Русские харбинцы Сиднея вспоминают свою молодость
Вот уже скоро полтора десятилетия, как я живу в Австралии, но всё это время не перестаю удивляться своим соотечественникам, русским людям родившимся и получившим образование в Китае. Их искренняя любовь к России и тяга к изучению родной истории и культуры впечатляют и заслуживают глубочайшего уважения. Для них, родившихся в изгнании и сознательно оставшихся навсегда в эмиграции, всё что связано с историей русской культуры заслуживает благоговейного почитания и гордости. В прошедшее воскресенье (31 января 2010) мне ещё раз удалось в этом убедиться посетив очередную встречу из серии «Литературные портреты», которые организует Комитет культурных мероприятий Русского клуба в Статфилде.
Нынешний координатор «Литературных портретов» Татьяна Алексеевна Пигарева сообщила мне, что «в прошлом году этот литературный кружок отметил своё 12-ти летие, что совсем немало для зарубежной общественной организации». А возник он впервые благодаря усилиям Артемия Степановича Филадельфова и других представителей старого поколения русских эммигрантов, интересовавшихся литературным творчеством своих современников. Они любили собираться за чашкой чая, с тем чтобы обменяться новостями и вспомнить свою жизнь в далёком Китае. Поначалу, эти встречи были неформальными и нерегулярными. Затем стали назначать докладчиков, приглашать слушателей.
Благо, что вспомнить было о чём. В одном только Харбине (или Харбинé, как его называют коренные русские жители), проживало до 250 тыс. русских и выходцев из России. В городе существовали русские школы, институты, театры и библиотеки. Тысячи наших соотечественников жили и в других крупных городах Китая. Многие, прожив в одном городе, находили работу в соседней провинции, переезжали к родственникам и друзьям. Таким образом, довоенный Китай был связан невидимыми нитями русской культурной жизни. Она была богата своими собственными талантами - поэтами, художниками, певцами и танцорами - подстать тем всемирно-известным звёздам, что приезжали на гастроли из Парижа и Нью Йорка...
Трагедия же русских в Китае заключалась в том, что после поражения Японии и особенно после победы коммунистов в гражданской войне в Китае, им предстояло либо переселение в СССР либо повторная эмиграция в третьи страны. В обоих случаях, о продолжении творческой деятельности на профессиональном уровне не могло быть и речи. В Советском Союзе потомкам белоэмигрантов откровенно не доверяли, а те из них, кто оказался на Западе был вынужден отдавать всё своё время и силы более прозаическим профессиям, заботясь о пропитании своих близких. Искусство и литература для многих из них навсегда оставались несбывшейся мечтой, воспоминанием молодости и символом надежды на встречу с родными и Родиной.
В Русском клубе в Сиднее теперь вспоминают этих талантливых людей. В прошлое воскресенье прозвучали доклады, посвящённые двум поэтессам Лариссе Андерсен и Елене Недельской. С огромной любовью и уважением рассказывали о своих учителях и наставниках их бывшие ученики. Не одно поколение выучилось у них артистическому и литературному мастерству. Однако их судьбы, несмотря на видимое благополучие, оставались типичными для большинства эммигрантов-изгнанников. Их поздние стихи пронизаны болью одиночества и меланхолических раздумий.
Ирина Леонидовна Аполлонова была ученицей и близким другом поэтессы Елены Недельской. Вспоминая агонию выбора между отъездом в СССР или Австралию, она считает, что Елена Николаевна просто поехала за своим мужем, Александром Фёдоровичем, который был белым офицером. Расставание с близкими друзьями, уезжавшими в Советский Союз поднимать Целину оставило глубокую травму. В Австралии Елена Недельская работала на фабрике женского нижнего белья, уделяя творческой работе лишь скудные часы свободного времени. Она выступала в кружке «Поэты на пятом материке», печаталась в журнале «Крылья», но очень страдала от того, что была вдали от Родины и друзей.
Ирина Аполлонова вспоминает Елену Недельскую: «Она была очень несчастливая, она никогда не привыкла к Австралии, она Австралию не любила, у неё нет ни одного стихотворения где бы она писала об Австралии. Вы возьмите других писателей, Соболеву, например, она описывала природу, а Елена Николаевна не хотела»
Похожая судьба была и у поэтессы Лариссы Андерсен. Когда русский Шанхай окончатльно вымер, она уехала в провинцию, далеко за город и пять лет жила в крошечном домике, брошенном хозяевами. Вместе с отцом она собиралась уехать в Канаду, но китайские власти упорно не выпускали её из страны. Лишь в начале 1950-х годов судьба преподнесла ей подарок. После помолвки она смогла покинуть Китай и вместе с мужем побывала в Индии, Африке и на Таити. Всё это время Ларисса не оставляла литературную деятельность, печатаясь в газете «Русская мысль» и журнале «Возрождение», и в конечном итоге, в 1970-х годах осела на родине мужа во Франции. С тех пор Ларисса Андерсен живёт в небольшом городке Иссанжо в верховьях Луары.
Когда-то Ларисса размышляла: сможет ли она полюбить новую Родину - Францию, приживётся ли здесь? Она прижилась, хотя русских поблизости не было, и не было разговором «по душам». «Французская глубинка» оказалась похожа на Россию своей природой. Ларисса посадила берёзки и нашла друзей. Приезжают к ней и гости из России. Однако те, с кем она выросла в Китае, теперь далеко - в Америке, Бразилии и Австралии. Описывая судьбу и творчество своей землячки, харбинской поэтессы Андерсен, Татьяна Алексеевна Пигарева говорит: «Её синие глаза по-прежнему полны жизни и света, её чуткость доброта и чувство юмора по-прежнему притягивают на её остров людей разных возрастов и национальностей»
Во время воскресной встречи харбинцев обсуждалась и история жизни русского доктора Казем-Бека, прославившегося по всему северо-восточному Китаю своим профессионализмом и благородством. Спасая маленькую девочку, доктор заразился сам и умер в 1931 году. Для каждого харбинца это имя стало воплощением самоотверженного труда и сострадания. Вероятно, эти качества с детства впитали в себя русские люди родившиеся и выросшие в Китае. Ведь Харбин и другие русские поселения были для них островками старой России на чужой земле. Пока они были молоды, Китай воспринимался ими лишь как экзотическая страна куда судьба по странному недоразумению забросила их родителей. Они мало интересовались его историей и традициями. Однако сейчас, по прошествии половины столетия, русские харбинцы и шанхайцы, тяньцзиньцы и синьцзянцы отчётливо понимают каким поистине уникальным явлением была их та прошлая жизнь в далёком Китае.
По этой причине, так популярны теперь литературные и исторические собрания, групповые поездки в Китай, встречи с бывшими одноклассниками и балЫ. Фильмы и фото-коллажи позволяют воскресить в памяти дорогие для людей места. Уроженец ХарбинА Иннокентий Николаевич Суворов занялся тем, что стал фотографировать старые здания и улицы бывшего русского города, которые в наши дни быстро исчезают под небоскрёбами и шоппинг-центрами. В прошлое воскресенье он представил на суд зрителей свой фото-фильм о родном городе.
Нужно признать, что это было самый необычный показ, на котором мне когда-либо доводилось присутствовать. Во время демонстрации фильма сидящие в зале зрители то и дело дополняли действо своими коментариями. Эмоции переполняли тех, кто впервые за полвека увидел дома и улицы, на которых когда-то жил. Остроумный рассказ автора фильма больше напоминал непринуждённый диалог с одноклассниками или соседями, ради которых и был сделан этот фото-коллаж.
Звучит голос Иннокентия Суворова: «Это Датун, улица которая идёт с правой стороны - это Полевая улица, Китайская улица с левой стороны, это часть старого банка, который на углу стоял. А дальше Школьная улица. Это большой сквер, и с той стороны опять два высоких здания и внизу, конечно, магазины. Это 3-я линия, а слевой стороны большая гостиница, в которой останавливались наши тутристы-паломники вместе с Владыкой Иларионом»
Одним словом, русский Харбин жив. Он не умер ни с исходом его русского населения, ни под ударами китайской Культурной революции. Память о нём продолжает жить в сердцах его бывших граждан, где бы они ни находились. Да и новые власти Китая понимают, что русская экзотика придаёт 10-ти миллионному Харбину особое очарование, привлекая в город всё больше туристов. Непоколебимым остаётся и стойкий характер наших соотечественников, воспитанных в лучших традициях русской культуры, чудом сохранённой за пределами России в эпоху кровавых катастроф ХХ века.
Леонид Петров для Русской редакции Радио SBS
(2 февраля 2010, Слушать в формате МР3 )
Нынешний координатор «Литературных портретов» Татьяна Алексеевна Пигарева сообщила мне, что «в прошлом году этот литературный кружок отметил своё 12-ти летие, что совсем немало для зарубежной общественной организации». А возник он впервые благодаря усилиям Артемия Степановича Филадельфова и других представителей старого поколения русских эммигрантов, интересовавшихся литературным творчеством своих современников. Они любили собираться за чашкой чая, с тем чтобы обменяться новостями и вспомнить свою жизнь в далёком Китае. Поначалу, эти встречи были неформальными и нерегулярными. Затем стали назначать докладчиков, приглашать слушателей.
Благо, что вспомнить было о чём. В одном только Харбине (или Харбинé, как его называют коренные русские жители), проживало до 250 тыс. русских и выходцев из России. В городе существовали русские школы, институты, театры и библиотеки. Тысячи наших соотечественников жили и в других крупных городах Китая. Многие, прожив в одном городе, находили работу в соседней провинции, переезжали к родственникам и друзьям. Таким образом, довоенный Китай был связан невидимыми нитями русской культурной жизни. Она была богата своими собственными талантами - поэтами, художниками, певцами и танцорами - подстать тем всемирно-известным звёздам, что приезжали на гастроли из Парижа и Нью Йорка...
Трагедия же русских в Китае заключалась в том, что после поражения Японии и особенно после победы коммунистов в гражданской войне в Китае, им предстояло либо переселение в СССР либо повторная эмиграция в третьи страны. В обоих случаях, о продолжении творческой деятельности на профессиональном уровне не могло быть и речи. В Советском Союзе потомкам белоэмигрантов откровенно не доверяли, а те из них, кто оказался на Западе был вынужден отдавать всё своё время и силы более прозаическим профессиям, заботясь о пропитании своих близких. Искусство и литература для многих из них навсегда оставались несбывшейся мечтой, воспоминанием молодости и символом надежды на встречу с родными и Родиной.
В Русском клубе в Сиднее теперь вспоминают этих талантливых людей. В прошлое воскресенье прозвучали доклады, посвящённые двум поэтессам Лариссе Андерсен и Елене Недельской. С огромной любовью и уважением рассказывали о своих учителях и наставниках их бывшие ученики. Не одно поколение выучилось у них артистическому и литературному мастерству. Однако их судьбы, несмотря на видимое благополучие, оставались типичными для большинства эммигрантов-изгнанников. Их поздние стихи пронизаны болью одиночества и меланхолических раздумий.
Ирина Леонидовна Аполлонова была ученицей и близким другом поэтессы Елены Недельской. Вспоминая агонию выбора между отъездом в СССР или Австралию, она считает, что Елена Николаевна просто поехала за своим мужем, Александром Фёдоровичем, который был белым офицером. Расставание с близкими друзьями, уезжавшими в Советский Союз поднимать Целину оставило глубокую травму. В Австралии Елена Недельская работала на фабрике женского нижнего белья, уделяя творческой работе лишь скудные часы свободного времени. Она выступала в кружке «Поэты на пятом материке», печаталась в журнале «Крылья», но очень страдала от того, что была вдали от Родины и друзей.
Ирина Аполлонова вспоминает Елену Недельскую: «Она была очень несчастливая, она никогда не привыкла к Австралии, она Австралию не любила, у неё нет ни одного стихотворения где бы она писала об Австралии. Вы возьмите других писателей, Соболеву, например, она описывала природу, а Елена Николаевна не хотела»
Похожая судьба была и у поэтессы Лариссы Андерсен. Когда русский Шанхай окончатльно вымер, она уехала в провинцию, далеко за город и пять лет жила в крошечном домике, брошенном хозяевами. Вместе с отцом она собиралась уехать в Канаду, но китайские власти упорно не выпускали её из страны. Лишь в начале 1950-х годов судьба преподнесла ей подарок. После помолвки она смогла покинуть Китай и вместе с мужем побывала в Индии, Африке и на Таити. Всё это время Ларисса не оставляла литературную деятельность, печатаясь в газете «Русская мысль» и журнале «Возрождение», и в конечном итоге, в 1970-х годах осела на родине мужа во Франции. С тех пор Ларисса Андерсен живёт в небольшом городке Иссанжо в верховьях Луары.
Когда-то Ларисса размышляла: сможет ли она полюбить новую Родину - Францию, приживётся ли здесь? Она прижилась, хотя русских поблизости не было, и не было разговором «по душам». «Французская глубинка» оказалась похожа на Россию своей природой. Ларисса посадила берёзки и нашла друзей. Приезжают к ней и гости из России. Однако те, с кем она выросла в Китае, теперь далеко - в Америке, Бразилии и Австралии. Описывая судьбу и творчество своей землячки, харбинской поэтессы Андерсен, Татьяна Алексеевна Пигарева говорит: «Её синие глаза по-прежнему полны жизни и света, её чуткость доброта и чувство юмора по-прежнему притягивают на её остров людей разных возрастов и национальностей»
Во время воскресной встречи харбинцев обсуждалась и история жизни русского доктора Казем-Бека, прославившегося по всему северо-восточному Китаю своим профессионализмом и благородством. Спасая маленькую девочку, доктор заразился сам и умер в 1931 году. Для каждого харбинца это имя стало воплощением самоотверженного труда и сострадания. Вероятно, эти качества с детства впитали в себя русские люди родившиеся и выросшие в Китае. Ведь Харбин и другие русские поселения были для них островками старой России на чужой земле. Пока они были молоды, Китай воспринимался ими лишь как экзотическая страна куда судьба по странному недоразумению забросила их родителей. Они мало интересовались его историей и традициями. Однако сейчас, по прошествии половины столетия, русские харбинцы и шанхайцы, тяньцзиньцы и синьцзянцы отчётливо понимают каким поистине уникальным явлением была их та прошлая жизнь в далёком Китае.
По этой причине, так популярны теперь литературные и исторические собрания, групповые поездки в Китай, встречи с бывшими одноклассниками и балЫ. Фильмы и фото-коллажи позволяют воскресить в памяти дорогие для людей места. Уроженец ХарбинА Иннокентий Николаевич Суворов занялся тем, что стал фотографировать старые здания и улицы бывшего русского города, которые в наши дни быстро исчезают под небоскрёбами и шоппинг-центрами. В прошлое воскресенье он представил на суд зрителей свой фото-фильм о родном городе.
Нужно признать, что это было самый необычный показ, на котором мне когда-либо доводилось присутствовать. Во время демонстрации фильма сидящие в зале зрители то и дело дополняли действо своими коментариями. Эмоции переполняли тех, кто впервые за полвека увидел дома и улицы, на которых когда-то жил. Остроумный рассказ автора фильма больше напоминал непринуждённый диалог с одноклассниками или соседями, ради которых и был сделан этот фото-коллаж.
Звучит голос Иннокентия Суворова: «Это Датун, улица которая идёт с правой стороны - это Полевая улица, Китайская улица с левой стороны, это часть старого банка, который на углу стоял. А дальше Школьная улица. Это большой сквер, и с той стороны опять два высоких здания и внизу, конечно, магазины. Это 3-я линия, а слевой стороны большая гостиница, в которой останавливались наши тутристы-паломники вместе с Владыкой Иларионом»
Одним словом, русский Харбин жив. Он не умер ни с исходом его русского населения, ни под ударами китайской Культурной революции. Память о нём продолжает жить в сердцах его бывших граждан, где бы они ни находились. Да и новые власти Китая понимают, что русская экзотика придаёт 10-ти миллионному Харбину особое очарование, привлекая в город всё больше туристов. Непоколебимым остаётся и стойкий характер наших соотечественников, воспитанных в лучших традициях русской культуры, чудом сохранённой за пределами России в эпоху кровавых катастроф ХХ века.
Леонид Петров для Русской редакции Радио SBS
(2 февраля 2010, Слушать в формате МР3 )