Долгая история (октябрь 2009)
Должен сказать, что Дмитрий Ольшанский - это лучший главный редактор из всех (а я много где работал), с которыми мне приходилось иметь дело.
То есть это капризный, неорганизованный, ленивый и т.п. человек, который, очевидно, никогда не смог бы больше нескольких дней работать в каком-либо из всех существующих в России издательских домов - от Бурды до Конде Наста. Я вообще не представляю, чем Ольшанский будет заниматься через год, через пять лет, через десять лет. Если вдруг этот ЖЖ читает кто-нибудь богатый и добрый - пожалуйста (я же впервые вот так вот о чем-нибудь прошу) - дайте Ольшанскому пожизненную стипендию, чтобы он мог ездить по Европе и Америке и писать книги или хотя бы посты в ЖЖ. Он действительно очень круто пишет, и будет очень обидно, если он останется без работы или станет работать каким-нибудь спичрайтером или литературным негром.
Апдейт - Забыл еще сказать, что Ольшанский невероятно чуток, причем, насколько понимаю, не интуицией, а головой, мозгом, - к хорошему тексту и хорошему автору. И это тоже критерий, по которому я считаю его лучшим.
(Я, кстати, не знаю, как он отнесется к этим постам; мы уже не раз за годы нашего знакомства ссорились. При желании в этих постах, наверное, можно найти какой-нибудь повод для обиды. Надеюсь, Митя не станет его искать. Надеюсь, когда-нибудь мы еще устроим что-нибудь культовое).
Еще должен сказать, что Юлия Любимова, выпускающий редактор Русской жизни, а до того - Глобалруса - это самый выдающийся организатор внутриредакционного процесса из всех, кого я только знаю. Авторы и их тексты в Русской жизни были таковы, что вмешательства редактора, как правило, не требовали, но требовали вмешательства Юли, которая уж не знаю, какими словами или действиями, но добивалась того, чтобы все было сделано в срок и правильно - добивалась от всех, в том числе и от Ольшанского.
Богатые и добрые люди меня, может быть, читают, а может, и нет. Главные редакторы и издатели читают точно. И вот впервые я о чем-то прошу по-настоящему - Юле нужна редакторская работа в СМИ. Если у кого-то что-то есть, пишите мне на okashin sobaka kommersant.ru - я вас с ней сведу.
К коллегам по ИД призыв тоже относится, хотя его публичность, наверное, меня не очень красит. Но в больших учрежениях с логистикой всегда сложности, чего уж там.
Я продолжу.
А поскольку долгая история - моя, то, продолжая разговор о персоналиях, отдельное внимание обращу на себя.
Я прекрасно понимаю, что главным автором Русской жизни я не был никогда, и что если, скажем, людей, которые покупали РЖ или приходили на сайт ради Пищиковой или Быкова - таких людей было много, то тех, кто читал его ради моих заметок, было не то что меньше, а просто не было - не считая каких-то моих друзей и родственников.
При этом я так же твердо уверен, что если бы вдруг я куда-то из Русской жизни исчез, то журнал бы - ну, не умер бы, конечно, но утратил бы значительную (то есть близкую к половине) часть того, за что его можно было бы любить и читать.
Здесь, наверное, стоит поставить смайлик.
В Русской жизни я (сейчас тоже кого-нибудь наверняка обижу, но кроме меня людей типа "журналист, а не писатель" в журнале не было совсем) занимался тремя вещами. Первая, в порядке значимости - старики.
Получилось случайно. То есть я люблю и умею брать интервью, и в первом номере действительно было интервью Ратушинской с каким-то маленьким предисловием, во-втором - было такого же типа интервью генерала ПВО-шника Мальцева; тогда была история с Бронзовым солдатом, а Мальцев когда-то был депутатом верховного совета ЭССР, и я шел к нему как к такому необычному оригинальному комментатору по эстонскому вопросу, но оказалось, что про Эстонию ему сказать нечего, и получилось обычное интервью старого чувака, который вначале просрал прилет Руста, а потом, будучи уже в наше время советником Саддама, просрал (ну, в известной степени, конечно) войну в Ираке. Это было первое интервью бывшего советского бигбосса в Русской жизни, мне понравилось разговаривать с Мальцевым, и, таким образом идею "а вот неплохо было бы и дальше с такими людьми общаться" можно было считать сформулированной.
Но что-то все-таки было не так. Что именно - я понял уже осенью, когда у нас был номер про деревню, и я поехал брать интервью у крестьянского поэта Егора Исаева, который в советской литературной иерархии занимал какую-то очень высокую позицию, будучи при этом даже не плохим, а просто никаким поэтом. Я взял у него интервью, сел писать и понял, что если бы я был читателем и не знал о существовании Егора Исаева, то ни один, даже самый выдающийся заголовок (тем более что заголовки у меня всегда получаются так себе) не заставил бы меня прочитать такое интервью. Поэтому вместо вопросов болдом и ответов обычным шрифтом я написал просто текст, в котором процентов двадцать была прямая речь героя, а остальное - либо пересказ его речи моими словами, либо просто мои какие-то рассуждения о герое и около.
И знаете, мне так понравилось то, что получилось, что я и дальше стал писать про стариков именно так. Пока, мне кажется, цикл про дедушек - главная моя профессиональная удача из всех, которые были до сих пор; дай Бог, чтоб не последняя.
Во-вторых, рубрика "Драмы". То ли новостной, то ли аналитический (по крайней мере, в кавычках) блок из трех частей - это, в общем, ремейк глобалрусовского формата, придуманного когда-то Андреем Громовым и предложенного Русской жизни Александром Тимофеевским. Вначале "Драмы" были полосными заметками, которые мы писали по очереди с Павлом Пряниковым, потом они трансформировались в два разворота моих монологов по поводу событий последних двух недель, и, в общем, тем, что в конце концов получилось, я остался вполне доволен - понятно, что журналистской работы во всем этом было немного, но тем приобретением, которым можно дорожить, оказалась найденная мною для этой рубрики интонация, которой я надеюсь еще где-нибудь когда-нибудь воспользоваться.
Которой я надеюсь еще где-нибудь когда-нибудь воспользоваться, да.
Свои репортажи я ставлю на третье место прежде всего потому, что настоящих хороших репортажей за два года Русской жизни у меня было всего три - про убитого ментами в Воронеже профсоюзного активиста, про взорвавшийся в Воронежской же области сахарный завод и про ставропольского пенсионера, которого тоже убили менты за то, что он заперся дома и стрелял в дверь из ружья. Остальные истории, которые могли бы стать хорошими репортажами (их у меня в РЖ было штук двадцать, мне кажется) не получились, то есть получились, но либо в жанре "заметка с одним источником", либо вообще в жанре "эссэ", и тут, наверное, стоит пооправдываться - вот если бы у меня был или редактор, который бы умел меня Ебать, либо зарплата, которая позволяла бы жить на одну ее, тратя все свое рабочее время на эти репортажи - вот тогда бы да, сахарных заводов и ставропольских стрелков было бы больше. Но, чего уж там, как получилось, так и получилось, а вообще - умею же, и сам об этом знаю. Ну и ненавязчиво рассказываю об этом в ЖЖ, да. И здесь тоже стоит поставить смайлик.
Я продолжу.
Недавно, засыпая с "Бесконечным тупиком", я в очередной раз подумал, что стоило, наверное, дать Дмитрию Галковскому не только место в штате и зарплату, но и рабочее место с компьютером и видом из окна. Чтобы он ходил в Русскую жизнь на работу, ходил с нами обедать, социализировался как-то, оттаивал бы. Наверное, это утопическая идея; наверное, все закончилось бы тем, что у него бы пропала бы любимая чашка, и он устроил бы по этому поводу истерику и ушел бы от нас, хлопнув дверью. Ну или не ушел бы, а засиживался бы в редакции до ночи, а потом подкарауливал бы бильда Аню и пугал бы ее, крича по-петушиному. Или еще что-нибудь было бы, что быстро бы всю эту историю закончило безо всякого Пригова.
Но попробовать, наверное, стоило все-таки.
Мне, наверное, простительно - я относительно молодой и не местный, и я не сразу понял, какой это выдающийся автор. То есть понято, что совершенно сумасшедший и все такое, но то, что он у нас хоть несколько месяцев, но печатался - это было действительно круто. Трюк, конечно, не так чтоб жутко оригинальный, но правильный. Ни у кого нет такого Галковского, а у нас есть. Когда он в ЖЖ среди утят и мурзилок - это трэш и отстой, а когда он между Прилепиным и Ипполитовым - это, может быть, так задумано. Сидит среднестатистический московский хипстер, пьет свой чертов сидр и листает Русскую жизнь. Прочитал Галковского, другу рассказал. Назавтра "вся Москва говорит". Как-то так.
Жалко, что так получилось, в общем.
Еще хочется сказать отдельное спасибо Захару Прилепину. Модный востребованный автор, строго говоря, мог бы и игнорировать нашу маргинальную лавочку, писать вместо нее в "Русский пионер" или еще куда-то. А он писал для нас, регулярно и честно. И когда гонорары не платили, и когда все нас ругали, и вообще всегда. В "Ботинках, полных горячей водкой" и в "Я пришел из России" есть тексты из Русской жизни, и я, хоть и не был причастен к приходу Захара в РЖ, ужасно этим горжусь.
Пищикова крутая, но я ее как-то всегда боялся, мне казалось, что она на меня смотрит как на говно, поэтому я даже не знаю, что про нее сказать. Но крутая, да.
Уже после закрытия Русской жизни мы перешли с ней на ты. По телефону, правда.
Очень крутая Евгения Долгинова. Правда, я сейчас тоже неоднозначную вещь скажу и с пониманием отнесусь, если она на меня обидится. Очерки Долгиновой про кровавые пиздецы в регионах (мама вышла за хлебом, оставила младенца соседке, а соседка отрезала младенцу голову и съела; пять лет условно) - у меня есть версия по поводу их происхождения.
Долгинова - автор с четкой идеологической окраской, такой, осторожно скажу, идеальный автор журнала "Справедливой России", если бы у "Справедливой России" был свой журнал. "Программные" тексты в РЖ у нее тоже были и тоже хорошие, но у среднестатистического либерала от этих текстов (сужу, кстати, и по либеральному спецназу внутри редакции, который, конечно, существовал, и который моей крови тоже много попил, хотя несопоставимо меньше, чем у Долгиновой) вставали волосы на голове, поэтому то ли Ольшанский, то ли Тимофеевский, сознательно привел Долгинову к кровавым пиздецам в регионах, чтобы, во-первых, минимизировать (хотя бы с точки зрения рабочего времени) количество программных текстов, и во-вторых - ну да, примирить либеральную аудиторию с существованием Долгиновой, потому что либеральная аудитория, чего уж там, любит истории о том, как эти смешные (ну или вызывающие сочувствие, в зависимости от степени либеральности) человечки друг друга убивают топорами.
Так или иначе, в итоге появился журналообразующий автор. Где сейчас работает Женя я не знаю, но тоже, если что, готов поделиться контактами со всеми заинтересованными лицами (а в ЖЖ она сейчас evva2).
Бильд Маша Скворцова проработала у нас недолго и не прижилась; единственное, что от нее осталось - фотограф Виктор Борзых. Автор первых фотосессий моих стариков, который тоже пробами и ошибками (если у кого-то остался второй номер, посмотрите какие там странные фотографии генерала Мальцева в стиле журнала "Огонек" семидесятых) придумал, как все это должно выглядеть. Потом Витю вытеснил Максим Авдеев - человек, в значительно большей степени заточенный под работу с печатными СМИ и вообще, как мне кажется, один из самых выдающихся фотографов, которые сегодня работают в Москве.
Авдеев, кстати, уже выпал из отчаяния при виде всего, что совершается дома. Я надеюсь и дальше работать с Авдеевым, чего и всем пишущим авторам желаю (в ЖЖ он avdeev).
Ну и вообще считаю его своим другом.
Еще своим другом я считаю Андрея Громова, бывшего заместителя главного редактора "Эксперта" и начальника экспертовского отдела политики. Идея привести Громова в Русскую жизнь коммерческим директором - это моя идея, и мне она до сих пор кажется очень правильной. Собственно, если в авторах и редакторах Ольшанский разбирается как никто, то в вопросах, которые я условно назову бытовыми он - такой жилец, заискивающий перед наебывающим его сантехником Афоней. И, в общем, это Ольшанского (это был его журнал!) вина в том, что в первые месяцы существования Русская жизнь проебывала свои не такие уж большие деньги на презентации в регионах, вход в киосковые сети Бирюлева и Бибирева, на варежки и шарфики для подписчиков и прочее.
Вряд ли коммерческий директор Громов справился бы с обязанностями в Бурде или Конде Насте. Но если бы он не пришел в Русскую жизнь, журнал закрылся бы еще до того, как вы успели его заметить.
Кстати, пользуясь случаем - почему-то с самого начала ходили слухи, типа в Русской жизни какие-то огромные деньги и зарплаты. Хуйня полнейшая. Зарплаты были даже более обыкновенные, чем принято в журналах, а потом они снижались, снижались и снижались. Вообще чего так и не поняли наши "неполитические" критики типа Мирослава Немирова - такой журнал никто бы не делал, будучи мотивирован деньгами.
А я тем временем устал рассуждать про персоналии, поэтому хочу передать привет Ане Балале, которая очень крутой бильд и которая всем это докажет еще раз в том журнале, в котором работает теперь, и Дмитрию Наумкину, который теперь арт-директор в журнале "Медведь" и благодаря которому "Медведь" стал внешне похож на "Русскую жизнь", что его, мне кажется, здорово украшает. Вроде бы там даже Гривина рисует, а она вообще великая.
И всем остальным тоже привет. Единственное, что я сознательно не готов комментировать - это уход из журнала Бориса Кузьминского, а так спрашивайте в комментах, кому что интересно из того, что я не рассказал.
А дальше продолжу уже про себя.
О своих отношениях с Василием Бровко я достаточно подробно писал в предисловии к интервью с ним на Опенспейсе, кому интересно - найдете. Из того, что стоит добавить - позвонил мне Василий ровно в тот день, когда нам сказали, что Русская жизнь закрывается.
Он не мог знать. Об этом вообще еще тогда никто не знал. И я понял, что это знак.
То есть еще я, конечно, понимал, что неизвестно еще, смогу ли я летом и в кризис найти нормальную работу, а тут звонит Вася и говорит, что собирается делать новые телепередачи в лучших традициях журналистики, которые я для него символизирую, и деньги хорошие, и так далее. Он позвонил, мы встретились, потом съездили посмотрели офис и я согласился.
Если у меня вдруг когда-нибудь будет своя Апостолмедиагруп, и кто-нибудь из читающих эти строки вдруг окажется рядом со мной в тот момент, когда я захочу позвать на работу - ну не знаю, пускай Панюшкина (прежде чем написать фамилию, я сидел и думал минут десять, и ничего лучше Панюшкина не придумал, и поэтому придется пояснить - Панюшкина, который не присылал бы мне смску "Не звони мне звони Суркову" и с которым мы обоюдно не стали бы считать друг друга мудаками, а вот именно моего первого соавтора в Ъ, выдающегося представителя предыдущего поколения журналистов, на которого я всегда хотел быть похожим, даже не сознаваясь себе в этом) - так вот, пожалуйста, отберите у меня телефон и компьютер и бейте меня по щекам до тех пор, пока я не передумаю звать этого Панюшкина к себе на работу, потому что ничем хорошим это не закончится. Особенно если Панюшкин всю жизнь писал заметки, а мне надо делать телепередачи.
Не вдаваясь в подробности, я как-то очень быстро понял, что работа в Пост-ТВ - это как-то совсем-совсем мимо меня. При этом я действительно старался - старался если не делать телепередачи, то, по крайней мере, убедить себя в том, что мне нравится их делать. Так продолжалось с месяц, потом я сел и написал Васе письмо.
Я писал, что понял, что вот это все - не мое, но, поскольку я понимаю, что, уволившись просто так, я здорово его подведу, то давай так - я за меньшие, разумеется, деньги только пишу какие-то тексты, сбрасывая с себя все остальные обязанности. А больше я ничего делать не буду, и вообще скоро у меня командировка во Владивосток на неделю, и я уеду в нее вне зависимости от того, отпустит меня Вася или нет.
Он перезвонил, мы встретились, я был уверен, что после такого хамства с моей стороны он сам, по крайней мере, предложит мне уйти, но он сказал, что готов принять все мои условия, сохранив прежнюю зарплату. Еще сказал, что я истеричная блондинка и мне нужно снимать стресс шопингом. Я согласился и мы поехали в Цум, я там (чтобы не было двусмысленностей - на свои деньги) купил несколько полосатых маек и джинсы, которые ношу до сих пор, хоть и похудел.
Съездил в Владивосток, потом вернулся на работу, а потом меня опять накрыло - типа не мое, психанул и вообще не стал ничего обсуждать, просто не пришел на съемку и попросил Васю "уволить меня нахуй". На свете есть некоторое количество мужчин и женщин, перед которыми я, наверное, всю жизнь буду испытывать чувство неловкости. Василий Бровко - один из них.
Надеюсь, он когда-нибудь станет Эрнстом. Надеюсь, он и в этом случае больше никогда не позовет меня на работу.
11 августа 2009 года я вернулся в издательский дом "Коммерсантъ", и мне об этом нечего рассказать, и совсем не потому, что Антон voevoda Петров пишет, будто в Ъ какая-то свирепая корпоративная цензура.
Я вообще давно заметил, что если кто-то про что-то что-то думает и особенно если он может это обосновать, то это, как правило, хуйня полнейшая, а на самом деле все совсем не так. Я, строго говоря, и сам не знаю как, просто мне кажется, что эти двенадцать постов, и предыдущие девять фрагментов дают некоторое основание надеяться, что следующий фрагмент будет таким же длинным и шокирующе увлекательным.
А потом я раздам долги, куплю дом на Новой Риге и окончательно перееду в Твиттер.
(Перечитал концовки прошлых фрагментов, они какие-то совсем пошлые. Чтобы пошлость шла по нарастающей, как и полагается стилистически цельному сериалу, закончу вообще, по недавно вновь обретенной юношеской традиции, строчкой из песни)
Никого внизу и никого наверху, я бы соврал, если бы сказал, что я в курсе, но Бог не ангел, Он просто такой, как Он есть, и если я прощаюсь, послезавтра я опять буду здесь.
То есть это капризный, неорганизованный, ленивый и т.п. человек, который, очевидно, никогда не смог бы больше нескольких дней работать в каком-либо из всех существующих в России издательских домов - от Бурды до Конде Наста. Я вообще не представляю, чем Ольшанский будет заниматься через год, через пять лет, через десять лет. Если вдруг этот ЖЖ читает кто-нибудь богатый и добрый - пожалуйста (я же впервые вот так вот о чем-нибудь прошу) - дайте Ольшанскому пожизненную стипендию, чтобы он мог ездить по Европе и Америке и писать книги или хотя бы посты в ЖЖ. Он действительно очень круто пишет, и будет очень обидно, если он останется без работы или станет работать каким-нибудь спичрайтером или литературным негром.
Апдейт - Забыл еще сказать, что Ольшанский невероятно чуток, причем, насколько понимаю, не интуицией, а головой, мозгом, - к хорошему тексту и хорошему автору. И это тоже критерий, по которому я считаю его лучшим.
(Я, кстати, не знаю, как он отнесется к этим постам; мы уже не раз за годы нашего знакомства ссорились. При желании в этих постах, наверное, можно найти какой-нибудь повод для обиды. Надеюсь, Митя не станет его искать. Надеюсь, когда-нибудь мы еще устроим что-нибудь культовое).
Еще должен сказать, что Юлия Любимова, выпускающий редактор Русской жизни, а до того - Глобалруса - это самый выдающийся организатор внутриредакционного процесса из всех, кого я только знаю. Авторы и их тексты в Русской жизни были таковы, что вмешательства редактора, как правило, не требовали, но требовали вмешательства Юли, которая уж не знаю, какими словами или действиями, но добивалась того, чтобы все было сделано в срок и правильно - добивалась от всех, в том числе и от Ольшанского.
Богатые и добрые люди меня, может быть, читают, а может, и нет. Главные редакторы и издатели читают точно. И вот впервые я о чем-то прошу по-настоящему - Юле нужна редакторская работа в СМИ. Если у кого-то что-то есть, пишите мне на okashin sobaka kommersant.ru - я вас с ней сведу.
К коллегам по ИД призыв тоже относится, хотя его публичность, наверное, меня не очень красит. Но в больших учрежениях с логистикой всегда сложности, чего уж там.
Я продолжу.
А поскольку долгая история - моя, то, продолжая разговор о персоналиях, отдельное внимание обращу на себя.
Я прекрасно понимаю, что главным автором Русской жизни я не был никогда, и что если, скажем, людей, которые покупали РЖ или приходили на сайт ради Пищиковой или Быкова - таких людей было много, то тех, кто читал его ради моих заметок, было не то что меньше, а просто не было - не считая каких-то моих друзей и родственников.
При этом я так же твердо уверен, что если бы вдруг я куда-то из Русской жизни исчез, то журнал бы - ну, не умер бы, конечно, но утратил бы значительную (то есть близкую к половине) часть того, за что его можно было бы любить и читать.
Здесь, наверное, стоит поставить смайлик.
В Русской жизни я (сейчас тоже кого-нибудь наверняка обижу, но кроме меня людей типа "журналист, а не писатель" в журнале не было совсем) занимался тремя вещами. Первая, в порядке значимости - старики.
Получилось случайно. То есть я люблю и умею брать интервью, и в первом номере действительно было интервью Ратушинской с каким-то маленьким предисловием, во-втором - было такого же типа интервью генерала ПВО-шника Мальцева; тогда была история с Бронзовым солдатом, а Мальцев когда-то был депутатом верховного совета ЭССР, и я шел к нему как к такому необычному оригинальному комментатору по эстонскому вопросу, но оказалось, что про Эстонию ему сказать нечего, и получилось обычное интервью старого чувака, который вначале просрал прилет Руста, а потом, будучи уже в наше время советником Саддама, просрал (ну, в известной степени, конечно) войну в Ираке. Это было первое интервью бывшего советского бигбосса в Русской жизни, мне понравилось разговаривать с Мальцевым, и, таким образом идею "а вот неплохо было бы и дальше с такими людьми общаться" можно было считать сформулированной.
Но что-то все-таки было не так. Что именно - я понял уже осенью, когда у нас был номер про деревню, и я поехал брать интервью у крестьянского поэта Егора Исаева, который в советской литературной иерархии занимал какую-то очень высокую позицию, будучи при этом даже не плохим, а просто никаким поэтом. Я взял у него интервью, сел писать и понял, что если бы я был читателем и не знал о существовании Егора Исаева, то ни один, даже самый выдающийся заголовок (тем более что заголовки у меня всегда получаются так себе) не заставил бы меня прочитать такое интервью. Поэтому вместо вопросов болдом и ответов обычным шрифтом я написал просто текст, в котором процентов двадцать была прямая речь героя, а остальное - либо пересказ его речи моими словами, либо просто мои какие-то рассуждения о герое и около.
И знаете, мне так понравилось то, что получилось, что я и дальше стал писать про стариков именно так. Пока, мне кажется, цикл про дедушек - главная моя профессиональная удача из всех, которые были до сих пор; дай Бог, чтоб не последняя.
Во-вторых, рубрика "Драмы". То ли новостной, то ли аналитический (по крайней мере, в кавычках) блок из трех частей - это, в общем, ремейк глобалрусовского формата, придуманного когда-то Андреем Громовым и предложенного Русской жизни Александром Тимофеевским. Вначале "Драмы" были полосными заметками, которые мы писали по очереди с Павлом Пряниковым, потом они трансформировались в два разворота моих монологов по поводу событий последних двух недель, и, в общем, тем, что в конце концов получилось, я остался вполне доволен - понятно, что журналистской работы во всем этом было немного, но тем приобретением, которым можно дорожить, оказалась найденная мною для этой рубрики интонация, которой я надеюсь еще где-нибудь когда-нибудь воспользоваться.
Которой я надеюсь еще где-нибудь когда-нибудь воспользоваться, да.
Свои репортажи я ставлю на третье место прежде всего потому, что настоящих хороших репортажей за два года Русской жизни у меня было всего три - про убитого ментами в Воронеже профсоюзного активиста, про взорвавшийся в Воронежской же области сахарный завод и про ставропольского пенсионера, которого тоже убили менты за то, что он заперся дома и стрелял в дверь из ружья. Остальные истории, которые могли бы стать хорошими репортажами (их у меня в РЖ было штук двадцать, мне кажется) не получились, то есть получились, но либо в жанре "заметка с одним источником", либо вообще в жанре "эссэ", и тут, наверное, стоит пооправдываться - вот если бы у меня был или редактор, который бы умел меня Ебать, либо зарплата, которая позволяла бы жить на одну ее, тратя все свое рабочее время на эти репортажи - вот тогда бы да, сахарных заводов и ставропольских стрелков было бы больше. Но, чего уж там, как получилось, так и получилось, а вообще - умею же, и сам об этом знаю. Ну и ненавязчиво рассказываю об этом в ЖЖ, да. И здесь тоже стоит поставить смайлик.
Я продолжу.
Недавно, засыпая с "Бесконечным тупиком", я в очередной раз подумал, что стоило, наверное, дать Дмитрию Галковскому не только место в штате и зарплату, но и рабочее место с компьютером и видом из окна. Чтобы он ходил в Русскую жизнь на работу, ходил с нами обедать, социализировался как-то, оттаивал бы. Наверное, это утопическая идея; наверное, все закончилось бы тем, что у него бы пропала бы любимая чашка, и он устроил бы по этому поводу истерику и ушел бы от нас, хлопнув дверью. Ну или не ушел бы, а засиживался бы в редакции до ночи, а потом подкарауливал бы бильда Аню и пугал бы ее, крича по-петушиному. Или еще что-нибудь было бы, что быстро бы всю эту историю закончило безо всякого Пригова.
Но попробовать, наверное, стоило все-таки.
Мне, наверное, простительно - я относительно молодой и не местный, и я не сразу понял, какой это выдающийся автор. То есть понято, что совершенно сумасшедший и все такое, но то, что он у нас хоть несколько месяцев, но печатался - это было действительно круто. Трюк, конечно, не так чтоб жутко оригинальный, но правильный. Ни у кого нет такого Галковского, а у нас есть. Когда он в ЖЖ среди утят и мурзилок - это трэш и отстой, а когда он между Прилепиным и Ипполитовым - это, может быть, так задумано. Сидит среднестатистический московский хипстер, пьет свой чертов сидр и листает Русскую жизнь. Прочитал Галковского, другу рассказал. Назавтра "вся Москва говорит". Как-то так.
Жалко, что так получилось, в общем.
Еще хочется сказать отдельное спасибо Захару Прилепину. Модный востребованный автор, строго говоря, мог бы и игнорировать нашу маргинальную лавочку, писать вместо нее в "Русский пионер" или еще куда-то. А он писал для нас, регулярно и честно. И когда гонорары не платили, и когда все нас ругали, и вообще всегда. В "Ботинках, полных горячей водкой" и в "Я пришел из России" есть тексты из Русской жизни, и я, хоть и не был причастен к приходу Захара в РЖ, ужасно этим горжусь.
Пищикова крутая, но я ее как-то всегда боялся, мне казалось, что она на меня смотрит как на говно, поэтому я даже не знаю, что про нее сказать. Но крутая, да.
Уже после закрытия Русской жизни мы перешли с ней на ты. По телефону, правда.
Очень крутая Евгения Долгинова. Правда, я сейчас тоже неоднозначную вещь скажу и с пониманием отнесусь, если она на меня обидится. Очерки Долгиновой про кровавые пиздецы в регионах (мама вышла за хлебом, оставила младенца соседке, а соседка отрезала младенцу голову и съела; пять лет условно) - у меня есть версия по поводу их происхождения.
Долгинова - автор с четкой идеологической окраской, такой, осторожно скажу, идеальный автор журнала "Справедливой России", если бы у "Справедливой России" был свой журнал. "Программные" тексты в РЖ у нее тоже были и тоже хорошие, но у среднестатистического либерала от этих текстов (сужу, кстати, и по либеральному спецназу внутри редакции, который, конечно, существовал, и который моей крови тоже много попил, хотя несопоставимо меньше, чем у Долгиновой) вставали волосы на голове, поэтому то ли Ольшанский, то ли Тимофеевский, сознательно привел Долгинову к кровавым пиздецам в регионах, чтобы, во-первых, минимизировать (хотя бы с точки зрения рабочего времени) количество программных текстов, и во-вторых - ну да, примирить либеральную аудиторию с существованием Долгиновой, потому что либеральная аудитория, чего уж там, любит истории о том, как эти смешные (ну или вызывающие сочувствие, в зависимости от степени либеральности) человечки друг друга убивают топорами.
Так или иначе, в итоге появился журналообразующий автор. Где сейчас работает Женя я не знаю, но тоже, если что, готов поделиться контактами со всеми заинтересованными лицами (а в ЖЖ она сейчас evva2).
Бильд Маша Скворцова проработала у нас недолго и не прижилась; единственное, что от нее осталось - фотограф Виктор Борзых. Автор первых фотосессий моих стариков, который тоже пробами и ошибками (если у кого-то остался второй номер, посмотрите какие там странные фотографии генерала Мальцева в стиле журнала "Огонек" семидесятых) придумал, как все это должно выглядеть. Потом Витю вытеснил Максим Авдеев - человек, в значительно большей степени заточенный под работу с печатными СМИ и вообще, как мне кажется, один из самых выдающихся фотографов, которые сегодня работают в Москве.
Авдеев, кстати, уже выпал из отчаяния при виде всего, что совершается дома. Я надеюсь и дальше работать с Авдеевым, чего и всем пишущим авторам желаю (в ЖЖ он avdeev).
Ну и вообще считаю его своим другом.
Еще своим другом я считаю Андрея Громова, бывшего заместителя главного редактора "Эксперта" и начальника экспертовского отдела политики. Идея привести Громова в Русскую жизнь коммерческим директором - это моя идея, и мне она до сих пор кажется очень правильной. Собственно, если в авторах и редакторах Ольшанский разбирается как никто, то в вопросах, которые я условно назову бытовыми он - такой жилец, заискивающий перед наебывающим его сантехником Афоней. И, в общем, это Ольшанского (это был его журнал!) вина в том, что в первые месяцы существования Русская жизнь проебывала свои не такие уж большие деньги на презентации в регионах, вход в киосковые сети Бирюлева и Бибирева, на варежки и шарфики для подписчиков и прочее.
Вряд ли коммерческий директор Громов справился бы с обязанностями в Бурде или Конде Насте. Но если бы он не пришел в Русскую жизнь, журнал закрылся бы еще до того, как вы успели его заметить.
Кстати, пользуясь случаем - почему-то с самого начала ходили слухи, типа в Русской жизни какие-то огромные деньги и зарплаты. Хуйня полнейшая. Зарплаты были даже более обыкновенные, чем принято в журналах, а потом они снижались, снижались и снижались. Вообще чего так и не поняли наши "неполитические" критики типа Мирослава Немирова - такой журнал никто бы не делал, будучи мотивирован деньгами.
А я тем временем устал рассуждать про персоналии, поэтому хочу передать привет Ане Балале, которая очень крутой бильд и которая всем это докажет еще раз в том журнале, в котором работает теперь, и Дмитрию Наумкину, который теперь арт-директор в журнале "Медведь" и благодаря которому "Медведь" стал внешне похож на "Русскую жизнь", что его, мне кажется, здорово украшает. Вроде бы там даже Гривина рисует, а она вообще великая.
И всем остальным тоже привет. Единственное, что я сознательно не готов комментировать - это уход из журнала Бориса Кузьминского, а так спрашивайте в комментах, кому что интересно из того, что я не рассказал.
А дальше продолжу уже про себя.
О своих отношениях с Василием Бровко я достаточно подробно писал в предисловии к интервью с ним на Опенспейсе, кому интересно - найдете. Из того, что стоит добавить - позвонил мне Василий ровно в тот день, когда нам сказали, что Русская жизнь закрывается.
Он не мог знать. Об этом вообще еще тогда никто не знал. И я понял, что это знак.
То есть еще я, конечно, понимал, что неизвестно еще, смогу ли я летом и в кризис найти нормальную работу, а тут звонит Вася и говорит, что собирается делать новые телепередачи в лучших традициях журналистики, которые я для него символизирую, и деньги хорошие, и так далее. Он позвонил, мы встретились, потом съездили посмотрели офис и я согласился.
Если у меня вдруг когда-нибудь будет своя Апостолмедиагруп, и кто-нибудь из читающих эти строки вдруг окажется рядом со мной в тот момент, когда я захочу позвать на работу - ну не знаю, пускай Панюшкина (прежде чем написать фамилию, я сидел и думал минут десять, и ничего лучше Панюшкина не придумал, и поэтому придется пояснить - Панюшкина, который не присылал бы мне смску "Не звони мне звони Суркову" и с которым мы обоюдно не стали бы считать друг друга мудаками, а вот именно моего первого соавтора в Ъ, выдающегося представителя предыдущего поколения журналистов, на которого я всегда хотел быть похожим, даже не сознаваясь себе в этом) - так вот, пожалуйста, отберите у меня телефон и компьютер и бейте меня по щекам до тех пор, пока я не передумаю звать этого Панюшкина к себе на работу, потому что ничем хорошим это не закончится. Особенно если Панюшкин всю жизнь писал заметки, а мне надо делать телепередачи.
Не вдаваясь в подробности, я как-то очень быстро понял, что работа в Пост-ТВ - это как-то совсем-совсем мимо меня. При этом я действительно старался - старался если не делать телепередачи, то, по крайней мере, убедить себя в том, что мне нравится их делать. Так продолжалось с месяц, потом я сел и написал Васе письмо.
Я писал, что понял, что вот это все - не мое, но, поскольку я понимаю, что, уволившись просто так, я здорово его подведу, то давай так - я за меньшие, разумеется, деньги только пишу какие-то тексты, сбрасывая с себя все остальные обязанности. А больше я ничего делать не буду, и вообще скоро у меня командировка во Владивосток на неделю, и я уеду в нее вне зависимости от того, отпустит меня Вася или нет.
Он перезвонил, мы встретились, я был уверен, что после такого хамства с моей стороны он сам, по крайней мере, предложит мне уйти, но он сказал, что готов принять все мои условия, сохранив прежнюю зарплату. Еще сказал, что я истеричная блондинка и мне нужно снимать стресс шопингом. Я согласился и мы поехали в Цум, я там (чтобы не было двусмысленностей - на свои деньги) купил несколько полосатых маек и джинсы, которые ношу до сих пор, хоть и похудел.
Съездил в Владивосток, потом вернулся на работу, а потом меня опять накрыло - типа не мое, психанул и вообще не стал ничего обсуждать, просто не пришел на съемку и попросил Васю "уволить меня нахуй". На свете есть некоторое количество мужчин и женщин, перед которыми я, наверное, всю жизнь буду испытывать чувство неловкости. Василий Бровко - один из них.
Надеюсь, он когда-нибудь станет Эрнстом. Надеюсь, он и в этом случае больше никогда не позовет меня на работу.
11 августа 2009 года я вернулся в издательский дом "Коммерсантъ", и мне об этом нечего рассказать, и совсем не потому, что Антон voevoda Петров пишет, будто в Ъ какая-то свирепая корпоративная цензура.
Я вообще давно заметил, что если кто-то про что-то что-то думает и особенно если он может это обосновать, то это, как правило, хуйня полнейшая, а на самом деле все совсем не так. Я, строго говоря, и сам не знаю как, просто мне кажется, что эти двенадцать постов, и предыдущие девять фрагментов дают некоторое основание надеяться, что следующий фрагмент будет таким же длинным и шокирующе увлекательным.
А потом я раздам долги, куплю дом на Новой Риге и окончательно перееду в Твиттер.
(Перечитал концовки прошлых фрагментов, они какие-то совсем пошлые. Чтобы пошлость шла по нарастающей, как и полагается стилистически цельному сериалу, закончу вообще, по недавно вновь обретенной юношеской традиции, строчкой из песни)
Никого внизу и никого наверху, я бы соврал, если бы сказал, что я в курсе, но Бог не ангел, Он просто такой, как Он есть, и если я прощаюсь, послезавтра я опять буду здесь.