Апдайк и его Кентавр
Позавчера удалось домучить «Кентавра» Джона Апдайка. Не знаю, почему я читала его столько времени, видно настроение такое было. Параллельно проглатывая другие книги, на Кентавра оставалось очень мало времени, поэтому мой отзыв может быть лишён здравого смысла. Но все, же кое-что сказать надо.
Первый раз я пробовала читать его шесть лет назад, однако дойдя до момента, где Хирон нервно пытается трахать Венеру в школьной душевой, решила остановиться и подождать окрепчания моего сознания. И вот я добралась до него.
Что можно сказать в целом? Джон Апдайк мастер слова и образного сравнения, а его робкий поток сознания в «Кентавре» уступает в моём рейтинге разве что только Брэдбери с МакЮэном. Волшебное слово.
Сюжет пересказывать бесполезно, его нет, есть обрисовка ситуации, дальше думай сам называется. Американское захолустье пятидесятых, аллюзии на древнегреческие мифы, проблемы отцов и детей. Последнее напомнило старых добрых школьных классиков вроде Тургенева, Толстого и даже Островского. Неплохой коктейль, да? Но только если у наших эта важная проблема выполняет фунцкии более декоративные (девятнадцатый век, все дела, другое мышление), то тут обрисовывается ситуация «на грани». Питер (сын), находящийся на пределе терпения и Джордж (отец), совершенно не понимающий этого. Притом Джордж (оборотная его сторона - Хирон) отдалённо напоминает образ Христа, жертвующего собой ради других. Но только в обработке века двадцатого, где это никому не нужно. И Питера это безумно, безумно раздражает. Это когда чувствуешь и бесишься, ненавидишь какие-то родительские черты, но сказать не можешь, потому что это не выразить словами, не объяснить, да и как объяснишь это собственному отцу? Не выйти за рамки и при этом суметь достучаться? Неразрешимая задача. К тому же чувство вины не дремлет. И вот через эти скалистые горы конфликта надо карабкаться, изучать и в конце концов увидеть их чудесное сближение.
Вторая но не менее важная тема, что я подметила в «Кентавре» - тема «маленького человека». Ну, скажете вы, тут русским писателям конкурентов нет, однако Апдайк выписывает своего мягкотелого героя-учителя так нежно, что несмотря на полное унижение и раздражение от его поведения, я стала испытывать к нему сочувствие. Дежа вю, как после «Лжеца» Фрая - дело в том, что я читала сначала краткую биографию, а уж потом книгу. В «Кентавре» масса автобиографичного, поэтому часто возникали сравнения писателя с его героями. Безвыходность, отсутствие будущего, страх, стыд. Замкнутый мир, где всё, вращающееся вокруг человека имеет оттенок катастрофического уныния. Это ограниченный и слабый мир, но не менее любимый писателем. На фоне этого полувымершего полуреального типа существования параллели и намёки на древнегреческие мифы выглядят куда более убедительными и объёмными. Правда, в роман они вплетены так, что границы не видно. Вот в начале Колдуэлл - кентавр, спокойно живущий в Америке, а вот он уже - просто человек, вот копыта, вот руки, вот опять копыта, вот флэш-беки, вот реальность - героя даже не представить! Он нечто расплывчатое и бесформенное. Но это из-за того, что Кентавр - это внутреннее я Колдуэлла, потому что Кентавр это ум, нежность, благородство и полное, нескончаемое несчастье. Апдайк меня запутал. Все эти модернистские штучки типа мифов и психоанализа, смешанные с простой историей сельского неудачника вызывали порой несварение мозга, но мне, кажется, удалось разгадать идею. Это всё чистая И-Р-О-Н-И-Я, потому что никто и никогда не скажет, что герои романа похожи на своих двойников из древнегреческих мифов. Они ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ такими, но в силу времени, обстоятельств и общего оскудения нравов мы имеем не прекрасную и бесчувственную Венеру-Афродиту, а красивую, но стареющую училку физкультуры Веру Гаммел, известную своими любовными похождениями. Не похотливого громовержца Зевса, а просто похотливого директора школы Зиммермана. Не титана Прометея, а погрязшего в трудностях подросткового возраста Питера, слишком много внимания уделяющего своему псориазу. Так бывает, когда люди пытаются быть идеальными, богами. А этого никогда не будет, потому что они люди и барахтаются в земном. Комичность сравнения просто убийственная. А главное сходство - нет, и не может быть деления на «плохих» и «хороших», потому что и у богов и у людей своё предназначение, свои заслуги, а остальное - страсти, страсти, страсти.
Читаю сейчас свой отзыв, ну хуйня хуйнёй, простите мой французский. Наверное, не всё удалось уловить. Быть может, потом получится, пока я только смакую благородное послевкусие. Так странно - ведь он наш с вами современник, умер только в 2009. мне казалось, такие писатели не могут жить в одно время с настоящим. Чудеса.
И, да:
«История буквально забита миллиардами человеческих сознаний, и каждое в отдельности - центр вселенной»
К прочтению рекомендуется.
Первый раз я пробовала читать его шесть лет назад, однако дойдя до момента, где Хирон нервно пытается трахать Венеру в школьной душевой, решила остановиться и подождать окрепчания моего сознания. И вот я добралась до него.
Что можно сказать в целом? Джон Апдайк мастер слова и образного сравнения, а его робкий поток сознания в «Кентавре» уступает в моём рейтинге разве что только Брэдбери с МакЮэном. Волшебное слово.
Сюжет пересказывать бесполезно, его нет, есть обрисовка ситуации, дальше думай сам называется. Американское захолустье пятидесятых, аллюзии на древнегреческие мифы, проблемы отцов и детей. Последнее напомнило старых добрых школьных классиков вроде Тургенева, Толстого и даже Островского. Неплохой коктейль, да? Но только если у наших эта важная проблема выполняет фунцкии более декоративные (девятнадцатый век, все дела, другое мышление), то тут обрисовывается ситуация «на грани». Питер (сын), находящийся на пределе терпения и Джордж (отец), совершенно не понимающий этого. Притом Джордж (оборотная его сторона - Хирон) отдалённо напоминает образ Христа, жертвующего собой ради других. Но только в обработке века двадцатого, где это никому не нужно. И Питера это безумно, безумно раздражает. Это когда чувствуешь и бесишься, ненавидишь какие-то родительские черты, но сказать не можешь, потому что это не выразить словами, не объяснить, да и как объяснишь это собственному отцу? Не выйти за рамки и при этом суметь достучаться? Неразрешимая задача. К тому же чувство вины не дремлет. И вот через эти скалистые горы конфликта надо карабкаться, изучать и в конце концов увидеть их чудесное сближение.
Вторая но не менее важная тема, что я подметила в «Кентавре» - тема «маленького человека». Ну, скажете вы, тут русским писателям конкурентов нет, однако Апдайк выписывает своего мягкотелого героя-учителя так нежно, что несмотря на полное унижение и раздражение от его поведения, я стала испытывать к нему сочувствие. Дежа вю, как после «Лжеца» Фрая - дело в том, что я читала сначала краткую биографию, а уж потом книгу. В «Кентавре» масса автобиографичного, поэтому часто возникали сравнения писателя с его героями. Безвыходность, отсутствие будущего, страх, стыд. Замкнутый мир, где всё, вращающееся вокруг человека имеет оттенок катастрофического уныния. Это ограниченный и слабый мир, но не менее любимый писателем. На фоне этого полувымершего полуреального типа существования параллели и намёки на древнегреческие мифы выглядят куда более убедительными и объёмными. Правда, в роман они вплетены так, что границы не видно. Вот в начале Колдуэлл - кентавр, спокойно живущий в Америке, а вот он уже - просто человек, вот копыта, вот руки, вот опять копыта, вот флэш-беки, вот реальность - героя даже не представить! Он нечто расплывчатое и бесформенное. Но это из-за того, что Кентавр - это внутреннее я Колдуэлла, потому что Кентавр это ум, нежность, благородство и полное, нескончаемое несчастье. Апдайк меня запутал. Все эти модернистские штучки типа мифов и психоанализа, смешанные с простой историей сельского неудачника вызывали порой несварение мозга, но мне, кажется, удалось разгадать идею. Это всё чистая И-Р-О-Н-И-Я, потому что никто и никогда не скажет, что герои романа похожи на своих двойников из древнегреческих мифов. Они ДОЛЖНЫ БЫЛИ БЫТЬ такими, но в силу времени, обстоятельств и общего оскудения нравов мы имеем не прекрасную и бесчувственную Венеру-Афродиту, а красивую, но стареющую училку физкультуры Веру Гаммел, известную своими любовными похождениями. Не похотливого громовержца Зевса, а просто похотливого директора школы Зиммермана. Не титана Прометея, а погрязшего в трудностях подросткового возраста Питера, слишком много внимания уделяющего своему псориазу. Так бывает, когда люди пытаются быть идеальными, богами. А этого никогда не будет, потому что они люди и барахтаются в земном. Комичность сравнения просто убийственная. А главное сходство - нет, и не может быть деления на «плохих» и «хороших», потому что и у богов и у людей своё предназначение, свои заслуги, а остальное - страсти, страсти, страсти.
Читаю сейчас свой отзыв, ну хуйня хуйнёй, простите мой французский. Наверное, не всё удалось уловить. Быть может, потом получится, пока я только смакую благородное послевкусие. Так странно - ведь он наш с вами современник, умер только в 2009. мне казалось, такие писатели не могут жить в одно время с настоящим. Чудеса.
И, да:
«История буквально забита миллиардами человеческих сознаний, и каждое в отдельности - центр вселенной»
К прочтению рекомендуется.