Н.Лейкин. "Наши за границей"
-- Ты смотри, Глаша, все самое лучшее на себя надевай,-- говорилъ Николай Ивановичъ жене.-- Здесь, братъ, Парижъ, здесь первыя модницы, первыя франтихи, отсюда моды-то къ намъ идутъ, такъ ужъ надо не ударить въ грязь лицомъ. А то что за радость, за кухарку какую-нибудь примутъ! Паспорта нашего не взяли, стало быть, не знаютъ, что мы купцы. Да здесь, я думаю, и кухарки-то по последней моде одеты ходятъ.
-- Да ведь мы на выставку сейчасъ поедемъ... Вотъ ежели-бы въ театръ...-- пробовала возразить Глафира Семеновна.
-- Такъ на выставке-то, по всемъ вероятіямъ, все какъ разряжены! Ведь выставка, а ни что другое. Нетъ, ужъ ты новое шелковое платье надень, бархатное пальто, визитную шляпку и брилліантовую брошку и брилліантовыя браслетки.
-- Зачемъ-же это?
-- Надевай, тебе говорятъ, а то за кухарку примутъ. Въ модный городъ, откуда всякіе наряды идутъ, пріехали, да вдругъ въ тряпки одеться! Все лучшее надень. А главное, брилліанты.
<...>
-- А только и Парижъ-же! Говорятъ, парижскіе моды, наряды, а вотъ бродимъ, бродимъ и ничего особеннаго. Нарядовъ-то даже никакихъ не видать. Самыя простыя платья на дамахъ, самыя простыя шляпки, простые ватерпруфы. У насъ иная горничная лучше вырядится на гулянье, а ведь здесь выставка, стало быть, гулянье. Право, я даже лучше всехъ одета. Вотъ онъ, хваленый-то модный Парижъ!
-- Правда, душечка, правда. И я то-же самое заметилъ; но не попали-ли мы съ какого-нибудь чернаго входа, где только такому народу допущеніе, который попроще?-- отвечалъ Николай Ивановичъ.-- Можетъ быть, тамъ настоящія-то модницы,указалъ онъ на Сену.
-- А по улицамъ-то Парижа мы ехали, такъ разве видели какихъ-нибудь особенныхъ модницъ? Все рвань. Простенькія платья, грошевыя шляпки. Думала, что-нибудь эдакъ на бокъ, на сторону, съ перьями, съ цветами, съ птицами, а решительно ничего особеннаго. Даже и экипажей-то хорошихъ съ рысаками на улицахъ не видели. Нетъ, что это за парижскія модницы! Срамъ.
<...>
-- Да все нужно. А только дай прежде оглядеться. Боже мой, какъ дешевы эти носовые платки съ Эйфелевой башней! По шестидесяти сантимовъ за штуку. Ведь это на наши деньги... Сколько на наши деньги?
-- Двадцать две, двадцать три копейки. А только ведь это дрянь.
-- Какъ дрянь? Для подарковъ отлично. Пріедемъ изъ-за границы, надо что-нибудь подарить на память роднымъ и знакомымъ.
-- Ты платье-то прежде себе купи. Тебе ведь я платье обещалъ.
-- Платье потомъ. Антанде, монсье, комбьянъ кутъ се мушуаръ? -- спросила Глафира Семеновна пробегавшаго мимо приказчика съ ворохомъ товара, указывая на платочки.
-- Les priz sont écrits, madame {Цены написаны, мадамъ.},-- отвечалъ тотъ не останавливаясь.
-- Монсье, монсье! Венэ зиси. Же ве зашете!..-- обратилась она къ другому приказчику, завязывавшему что-то въ бумагу.
-- Tout est écrit, madame. Il faut choisir seulement... Ayez la bonté {Все написано, мадамъ. Надо только выбирать. Пожалуйста.}...-- далъ этотъ ответъ и не двинулся съ места..
-- Что за невежи здешніе приказчики! Ни одинъ не трогается! Послушайте, кто-же здесь продаетъ? -- крикнула Глафира Семеновна уже по-русски.
Ответа не последовало. Приказчики продолжали заниматься своимъ деломъ: что-то увязывали, что-то писали на бумажкахъ, куда-то бежали.
-- Да отбери, что тебе надо, а потомъ и будемъ торговаться,-- сказалъ Николай Ивановичъ.
-- Да какъ-же безъ приказчика-то отбирать?
-- Воображаю я, сколько здесь воруютъ при такихъ порядкахъ,-- сказала Глафира Семеновна и принялась рыться въ разномъ мелочномъ товаре, то и дело восклицая:-- Боже мой, какъ это дешево! Ведь вотъ за эти косыночки надо у насъ прямо вдвое заплатить. По франку только... Ведь это по сорока копеекъ. У насъ за рубль не купишь. Николай Иванычъ, я возьму шесть штукъ.
-- Да куда тебе? Ведь это дрянь.
-- Дрянь-то дрянь, но ты посмотри... какъ дешево. Ведь это чуть не даромъ.
-- Да на что такія косынки? Ведь ты ихъ не будешь носить.
-- Буду, буду. Да, наконецъ, и другіе сносятъ. Тебе даже отлично надевать на шею, когда ты въ баню идешь. Вотъ я эту шляпченку возьму. Смотри: всего только два франка. Положимъ, она жиденькая, изъ бумажныхъ кружевъ, но...
-- Сама ведь не станешь носить такую дрянь.
-- Ахъ, Боже мой! Да кому-нибудь подарю. Ахъ, какія дешевыя перчатки! У насъ втрое дороже... Перчатокъ надо купить побольше. Мой номеръ шесть съ четвертью.
Мало-по-малу былъ отобранъ целый ворохъ всякой дряни.
<...>
Въ этотъ моментъ передъ ней какъ изъ земли выросла рослая продавальщица въ черномъ шелковомъ платье съ громадными буфами на плечахъ, доходящими до ушей, и съ большимъ воротникомъ а-ля Марія-Антуанета. Ежели-бы не желтый кожаный сантиметръ, перекинутый черезъ шею, то ее можно-бы было принять за королеву изъ трагедіи.
-- Модель этого платья, мадамъ, получила на нынешней выставке большую золотую медаль,-- заговорила она по-французски.-- C'est le donner mot de la mode...
-- Же ве энъ робъ де суа нуаръ...-- обратилась Глафира Семеновна къ продавальщице.-- Черное шелковое платье думаю я себе купить,-- сказала она мужу.
-- Гм... -- пробормоталъ Николай Ивановінъ и, сложивъ пакеты съ покупками на столъ, сталъ отирать лобъ и лицо носовымъ платкомъ.
Потъ съ него лилъ градомъ.
-- Je vous montrerai, madame, quelque chose d'extraordinaire,-- заговорила продавальщица и крикнула:-- Мадемуазель Элизъ! Мадамъ Перокэ.
Две другія продавальщицы тотчасъ-же откликнулись на ея призывъ и вопросительно остановились. Первая продавальщица тотчасъ-же поманила ихъ. Оне подошли и, вставъ передъ Глафирой Семеновной въ позу манекеновъ, начали вертеться.
-- Выбирайте только фасонъ, мадамъ... Этотъ или вотъ этотъ,-- продолжала по-французски первая продавальщица, указывая на двухъ другихъ продавальщицъ.-- А вотъ и третій фасонъ,-- прибавила она и сама медленно повернулась, показывая бока, задъ и передъ своего платья.
Глафира Семеновна поняла, что ей сказали по-французски, но не решалась указать на фасонъ.
-- И сетъ бьенъ, и сетъ бьенъ...-- отвечала она.-- Сетъ оси бьенъ... Иль фо регардэ труа фасонъ.
-- Tout de suite, madame... Voulez-vous vous assoir... C'est monsieur votre mari?-- указала она на Николая Ивановича.
-- Вуй, мари.
Продавальщица предложила стулъ и Николаю Ивановичу.
-- Prenez place, monsieur... Придется вамъ подождать довольно долго. Дамы вообще не скоро решаются на выборъ костюмовъ. А чтобы вамъ не скучать, вотъ вамъ и сегодняшній нумеръ "Фигаро". Пожалуйста.
-- Мерси,-- сказалъ Николай Ивановичъ, грузно опустился на стулъ и, раскрывая поданный ему нумеръ французской газеты, сталъ его разсматривать, делая видъ, что онъ что нибудь понимаетъ.
Продавальщица между темъ вытаскивала изъ витринъ платья, показывала ихъ и тарантила безъ умолку передъ Глафирой Семеновной. Глафире Семеновне все что-то не нравилось.
-- Не не съ висюлечками... Компренэ? Съ висюлечками... Гарни авекъ висюлечки.. -- старалась она объяснить продавальщице.-- Авекъ же и пасмантрт.
-- О, мадамъ, да это нынче не носятъ!
-- Нонъ, нонъ... Же вю о театръ. И много, и много пасмантри. Боку...
-- Мадемуазель Годенъ! -- снова выкрикнула продавальщица четвертую толстенькую и невысокаго роста продавальщицу и, указывая на ея платье Глафире Семеновне,-- прибавила по-французски: -- Вотъ все, что дозволяетъ последнее слово моды по части отделки стеклярусомъ. Фигура мадемуазель Годенъ также вполне подходитъ къ вашей фигуре. У мадемуазель Годепъ такая-же прелестная грудь, какъ у васъ, такой-же полный станъ. Дать больше отделки съ сутажемъ и стеклярусомъ, значило-бы выступить изъ пределовъ моды и компрометировать фирму. Надо вамъ примерить вотъ это платье. Voyons, madame... Ayez la bonté de venir ici.
И продавщица, перекинувъ на руку платье, пригласила Глафиру Семеновну за ширмы на примерку. Глафира Семеновна удалилась за ширмы вместе съ продавальщицей, но продавальщица тотчасъ-же выскочила оттуда и сказала Николаю Ии" новичу:
-- Монсье, можете придвинуться къ ширмамъ и переговариваться съ мадамъ, дабы не очень скучать въ разлуке.
Сказано это было, разумеется, по-французски. Николай Ивановичъ ничего не понялъ и удивленно выпучилъ на продавальщицу глаза. Та, видя, что онъ не понимаетъ ее, стала приглашать жестами и даже поставила для него другой стулъ около ширмъ. Николай Ивановичъ покрутилъ головой и переселъ. Продавальщица, между темъ, опять удалилась за ширмы и безъ умолку заговорила.
-- Глаша! Понимаешь-ли ты хоть капельку, что она стрекочетъ? -- крикнулъ жене Николай Ивановичъ.
-- Въ томъ-то и дело, что очень мало понимаю, но чувствую, что она хочетъ на меня напустить туманъ.
<...>
Выбирая въ Луврскомъ магазине для себя наряды, Глафира Семеновна провозилась целый день. Былъ четвертый часъ, когда она, окончивъ примерку, решила, что ей взять. Выбраны были роскошный корсетъ, соръ де-баль, два платья и шляпка. На отличавшуюся некоторою дородностью Глафиру Семеновну готовыя платья не были вполне впору, продавальщицы решили ихъ переделать и черезъ день прислать къ Глафире Семеновне въ гостинницу вместе со всемъ купленнымъ ею въ магазине товаромъ.
<...>
Появился осанистый толстый еврей съ претензіей на франтовство, съ брилліантовымъ перстнемъ на пальце, и солидно кланялся. Въ рукахъ его былъ маленькій франтовской кожаный чемоданчикъ.
-- Отъ торговаго дома Мозесъ Мендельсонъ... Готовыя дамскія вещи... Damen-confections...-- отрекомендовался еврей по-немецки и сталъ раскрывать чемоданчикъ.
-- Глаша! чего ему нужно?-- выпучилъ на него глаза Николай Ивановичъ.
-- Да тоже хочетъ предложить какіе-то дамскіе товары,-- отвечала жена.
-- Вонъ! вонъ!
Еврей не смутился.
-- Пожалуйста, посмотрите. Въ Россіи все это втрое дороже,-- продолжалъ онъ и въ одинъ мигъ вытащилъ изъ чемоданчика дамскую пелерину изъ бисера и стекляруса и развернулъ ее.-- Только тридцать гульденовъ, тридцать, мадамъ...
Глафира Семеновна не выдержала.
-- Ахъ, какая прелесть! Да это въ самомъ деле ужасная дешевизна! -- воскликнула она и принялась разсматривать.
Кончилось темъ, что у еврея были куплены две пелерины. Уходя, еврей оставилъ несколько адресовъ, иллюстрированный каталогъ товаровъ и просилъ зайти въ ихъ магазинъ.
-- Да ведь мы на выставку сейчасъ поедемъ... Вотъ ежели-бы въ театръ...-- пробовала возразить Глафира Семеновна.
-- Такъ на выставке-то, по всемъ вероятіямъ, все какъ разряжены! Ведь выставка, а ни что другое. Нетъ, ужъ ты новое шелковое платье надень, бархатное пальто, визитную шляпку и брилліантовую брошку и брилліантовыя браслетки.
-- Зачемъ-же это?
-- Надевай, тебе говорятъ, а то за кухарку примутъ. Въ модный городъ, откуда всякіе наряды идутъ, пріехали, да вдругъ въ тряпки одеться! Все лучшее надень. А главное, брилліанты.
<...>
-- А только и Парижъ-же! Говорятъ, парижскіе моды, наряды, а вотъ бродимъ, бродимъ и ничего особеннаго. Нарядовъ-то даже никакихъ не видать. Самыя простыя платья на дамахъ, самыя простыя шляпки, простые ватерпруфы. У насъ иная горничная лучше вырядится на гулянье, а ведь здесь выставка, стало быть, гулянье. Право, я даже лучше всехъ одета. Вотъ онъ, хваленый-то модный Парижъ!
-- Правда, душечка, правда. И я то-же самое заметилъ; но не попали-ли мы съ какого-нибудь чернаго входа, где только такому народу допущеніе, который попроще?-- отвечалъ Николай Ивановичъ.-- Можетъ быть, тамъ настоящія-то модницы,указалъ онъ на Сену.
-- А по улицамъ-то Парижа мы ехали, такъ разве видели какихъ-нибудь особенныхъ модницъ? Все рвань. Простенькія платья, грошевыя шляпки. Думала, что-нибудь эдакъ на бокъ, на сторону, съ перьями, съ цветами, съ птицами, а решительно ничего особеннаго. Даже и экипажей-то хорошихъ съ рысаками на улицахъ не видели. Нетъ, что это за парижскія модницы! Срамъ.
<...>
-- Да все нужно. А только дай прежде оглядеться. Боже мой, какъ дешевы эти носовые платки съ Эйфелевой башней! По шестидесяти сантимовъ за штуку. Ведь это на наши деньги... Сколько на наши деньги?
-- Двадцать две, двадцать три копейки. А только ведь это дрянь.
-- Какъ дрянь? Для подарковъ отлично. Пріедемъ изъ-за границы, надо что-нибудь подарить на память роднымъ и знакомымъ.
-- Ты платье-то прежде себе купи. Тебе ведь я платье обещалъ.
-- Платье потомъ. Антанде, монсье, комбьянъ кутъ се мушуаръ? -- спросила Глафира Семеновна пробегавшаго мимо приказчика съ ворохомъ товара, указывая на платочки.
-- Les priz sont écrits, madame {Цены написаны, мадамъ.},-- отвечалъ тотъ не останавливаясь.
-- Монсье, монсье! Венэ зиси. Же ве зашете!..-- обратилась она къ другому приказчику, завязывавшему что-то въ бумагу.
-- Tout est écrit, madame. Il faut choisir seulement... Ayez la bonté {Все написано, мадамъ. Надо только выбирать. Пожалуйста.}...-- далъ этотъ ответъ и не двинулся съ места..
-- Что за невежи здешніе приказчики! Ни одинъ не трогается! Послушайте, кто-же здесь продаетъ? -- крикнула Глафира Семеновна уже по-русски.
Ответа не последовало. Приказчики продолжали заниматься своимъ деломъ: что-то увязывали, что-то писали на бумажкахъ, куда-то бежали.
-- Да отбери, что тебе надо, а потомъ и будемъ торговаться,-- сказалъ Николай Ивановичъ.
-- Да какъ-же безъ приказчика-то отбирать?
-- Воображаю я, сколько здесь воруютъ при такихъ порядкахъ,-- сказала Глафира Семеновна и принялась рыться въ разномъ мелочномъ товаре, то и дело восклицая:-- Боже мой, какъ это дешево! Ведь вотъ за эти косыночки надо у насъ прямо вдвое заплатить. По франку только... Ведь это по сорока копеекъ. У насъ за рубль не купишь. Николай Иванычъ, я возьму шесть штукъ.
-- Да куда тебе? Ведь это дрянь.
-- Дрянь-то дрянь, но ты посмотри... какъ дешево. Ведь это чуть не даромъ.
-- Да на что такія косынки? Ведь ты ихъ не будешь носить.
-- Буду, буду. Да, наконецъ, и другіе сносятъ. Тебе даже отлично надевать на шею, когда ты въ баню идешь. Вотъ я эту шляпченку возьму. Смотри: всего только два франка. Положимъ, она жиденькая, изъ бумажныхъ кружевъ, но...
-- Сама ведь не станешь носить такую дрянь.
-- Ахъ, Боже мой! Да кому-нибудь подарю. Ахъ, какія дешевыя перчатки! У насъ втрое дороже... Перчатокъ надо купить побольше. Мой номеръ шесть съ четвертью.
Мало-по-малу былъ отобранъ целый ворохъ всякой дряни.
<...>
Въ этотъ моментъ передъ ней какъ изъ земли выросла рослая продавальщица въ черномъ шелковомъ платье съ громадными буфами на плечахъ, доходящими до ушей, и съ большимъ воротникомъ а-ля Марія-Антуанета. Ежели-бы не желтый кожаный сантиметръ, перекинутый черезъ шею, то ее можно-бы было принять за королеву изъ трагедіи.
-- Модель этого платья, мадамъ, получила на нынешней выставке большую золотую медаль,-- заговорила она по-французски.-- C'est le donner mot de la mode...
-- Же ве энъ робъ де суа нуаръ...-- обратилась Глафира Семеновна къ продавальщице.-- Черное шелковое платье думаю я себе купить,-- сказала она мужу.
-- Гм... -- пробормоталъ Николай Ивановінъ и, сложивъ пакеты съ покупками на столъ, сталъ отирать лобъ и лицо носовымъ платкомъ.
Потъ съ него лилъ градомъ.
-- Je vous montrerai, madame, quelque chose d'extraordinaire,-- заговорила продавальщица и крикнула:-- Мадемуазель Элизъ! Мадамъ Перокэ.
Две другія продавальщицы тотчасъ-же откликнулись на ея призывъ и вопросительно остановились. Первая продавальщица тотчасъ-же поманила ихъ. Оне подошли и, вставъ передъ Глафирой Семеновной въ позу манекеновъ, начали вертеться.
-- Выбирайте только фасонъ, мадамъ... Этотъ или вотъ этотъ,-- продолжала по-французски первая продавальщица, указывая на двухъ другихъ продавальщицъ.-- А вотъ и третій фасонъ,-- прибавила она и сама медленно повернулась, показывая бока, задъ и передъ своего платья.
Глафира Семеновна поняла, что ей сказали по-французски, но не решалась указать на фасонъ.
-- И сетъ бьенъ, и сетъ бьенъ...-- отвечала она.-- Сетъ оси бьенъ... Иль фо регардэ труа фасонъ.
-- Tout de suite, madame... Voulez-vous vous assoir... C'est monsieur votre mari?-- указала она на Николая Ивановича.
-- Вуй, мари.
Продавальщица предложила стулъ и Николаю Ивановичу.
-- Prenez place, monsieur... Придется вамъ подождать довольно долго. Дамы вообще не скоро решаются на выборъ костюмовъ. А чтобы вамъ не скучать, вотъ вамъ и сегодняшній нумеръ "Фигаро". Пожалуйста.
-- Мерси,-- сказалъ Николай Ивановичъ, грузно опустился на стулъ и, раскрывая поданный ему нумеръ французской газеты, сталъ его разсматривать, делая видъ, что онъ что нибудь понимаетъ.
Продавальщица между темъ вытаскивала изъ витринъ платья, показывала ихъ и тарантила безъ умолку передъ Глафирой Семеновной. Глафире Семеновне все что-то не нравилось.
-- Не не съ висюлечками... Компренэ? Съ висюлечками... Гарни авекъ висюлечки.. -- старалась она объяснить продавальщице.-- Авекъ же и пасмантрт.
-- О, мадамъ, да это нынче не носятъ!
-- Нонъ, нонъ... Же вю о театръ. И много, и много пасмантри. Боку...
-- Мадемуазель Годенъ! -- снова выкрикнула продавальщица четвертую толстенькую и невысокаго роста продавальщицу и, указывая на ея платье Глафире Семеновне,-- прибавила по-французски: -- Вотъ все, что дозволяетъ последнее слово моды по части отделки стеклярусомъ. Фигура мадемуазель Годенъ также вполне подходитъ къ вашей фигуре. У мадемуазель Годепъ такая-же прелестная грудь, какъ у васъ, такой-же полный станъ. Дать больше отделки съ сутажемъ и стеклярусомъ, значило-бы выступить изъ пределовъ моды и компрометировать фирму. Надо вамъ примерить вотъ это платье. Voyons, madame... Ayez la bonté de venir ici.
И продавщица, перекинувъ на руку платье, пригласила Глафиру Семеновну за ширмы на примерку. Глафира Семеновна удалилась за ширмы вместе съ продавальщицей, но продавальщица тотчасъ-же выскочила оттуда и сказала Николаю Ии" новичу:
-- Монсье, можете придвинуться къ ширмамъ и переговариваться съ мадамъ, дабы не очень скучать въ разлуке.
Сказано это было, разумеется, по-французски. Николай Ивановичъ ничего не понялъ и удивленно выпучилъ на продавальщицу глаза. Та, видя, что онъ не понимаетъ ее, стала приглашать жестами и даже поставила для него другой стулъ около ширмъ. Николай Ивановичъ покрутилъ головой и переселъ. Продавальщица, между темъ, опять удалилась за ширмы и безъ умолку заговорила.
-- Глаша! Понимаешь-ли ты хоть капельку, что она стрекочетъ? -- крикнулъ жене Николай Ивановичъ.
-- Въ томъ-то и дело, что очень мало понимаю, но чувствую, что она хочетъ на меня напустить туманъ.
<...>
Выбирая въ Луврскомъ магазине для себя наряды, Глафира Семеновна провозилась целый день. Былъ четвертый часъ, когда она, окончивъ примерку, решила, что ей взять. Выбраны были роскошный корсетъ, соръ де-баль, два платья и шляпка. На отличавшуюся некоторою дородностью Глафиру Семеновну готовыя платья не были вполне впору, продавальщицы решили ихъ переделать и черезъ день прислать къ Глафире Семеновне въ гостинницу вместе со всемъ купленнымъ ею въ магазине товаромъ.
<...>
Появился осанистый толстый еврей съ претензіей на франтовство, съ брилліантовымъ перстнемъ на пальце, и солидно кланялся. Въ рукахъ его былъ маленькій франтовской кожаный чемоданчикъ.
-- Отъ торговаго дома Мозесъ Мендельсонъ... Готовыя дамскія вещи... Damen-confections...-- отрекомендовался еврей по-немецки и сталъ раскрывать чемоданчикъ.
-- Глаша! чего ему нужно?-- выпучилъ на него глаза Николай Ивановичъ.
-- Да тоже хочетъ предложить какіе-то дамскіе товары,-- отвечала жена.
-- Вонъ! вонъ!
Еврей не смутился.
-- Пожалуйста, посмотрите. Въ Россіи все это втрое дороже,-- продолжалъ онъ и въ одинъ мигъ вытащилъ изъ чемоданчика дамскую пелерину изъ бисера и стекляруса и развернулъ ее.-- Только тридцать гульденовъ, тридцать, мадамъ...
Глафира Семеновна не выдержала.
-- Ахъ, какая прелесть! Да это въ самомъ деле ужасная дешевизна! -- воскликнула она и принялась разсматривать.
Кончилось темъ, что у еврея были куплены две пелерины. Уходя, еврей оставилъ несколько адресовъ, иллюстрированный каталогъ товаровъ и просилъ зайти въ ихъ магазинъ.