С чувством глубокого сожаления о судьбе нынешней Франции
Обращение членов французского парламента. (По телефону от нашего петербургского корреспондента). // Русское Слово. М., 1910. №251, 31.10 (13.11), с. 4.
Многие члены Государственной Думы получили следующее обращение французских парламентариев:
«Нижеподписавшиеся члены французского парламента следили с безпокойством за последним развитием законопроектов, враждебных автономии Финляндии. Вслед за английским, немецким, итальянским и т.д. парламентами и в силу близкой связи, которая соединяет Россию и Францию, члены французского парламента считают себя в праве привлечь внимание членов Думы и показать им, что успех такой политики не может не иметь отклика и во Франции. С того знаменитого дня, как Александр I дал в Борго в 1809 году национальные права Финляндии и доверил сейму конституционный контроль над ея делами, Финлянди, прогрессируя постепенно, поднялась до первых рядов цивилизованных наций. Обезпокоенные той быстротой, с которой судьба целой нации решается, так как не предоставлено достаточно времени для того, чтобы мнение сейма было принято во внимание, нижеподписавшиеся члены французского парламента просят своих коллег из Думы разсмотреть этот важный вопрос с должным вниманием, не упуская из виду того, что Финляндия завоевала свое место в истории мировой цивилизации непрерывным трудом целого столетия».
Шечков Г.А. Открытое письмо. Господам членам французского парламента. // Земщина. Спб., 1910. №461, 31.10 (13.11), с. 2.
(...)
С чувством глубокого сожаления о судьбе нынешней Франции прочел я адресованное на мое депутатское имя послание ста девятнадцати сенаторов и двухсот девяносто трех членов палаты. Оно громко свидетельствует о глубоком упадке в современной Франции и научных знаний, и традиционной галльской вежливости, и чувства собственного достоинства сегодняшних руководителей республики. Сейм государственных мужей чужой мне державы в своем послании, за личными подписями, поучает меня истории моего же дорогого Отечества, объясняет мне смысл формы правления, под сенью коей я живу, оспаривает права моей единой и неделимой Родины и в то же время по всем предметам своих суждений обнаруживает поразительную свою неосведомленность. (...)
Гололобов Я.Г. Ответ Французам. // Земщина. Спб., 1910. №475, 14 (27).11, с. 2.
(...)
Мне прискорбно за сенаторов и депутатов, мне искренно жаль их, прежде всего потому, что они находятся в заблуждении. Несомненно, большая часть подписавших письмо не ознакомилась, да и не могла ознакомиться непосредственно со всеми историческими документальными данными русско-финляндских отношений, а также с фактами, характеризующими отношение Финляндии к России за последние годы, и брала на веру сведения о финляндском вопросе, сообщаемые руководителями движениям в пользу Финляндии. Несомненно, руководители, идейные защитники свободы, не могли не быть под влиянием обратившихся к европейским парламентам ходатаев за Финляндию, излагавших дело не безпристрастно и односторонне, что, разумеется, вполне естественно для заинтересованных лиц. Чтобы произнести безпристрастный приговор, нужно выслушать обе стороны. И если уже сенаторы и депутаты решились взять на себя роль судей между Россией и Финляндией, то необходимо было принять во внимание доводы сторонников принятых Гос. Думою финляндских законов, а тогда, я глубоко уверен, безпристрастные сенаторы и депутаты не подписали бы выраженного в письме приговора.
Мне прискорбно за сенаторов и депутатов еще потому, что они не знают не только русско-финляндских отношений, они не знают ни России, ни Финляндии: о русских они думают слишком дурно, о финляндцах слишком хорошо. (...)
Мне прискорбно за сенаторов и депутатов потому, наконец, что они поступили некорректно, вернее сказать - грубо, относительно таких же, как они, представителей великой независимой нации. Они, поборники свободы, посягнули на нашу свободу мнений и действий в нашем собственном деле, предположивши притом, что мы, члены русского парламента, не с должным вниманием разсмотрим такой важный, касающийся нашего государства, вопрос. Как во Франции мало знают русских, не имея о них правильного представления, так и в России, во многих слоях населения, издавна укоренилось о французах неверное и преувеличенное мнение, как о легкомысленных, увлекающихся людях. Но каково бы ни было наше представление о французах, каковы бы ни были мнения о бедственных и губительных, с нашей точки зрения, для Франции принимаемых парламентов законодательных мерах, мы, избранники русского народа, уважаем избранников французского народа и не позволяем себе давать им советы в виде просьб о внимательном разсмотрении их законов, имеющих иногда, как законы о религии, мировое, идейное значение.
Если при всем при том иметь в виду, что письмо о внимательном разсмотрении финляндского закона прислано уже после его разсмотрения и утверждения, чего подписавшие не могли не знать, и что, следовательно, даже практического значения оно не могло иметь, то оказывается, что письмо сенаторов и депутатов является лишь актом неуважения к Государственной Думе и Государственному Совету, принявшим финляндский закон, а также к утвердившему его Русскому Монарху.
(...)
Образцов В.А. Французским парламентариям. // Земщина. Спб., 1910. №495, 05 (18).12, с. 2.
(...)
Между двумя благородными и храбрыми народами, французским и русским, издавна существуют взаимные симпатии, непрерывавшиеся даже в моменты столкновений на полях битв.
И мне, нижеподписавшемуся, было очень лестно и приятно встретить выражение тех же симпатий со стороны 400 представителей французского народа, изъявленное в адресе нам, народным избранникам в русской Государственной Думе.
Движимый чувством признательности, отвечаю соответственно пунктам адреса:
I.
Подобно своим французским коллегам, и мы с безпокойством следили за французскими панамами, дрейфусиадами и развитием законопроектов, увеличивающих иудо-масонский гнет над обездоленным народом, вопреки усилиям французских патриотов, которые еще в 1898-99 гг. вносили в парламент законопроект об ограничении иудейских прав, указывая, что 1) предводительствуя шайками финансовых пиратов, иудеи лишили республику ореола честности, и если не имеют что продавать, то продают отечество, что 2) «на одного иудея, владеющего миллионами и миллиардами, приходятся тысячи Французов, умирающих с голоду» и что 3) дальнейший успех такой политики сотрет Францию с карты Европы еще до конца XX века (граф Коста-де-Борегар).
II.
Наше безпокойство тем более усиливалось, что именно парламентский контроль над делами Франции, постепенно прогрессируя, грозит низвести ее до низших рядов цивилизованных наций, оказывая содействие миллиардному расхищению церковных имуществ под предлогом обезпечения рабочих масс, которые, однако, вместо обезпечения подвергаются разстрелу за объявленные свободными забастовки и за справедливое возмущение небрежностью обогащающихся их трудами иудеев, в это время как подконтрольные парламенту власть и юстиция не только не защищают честно трудящийся народ от гнусной эксплуатации, но и обезпечивают безнаказанность наглых казнокрадов и даже расхитителей благотворительных сумм (вспомним разстрелы рабочих в копях, виноделов южной Франции, дело Дюэза, суммы на пострадавших от наводнения в Париже).
III.
Благодаря иудейскому засилью во всех областях государственной жизни, не исключая и власти, блестящая и передовая в монархический период Франция сделалась предметом сожаления всего мира, хотя ея великие люди предупредительно говорили: «нельзя пускать иудеев к власти, ибо это самая подлая раса в мире» (Наполеон I); «во Францию постепенно влезает гнусная иудейская душа» (Виктор Гюго), «мир погибнет от иудеев» (Ж. Занд) (...)
IV.
Как же можно забыть то, что прекрасная, героическая Франция целые века была образцом рыцарского благородства, воинской доблести, блестящей учености, национального и общечеловеческого прогресса, и все эти высокие качества может утратить в период парламентаризма, вследствие захвата «самой подлой расой и самой низкой душой» (...)
V.
Теперь Франция потеряла драгоценнейшее из благ: она лишилась народной свободы, и французский землепашец не только стал батраком пришельца-паразита на земле, которую в течение тысячелетий поливали потом и кровию его честные и храбрые предки, но и поруган в душе своей, видя свои народные святыни выброшенными, свои храмы оскверненными и закрытыми, в то время, как свободно устраиваются вновь и гордо возвышаются символы его порабощения - иудейские синагоги - и Франция уже не может, не изменивши своего строя, возвратить народу то, чего он достиг ценою безконечной борьбы и страданий и чем счастливо пользовался до иудейского пленения, которое «превратило» в... (Эдуард Дрюмон).
VI.
Обезпокоенный тою быстротой, с которой приближается к гибели целая французская нация, я, нижеподписавшийся, член русской Госуд. Думы, убедительно прошу всех 400 своих коллег, гг. сенаторов и депутатов французского парламента, разсмотреть этот вопрос с должным вниманием, не опуская из виду, что Франция завоевала свое место в истории мировой цивилизации непрерывным трудом целых тысячелетий.
В заключение не могу не выразить особой признательности за то, что искренняя к нам симпатия побудила 400 моих французских коллег авторитетно высказаться даже по вопросу, в котором они совершенно неосведомлены, без чего и я не имел бы удовольствия со своей стороны дать им этот сочувственный ответ, памятуя пословицы: «чего не знаешь, о том не говори»; «не в свои сани не садись»; «в чужой монастырь со своим уставом не ходи»,- и многие другие, не менее поучительные, существующие, конечно, и во французском лексиконе, но опущенные из внимания моими любезнейшими коллегами.
По примеру русской финляндской окраины, вызвавшей полным недопущением иудеев на свою территорию столь трогательное к себе сочувствие со стороны 400 патриотов французского парламента, желаю всегда любимой мною Франции найти доблестных людей, которые помогли бы вам разорвать иудейскую петлю и вместе с нами, вашими единомышленниками, воскликнуть: долой масонов. Да здравствует национальная Франция! (...)
Многие члены Государственной Думы получили следующее обращение французских парламентариев:
«Нижеподписавшиеся члены французского парламента следили с безпокойством за последним развитием законопроектов, враждебных автономии Финляндии. Вслед за английским, немецким, итальянским и т.д. парламентами и в силу близкой связи, которая соединяет Россию и Францию, члены французского парламента считают себя в праве привлечь внимание членов Думы и показать им, что успех такой политики не может не иметь отклика и во Франции. С того знаменитого дня, как Александр I дал в Борго в 1809 году национальные права Финляндии и доверил сейму конституционный контроль над ея делами, Финлянди, прогрессируя постепенно, поднялась до первых рядов цивилизованных наций. Обезпокоенные той быстротой, с которой судьба целой нации решается, так как не предоставлено достаточно времени для того, чтобы мнение сейма было принято во внимание, нижеподписавшиеся члены французского парламента просят своих коллег из Думы разсмотреть этот важный вопрос с должным вниманием, не упуская из виду того, что Финляндия завоевала свое место в истории мировой цивилизации непрерывным трудом целого столетия».
Шечков Г.А. Открытое письмо. Господам членам французского парламента. // Земщина. Спб., 1910. №461, 31.10 (13.11), с. 2.
(...)
С чувством глубокого сожаления о судьбе нынешней Франции прочел я адресованное на мое депутатское имя послание ста девятнадцати сенаторов и двухсот девяносто трех членов палаты. Оно громко свидетельствует о глубоком упадке в современной Франции и научных знаний, и традиционной галльской вежливости, и чувства собственного достоинства сегодняшних руководителей республики. Сейм государственных мужей чужой мне державы в своем послании, за личными подписями, поучает меня истории моего же дорогого Отечества, объясняет мне смысл формы правления, под сенью коей я живу, оспаривает права моей единой и неделимой Родины и в то же время по всем предметам своих суждений обнаруживает поразительную свою неосведомленность. (...)
Гололобов Я.Г. Ответ Французам. // Земщина. Спб., 1910. №475, 14 (27).11, с. 2.
(...)
Мне прискорбно за сенаторов и депутатов, мне искренно жаль их, прежде всего потому, что они находятся в заблуждении. Несомненно, большая часть подписавших письмо не ознакомилась, да и не могла ознакомиться непосредственно со всеми историческими документальными данными русско-финляндских отношений, а также с фактами, характеризующими отношение Финляндии к России за последние годы, и брала на веру сведения о финляндском вопросе, сообщаемые руководителями движениям в пользу Финляндии. Несомненно, руководители, идейные защитники свободы, не могли не быть под влиянием обратившихся к европейским парламентам ходатаев за Финляндию, излагавших дело не безпристрастно и односторонне, что, разумеется, вполне естественно для заинтересованных лиц. Чтобы произнести безпристрастный приговор, нужно выслушать обе стороны. И если уже сенаторы и депутаты решились взять на себя роль судей между Россией и Финляндией, то необходимо было принять во внимание доводы сторонников принятых Гос. Думою финляндских законов, а тогда, я глубоко уверен, безпристрастные сенаторы и депутаты не подписали бы выраженного в письме приговора.
Мне прискорбно за сенаторов и депутатов еще потому, что они не знают не только русско-финляндских отношений, они не знают ни России, ни Финляндии: о русских они думают слишком дурно, о финляндцах слишком хорошо. (...)
Мне прискорбно за сенаторов и депутатов потому, наконец, что они поступили некорректно, вернее сказать - грубо, относительно таких же, как они, представителей великой независимой нации. Они, поборники свободы, посягнули на нашу свободу мнений и действий в нашем собственном деле, предположивши притом, что мы, члены русского парламента, не с должным вниманием разсмотрим такой важный, касающийся нашего государства, вопрос. Как во Франции мало знают русских, не имея о них правильного представления, так и в России, во многих слоях населения, издавна укоренилось о французах неверное и преувеличенное мнение, как о легкомысленных, увлекающихся людях. Но каково бы ни было наше представление о французах, каковы бы ни были мнения о бедственных и губительных, с нашей точки зрения, для Франции принимаемых парламентов законодательных мерах, мы, избранники русского народа, уважаем избранников французского народа и не позволяем себе давать им советы в виде просьб о внимательном разсмотрении их законов, имеющих иногда, как законы о религии, мировое, идейное значение.
Если при всем при том иметь в виду, что письмо о внимательном разсмотрении финляндского закона прислано уже после его разсмотрения и утверждения, чего подписавшие не могли не знать, и что, следовательно, даже практического значения оно не могло иметь, то оказывается, что письмо сенаторов и депутатов является лишь актом неуважения к Государственной Думе и Государственному Совету, принявшим финляндский закон, а также к утвердившему его Русскому Монарху.
(...)
Образцов В.А. Французским парламентариям. // Земщина. Спб., 1910. №495, 05 (18).12, с. 2.
(...)
Между двумя благородными и храбрыми народами, французским и русским, издавна существуют взаимные симпатии, непрерывавшиеся даже в моменты столкновений на полях битв.
И мне, нижеподписавшемуся, было очень лестно и приятно встретить выражение тех же симпатий со стороны 400 представителей французского народа, изъявленное в адресе нам, народным избранникам в русской Государственной Думе.
Движимый чувством признательности, отвечаю соответственно пунктам адреса:
I.
Подобно своим французским коллегам, и мы с безпокойством следили за французскими панамами, дрейфусиадами и развитием законопроектов, увеличивающих иудо-масонский гнет над обездоленным народом, вопреки усилиям французских патриотов, которые еще в 1898-99 гг. вносили в парламент законопроект об ограничении иудейских прав, указывая, что 1) предводительствуя шайками финансовых пиратов, иудеи лишили республику ореола честности, и если не имеют что продавать, то продают отечество, что 2) «на одного иудея, владеющего миллионами и миллиардами, приходятся тысячи Французов, умирающих с голоду» и что 3) дальнейший успех такой политики сотрет Францию с карты Европы еще до конца XX века (граф Коста-де-Борегар).
II.
Наше безпокойство тем более усиливалось, что именно парламентский контроль над делами Франции, постепенно прогрессируя, грозит низвести ее до низших рядов цивилизованных наций, оказывая содействие миллиардному расхищению церковных имуществ под предлогом обезпечения рабочих масс, которые, однако, вместо обезпечения подвергаются разстрелу за объявленные свободными забастовки и за справедливое возмущение небрежностью обогащающихся их трудами иудеев, в это время как подконтрольные парламенту власть и юстиция не только не защищают честно трудящийся народ от гнусной эксплуатации, но и обезпечивают безнаказанность наглых казнокрадов и даже расхитителей благотворительных сумм (вспомним разстрелы рабочих в копях, виноделов южной Франции, дело Дюэза, суммы на пострадавших от наводнения в Париже).
III.
Благодаря иудейскому засилью во всех областях государственной жизни, не исключая и власти, блестящая и передовая в монархический период Франция сделалась предметом сожаления всего мира, хотя ея великие люди предупредительно говорили: «нельзя пускать иудеев к власти, ибо это самая подлая раса в мире» (Наполеон I); «во Францию постепенно влезает гнусная иудейская душа» (Виктор Гюго), «мир погибнет от иудеев» (Ж. Занд) (...)
IV.
Как же можно забыть то, что прекрасная, героическая Франция целые века была образцом рыцарского благородства, воинской доблести, блестящей учености, национального и общечеловеческого прогресса, и все эти высокие качества может утратить в период парламентаризма, вследствие захвата «самой подлой расой и самой низкой душой» (...)
V.
Теперь Франция потеряла драгоценнейшее из благ: она лишилась народной свободы, и французский землепашец не только стал батраком пришельца-паразита на земле, которую в течение тысячелетий поливали потом и кровию его честные и храбрые предки, но и поруган в душе своей, видя свои народные святыни выброшенными, свои храмы оскверненными и закрытыми, в то время, как свободно устраиваются вновь и гордо возвышаются символы его порабощения - иудейские синагоги - и Франция уже не может, не изменивши своего строя, возвратить народу то, чего он достиг ценою безконечной борьбы и страданий и чем счастливо пользовался до иудейского пленения, которое «превратило» в... (Эдуард Дрюмон).
VI.
Обезпокоенный тою быстротой, с которой приближается к гибели целая французская нация, я, нижеподписавшийся, член русской Госуд. Думы, убедительно прошу всех 400 своих коллег, гг. сенаторов и депутатов французского парламента, разсмотреть этот вопрос с должным вниманием, не опуская из виду, что Франция завоевала свое место в истории мировой цивилизации непрерывным трудом целых тысячелетий.
В заключение не могу не выразить особой признательности за то, что искренняя к нам симпатия побудила 400 моих французских коллег авторитетно высказаться даже по вопросу, в котором они совершенно неосведомлены, без чего и я не имел бы удовольствия со своей стороны дать им этот сочувственный ответ, памятуя пословицы: «чего не знаешь, о том не говори»; «не в свои сани не садись»; «в чужой монастырь со своим уставом не ходи»,- и многие другие, не менее поучительные, существующие, конечно, и во французском лексиконе, но опущенные из внимания моими любезнейшими коллегами.
По примеру русской финляндской окраины, вызвавшей полным недопущением иудеев на свою территорию столь трогательное к себе сочувствие со стороны 400 патриотов французского парламента, желаю всегда любимой мною Франции найти доблестных людей, которые помогли бы вам разорвать иудейскую петлю и вместе с нами, вашими единомышленниками, воскликнуть: долой масонов. Да здравствует национальная Франция! (...)