(no subject)
Я тут поглядел фильм Миши Козырева «Не мой рок-н-ролл», и в финале первой части автор сетует, что крутил на НАШЕМ радио не тех артистов. Крутил песни, где всё feel good. Бежал какой-то экспериментальности. Боялся уронить рейтинг станции.
Тут, конечно, есть повод для рефлексии.
В русскоязычном роке и шире - в русскоязычной поп-музыке - мне всегда не хватало подлинности, искренности, аутентичности и авторской рефлексии. Это такая посылка.
Начну издалека. В 2008-м году я опубликовал в «Новой газете в Нижнем» большой разворотный текст, который назывался «Нашествие неоварваров», я писал, что русскоязычному року изначально сильно повезло - у его истоков стояли два ленинградских парня Майк и БГ, ребята они были образованные, думающие, рефлексирующие. Их младший брат Цой тоже был им под стать. То есть начало у рок-н-ролльной истории было прекрасное.
И эта троица смогла разбудить Герцена новую шпану. Все мы знаем, что в середине 80-х появилось немало интересных групп - Телевизор, Вежливый отказ, Аукцыон, Странные игры, Звуки Му, Восточный синдром, Коллежский асессор и пр. И именно их усилиями возникла золотая эпоха русского рок-н-ролла как кульминация всего советского искусства.
Это была наша Римская империя.
Но потом пришли варвары.
Каждое новое поколение русских рокеров привносило в рок-музыку улицу, гопничество, - пресловутое «слово пацана». Тут можно перечислить чайфов, Чижа, Сукачева, «Ноль». Но это ещё были варвары высокой культуры. Я бы даже сказал - варвары хипповой культуры.
Здесь же и Егор Летов, - причём он мне видится человеком, на каком-то сибирском перекрёстке продавшим душу дьяволу, - оттого такая суперплодовитость и оттого его в середине 90-х к фaшиcтaм кинуло. И он был тоже варвар высокой культуры.
Эти варвары хорошо отъели от Римской империи, но она ещё как-то держалась. А потом пришли варвары низкой культуры.
И так вышло, что НАШЕ радио именно варварам дворовой культуры предоставило свои эфирные возможности. Пришло рок-поколение троечников. Я тут не поленился и поглядел список из пятисот ротируемых песен. Это печальный список. Я не буду заниматься перечислением тамошних героев - главное, что среди них почти нет думающих рефлексирующих людей. Там нет тех, кто мог говорить раздражающие горькие вещи. Нет личностей, способных критиковать, оппонировать. Сплошной Петкун, извините, да Мельница.
[...]
Проблема в том, что НАШЕ было монополистом рок-вещания. Оно создало стандарт, создало шаблон, которому следовало огромное число провинциальных рокеров, - для которых русский рок был едва ли не единственной возможностью социального лифта. И так штамповались какие-то, прости господи, Анимации.
Стоит заметить, что рок-группы середины 80-х рождались из чистого желания самовыражения, музыканты и представить не могли, что в каком-то будущем их ждут арены, оснащённые студии и некоторые деньги. Из советского далёка это представить было невозможно.
Но группы нулевых рождались из желания заработать. И это норм. А заработать можно было, если тебя крутят по НАШЕМУ - только так о тебе могла узнать страна.
Если представить самовыражение как полноводную реку, то у групп 80-х была свобода, как плыть по этой реке - можно кролем, можно на спине, можно даже камнем на дно. В нулевых было ощущение, что реку спрятали в узкую трубу, и группам, желающим славы, нужно было свернуться в трубочку, чтобы угодить формату НАШЕГО. То есть оказаться между Зверями и Пилотом.
Я не раз писал о музыкальной стороне формата НАШЕГО - это стандартные прогрессии, много гармонического минора, отсутствие интересных мелодий с синкопами и верхними расширениями. Музыкальная беднота. Поэтому на этом аспекте не буду задерживаться.
Блллль, на НАШЕМ даже у Аукцыона и Текиладжаззза крутилось, наверное, всего по одной песне максимум.
Можно вспомнить, с чем в эфире НАШЕГО сражался Юрий Шевчук, помните, да? С попсой, - «розовой пастью голодного пса», таков был уровень рефлексии этой станции. И никто не тронул тогда Шевчука за рукав, Юлианыч, ты, уверен, что верно выбрал мишень?
Думаю, что этот усреднённый рок неоварваров был ничем не лучше тогдашней русскоязычной поп-музыки. Он рядился в одежды подлинности, аутентичности, искренности, - хотя в нём не было ни первого, ни второго, ни третьего.
Как мы знаем, кризисы начинаются не с того, что варвары разрушили культуру, а с того, что элита опускается до уровня варваров. Интеллектуалы стали жертвами усреднённости.
И Дмитрий Быков в «Не моём рок-н-ролле» абсолютно верно акцентирует на том, что НАШЕ радио - это был анти-интеллигентский, анти-интеллектуальный рок. То, что там иногда крутили БГ, мало что решало, - на фоне варваров он был мало заметен. А если и заметен, то, наверное, как фрик.
А кого выбирают варвары своим лидером? Варвара, у которого в руках максимальная сила. Они уважают силу. В этом всё дело, Миша. Ты просто тогда затусовался с варварами.
Рефлексирующие авторы у нас возникали, скорее, вопреки системе. Я в первую очередь говорю о Земфире. От альбома к альбому она росла как музыкант, как личность. Она могла спеть, к примеру, «мои папа и мама превратились давно в телевизоры» или «я же кто-то другой, другого цвета даже…» А чтобы расти как музыкант (не обращая внимания на форматы) - нужна смелость и нужна воля.
Вообще говоря, долг мыслящих людей - рефлексировать на сложные темы, предлагать непростые интеллектуальные (в том числе музыкальные) решения и, наверное, помогать людям соответствовать этой сложности.
Может возникнуть вопрос, что я имею в виду, когда говорю о подлинности, аутентичности песни… Это крайне сложная и тонкая тема.
Аутентичность я понимаю как важную часть личного опыта рок-автора, которой он делится в песне. Подлинная песня всегда рассказывает о человеческом опыте, - в этом смысле она истинна и для автора, и для слушателя. Но не обязательно, чтобы рассказанное в песне, «случилось с кем-то», тем более с самим автором. Если рок-автор затрагивает правду человеческого опыта, то он творит искусство.
Подлинность в равной степени зависит как от содержания, так и от подачи. Вполне возможно, что исполнитель поёт о переживаниях других людей, а не о своих собственных. Но ему удаётся преподнести истории так, чтобы вы могли солидаризироваться с лирическим героем и поверить его словам.
К примеру, сам автор не находился под давлением властной системы и не сражался на баррикадах, но угнетение и сопротивление - это человеческий опыт и художник вправе его выражать.
Аутентичность для любого художника - это возможность донести свою интерпретацию себя, города и мира до аудитории. У каждого автора есть свой фильтр искренности. У каждого есть своя версия правды - и это то, что отличает искусство одного автора от искусства другого.
И разумеется, аутентичность - это когда артист пишет песню как форму самовыражения, а не просто использует музыкальный продукт как средство достижения каких-то целей. Тут почему-то мне сразу Шнур пришёл на ум.
То есть нам явно не хватает таких авторов как Дилан, Боуи, Джони Митчелл, Эллиотт Смит и Фиби Бриджерс. Личностей. В шаблоны НАШЕГО радио не были заложены разнообразие точек зрения и личностные факторы, наоборот, там приветствовалась некая беззубость. В итоге все стали звучать одинаково, возникло звуковое клише - «в стиле НАШЕГО».
Разумеется, в эфир попадали и хорошие группы, например, Сплин, но, увы, не на базисе песен Сплина был сформирован стандарт НАШЕГО.
Не знаю, как вам, но сегодня подлинности и аутентичности в русскоязычной песне мне оч.не хватает. Вообще она близка к нулю. Горько это осознавать.
***
Вижу в сетях волну переосмысления «Нашего радио» - и в фильме Козырева «Немой Рок-н-ролл», и у Вадима Демидова недавно вышла меткая аналитика о том, как «Наше» усреднило наш музыкальный ландшафт.
Как свидетелю пришествия, мне есть, что вспомнить.
Конец 90-х, парням нашей компании - примерно по двадцать, мы увлечённо открываем для себя русский рок. Вроде уже пост-перестройка и никаких запретов, многое показывают по телеку, и уже были замечательные «Программа А», «Живьём с Максом», «Антропология»… Но в радиоэфире и вообще в эфире вокруг нам ловить было нечего: там звучал либо западный глянец, либо дикий русский поп и техно.
Я помню это ощущение: ты выходишь на улицу, как инопланетянин; ты понимаешь, что твоей любимой музыки в этом мире не звучит, ей здесь не место. Ты едешь в маршрутке, и тебя тошнит от шансона и «Русского радио». Ты идёшь по городу, и от ларьков у метро и вокзалов доносится вот это всё, чужое и чуждое. И в этом музыкально недружелюбном мире ты ищешь своих, и вопрос «Какую музыку слушаешь?» был среди подростков чуть ли не главным.
Ты понимаешь, что этот нужный и близкий тебе пласт существует, ты переписываешь у знакомых кассету - скажем, альбом Чижа или Сплина, ты приносишь эту кассету друзьям, подбираешь эти песни, поёшь в компании - а всё равно это остаётся каким-то подпольем. Выходишь на улицу и опять понимаешь: в окружающей среде этого напрочь нет.
Поэтому появление «Нашего Радио» стало для нас почти немыслимым чудом, казалось победой добра и просвещения над косностью среды. У нас есть своё рокерское радио, действительно для нас! Значит, нас таких много! Наши любимые песни теперь звучат вот так, открыто и для всех, - мы просто обалдели от этого ощущения.
Когда мы собирались на дружеские квартирные тусовки, «Наше» звучало очень часто и не только фоном. Было зверски интересно: кого из наших фаворитов возьмут в эфир, какие там новые песни, кто там в «Чартовой дюжине»? Вчерашние андеграундные Чиж и Сплин ярко взлетели до статуса народных звёзд. «Наше радио» принесло Земфиру, Мумий Тролля и Океан Ельзи- и мы влюбились. Казалось, что у нашего рока есть не только прекрасное прошлое, но и блестящее будущее. И что теперь, наконец-то, хорошие-умные-добрые «наши» победят всю окрестную дичь.
И несколько песен оттуда, из тех радио-открытий, я до сих пор ношу близко к сердцу - например, песню Комарова и Борзыкина «Дым, дым, дым - это надолго». Или «Магнитофон» ранних “МультFильмов”, милая ласточка брит-попа, залетевшая в наши края.
Первая эйфория ушла, когда стало понятно, что в «Чартовой дюжине» тоже лидирует какая-то дичь. Оказалось, что выбор большинства рок-фанатов - это «Ария» (пафосная металлическая попса) и КиШ (псевдославянские страшилки для старшеклассников). Когда в горячей ротации появилась группа «Ленинград», оказалось, что и некоторые парни из нашей компании восторженно реагируют именно на это - «Яйца, табак, перегар и щетина!». И я тогда впервые призадумался об особенностях массового вкуса и народного выбора.
На следующей ступеньке отрезвления я понял, что многое достойное в эфир не попадает или попадает крайне редко, в угоду созданному стандарту. В эфире звучал удобный «рочок», но где «Аукцыон» (кроме «Дороги») и «Звуки Му» (кроме пары вещей)? Где «Выход»? Если в эфире постоянный и уже всенародный Чиж, то где Чернецкий? Где весь сибирский панк? Такое ощущение, что этот музыкальный континент для программных директоров «Нашего» не существовал вовсе. Даже Чёрного Лукича не ставили, хотя он был вполне радиоформатен в те годы. Всякие ретроспективные эфиры и передачи о сибирских панках пошли уже сильно позже, уже после смерти всех главных героев.
Огромный пласт честного и экспериментального андеграунда «Наше Радио» просто игнорировало, создавая свой усреднённый формат, которому пытались соответствовать новые «рокеры». В активную ротацию вышел какой-то пивной стёб-рок: тот же «Ленинград» и ранние «Ляписы», и прочие «Хали-гали-паратрупер», и разные как-бы-панки с песнями вроде «Много тёлок и пива».
Чуть ли не эталоном становилось что-то вроде «УмаТурман» - душевно, народно, доступно.
Всё это замешивалось в один ряд с песнями классиков, прекрасно служило фоном под шашлычок и коньячок; хоть для офисных работников, хоть для дальнобойщиков. Как очень верно подмечает Демидов - да, там изредка ставили БГ, но на общем фоне он звучал, как фрик.
Тут можно ещё раз вспомнить «Антропологию» Диброва (Википедия сохранила список гостей программы) и сравнить со списком героев «Нашего», разница очевидна.
И через пару-тройку лет я перестал слушать «Наше» - уж слишком много там стало того, что не отзывалось ни уму, ни сердцу. Возникло ощущение какой-то обманки, подмены - как будто флаг моей любимой музыки захватили какие-то очень усреднённые люди, и из-под этого знамени продолжают транслировать свою усреднённость, как нечто достойное.
***
Теперь об этом пишут, рефлексируют, пытаются понять - как «Наше радио» повлияло на музыку и культуру страны, и могло ли быть иначе. Сам Михаил Козырев свой фильм начинает со слов: «В каком месте мы не туда свернули? Могла ли музыка что-то изменить?».
И это чертовски сложный вопрос. Можно ли вообще «перепрошить» души человеческие через музыку? Наверно, отчасти можно.
Могло ли коммерческое радио взять на себя просветительскую миссию, воспитывать вкус, продвигать что-то эстетское в ущерб своим рейтингам и популярности?
Не знаю. Думаю, что «Наше Радио» оказалось довольно честным зеркалом, народ выбрал «КиШ», «Арию» и «Ленинград», и вряд ли этот выбор мог быть другим. Когда Козырев говорит о том, что регулярно пытался искать и ставить что-то более интеллектуальное, и всякий раз это отзывалось провалом в рейтингах - я ему верю.
Другое дело, что зеркало не только отражало, но и транслировало на всю страну - и этот упрощённый словарь, и простенький музыкальный язык, и вот эту систему ценностей, в которой этот рочок для мужика/дальнобойщика/офисного тусовщика стоял на первых местах, а всё многомерное и экспериментальное - далеко на втором и третьем плане.
Как бы изменился наш климат, если бы массовое радио активно транслировало «Вежливый отказ» или «Аукцыон» - остаётся только гадать, да что уж теперь гадать. Время массовых радиостанций ушло, «Наше радио» стало последним и в своём роде уникальным зеркалом, больше такого не будет.
P.S. Возможно, «Наше» всё-таки несло просветительскую функцию. Так и подмывает вообразить юного фаната «КиШ», который слушает «Наше» и вдруг натыкается на «Несчастный случай» (самые доступные вещи НС там тоже крутили) - и прозревает, и понимает, и рвёт на себе майку с Горшком. Но почему-то мне такой сюжет кажется фантастическим.
Тут, конечно, есть повод для рефлексии.
В русскоязычном роке и шире - в русскоязычной поп-музыке - мне всегда не хватало подлинности, искренности, аутентичности и авторской рефлексии. Это такая посылка.
Начну издалека. В 2008-м году я опубликовал в «Новой газете в Нижнем» большой разворотный текст, который назывался «Нашествие неоварваров», я писал, что русскоязычному року изначально сильно повезло - у его истоков стояли два ленинградских парня Майк и БГ, ребята они были образованные, думающие, рефлексирующие. Их младший брат Цой тоже был им под стать. То есть начало у рок-н-ролльной истории было прекрасное.
И эта троица смогла разбудить Герцена новую шпану. Все мы знаем, что в середине 80-х появилось немало интересных групп - Телевизор, Вежливый отказ, Аукцыон, Странные игры, Звуки Му, Восточный синдром, Коллежский асессор и пр. И именно их усилиями возникла золотая эпоха русского рок-н-ролла как кульминация всего советского искусства.
Это была наша Римская империя.
Но потом пришли варвары.
Каждое новое поколение русских рокеров привносило в рок-музыку улицу, гопничество, - пресловутое «слово пацана». Тут можно перечислить чайфов, Чижа, Сукачева, «Ноль». Но это ещё были варвары высокой культуры. Я бы даже сказал - варвары хипповой культуры.
Здесь же и Егор Летов, - причём он мне видится человеком, на каком-то сибирском перекрёстке продавшим душу дьяволу, - оттого такая суперплодовитость и оттого его в середине 90-х к фaшиcтaм кинуло. И он был тоже варвар высокой культуры.
Эти варвары хорошо отъели от Римской империи, но она ещё как-то держалась. А потом пришли варвары низкой культуры.
И так вышло, что НАШЕ радио именно варварам дворовой культуры предоставило свои эфирные возможности. Пришло рок-поколение троечников. Я тут не поленился и поглядел список из пятисот ротируемых песен. Это печальный список. Я не буду заниматься перечислением тамошних героев - главное, что среди них почти нет думающих рефлексирующих людей. Там нет тех, кто мог говорить раздражающие горькие вещи. Нет личностей, способных критиковать, оппонировать. Сплошной Петкун, извините, да Мельница.
[...]
Проблема в том, что НАШЕ было монополистом рок-вещания. Оно создало стандарт, создало шаблон, которому следовало огромное число провинциальных рокеров, - для которых русский рок был едва ли не единственной возможностью социального лифта. И так штамповались какие-то, прости господи, Анимации.
Стоит заметить, что рок-группы середины 80-х рождались из чистого желания самовыражения, музыканты и представить не могли, что в каком-то будущем их ждут арены, оснащённые студии и некоторые деньги. Из советского далёка это представить было невозможно.
Но группы нулевых рождались из желания заработать. И это норм. А заработать можно было, если тебя крутят по НАШЕМУ - только так о тебе могла узнать страна.
Если представить самовыражение как полноводную реку, то у групп 80-х была свобода, как плыть по этой реке - можно кролем, можно на спине, можно даже камнем на дно. В нулевых было ощущение, что реку спрятали в узкую трубу, и группам, желающим славы, нужно было свернуться в трубочку, чтобы угодить формату НАШЕГО. То есть оказаться между Зверями и Пилотом.
Я не раз писал о музыкальной стороне формата НАШЕГО - это стандартные прогрессии, много гармонического минора, отсутствие интересных мелодий с синкопами и верхними расширениями. Музыкальная беднота. Поэтому на этом аспекте не буду задерживаться.
Блллль, на НАШЕМ даже у Аукцыона и Текиладжаззза крутилось, наверное, всего по одной песне максимум.
Можно вспомнить, с чем в эфире НАШЕГО сражался Юрий Шевчук, помните, да? С попсой, - «розовой пастью голодного пса», таков был уровень рефлексии этой станции. И никто не тронул тогда Шевчука за рукав, Юлианыч, ты, уверен, что верно выбрал мишень?
Думаю, что этот усреднённый рок неоварваров был ничем не лучше тогдашней русскоязычной поп-музыки. Он рядился в одежды подлинности, аутентичности, искренности, - хотя в нём не было ни первого, ни второго, ни третьего.
Как мы знаем, кризисы начинаются не с того, что варвары разрушили культуру, а с того, что элита опускается до уровня варваров. Интеллектуалы стали жертвами усреднённости.
И Дмитрий Быков в «Не моём рок-н-ролле» абсолютно верно акцентирует на том, что НАШЕ радио - это был анти-интеллигентский, анти-интеллектуальный рок. То, что там иногда крутили БГ, мало что решало, - на фоне варваров он был мало заметен. А если и заметен, то, наверное, как фрик.
А кого выбирают варвары своим лидером? Варвара, у которого в руках максимальная сила. Они уважают силу. В этом всё дело, Миша. Ты просто тогда затусовался с варварами.
Рефлексирующие авторы у нас возникали, скорее, вопреки системе. Я в первую очередь говорю о Земфире. От альбома к альбому она росла как музыкант, как личность. Она могла спеть, к примеру, «мои папа и мама превратились давно в телевизоры» или «я же кто-то другой, другого цвета даже…» А чтобы расти как музыкант (не обращая внимания на форматы) - нужна смелость и нужна воля.
Вообще говоря, долг мыслящих людей - рефлексировать на сложные темы, предлагать непростые интеллектуальные (в том числе музыкальные) решения и, наверное, помогать людям соответствовать этой сложности.
Может возникнуть вопрос, что я имею в виду, когда говорю о подлинности, аутентичности песни… Это крайне сложная и тонкая тема.
Аутентичность я понимаю как важную часть личного опыта рок-автора, которой он делится в песне. Подлинная песня всегда рассказывает о человеческом опыте, - в этом смысле она истинна и для автора, и для слушателя. Но не обязательно, чтобы рассказанное в песне, «случилось с кем-то», тем более с самим автором. Если рок-автор затрагивает правду человеческого опыта, то он творит искусство.
Подлинность в равной степени зависит как от содержания, так и от подачи. Вполне возможно, что исполнитель поёт о переживаниях других людей, а не о своих собственных. Но ему удаётся преподнести истории так, чтобы вы могли солидаризироваться с лирическим героем и поверить его словам.
К примеру, сам автор не находился под давлением властной системы и не сражался на баррикадах, но угнетение и сопротивление - это человеческий опыт и художник вправе его выражать.
Аутентичность для любого художника - это возможность донести свою интерпретацию себя, города и мира до аудитории. У каждого автора есть свой фильтр искренности. У каждого есть своя версия правды - и это то, что отличает искусство одного автора от искусства другого.
И разумеется, аутентичность - это когда артист пишет песню как форму самовыражения, а не просто использует музыкальный продукт как средство достижения каких-то целей. Тут почему-то мне сразу Шнур пришёл на ум.
То есть нам явно не хватает таких авторов как Дилан, Боуи, Джони Митчелл, Эллиотт Смит и Фиби Бриджерс. Личностей. В шаблоны НАШЕГО радио не были заложены разнообразие точек зрения и личностные факторы, наоборот, там приветствовалась некая беззубость. В итоге все стали звучать одинаково, возникло звуковое клише - «в стиле НАШЕГО».
Разумеется, в эфир попадали и хорошие группы, например, Сплин, но, увы, не на базисе песен Сплина был сформирован стандарт НАШЕГО.
Не знаю, как вам, но сегодня подлинности и аутентичности в русскоязычной песне мне оч.не хватает. Вообще она близка к нулю. Горько это осознавать.
***
Вижу в сетях волну переосмысления «Нашего радио» - и в фильме Козырева «Немой Рок-н-ролл», и у Вадима Демидова недавно вышла меткая аналитика о том, как «Наше» усреднило наш музыкальный ландшафт.
Как свидетелю пришествия, мне есть, что вспомнить.
Конец 90-х, парням нашей компании - примерно по двадцать, мы увлечённо открываем для себя русский рок. Вроде уже пост-перестройка и никаких запретов, многое показывают по телеку, и уже были замечательные «Программа А», «Живьём с Максом», «Антропология»… Но в радиоэфире и вообще в эфире вокруг нам ловить было нечего: там звучал либо западный глянец, либо дикий русский поп и техно.
Я помню это ощущение: ты выходишь на улицу, как инопланетянин; ты понимаешь, что твоей любимой музыки в этом мире не звучит, ей здесь не место. Ты едешь в маршрутке, и тебя тошнит от шансона и «Русского радио». Ты идёшь по городу, и от ларьков у метро и вокзалов доносится вот это всё, чужое и чуждое. И в этом музыкально недружелюбном мире ты ищешь своих, и вопрос «Какую музыку слушаешь?» был среди подростков чуть ли не главным.
Ты понимаешь, что этот нужный и близкий тебе пласт существует, ты переписываешь у знакомых кассету - скажем, альбом Чижа или Сплина, ты приносишь эту кассету друзьям, подбираешь эти песни, поёшь в компании - а всё равно это остаётся каким-то подпольем. Выходишь на улицу и опять понимаешь: в окружающей среде этого напрочь нет.
Поэтому появление «Нашего Радио» стало для нас почти немыслимым чудом, казалось победой добра и просвещения над косностью среды. У нас есть своё рокерское радио, действительно для нас! Значит, нас таких много! Наши любимые песни теперь звучат вот так, открыто и для всех, - мы просто обалдели от этого ощущения.
Когда мы собирались на дружеские квартирные тусовки, «Наше» звучало очень часто и не только фоном. Было зверски интересно: кого из наших фаворитов возьмут в эфир, какие там новые песни, кто там в «Чартовой дюжине»? Вчерашние андеграундные Чиж и Сплин ярко взлетели до статуса народных звёзд. «Наше радио» принесло Земфиру, Мумий Тролля и Океан Ельзи- и мы влюбились. Казалось, что у нашего рока есть не только прекрасное прошлое, но и блестящее будущее. И что теперь, наконец-то, хорошие-умные-добрые «наши» победят всю окрестную дичь.
И несколько песен оттуда, из тех радио-открытий, я до сих пор ношу близко к сердцу - например, песню Комарова и Борзыкина «Дым, дым, дым - это надолго». Или «Магнитофон» ранних “МультFильмов”, милая ласточка брит-попа, залетевшая в наши края.
Первая эйфория ушла, когда стало понятно, что в «Чартовой дюжине» тоже лидирует какая-то дичь. Оказалось, что выбор большинства рок-фанатов - это «Ария» (пафосная металлическая попса) и КиШ (псевдославянские страшилки для старшеклассников). Когда в горячей ротации появилась группа «Ленинград», оказалось, что и некоторые парни из нашей компании восторженно реагируют именно на это - «Яйца, табак, перегар и щетина!». И я тогда впервые призадумался об особенностях массового вкуса и народного выбора.
На следующей ступеньке отрезвления я понял, что многое достойное в эфир не попадает или попадает крайне редко, в угоду созданному стандарту. В эфире звучал удобный «рочок», но где «Аукцыон» (кроме «Дороги») и «Звуки Му» (кроме пары вещей)? Где «Выход»? Если в эфире постоянный и уже всенародный Чиж, то где Чернецкий? Где весь сибирский панк? Такое ощущение, что этот музыкальный континент для программных директоров «Нашего» не существовал вовсе. Даже Чёрного Лукича не ставили, хотя он был вполне радиоформатен в те годы. Всякие ретроспективные эфиры и передачи о сибирских панках пошли уже сильно позже, уже после смерти всех главных героев.
Огромный пласт честного и экспериментального андеграунда «Наше Радио» просто игнорировало, создавая свой усреднённый формат, которому пытались соответствовать новые «рокеры». В активную ротацию вышел какой-то пивной стёб-рок: тот же «Ленинград» и ранние «Ляписы», и прочие «Хали-гали-паратрупер», и разные как-бы-панки с песнями вроде «Много тёлок и пива».
Чуть ли не эталоном становилось что-то вроде «УмаТурман» - душевно, народно, доступно.
Всё это замешивалось в один ряд с песнями классиков, прекрасно служило фоном под шашлычок и коньячок; хоть для офисных работников, хоть для дальнобойщиков. Как очень верно подмечает Демидов - да, там изредка ставили БГ, но на общем фоне он звучал, как фрик.
Тут можно ещё раз вспомнить «Антропологию» Диброва (Википедия сохранила список гостей программы) и сравнить со списком героев «Нашего», разница очевидна.
И через пару-тройку лет я перестал слушать «Наше» - уж слишком много там стало того, что не отзывалось ни уму, ни сердцу. Возникло ощущение какой-то обманки, подмены - как будто флаг моей любимой музыки захватили какие-то очень усреднённые люди, и из-под этого знамени продолжают транслировать свою усреднённость, как нечто достойное.
***
Теперь об этом пишут, рефлексируют, пытаются понять - как «Наше радио» повлияло на музыку и культуру страны, и могло ли быть иначе. Сам Михаил Козырев свой фильм начинает со слов: «В каком месте мы не туда свернули? Могла ли музыка что-то изменить?».
И это чертовски сложный вопрос. Можно ли вообще «перепрошить» души человеческие через музыку? Наверно, отчасти можно.
Могло ли коммерческое радио взять на себя просветительскую миссию, воспитывать вкус, продвигать что-то эстетское в ущерб своим рейтингам и популярности?
Не знаю. Думаю, что «Наше Радио» оказалось довольно честным зеркалом, народ выбрал «КиШ», «Арию» и «Ленинград», и вряд ли этот выбор мог быть другим. Когда Козырев говорит о том, что регулярно пытался искать и ставить что-то более интеллектуальное, и всякий раз это отзывалось провалом в рейтингах - я ему верю.
Другое дело, что зеркало не только отражало, но и транслировало на всю страну - и этот упрощённый словарь, и простенький музыкальный язык, и вот эту систему ценностей, в которой этот рочок для мужика/дальнобойщика/офисного тусовщика стоял на первых местах, а всё многомерное и экспериментальное - далеко на втором и третьем плане.
Как бы изменился наш климат, если бы массовое радио активно транслировало «Вежливый отказ» или «Аукцыон» - остаётся только гадать, да что уж теперь гадать. Время массовых радиостанций ушло, «Наше радио» стало последним и в своём роде уникальным зеркалом, больше такого не будет.
P.S. Возможно, «Наше» всё-таки несло просветительскую функцию. Так и подмывает вообразить юного фаната «КиШ», который слушает «Наше» и вдруг натыкается на «Несчастный случай» (самые доступные вещи НС там тоже крутили) - и прозревает, и понимает, и рвёт на себе майку с Горшком. Но почему-то мне такой сюжет кажется фантастическим.