Февраль 1914 г. Интервью ген. Куропаткина Биржевым Ведомостям
Шумский К. (Соломонов К.М.). Беседа с ген. Куропаткиным. // Биржевые Ведомости. Спб., 1914. №13983, 1 (14) февраля, с. 1-2.
В небольшой уютной гостиной генерала Куропаткина масса предметов, напоминающих его любимое боевое прошлое, походы в Среднюю Азию: текинские ковры, картины и гравюры с изображением боевой жизни войск Средней Азии и прочее...
Генерал Куропаткин немного поседел, но выглядит еще бодрым и крепким. В беседе с нами генерал затронул много вопросов военного дела, за которым он следит с неослабевающим вниманием.
Генерал начал с вопроса, наиболее его волновавшего.
Ухудшение качеств солдата.
- Самое определенное впечатление, которое я вынес с войны, это - необходимость вернуться к прежнему сроку действительной службы в войсках. У нас в русской армии наименьшим сроком действительной службы должно быть четыре года.
Опыт вооруженного столкновения на Дальнем Востоке показал, что раз война непопулярна в массах, то для достижения успеха обязательно необходимо, чтобы армия состояла из хорошо обученных, дисциплинированных солдат. Иначе войска превращаются в весьма неустойчивую массу случайно и насильно собранных людей, незнающих своих начальников, дело и неодухотворенных. И раз армия не питается одушевлением, идущим от общества и масс населения, выучка и дисциплина являются единственным средством восполнить этот важнейший недостаток.
Я видел много войн на своем веку. С 1866 года я принимал участие почти во всех войнах России. Я видел 15-летние сроки службы, 12-летние, 8-летние, 6-летние и стоял во главе армий, комплектовавшихся при 4-летнем обязательном сроке действительной службы. И я определенно замечал, что с понижением сроков службы соединялось почти равномерное ухудшение моральных качеств армии.
Однако, мы, не взирая на такие ясные указания, докатились до 3-летнего срока службы. И именно в тот год, когда тяжелый кровавый опыт войны так отчетливо обнаружил, что материал, даваемый населением, далеко несовершенен, мы выбросили целый год из срока действительной службы солдата. Из такой минимальной военной школы, как 4 года воспитания и обучения, мы выбросили целый класс.
И как странно и обидно, что результаты нашего кровавого опыта опять учтены иностранцами раньше, чем нами. Французы, быть может, с другого конца, но пришли к тому, что нам определенно и ясно подсказано нашей войной, нашими обильными и тяжелыми жертвами.
То, что я говорю по этому поводу, не есть только результат наблюдений бывшего главнокомандующего, для которого перспективный вид открывается сверху, но закрыт снизу. Я прошел всю солдатскую школу от младшего офицера до военного министра и главнокомандующего. Я был строевым армейским офицером, имевшим дело непосредственно с солдатом. Я был офицером генерального штаба, посвященным в вопросы подготовки войск и в вопросы вождения войск в бою. В поле моего зрения я видел и бой взвода, и сражения полумиллионных армий.
И я настойчиво и искренно повторяю: нужны 4 года действительной службы, нужен и 5-й год держать в резерве, хотя и отпускать домой, если мы хотим спокойно взирать на будущее нашей страны.
Конечно, раз война национальна, раз массы воодушевлены высоким чувством патриотизма, можно расчитывать, что и армия, комплектуемая по системе коротких сроков службы, сумеет победить.
Но можно-ли нынче расчитывать на геройство и вдохновение масс?...
- Нам военным, к сожалению, приходится иметь дело с тем материалом, который дает страна.
Мне, при моем близком знакомстве с крестьянством, которое я теперь внимательно наблюдаю в деревне, отчетливо видно, насколько под влиянием разных причин ухудшается тот элемент, из которого комплектуется армия.
И я не могу не видеть, как ослабевают в деревенской молодежи чувства религиозности, уважения к старшим, почитание родителей, страх перед властью. Пьяных в праздничные дни попадается немало и среди молодежи. Крестьянская масса уже постепенно перестает давать того солдата, который переходил через Альпы с Суворовым, которого под Прейсиш-Эйлау мало было убить, а надо было еще повалить.
«Пьяный бюджет» и война.
И если из такого элемента руководителям государства приходится создавать армию, то они в праве настаивать, чтобы им дали прежде всего время на воспитание солдата. И каждый лишний год этой школы, конечно, необыкновенно дорог.
Знаменательно то, что граф Витте указывал в Гос. Совете министру финансов, что последний в начале войны «нажал» на винную монополию. Ведь та безобразнейшая картина доставки пьяных запасных, которая наблюдалась во время войны, едва-ли еще где-нибудь встречается в истории.
Военные власти на просьбу закрыть винные лавки на пути следования войск получали категорический отказ.
То была «пьяная мобилизация».
Война есть святое дело, и массы должны на нее идти с таким же чувством, как на исповедь. Не с пьяной песней и гармоникой, а серьезно и вдумчиво, с полным сознанием великого национального дела.
Высокомилостивые слова, обращенные к новому министру финансов, определенно указывают программу обновления России и дают надежду, что при новой мобилизации перевозки пьяных запасных уже не встретится.
«Сражатели».
России нужна не только обученная, патриотично настроенная, но и трезвая армия молодых, сильных солдат. Я прибавляю слово «молодых», ибо есть известный возраст, с которым связано такое определенное устройство жизни каждого гражданина, что отрывать такого человека для целей войны следует по возможности осторожно, следует даже всемерно избегать.
В одном из боев я заметил отступающую кучку солдат, впереди которых шел маленький тщедушный стрелок; отступать решительно не было никаких причин.
Я послал своего адъютанта вернуть солдат на позицию. Адъютант поскакал, и я видел, как он оживленно разговаривал с маленьким солдатом, шедшим впереди кучки. Затем адъютант вернулся и стал в ряды свиты, ничего мне не доложив.
Через несколько минут я услышал среди своей свиты смех. Я обернулся и спросил в чем дело.
Оказалось, что когда адъютант подскакал к солдатам, то маленький стрелок его встретил вопросом:
- Барин, скажи, как пройти в Рассею?
Адъютант заволновался, замахал руками и стал ему воодушевленно говорить, что он должен сражаться за родину, за Россию, что он должен быть честным и смелым солдатом.
Тогда маленький стрелок со вздохом ему сказал:
- Ну, какой я, барин, «сражатель»?... У меня за спиной восемь душ...
Да, это было большой ошибкой со стороны нас, старших начальников, полагать, что этот «сражатель», обремененный детьми, хозяйством, домом, создавший себе долгим и тяжелым трудом определенный уголок жизни, будет драться с японцами с необходимым для победы одушевлением. А ему еще совали прокламации...
И Наполеон проиграл с плохой армией.
С высоты Престола было дано указание о необходимости физического воспитания школьной молодежи. К сожалению, дело это, несмотря на всю его важность, не вылилось еще в достаточно удовлетворительные определенные формы.
Между тем, смотрите, какие успехи достигнуты в Англии, во Франции и Германии, в особенности в первой. Там отчетливо сознали, что в настоящее время все военное дело, как в фокусе, сосредотачивается в выучке и в воспитании и что подготовку надо начинать со школьного возраста.
Выучка и воспитание это почти все: полководец у нас, я верю, найдется и сумеет справиться со своей задачей. Минувшая война показала, что среди нашего офицерства есть и доблестные и талантливые люди. Но полководцу нужен хороший материал, ему нужны настоящие войска.
Вспомните, что Наполеон проиграл кампании 1813, 1814 и 1815 годов потому, что у него уже не было прежних солдат. Вместо старых, испытанных солдат, погибших под сугробами русских равнин, у него были молодые безусые мальчики. Вместо старых маршалов, у него были такие генералы, как например Груши, который упустил перед самым носом Блюхера под Линьи, дал тем самым неприятелю возможность окрепнуть и неожиданным появлением под Ватерлоо погубить великого полководца.
Мои критики, например, ставят мне в вину отступление под Лаояном, заявляя, что у меня было на решительном пункте 93 батальона против 27 батальонов Куроки. Но тот, кто был на войне, знает, насколько эти 93 батальона мифичны, ибо то, что именовалось батальоном, таяло, как снег от многих причин. В то время, как японский батальон насчитывал до 1000 штыков, непрерывно пополняемых, у нас некоторые полки, особенно из резервных, насчитывали, после двух-трех дней боя, несколько сот человек. Все это уходило, главным образом, для выноса раненых и собиралось на биваки, около походных кухонь.
Одно дело разставлять квадратики на бумаге и считать батальоны, другое дело вести войну в ея настоящих условиях, когда от батальона в 1000 штыков остается сотня солдат.
Между Нарвой и Полтавой 9 лет.
Тем не менее, я утверждаю, что и с тем материалом, который имелся в конце войны, можно было с уверенностью ожидать победы, а не прибегать к преждевременному миру. История нам показывает, что всякий успех мы покупали путем долгого опыта. Между Аустерлицем и Парижем прошло 9 лет. Между Нарвой и Полтавой прошло также 9 лет.
Как ни длинны эти сроки, но факт тот, что мы все же научались, исправлялись и давали под конец врагу почувствовать силу русского оружия.
Так, и год японской войны нас многому научил. Летом 1905 года, вместо старых запасных, нам прислали 300000 молодых, воодушевленных солдат, которые охотно готовы были идти в бой. Многие начальники были уверены в своих войсках.
Я, например, тогда задал одному из доблестнейших генералов следующий вопрос, на который он ответил искренно без рисовки:
- Вот вы командовали в бою такой-то дивизией. Если бы вам дать сейчас любую из всех русских дивизий, то с какой дивизией вы пожелали бы идти в бой?
Генерал ответил совершенно уверенно и назвал ту дивизию, которая входила в состав его отряда.
Генеральный штаб.
Обращаясь к подготовке офицеров генерального штаба, я не могу не отметить, что и до сих пор еще недостаточно отграничена служба генерального штаба от командования войсками, и часто войска вверяются представителям генерального штаба, очень достойным и ученым, но совершенно непригодным для строевой службы и не чувствующим к ней призвания.
По моему глубокому убеждению, уже в настоящее время с развитием военного дела необходимы две академии: одна военная, другая - генерального штаба. Задача первой академии - подготовлять из строевых офицеров - будущих начальников. Задача второй академии - готовить только офицеров генерального штаба.
Военная академия, давая образование строевым офицерам и подготовляя их к роли начальников, дает им этим самым возможность выдвигать вперед именно строевой элемент, а не только офицеров генерального штаба. Вообще, раз в настоящее время корпус офицеров состоит из лиц с законченным средним образованием, то именно из них необходимо назначать большее число начальников.
Надо выдвигать армейских офицеров.
На войне из 45 назначенных мною командиров полков, 44 были назначены из армейских офицеров, наиболее отличившихся, и в большинстве они дали выдающихся полковых командиров. В турецкую войну мы добились только того, что получили хороших ротных командиров, а в севастопольскую войну только хороших солдат. По этому расчету выходит как-будто необходимо три войны, чтобы получить хорошего главнокомандующего.
В военное время не нужно стесняться никакими обязательными сроками при выдвигании достойных и знающих офицеров.
Им надо давать полки, дивизии, производить в генералы, ибо это настоящие строевые начальники.
Учителя генералов.
Роль генерального штаба меньше всего должна заключаться в подсказывании начальникам готовых решений. Обязанность офицера генерального штаба должна заключаться в подготовке, главным образом, материалов для решения вопроса, а не в подсказывании этого решения.
У нас об этом на войне к сожалению позабыли и вместо своих прямых обязанностей офицеры генерального штаба часто учили начальников как и что делать.
Нужно, чтобы молодой полковник генерального штаба, в роли начальника штаба дивизии, отнюдь не был влиятельнее и важнее не только полковых командиров, но даже генералов, командиров бригад. Вредно, когда начальник штаба корпуса, молодой генерал генерального штаба имеет большее значение, чем начальники дивизий, входящих в состав корпуса.
Иной офицер генерального штаба, все время сидящий в канцелярии, и занимающийся хотя и важной, но все же определенной штабной работой и ныне гастролером проходя командование строевой частью, даже полком, получает генеральский чин, снова возвращается в канцелярию и признается подготовленным даже для занятия высших должностей по командованию войсками. Таким путем строевые начальники не вырабатываются. Те же полковники генерального штаба, которые подолгу командуют частями, дают действительно надежных командиров.
Высшие начальники.
Обращаясь к нашему командному составу, я должен признать, что он имел перед войной мало практики командования войсками в поле в мирное время. И самое тяжело то, что чем старше начальник, тем он меньше был занят настоящим военным делом и тем больше был занят бумагами, хозяйством, всевозможными мелочами вплоть до счета мобилизационных сапог.
Командиры корпусов, по моему мнению, должны возможно ограничить свою проверку одиночного обучения и прочую, хотя и важную, но мелочную работу своих подчиненных. Умение командовать корпусом в бою таким способом не дается. Для этого нужна, как и для всякого дела, непрерывная практика. Только путем постоянного упражнения в управлении войсками в поле во все времена года можно добиться умения руководить войсками на войне. Далее, я считаю, что нынешняя система военных округов отжила свой век. Каждый военный округ, мне кажется, должен заключать в себе готовую организацию будущей отдельной армии. Нужно совершенно освободить командующих войсками от руководства подведомственными им всевозможными управлениями. Учредив должность особого начальника военно-окружных управлений, хотя и подчиненного командующему войсками, но ведающего этими управлениями вполне самостоятельно, мы добьемся решения этого вопроса. В случае войны эти лица будут готовые начальники тыла армии. Опыт подчинения помощнику военного министра некоторых главных управлений может служить для этого готовым образцом.
Командующий же войсками должен только знать, что он будущий командующий армии. Вся деятельность его должна быть направлена на подготовку себя и этой армии к войне.
В небольшой уютной гостиной генерала Куропаткина масса предметов, напоминающих его любимое боевое прошлое, походы в Среднюю Азию: текинские ковры, картины и гравюры с изображением боевой жизни войск Средней Азии и прочее...
Генерал Куропаткин немного поседел, но выглядит еще бодрым и крепким. В беседе с нами генерал затронул много вопросов военного дела, за которым он следит с неослабевающим вниманием.
Генерал начал с вопроса, наиболее его волновавшего.
Ухудшение качеств солдата.
- Самое определенное впечатление, которое я вынес с войны, это - необходимость вернуться к прежнему сроку действительной службы в войсках. У нас в русской армии наименьшим сроком действительной службы должно быть четыре года.
Опыт вооруженного столкновения на Дальнем Востоке показал, что раз война непопулярна в массах, то для достижения успеха обязательно необходимо, чтобы армия состояла из хорошо обученных, дисциплинированных солдат. Иначе войска превращаются в весьма неустойчивую массу случайно и насильно собранных людей, незнающих своих начальников, дело и неодухотворенных. И раз армия не питается одушевлением, идущим от общества и масс населения, выучка и дисциплина являются единственным средством восполнить этот важнейший недостаток.
Я видел много войн на своем веку. С 1866 года я принимал участие почти во всех войнах России. Я видел 15-летние сроки службы, 12-летние, 8-летние, 6-летние и стоял во главе армий, комплектовавшихся при 4-летнем обязательном сроке действительной службы. И я определенно замечал, что с понижением сроков службы соединялось почти равномерное ухудшение моральных качеств армии.
Однако, мы, не взирая на такие ясные указания, докатились до 3-летнего срока службы. И именно в тот год, когда тяжелый кровавый опыт войны так отчетливо обнаружил, что материал, даваемый населением, далеко несовершенен, мы выбросили целый год из срока действительной службы солдата. Из такой минимальной военной школы, как 4 года воспитания и обучения, мы выбросили целый класс.
И как странно и обидно, что результаты нашего кровавого опыта опять учтены иностранцами раньше, чем нами. Французы, быть может, с другого конца, но пришли к тому, что нам определенно и ясно подсказано нашей войной, нашими обильными и тяжелыми жертвами.
То, что я говорю по этому поводу, не есть только результат наблюдений бывшего главнокомандующего, для которого перспективный вид открывается сверху, но закрыт снизу. Я прошел всю солдатскую школу от младшего офицера до военного министра и главнокомандующего. Я был строевым армейским офицером, имевшим дело непосредственно с солдатом. Я был офицером генерального штаба, посвященным в вопросы подготовки войск и в вопросы вождения войск в бою. В поле моего зрения я видел и бой взвода, и сражения полумиллионных армий.
И я настойчиво и искренно повторяю: нужны 4 года действительной службы, нужен и 5-й год держать в резерве, хотя и отпускать домой, если мы хотим спокойно взирать на будущее нашей страны.
Конечно, раз война национальна, раз массы воодушевлены высоким чувством патриотизма, можно расчитывать, что и армия, комплектуемая по системе коротких сроков службы, сумеет победить.
Но можно-ли нынче расчитывать на геройство и вдохновение масс?...
- Нам военным, к сожалению, приходится иметь дело с тем материалом, который дает страна.
Мне, при моем близком знакомстве с крестьянством, которое я теперь внимательно наблюдаю в деревне, отчетливо видно, насколько под влиянием разных причин ухудшается тот элемент, из которого комплектуется армия.
И я не могу не видеть, как ослабевают в деревенской молодежи чувства религиозности, уважения к старшим, почитание родителей, страх перед властью. Пьяных в праздничные дни попадается немало и среди молодежи. Крестьянская масса уже постепенно перестает давать того солдата, который переходил через Альпы с Суворовым, которого под Прейсиш-Эйлау мало было убить, а надо было еще повалить.
«Пьяный бюджет» и война.
И если из такого элемента руководителям государства приходится создавать армию, то они в праве настаивать, чтобы им дали прежде всего время на воспитание солдата. И каждый лишний год этой школы, конечно, необыкновенно дорог.
Знаменательно то, что граф Витте указывал в Гос. Совете министру финансов, что последний в начале войны «нажал» на винную монополию. Ведь та безобразнейшая картина доставки пьяных запасных, которая наблюдалась во время войны, едва-ли еще где-нибудь встречается в истории.
Военные власти на просьбу закрыть винные лавки на пути следования войск получали категорический отказ.
То была «пьяная мобилизация».
Война есть святое дело, и массы должны на нее идти с таким же чувством, как на исповедь. Не с пьяной песней и гармоникой, а серьезно и вдумчиво, с полным сознанием великого национального дела.
Высокомилостивые слова, обращенные к новому министру финансов, определенно указывают программу обновления России и дают надежду, что при новой мобилизации перевозки пьяных запасных уже не встретится.
«Сражатели».
России нужна не только обученная, патриотично настроенная, но и трезвая армия молодых, сильных солдат. Я прибавляю слово «молодых», ибо есть известный возраст, с которым связано такое определенное устройство жизни каждого гражданина, что отрывать такого человека для целей войны следует по возможности осторожно, следует даже всемерно избегать.
В одном из боев я заметил отступающую кучку солдат, впереди которых шел маленький тщедушный стрелок; отступать решительно не было никаких причин.
Я послал своего адъютанта вернуть солдат на позицию. Адъютант поскакал, и я видел, как он оживленно разговаривал с маленьким солдатом, шедшим впереди кучки. Затем адъютант вернулся и стал в ряды свиты, ничего мне не доложив.
Через несколько минут я услышал среди своей свиты смех. Я обернулся и спросил в чем дело.
Оказалось, что когда адъютант подскакал к солдатам, то маленький стрелок его встретил вопросом:
- Барин, скажи, как пройти в Рассею?
Адъютант заволновался, замахал руками и стал ему воодушевленно говорить, что он должен сражаться за родину, за Россию, что он должен быть честным и смелым солдатом.
Тогда маленький стрелок со вздохом ему сказал:
- Ну, какой я, барин, «сражатель»?... У меня за спиной восемь душ...
Да, это было большой ошибкой со стороны нас, старших начальников, полагать, что этот «сражатель», обремененный детьми, хозяйством, домом, создавший себе долгим и тяжелым трудом определенный уголок жизни, будет драться с японцами с необходимым для победы одушевлением. А ему еще совали прокламации...
И Наполеон проиграл с плохой армией.
С высоты Престола было дано указание о необходимости физического воспитания школьной молодежи. К сожалению, дело это, несмотря на всю его важность, не вылилось еще в достаточно удовлетворительные определенные формы.
Между тем, смотрите, какие успехи достигнуты в Англии, во Франции и Германии, в особенности в первой. Там отчетливо сознали, что в настоящее время все военное дело, как в фокусе, сосредотачивается в выучке и в воспитании и что подготовку надо начинать со школьного возраста.
Выучка и воспитание это почти все: полководец у нас, я верю, найдется и сумеет справиться со своей задачей. Минувшая война показала, что среди нашего офицерства есть и доблестные и талантливые люди. Но полководцу нужен хороший материал, ему нужны настоящие войска.
Вспомните, что Наполеон проиграл кампании 1813, 1814 и 1815 годов потому, что у него уже не было прежних солдат. Вместо старых, испытанных солдат, погибших под сугробами русских равнин, у него были молодые безусые мальчики. Вместо старых маршалов, у него были такие генералы, как например Груши, который упустил перед самым носом Блюхера под Линьи, дал тем самым неприятелю возможность окрепнуть и неожиданным появлением под Ватерлоо погубить великого полководца.
Мои критики, например, ставят мне в вину отступление под Лаояном, заявляя, что у меня было на решительном пункте 93 батальона против 27 батальонов Куроки. Но тот, кто был на войне, знает, насколько эти 93 батальона мифичны, ибо то, что именовалось батальоном, таяло, как снег от многих причин. В то время, как японский батальон насчитывал до 1000 штыков, непрерывно пополняемых, у нас некоторые полки, особенно из резервных, насчитывали, после двух-трех дней боя, несколько сот человек. Все это уходило, главным образом, для выноса раненых и собиралось на биваки, около походных кухонь.
Одно дело разставлять квадратики на бумаге и считать батальоны, другое дело вести войну в ея настоящих условиях, когда от батальона в 1000 штыков остается сотня солдат.
Между Нарвой и Полтавой 9 лет.
Тем не менее, я утверждаю, что и с тем материалом, который имелся в конце войны, можно было с уверенностью ожидать победы, а не прибегать к преждевременному миру. История нам показывает, что всякий успех мы покупали путем долгого опыта. Между Аустерлицем и Парижем прошло 9 лет. Между Нарвой и Полтавой прошло также 9 лет.
Как ни длинны эти сроки, но факт тот, что мы все же научались, исправлялись и давали под конец врагу почувствовать силу русского оружия.
Так, и год японской войны нас многому научил. Летом 1905 года, вместо старых запасных, нам прислали 300000 молодых, воодушевленных солдат, которые охотно готовы были идти в бой. Многие начальники были уверены в своих войсках.
Я, например, тогда задал одному из доблестнейших генералов следующий вопрос, на который он ответил искренно без рисовки:
- Вот вы командовали в бою такой-то дивизией. Если бы вам дать сейчас любую из всех русских дивизий, то с какой дивизией вы пожелали бы идти в бой?
Генерал ответил совершенно уверенно и назвал ту дивизию, которая входила в состав его отряда.
Генеральный штаб.
Обращаясь к подготовке офицеров генерального штаба, я не могу не отметить, что и до сих пор еще недостаточно отграничена служба генерального штаба от командования войсками, и часто войска вверяются представителям генерального штаба, очень достойным и ученым, но совершенно непригодным для строевой службы и не чувствующим к ней призвания.
По моему глубокому убеждению, уже в настоящее время с развитием военного дела необходимы две академии: одна военная, другая - генерального штаба. Задача первой академии - подготовлять из строевых офицеров - будущих начальников. Задача второй академии - готовить только офицеров генерального штаба.
Военная академия, давая образование строевым офицерам и подготовляя их к роли начальников, дает им этим самым возможность выдвигать вперед именно строевой элемент, а не только офицеров генерального штаба. Вообще, раз в настоящее время корпус офицеров состоит из лиц с законченным средним образованием, то именно из них необходимо назначать большее число начальников.
Надо выдвигать армейских офицеров.
На войне из 45 назначенных мною командиров полков, 44 были назначены из армейских офицеров, наиболее отличившихся, и в большинстве они дали выдающихся полковых командиров. В турецкую войну мы добились только того, что получили хороших ротных командиров, а в севастопольскую войну только хороших солдат. По этому расчету выходит как-будто необходимо три войны, чтобы получить хорошего главнокомандующего.
В военное время не нужно стесняться никакими обязательными сроками при выдвигании достойных и знающих офицеров.
Им надо давать полки, дивизии, производить в генералы, ибо это настоящие строевые начальники.
Учителя генералов.
Роль генерального штаба меньше всего должна заключаться в подсказывании начальникам готовых решений. Обязанность офицера генерального штаба должна заключаться в подготовке, главным образом, материалов для решения вопроса, а не в подсказывании этого решения.
У нас об этом на войне к сожалению позабыли и вместо своих прямых обязанностей офицеры генерального штаба часто учили начальников как и что делать.
Нужно, чтобы молодой полковник генерального штаба, в роли начальника штаба дивизии, отнюдь не был влиятельнее и важнее не только полковых командиров, но даже генералов, командиров бригад. Вредно, когда начальник штаба корпуса, молодой генерал генерального штаба имеет большее значение, чем начальники дивизий, входящих в состав корпуса.
Иной офицер генерального штаба, все время сидящий в канцелярии, и занимающийся хотя и важной, но все же определенной штабной работой и ныне гастролером проходя командование строевой частью, даже полком, получает генеральский чин, снова возвращается в канцелярию и признается подготовленным даже для занятия высших должностей по командованию войсками. Таким путем строевые начальники не вырабатываются. Те же полковники генерального штаба, которые подолгу командуют частями, дают действительно надежных командиров.
Высшие начальники.
Обращаясь к нашему командному составу, я должен признать, что он имел перед войной мало практики командования войсками в поле в мирное время. И самое тяжело то, что чем старше начальник, тем он меньше был занят настоящим военным делом и тем больше был занят бумагами, хозяйством, всевозможными мелочами вплоть до счета мобилизационных сапог.
Командиры корпусов, по моему мнению, должны возможно ограничить свою проверку одиночного обучения и прочую, хотя и важную, но мелочную работу своих подчиненных. Умение командовать корпусом в бою таким способом не дается. Для этого нужна, как и для всякого дела, непрерывная практика. Только путем постоянного упражнения в управлении войсками в поле во все времена года можно добиться умения руководить войсками на войне. Далее, я считаю, что нынешняя система военных округов отжила свой век. Каждый военный округ, мне кажется, должен заключать в себе готовую организацию будущей отдельной армии. Нужно совершенно освободить командующих войсками от руководства подведомственными им всевозможными управлениями. Учредив должность особого начальника военно-окружных управлений, хотя и подчиненного командующему войсками, но ведающего этими управлениями вполне самостоятельно, мы добьемся решения этого вопроса. В случае войны эти лица будут готовые начальники тыла армии. Опыт подчинения помощнику военного министра некоторых главных управлений может служить для этого готовым образцом.
Командующий же войсками должен только знать, что он будущий командующий армии. Вся деятельность его должна быть направлена на подготовку себя и этой армии к войне.