Сергей Бондаренко. Шаламов и московский "Спартак"
Болельщик «Спартака» Варлам Шаламов
Шаламов и московский "Спартак", если кому интересно. Выложено на сайте Уроки истории
"В автобиографическом романе о Вологде Шаламов деконструирует образ своего города, слой за слоем, отмечая те же черты. Это рабочий город, город революционеров-ссыльных. Это город левых интеллектуалов, с сильной народнической традицией. В то же время, сам Шаламов - как и Старостины для строгой Красной Пресни - своего рода «полукровка»: сын священника-миссионера, прогрессиста, однако весьма благополучного в дореволюционные годы.
Непролетарское происхождение Шаламова лишает его возможности закончить Московский университет, однако его воспоминания о 20-х и 30-х годах (между первым и вторым арестами) имеют немало общего с «культурными» мемуарами Андрея Старостина. Его внимание к левой культуре 20-х, новому стиху, новому роману, разумеется, более пристальное и профессиональное, чем у Старостиных, однако важно подчеркнуть, что они вместе были частью общего культурного пространства. [...]
Из двух ахматовских Россий - «сидевшей» и «сажавшей», Шаламов и «Спартак» олицетворяют первую. Лагерь - шаламовское пространство, шаламовская история, которую невозможно, да и не нужно сравнивать с историей четверых Старостиных. С точки зрения становления и развития, их лагерные корни проявляются как своя, самостоятельная новая точка отсчёта. Как Шаламов, сформировавшийся в 20-е годы, так и Старостины, и «Спартак», много сделавшие в 20-е и 30-е, приобрели совершенно новое историческое начало по возвращении из лагеря. Помимо уважения и внимания к пережитым страданиям (в стране, где практически все семьи так или иначе были затронуты политическим террором) они, например, целиком пропустили Великую Отечественную войну. Переоценить эту деталь невозможно, популярнейшая послевоенная команда - ЦДКА называлась «командой лейтенантов», она была командой-победителем, символом победы. Ни старостинский «Спартак», ни Шаламов ими не были. Их опыт апеллировал к полузапретной, личной истории, которую государство стремилось поскорее забыть."
Шаламов и московский "Спартак", если кому интересно. Выложено на сайте Уроки истории
"В автобиографическом романе о Вологде Шаламов деконструирует образ своего города, слой за слоем, отмечая те же черты. Это рабочий город, город революционеров-ссыльных. Это город левых интеллектуалов, с сильной народнической традицией. В то же время, сам Шаламов - как и Старостины для строгой Красной Пресни - своего рода «полукровка»: сын священника-миссионера, прогрессиста, однако весьма благополучного в дореволюционные годы.
Непролетарское происхождение Шаламова лишает его возможности закончить Московский университет, однако его воспоминания о 20-х и 30-х годах (между первым и вторым арестами) имеют немало общего с «культурными» мемуарами Андрея Старостина. Его внимание к левой культуре 20-х, новому стиху, новому роману, разумеется, более пристальное и профессиональное, чем у Старостиных, однако важно подчеркнуть, что они вместе были частью общего культурного пространства. [...]
Из двух ахматовских Россий - «сидевшей» и «сажавшей», Шаламов и «Спартак» олицетворяют первую. Лагерь - шаламовское пространство, шаламовская история, которую невозможно, да и не нужно сравнивать с историей четверых Старостиных. С точки зрения становления и развития, их лагерные корни проявляются как своя, самостоятельная новая точка отсчёта. Как Шаламов, сформировавшийся в 20-е годы, так и Старостины, и «Спартак», много сделавшие в 20-е и 30-е, приобрели совершенно новое историческое начало по возвращении из лагеря. Помимо уважения и внимания к пережитым страданиям (в стране, где практически все семьи так или иначе были затронуты политическим террором) они, например, целиком пропустили Великую Отечественную войну. Переоценить эту деталь невозможно, популярнейшая послевоенная команда - ЦДКА называлась «командой лейтенантов», она была командой-победителем, символом победы. Ни старостинский «Спартак», ни Шаламов ими не были. Их опыт апеллировал к полузапретной, личной истории, которую государство стремилось поскорее забыть."