сутолока, послышались протестующие голоса, милицейские свистки, включились громкоговорители - а может, это были просто мегафоны: «Разойдитесь, разойдитесь!» Люди не заставили себя упрашивать, и мгновенно площадь почти опустела. Мы тоже двинулись прочь, но я успела заметить, как люди в штатском толкали двух молодых людей к одной из машин, которые привлекли наше внимание, когда мы только пришли. Эти двое были не единственные. Большинство будущих лидеров диссидентского движения в тот день было задержано.»
Вторым открытым выступлением в контексте дела Синявского и Даниэля была демонстрация в январе 1967, организованная Владимиром Буковским в ответ на преследования уже составителей «Белой книги» - той самой, где опубликовано «Письмо старому другу» Шаламова. Шаламов - как самый антисоветский автор сборника - тоже мог оказаться на скамье подсудимых, хотя не думаю, что в отношении него власти решились бы на такой шаг.
["...сразу после ареста Галанскова, Добровольского и Лашковой, но еще до ареста Гинзбурга на Пушкинской площади в Москве был устроен митинг протеста."
"Процесс четырех", с сайта Мемориал]
-------
"В справке Главлита [цензуры] в ЦК КПСС от 29 июня 1971 г. говорилось, что «главной оппозиционной силой» в СССР является интеллигенция, творческая и техническая, которая, по мнению советологов, представляет из себя так называемое «движение сопротивления», или «демократическое движение», во главе с А. Солженицыным и А. Сахаровым. Среди апологетов инакомыслия назывались также Н. Горбаневская, В. Шаламов, В. Буковский и ряд других антисоветски настроенных лиц[...]"
Из книги Татьяны Горяевой "Политическая цензура в СССР. 1917-1991", с сайта ПОЛИТ.РУ
Имя Шаламова соседствует с именем Владимира Буковского - так оценивала советская охранка лояльность Шаламова существующему режиму.
-------
«Уже после появления второй книги [1964] литераторы с именем, достойные уважения, предлагали ему свои рекомендации в Союз писателей. О предложении Л. И. Тимофеева, литературоведа, членкора АН СССР, мне рассказывал сам В. Т. В 1968 г. Борис Абрамович Слуцкий говорил мне, что тоже предлагал Шаламову свою рекомендацию. Но В. Т. вступать в СП тогда не хотел. Он объяснял это тем, что ставить свою подпись под декларацией этого Союза ему не с руки, брать на себя сомнительные, как ему казалось, обязательства он считает невозможным. Это была его позиция того времени.»
Борис Лесняк, "Мой Шаламов", с сайта Журнальный зал
* * *
«Варлам Тихонович был человеком жестким. С лагерным неприятием приспособленческого мира.[…] Плохо относился и ко всем вступлениям в Союз писателей.»
Сергей Григорьянц, «Он представил нечеловеческий мир», с сайта автора
Шаламов вступит в Союз советских писателей только в 1973 году, побежденным, по-настоящему одиноким, на склоне лет.
-------
«[…] он не знакомил людей, которые его навещали и участвовали в распространении его самиздатской прозы. Он был опытный конспиратор.»
Юлий Шрейдер, воспоминания, с сайта Семейные истории
* * *
«Вечерком к нему [Федоту Сучкову,1980]... пришли в мастерскую казенные люди и после многочасового обыска унесли в холщовых мешках все, что он за свою жизнь написал. Забрали и ужасные книги, сочиненные его друзьями Юрием Домбровским, Варламом Шаламовым и изданные на Западе, которые он преступно “хранил и распространял”.»
Евгений Попов, о Федоте Сучкове, с сайта журнала День и ночь
* * *
«Позиция, автоматически занятая лагерной литературой по отношению к властям (и наоборот), включила ее в контекст литературы сопротивления.[…] За хранение "Колымских рассказов" В. Шаламова и "Хроники текущих событий" полагался один и тот же срок заключения.»
Елена Михайлик, "В контексте литературы и истории", с сайта Варлам Шаламов
Что естественно, хотя неплохо бы привести факты. Политическая составляющая «Колымских рассказов», которую только и могли видеть носители господствующего культа вуду и официального новояза, называемого соцреализмом, была уничтожающим отрицанием режима, ни в чем не изменившего своей скотской сути, а лишь двусмысленно отмежевавшегося от самых безумных и непредсказуемых ее проявлений.
