Re: слово о Логосе0nomatodoxOctober 20 2014, 11:07:14 UTC
сказать можно все, что угодно, а сделать/мыслить/представить/видеть можно только то, что может быть... слово (=словесная предметность) иррелевантно бытию... стоическое лектон...
«K.C. Да, и очень печально, что в России бредят им до сих пор. После моей лекции один молодой человек спросил меня: знаю ли я в 20 веке более выдающегося философа, чем Хайдеггер? Хайдеггер, конечно, большой философ, но что это за вопрос? О нем можно было бы сказать словами Гегеля о Бёме: варвар. Но опыт Хайдеггера не опыт Бёме; Бёме - сапожник, имевший видения и на свой страх и риск философствующий о них. Хайдеггер - не сапожник, а философ, рассказывающий сны, которых он не видел сам. Там, где философия уткнулась в неразрешимые проблемы, он стал сводить её к парафилосфским темам из инвентаря мистиков и поэтов. Таковы темы смерти, страха и т.п. Это делал уже Къеркегор, но Къеркегор не философ, а литератор. А вот Хайдеггер - профессор философии, который перевел проблему философии в оккультное измерение, не желая ничего знать об оккультизме и того менее учиться оккультно мыслить. Как же может философ говорить о смерти, не имея её опыта? Смерть - запретная тема, о которой потому и не пишут (или пишут на манер Фуко: как Филипп Арьес), что НЕЧЕГО писать. У Фейербаха есть удивительная работа, в которой он отождествляет смерть с мышлением. Но смерть в принципе - не философская тема, потому что философскими средствами её не одолеешь, здесь нужно что-то другое. А Хайдеггер заигрывает с нею и заговаривает её. Вообще он больше говорит, чем видит, или скорее, он говорит не то, что видит, а видит, что сам же и говорит. Очевидно, оттого его так любят французы», Свасьян.
то есть Хайдеггер болтун, говорит о том, опыта чего у него нет... а у Лосева такой опыт был...
«А я потом этому бывшему студенту написала ответ: да, правильно, можно было подумать, что Лосев подремывает, но руку он так держал, потому что читал в это время Иисусову молитву и крестился. А читал он ее непрестанно. Бывало, он даже своим секретарям диктует, а сам держит там эту руку». А. Тахо-Годи ( Источник: http://www.pravmir.ru/neizvestnyj-losev/#ixzz3GgIe94gx )
вот у Лосева речь «выражающая единую энергийную мысль-образ» (=опыт умной молитвы), а у Хайдеггера дискурс, в котором он, в точном соответствии своему рецепту сбегать к досократикам, возвращает этому слову его античный смысл: беготня туда-сюда... (http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_culture/996/Дискурс)
Re: слово о Логосе0nomatodoxOctober 20 2014, 12:48:56 UTC
Свасьян филолог... следит за философией... так же как критики искусства следят за искусством... будь то живопись, литература, театр или кулинария...
«Д.Ф. Поскольку Вы там оказались, как Вы оцениваете состояние западной философии?
K.C. Её просто нет. Вот такими простыми словами: нигде на Западе её просто нет. Во всяком случае, мне ничего о ней не известно, а я за этим слежу. Может где-то она и пишется в стол, но чтобы вот так вот на переднем плане… этого нет совсем. Появляются совершенно ничтожные браконьеры мысли и провозглашаются величайшими философами. Недавно умер Деррида, которого провозгласили таким, но какой же это философ! Хабермас всё еще живет, и тоже провозглашен, но об этом тошно вообще говорить».
после Ницше никакая философия в прежних формах текста или речи не возможна... все уже сказано... любое заново говорение - заговаривание зубов и томление духа... дезертирство...
«K.C. То же у Ницше: его сверхчеловек - это человек, осуществивший в себе назначение человека. А следовательно, преодолевший в себе так называемого человека, который никакой не человек, а всё еще животное. Стадное животное. Проблема не в том, чтобы считать себя человеком юридически, социально и т. д., а в том, чтобы быть им в действительности», Свасьян. http://www.nietzsche.ru/around/meeting/swasian/
«20.7.1980. ...Валентина Ильинична шокирована абсурдной стилизованной отрешенностью многих верующих людей, жутким оптимизмом настроения, которое хоть сейчас готово к смерти как желанному покою. У высоких людей верующих, наоборот, натура, дух, не дающий им искусственно успокоиться. У Лосева она как раз не заметила этого дурацкого оптимизма, когда радуются приближению смерти; только простая трагичность; Лосев на редкость целостный человек. Бывает гордость духа, требующая умерщвления плоти, а Лосев целостный, двухприродный. Грусть у него как у настоящего земного человека, необратимая. Осмысляя, она думает, что слова о шестом томе были сказаны А.Ф. из-за подавленности; в действительности он не так уверен, что не рад. «Я написал 350 работ - и что толку? Счастья у меня нет». «Но если бы Вы их не написали?» «Ну, может быть, было бы хуже»». Бибихин. http://uni-persona.srcc.msu.ru/site/authors/bibihin/losev.htm
«Таким я его и помню. Я зашла в кабинет - он сидел в качалке в середине кабинета, похудевший, как-то истончившийся, истаявший. Взял мою руку в свою - белую, с мелкими коричневатыми, словно веснушки, пятнышками, оставшимися с детства после страшного ожога, с продолговатыми пальцами (пальцами скрипача - ?), с ногтями-лопаточками - в такую знакомую, но непривычно ослабевшую руку. Я стояла рядом, он сидел, молча сжав мои пальцы. Это было так обычно, как всегда, - мы часто так сидели рядом молча. Алексей Федорович говорил, что так беседуем не мы, а наши души, но и так невыносимо прощально... А потом его почти рыдающий, но и в то же время как бы негодующий возглас: «Я умираю, я умираю! Жизнь погибла, погибла жизнь!» И мои совершенно бессмысленные слова о том, что нет, что он не умирает, - слова, которые говорят всегда и всем, но в которые я тогда верила безусловно, потому что я боялась в них не верить, потому что не верить в них казалось безумием - так несовместимы были эти две фигуры: сама жизнь и энергия, Лосев и пустота смерти. Я стала говорить о том, что если есть столько написанных книг, столько учеников, столько просто любящих людей, то ни в коем случае нельзя думать, что жизнь погибла. Какие глупые это были, какие банальные и пошлые слова!.. Но страх, как, впрочем, и счастье, делает человека слишком часто непростительно глупым... «Нет, ничего не сделано, ничего не успел сделать!.. Погибла жизнь», - ответил он мне и безвольно отпустил мою руку. Я вышла из кабинета потрясенная», Елена Тахо-Годи. http://fictionbook.in/aza-taho-godi-losev.html?page=112#
Re: слово о Логосе0nomatodoxOctober 20 2014, 13:18:13 UTC
«знак не есть, знак значит»... поэтому смерть =несуществование и есть слово =культура... иррелевантность культуры бытию =миф Платона о пещере... смертен человек и все его дела смертны... смерть - тень бытия, а не бытие...
сущее двух видов: тварное богом и сделанное человеком, природа и культура... чистое бытие есть отсутствие культурного сущего... а культура, как известно, отсутствует вне пещеры Платона, куда, в подлинное бытие, и выходит обычный стадный =культурный человек, чтобы стать философом... философ тот, кто видел бытие =солнце =благо... видел, а не слышал...
Хайдеггер слушает, что говорят другие, а сказать можно все, что угодно... слушает и пересказывает, как то, что видели другие... поэтому у него и бытие говорит греками, чтобы оправдать свою галиматью про него... мол, ну греки же видели то, о чем говорили... или оно же само ими говорило... а когда Платон говорит, что греки нифига такого не видели, а видевшего бытие Сократа казнили, то Хайдеггер бодро дезертирует к досократикам... вот, кто такой Свасьян...
Лосев же пытается увидеть =представить в уме то, что говорят другие... а увидеть в уме можно только то, что может подлинно быть... и вот трагедия Лосева в том, что то, что он представляет в уме, то, что, таким образом, может, а, значит, и обязано, подлинно быть и вне ума, не случается с ним, не происходит...
«9.2.1972. Спор номиналистов и реалистов. У одних idealia sunt nomina, у других idealia sunt realia. В грубой форме номинализм есть махизм. Или вот Витгенштейн. Он ничего не утверждает. Изучает только то, что является в его сознании. - Но теперь так и должно быть. Всё остальное уже было. Отзвонили свое Гегели, Шопенгауэры.
У Вячеслава Иванова объект не realia, а realiora, вещи второго порядка. Многие двурефлексивность ограничивали одним субъектом, то есть языком. Но язык безбрежное море. Слово, разве мы им только называем предмет? Это ведь неправда. Когда я говорю дом, я имею в виду не материальный объект. Объективирующая функция в слове может быть, а может и не быть.
«Fall Wagner» у Ницше это не судебный процесс. Я спрашивал одну немку. «Ну, вы знаете, что такое Fall, - случай, происшествие… то, что случилось с Вагнером».
«K.C. Да, и очень печально, что в России бредят им до сих пор. После моей лекции один молодой человек спросил меня: знаю ли я в 20 веке более выдающегося философа, чем Хайдеггер? Хайдеггер, конечно, большой философ, но что это за вопрос? О нем можно было бы сказать словами Гегеля о Бёме: варвар. Но опыт Хайдеггера не опыт Бёме; Бёме - сапожник, имевший видения и на свой страх и риск философствующий о них. Хайдеггер - не сапожник, а философ, рассказывающий сны, которых он не видел сам. Там, где философия уткнулась в неразрешимые проблемы, он стал сводить её к парафилосфским темам из инвентаря мистиков и поэтов. Таковы темы смерти, страха и т.п. Это делал уже Къеркегор, но Къеркегор не философ, а литератор. А вот Хайдеггер - профессор философии, который перевел проблему философии в оккультное измерение, не желая ничего знать об оккультизме и того менее учиться оккультно мыслить. Как же может философ говорить о смерти, не имея её опыта? Смерть - запретная тема, о которой потому и не пишут (или пишут на манер Фуко: как Филипп Арьес), что НЕЧЕГО писать. У Фейербаха есть удивительная работа, в которой он отождествляет смерть с мышлением. Но смерть в принципе - не философская тема, потому что философскими средствами её не одолеешь, здесь нужно что-то другое. А Хайдеггер заигрывает с нею и заговаривает её. Вообще он больше говорит, чем видит, или скорее, он говорит не то, что видит, а видит, что сам же и говорит. Очевидно, оттого его так любят французы», Свасьян.
то есть Хайдеггер болтун, говорит о том, опыта чего у него нет... а у Лосева такой опыт был...
«А я потом этому бывшему студенту написала ответ: да, правильно, можно было подумать, что Лосев подремывает, но руку он так держал, потому что читал в это время Иисусову молитву и крестился. А читал он ее непрестанно. Бывало, он даже своим секретарям диктует, а сам держит там эту руку». А. Тахо-Годи ( Источник: http://www.pravmir.ru/neizvestnyj-losev/#ixzz3GgIe94gx )
вот у Лосева речь «выражающая единую энергийную мысль-образ» (=опыт умной молитвы), а у Хайдеггера дискурс, в котором он, в точном соответствии своему рецепту сбегать к досократикам, возвращает этому слову его античный смысл: беготня туда-сюда... (http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_culture/996/Дискурс)
Reply
Лосев - православный храм, в котором обитает видимое имя, развернутое в миф, где Слово творит бытие.
но кто такой Свасьян... "Единственный и его собственность", над которым насмехается Блаватская
Reply
«Д.Ф. Поскольку Вы там оказались, как Вы оцениваете состояние западной философии?
K.C. Её просто нет. Вот такими простыми словами: нигде на Западе её просто нет. Во всяком случае, мне ничего о ней не известно, а я за этим слежу. Может где-то она и пишется в стол, но чтобы вот так вот на переднем плане… этого нет совсем. Появляются совершенно ничтожные браконьеры мысли и провозглашаются величайшими философами. Недавно умер Деррида, которого провозгласили таким, но какой же это философ! Хабермас всё еще живет, и тоже провозглашен, но об этом тошно вообще говорить».
после Ницше никакая философия в прежних формах текста или речи не возможна... все уже сказано... любое заново говорение - заговаривание зубов и томление духа... дезертирство...
«K.C. То же у Ницше: его сверхчеловек - это человек, осуществивший в себе назначение человека. А следовательно, преодолевший в себе так называемого человека, который никакой не человек, а всё еще животное. Стадное животное. Проблема не в том, чтобы считать себя человеком юридически, социально и т. д., а в том, чтобы быть им в действительности», Свасьян.
http://www.nietzsche.ru/around/meeting/swasian/
«20.7.1980. ...Валентина Ильинична шокирована абсурдной стилизованной отрешенностью многих верующих людей, жутким оптимизмом настроения, которое хоть сейчас готово к смерти как желанному покою. У высоких людей верующих, наоборот, натура, дух, не дающий им искусственно успокоиться. У Лосева она как раз не заметила этого дурацкого оптимизма, когда радуются приближению смерти; только простая трагичность; Лосев на редкость целостный человек. Бывает гордость духа, требующая умерщвления плоти, а Лосев целостный, двухприродный. Грусть у него как у настоящего земного человека, необратимая. Осмысляя, она думает, что слова о шестом томе были сказаны А.Ф. из-за подавленности; в действительности он не так уверен, что не рад. «Я написал 350 работ - и что толку? Счастья у меня нет». «Но если бы Вы их не написали?» «Ну, может быть, было бы хуже»». Бибихин.
http://uni-persona.srcc.msu.ru/site/authors/bibihin/losev.htm
«Таким я его и помню. Я зашла в кабинет - он сидел в качалке в середине кабинета, похудевший, как-то истончившийся, истаявший. Взял мою руку в свою - белую, с мелкими коричневатыми, словно веснушки, пятнышками, оставшимися с детства после страшного ожога, с продолговатыми пальцами (пальцами скрипача - ?), с ногтями-лопаточками - в такую знакомую, но непривычно ослабевшую руку. Я стояла рядом, он сидел, молча сжав мои пальцы. Это было так обычно, как всегда, - мы часто так сидели рядом молча. Алексей Федорович говорил, что так беседуем не мы, а наши души, но и так невыносимо прощально... А потом его почти рыдающий, но и в то же время как бы негодующий возглас: «Я умираю, я умираю! Жизнь погибла, погибла жизнь!» И мои совершенно бессмысленные слова о том, что нет, что он не умирает, - слова, которые говорят всегда и всем, но в которые я тогда верила безусловно, потому что я боялась в них не верить, потому что не верить в них казалось безумием - так несовместимы были эти две фигуры: сама жизнь и энергия, Лосев и пустота смерти. Я стала говорить о том, что если есть столько написанных книг, столько учеников, столько просто любящих людей, то ни в коем случае нельзя думать, что жизнь погибла. Какие глупые это были, какие банальные и пошлые слова!.. Но страх, как, впрочем, и счастье, делает человека слишком часто непростительно глупым... «Нет, ничего не сделано, ничего не успел сделать!.. Погибла жизнь», - ответил он мне и безвольно отпустил мою руку. Я вышла из кабинета потрясенная», Елена Тахо-Годи.
http://fictionbook.in/aza-taho-godi-losev.html?page=112#
Reply
Бытие и смерть суть одно.
опыт бытия мы получаем в опыте особого существования, сквозь которое бытие просвечивает.
но также мы можем получить опыт смерти, ибо чистое бытие есть отсутствие сущего
Reply
сущее двух видов: тварное богом и сделанное человеком, природа и культура... чистое бытие есть отсутствие культурного сущего... а культура, как известно, отсутствует вне пещеры Платона, куда, в подлинное бытие, и выходит обычный стадный =культурный человек, чтобы стать философом... философ тот, кто видел бытие =солнце =благо... видел, а не слышал...
Хайдеггер слушает, что говорят другие, а сказать можно все, что угодно... слушает и пересказывает, как то, что видели другие... поэтому у него и бытие говорит греками, чтобы оправдать свою галиматью про него... мол, ну греки же видели то, о чем говорили... или оно же само ими говорило... а когда Платон говорит, что греки нифига такого не видели, а видевшего бытие Сократа казнили, то Хайдеггер бодро дезертирует к досократикам... вот, кто такой Свасьян...
Лосев же пытается увидеть =представить в уме то, что говорят другие... а увидеть в уме можно только то, что может подлинно быть... и вот трагедия Лосева в том, что то, что он представляет в уме, то, что, таким образом, может, а, значит, и обязано, подлинно быть и вне ума, не случается с ним, не происходит...
«9.2.1972. Спор номиналистов и реалистов. У одних idealia sunt nomina, у других idealia sunt realia. В грубой форме номинализм есть махизм. Или вот Витгенштейн. Он ничего не утверждает. Изучает только то, что является в его сознании. - Но теперь так и должно быть. Всё остальное уже было. Отзвонили свое Гегели, Шопенгауэры.
У Вячеслава Иванова объект не realia, а realiora, вещи второго порядка. Многие двурефлексивность ограничивали одним субъектом, то есть языком. Но язык безбрежное море. Слово, разве мы им только называем предмет? Это ведь неправда. Когда я говорю дом, я имею в виду не материальный объект. Объективирующая функция в слове может быть, а может и не быть.
«Fall Wagner» у Ницше это не судебный процесс. Я спрашивал одну немку. «Ну, вы знаете, что такое Fall, - случай, происшествие… то, что случилось с Вагнером».
Reply
Leave a comment