(no subject)
В средние века считалось, что феи дали начало многим благородным фамилиям. Ричард «Львиное Сердце», и его братья, подобно всем своим анжуйским предкам, любили бравировать своим сверхъестественным происхождением. Одним из их любимых высказываний было: «Не лишайте нас нашего наследия, мы ничего не можем поделать с тем, что мы действуем как дьяволы», объясняя это своим происхождением от Мелузины, которую в то время все считали королевой фей и порождением Сатаны. У детей Генриха II для таких высказываний были двойные основания: их мать - Элеонора, герцогиня Аквитанская, в седьмом поколении была внучкой Джоселина де Лузиньяна - прямого потомка все той же Мелузины. Мнение о сверхъестественном происхождении Плантагенетов было столь общепризнанным, что однажды, в порыве гнева, св. Бернард Клервосский даже воскликнул в адрес графов Анжуйских: «От дьявола они пришли и к дьяволу они возвратятся».
Генеалогическое древо, восходящее к Мелузине, составил Этьен де Лузиньян. Этот ученый-историк (1537-1590) был дальним родственником семьи Лузиньян. На их родовом гербе фигурировала то ли сирена, то ли русалка, в левой руке держащая зеркало, правой расчесывающая волосы. От детей этой феи и графа Раймонда и произошли графы Лузиньян и Сассенаж - по крайней мере, так расшифровал историк-родственник.
Легенду о Мелузине можно, конечно, пересказать вкратце, но я нашла балладу, которая хоть и длинно, но очень красиво ее рассказывает.
Годфри. Баллада о Мелузине
Вам, принцы благородные, и леди!
Нет ничего достойнее на свете,
Чем совершать деянья во спасенье,
Как повелел Вкусивший Воскресенья!
Так пусть Легенды древней пересказ
К поступкам добрым назидает нас!
В Шотландии, на севере, в Альбани,
Где нрав жесток и берега в тумане,
Разлуки в сердце ощущая боль,
Жил Элинас, страны своей король.
Он овдовел и потому грустил,
Так королеву страстно он любил.
И вот, печалью бытованье меря,
Решил он поохотиться на зверя,
Чтоб отдохнуть от горечи немного.
К источнику вела его дорога,
Где взор пленяя юностью своею,
Вершила в струях омовенье Фея.
Предал забвенью Элиас печали,
Едва лишь Пэрсин очи увидали -
Красавице такое было имя;
Он, не пленён желаньями иными,
Сражённый её чарами вконец,
Ей предложил и сердце и венец.
Та поклонилась, королю ответив,
Вещала так: Когда ж родятся дети,
В день тот единый их - не беспокоить!
Тогда согласьем может удостоить
Уступчивая фея короля.
И в том он клялся, от любви горя.
Тут дней счастливых время побежало,
Пэрсина вскоре дочерей рожала
И Элинас от радости забыл
Про эту клятву - так он счастлив был...
И потому настигла их разлука...
В забвеньи клятв - для душ влюблённых мука!
На Эвэлэн уехала Пэрсина,
На то была серьёзная причина!
Найдётся ли премудрый из людей,
Кто разберётся в строгих нравах фей?
Был Эвэлэн пустынным островком...
С детьми Пэрсина стала жить на нём...
С детьми на гору Пэрсин восходила -
Откуда им Альбани видно было
И Элинаса замок... короля...
Далёкая, желанная земля...
Катились слёзы по румянцу щёк...
И нет того, кто б осушить их мог!..
Три дочери, любя всем сердцем мать,
Лишь подросли, решили месть начать:
Отбросив милосердье и сомненья,
Отправились в Альбани для отмщенья,
И применили злое колдовство,
Не думая про кровное родство...
Родной отец их, Элинас, с тех пор,
Скитается среди Альбанских гор,
Что между горцев Брэндэлос зовутся,
Там, где стада под звуки флейт пасутся,
А коли, встретят призрак пастухи -
Спешат в часовню замолить грехи!..
Но только Пэрсин всё о том узнала,
На землю пала, горестно рыдала,
Когда ж восстала, воспылала гневом,
К трём дочерям, к трём неразумным девам,
Того казнившим, кто был дорог ей,
И прокляла недобрых дочерей!
Всех более наказана была
Та, из сестёр, что прочих увлекла!
Так рассудила строгая Персина,
Виновницу же звали - Мелузина:
Что за проступок этот гадкий свой,
Ей, в дни субботы, быть полузмеёй.
И вот девица изгнана из дома!
И по местам скитаясь незнакомым,
Пройдя Арденны, в Коломбье пришла,
Где фей лесов окрестных собрала.
Со всех полян слетелись феи к ней!
Она же стала Королевой Фей.
В лесах тех, Раймонд, благородный граф,
Охотился, и к вечеру устав,
К источнику припал, чтобы напиться,
И видит благородную девицу
В одеждах белых, без сомненья, фею,
И тут же был он околдован ею.
И вот красою феи побеждённый,
Зовет её супругой стать законной,
И та ему согласие даёт,
Но клятву с графа странную берёт:
Чтоб их любви не приключилось муки,
Во дни суббот - с ней пребывать в разлуке!
Лета настали радости и счастья!..
И никакой бы не было напасти,
Когда бы дети добрые рожались,
От всех детей ничем не отличались.
Ребёнка не рождалось без порока:
Кто с долгим ухом, кто с пурпурным оком!..
И вот однажды, волю дав сомненьям,
Сеньор вошел к супруге с обвиненьем,
И он назвал жену свою змеёю,
От коей нет ни счастья ни покою:
Исчезни мерзкий гад и злой дракон!!!...
Та ж растворилась, испустивши стон!..
Прошли века, но призрак Мелузины
Столь многих происшествий стал причиной!
От Мелузины Лузиньянов род,
Высоких знатных Франции господ,
Понесший бремя славы и страданья,
Произошёл - так говорит преданье!
Француза нет в земле французской всей,
Кто б не слыхал о королеве фей,
Воспетой и в балладе, и в картине,
Волшебнице влюблённой, Мелузине!
О её чарах и её страданьях,
И вечных на земле её скитаньях!
Вам принцы благородные, и леди!
Что может быть прекраснее на свете,
Чем наставлять на истину заблудших,
Чем услаждать учтивым пеньем души?
Ко всем да будет милостив Христос!
Он да избавит любящих от слёз!
И еще немного картинок на этой лирической ноте :)
Интересно, что первой печатной рекламой считается книготорговый листок, афиширующий рыцарский роман «Прекрасная Мелузина» и датируемый то ли 1476, то ли 1491 годом (по разным источникам).
Генеалогическое древо, восходящее к Мелузине, составил Этьен де Лузиньян. Этот ученый-историк (1537-1590) был дальним родственником семьи Лузиньян. На их родовом гербе фигурировала то ли сирена, то ли русалка, в левой руке держащая зеркало, правой расчесывающая волосы. От детей этой феи и графа Раймонда и произошли графы Лузиньян и Сассенаж - по крайней мере, так расшифровал историк-родственник.
Легенду о Мелузине можно, конечно, пересказать вкратце, но я нашла балладу, которая хоть и длинно, но очень красиво ее рассказывает.
Годфри. Баллада о Мелузине
Вам, принцы благородные, и леди!
Нет ничего достойнее на свете,
Чем совершать деянья во спасенье,
Как повелел Вкусивший Воскресенья!
Так пусть Легенды древней пересказ
К поступкам добрым назидает нас!
В Шотландии, на севере, в Альбани,
Где нрав жесток и берега в тумане,
Разлуки в сердце ощущая боль,
Жил Элинас, страны своей король.
Он овдовел и потому грустил,
Так королеву страстно он любил.
И вот, печалью бытованье меря,
Решил он поохотиться на зверя,
Чтоб отдохнуть от горечи немного.
К источнику вела его дорога,
Где взор пленяя юностью своею,
Вершила в струях омовенье Фея.
Предал забвенью Элиас печали,
Едва лишь Пэрсин очи увидали -
Красавице такое было имя;
Он, не пленён желаньями иными,
Сражённый её чарами вконец,
Ей предложил и сердце и венец.
Та поклонилась, королю ответив,
Вещала так: Когда ж родятся дети,
В день тот единый их - не беспокоить!
Тогда согласьем может удостоить
Уступчивая фея короля.
И в том он клялся, от любви горя.
Тут дней счастливых время побежало,
Пэрсина вскоре дочерей рожала
И Элинас от радости забыл
Про эту клятву - так он счастлив был...
И потому настигла их разлука...
В забвеньи клятв - для душ влюблённых мука!
На Эвэлэн уехала Пэрсина,
На то была серьёзная причина!
Найдётся ли премудрый из людей,
Кто разберётся в строгих нравах фей?
Был Эвэлэн пустынным островком...
С детьми Пэрсина стала жить на нём...
С детьми на гору Пэрсин восходила -
Откуда им Альбани видно было
И Элинаса замок... короля...
Далёкая, желанная земля...
Катились слёзы по румянцу щёк...
И нет того, кто б осушить их мог!..
Три дочери, любя всем сердцем мать,
Лишь подросли, решили месть начать:
Отбросив милосердье и сомненья,
Отправились в Альбани для отмщенья,
И применили злое колдовство,
Не думая про кровное родство...
Родной отец их, Элинас, с тех пор,
Скитается среди Альбанских гор,
Что между горцев Брэндэлос зовутся,
Там, где стада под звуки флейт пасутся,
А коли, встретят призрак пастухи -
Спешат в часовню замолить грехи!..
Но только Пэрсин всё о том узнала,
На землю пала, горестно рыдала,
Когда ж восстала, воспылала гневом,
К трём дочерям, к трём неразумным девам,
Того казнившим, кто был дорог ей,
И прокляла недобрых дочерей!
Всех более наказана была
Та, из сестёр, что прочих увлекла!
Так рассудила строгая Персина,
Виновницу же звали - Мелузина:
Что за проступок этот гадкий свой,
Ей, в дни субботы, быть полузмеёй.
И вот девица изгнана из дома!
И по местам скитаясь незнакомым,
Пройдя Арденны, в Коломбье пришла,
Где фей лесов окрестных собрала.
Со всех полян слетелись феи к ней!
Она же стала Королевой Фей.
В лесах тех, Раймонд, благородный граф,
Охотился, и к вечеру устав,
К источнику припал, чтобы напиться,
И видит благородную девицу
В одеждах белых, без сомненья, фею,
И тут же был он околдован ею.
И вот красою феи побеждённый,
Зовет её супругой стать законной,
И та ему согласие даёт,
Но клятву с графа странную берёт:
Чтоб их любви не приключилось муки,
Во дни суббот - с ней пребывать в разлуке!
Лета настали радости и счастья!..
И никакой бы не было напасти,
Когда бы дети добрые рожались,
От всех детей ничем не отличались.
Ребёнка не рождалось без порока:
Кто с долгим ухом, кто с пурпурным оком!..
И вот однажды, волю дав сомненьям,
Сеньор вошел к супруге с обвиненьем,
И он назвал жену свою змеёю,
От коей нет ни счастья ни покою:
Исчезни мерзкий гад и злой дракон!!!...
Та ж растворилась, испустивши стон!..
Прошли века, но призрак Мелузины
Столь многих происшествий стал причиной!
От Мелузины Лузиньянов род,
Высоких знатных Франции господ,
Понесший бремя славы и страданья,
Произошёл - так говорит преданье!
Француза нет в земле французской всей,
Кто б не слыхал о королеве фей,
Воспетой и в балладе, и в картине,
Волшебнице влюблённой, Мелузине!
О её чарах и её страданьях,
И вечных на земле её скитаньях!
Вам принцы благородные, и леди!
Что может быть прекраснее на свете,
Чем наставлять на истину заблудших,
Чем услаждать учтивым пеньем души?
Ко всем да будет милостив Христос!
Он да избавит любящих от слёз!
И еще немного картинок на этой лирической ноте :)
Интересно, что первой печатной рекламой считается книготорговый листок, афиширующий рыцарский роман «Прекрасная Мелузина» и датируемый то ли 1476, то ли 1491 годом (по разным источникам).