Постконцептуалист Александр Сигутин
Александр Сигутин sigutin с дочерью, арт-куратором Марией Сигутиной на открытии собственной выставки "Из жизни супремусов". Москва, Галерея Сергея Попова, 22 января 2007
Продолжаю представлять участников наступающей ретроспективной выставки "Искусство или смерть".
Это Саша Сигутин - художник-постконцептуалист. Мне кажется, Саша довольно известен в текущем Ростове. Ведь это именно он в 2006 с весьма неожиданными последствиями пытался провести в своем родном городе первую ретроспективную выставку "Искусство или смерть. 20 лет спустя".
Реклама выставки "Искусство или смерть. 20 лет спустя". Ростов, сентябрь 2006
Как вы, наверно, почти все помните, тогда не только сама эта выставка была подвергнута церковной цензуре, но и ее организатор Сигутин получил по башке от православных телевизионщиков.
Эту серию работ Сигутина ростовские православные посчитали кощунственной.
Эту серию тоже посчитали кощунственной. Галерея на Дмитровской до церковной цензуры. Ростов, сентябрь 2006.
"Сначала были угрозы по телефону организаторам выставки. Называли безбожниками и обещали привести казаков с плетками. Грозились, что прихожане по кирпичику разберут «поганый музей». Потом перешли к более активным действиям. В галерею приехала некая съемочная группа. Представились сотрудниками одного из ростовских телеканалов, 31-го. Попросили вызвать художника для интервью. Сигутин приехал и начал было рассказывать о своем творчестве, но тут один из съемочной группы стал его бить... Попутно выяснилось, что телевизионщики, приезжавшие на выставку, были вовсе не с 31-го канала, а из телестудии «Дон православный». (Денис Гуцко. Праведный фарс. "Огонек", 16 октября 2006).
Инсталляция от церковных фундаменталистов
С тех пор Музей современного искусства на Дмитровской, судя по регулярным сообщениям прессы, продолжает замаливать грехи, выставляя "новое духовное искусство".
Вообще-то Сашины работы "запретные" работы абсолютно серьезно обсуждают специалисты по истории искусства и находят их чрезвычайно интересными. Вот в качестве арт-просвета:
klamm: "...я хотел бы поговорить о том, чем в последнее время занимается ростовский художник Александр Сигутин.
А занимается он работой с визуальными образами русских икон. Я не вполне уверен, что словосочетание “визуальный образ” - в данном случае самое удачное или точное, поэтому поясню. Более привычным современным способом обыгрывания (включения в новое визуальное пространство, если хотите) чего бы то ни было является обыгрывание, основанное на смысле или идее, а еще чаще на неком мифе. Т.е., скажем, скорее встретишь вклеенную в фотошопе Мону Лизу, перекрашенную в желтый цвет, чем современную инсталляцию, изучающую композиционные приемы Ренессанса. Сигутин как раз занимается последним.
Речь пойдет о двух сериях работ. Первая из них называлась «Жизнь замечательных людей». Репродукции известных икон, поверх крупные широкие мазки. Своеобразный анализ цветовой композиции и контрастных отношений. Издалека даже не слишком понятно, что именно произошло. Как будто просто реставрация - цвета стали ярче, исчезли трещины в живописном слое. Этакий возврат к наброску или, точнее, подмалевку. Можно увидеть в этом и снятие внешнего покрытия, верхнего слоя, открытие более простой и глубокой структуры.
Оригинал
Работа Сигутина
Вторая - “Из жизни супремусов”, на мой взгляд, еще интересней. Сигутин взял и построил абсолютно узнаваемые иконные композиции методами супрематизма, т. е. проще говоря, из разноцветных квадратиков и прямоугольников. Потрясающая смесь русского нигилистического авангарда 20х годов и иконной пластики".
Сигутин. "Из жизни супремусов"
***
Впрочем, я уверена, что убогих репортеров из "Дона православного" просто жаба задущит, и они не станут тратить бабки на то, чтобы вот так все бросить и гнать в Москву громить родных "сатанистов" на Московской биеннале.
Так что угомонюсь.
Вернемся к грядущей выставке.
Вот что сам Саша рассказывает о своем становлении как художника:
"Я не помню, рисовал ли я в раннем детстве. Но у меня всегда был пластилин. Годам к восьми я вылепил уже целый город. Цвет имел значение. В пятом и шестом классе со мной индивидуально занимался школьный учитель рисования Небратенко Вадим Борисович. Акварель мне не давалась, зато волновала магия форм. Летом любил рисовать ракушкой по широкому песчаному берегу. Проходила баржа, рисунки смывали, и я снова рисовал по влажному песку. Работы получались многометровые. Мелом не рисовал, потому что там, где я жил, асфальта не было.
С искусством модернизма я познакомился летом 1975 года , в возрасте 15 лет. Обучаясь в мореходном училище, я проходил практику на учебном судне «Адмирал Лунин». В порту города Жданов на судно пришла женщина - лектор общества «Знание». Тема лекции звучала примерно так: «Современное реакционное буржуазное искусство модернизма». В качестве основы и визуального материала служила книга «Философия и искусство модернизма» 1974 года издания, автор И.С. Куликова. Репродукции меня поразили. Особенно - «Предчувствие гражданской войны» Сальвадора Дали. В августе, во время каникул, я отыскал эту книгу в городской библиотеке, изучил и законспектировал. Так я получил самое общее представление о развитии искусства от Сезанна до Раушенберга. С этого времени покупал альбомы по искусству ХХ века: немецкие, чехословацкие, венгерские. В частности - роскошный альбом Ларисы Шадовой «Поиски и эксперименты русских художников 20-30-х гг.» на немецком языке, изданный в Дрездене.
Увлечение модернизмом было чем-то похоже на увлечение рок-музыкой, давало такое же сильное эмоциональное возбуждение, выводило за рамки окружающей депрессивное культуры. Художественный опыт был невелик - я оформлял стенгазету «Боевой листок» и рисовал в альбомах экспрессионистскую графику. Иногда я бывал в Ростовском областном художественном музее. Экспозиция здесь начиналась с икон 16 века и заканчивалась Коровиным и Сарьяном. В результате, у меня сложилось представление, что в России художники тоже были, но умерли, и поэтому сейчас их нет. Можете себе представить, как я обрадовался, когда встретил настоящего живого художника. Это был Авдей Тер-Оганьян.
Мы познакомились в молодежном клубе «ЭТО» в 1978 году. В присутствии зрителей он рисовал абстракцию, выплескивая на белый снег гуашь из бутылок. В сущности, это был перформанс.
Несколько дней спустя я оказался у него дома. На этюднике стояла новая работа - «Автопортрет в противогазе». Авдей учился на первом курсе художественного училища. По-моему, мы подружились сразу. С 1979 года он жил самостоятельно в квартире с роскошным видом на дачи, вертолетное поле и дельту реки Дон. Стены украшали ассамбляжи - расплющенные ведра и велосипедные колеса. Из мебели - только кресло-качалка фирмы «Тонет». Здесь в 1980 году мы встречались и беседовали о современном искусстве с друзьями-студентами.
В этом же году Авдей познакомил меня с Борисом Ивановичем Мыгасом - скульптором и преподавателем детской художественной школы. Я брал у него частые уроки и готовился поступать на художественно-графический факультет педагогического института. Частный дом Бориса Ивановича найти было легко - из-за высокого деревянного забора торчала огромная гипсовая голова Крокодила Гены. Позже я понял, что эти занятия дали мне больше, чем обучение в институте.
Еще больше влияли на меня художества Авдея. Помню минималистичную работу 80-го года «Лошадь сдохла». По композиции она была очень похожа на «тряпочки» Тимура Новикова. В это время Авдей сделал много гуашей большого формата. Я старался делать похожие работы. Это были плоскостные композиции с широким черным контуром, очень обобщенные. В декабре 1981 года я выставил такие работы на просмотре в конце своего первого семестра. Заведующий кафедрой изобразительного искусства Александр Павлович Яшухин отметил их на обсуждении, добавив, что авторы таких работ каким-то магическим образом не доучиваются в пединституте. В качестве примера, он рассказал историю о студенте, который, выставив модернистскую композицию, долго и безуспешно пытался сдать экзамен по начертательной геометрии парторгу факультета товарищу Белан. Звали студента - Юрий Шабельников.
Интуиция профессора Яшухина не подвела. Меня отчислили из института в августе 1982 года. Магическим образом. Месяцем раньше я познакомился с Шабельниковым. Работы его я увидел чуть позже - в 1982-1983 гг.
Юра Шабельников был учеником художника Леонида Стуканова, а тот, в свою очередь, - близким другом художника Александра Жданова. Так, благодаря Юре, мы подключились к большой традиции советского неофициального искусства. Время от времени мы с Авдеем ездили к Юре в Таганрог смотреть новые работы. Это было удивительное возвышенно-торжественное действо. Позже я прочитал, что подобным образом показывал свои работы Фальк. Потом, чтобы разговеться, мы шли в чайную, шутить. К тому времени Авдея отчислили из училища уже во второй раз, окончательно. Это имело свои плюсы. Этюдник с масляными красками перекочевал из училища в квартиру. Появились живописные работы «Портрет одного дурака», и другие. У меня тоже случались удачи, например «Автопортрет с дыркой» (1982 г.).
В 1983 году мы с Авдеем сторожили детский сад. Мы заступали на дежурство в пятницу вечером и сдавали смену в понедельник утром. Лучшей работы у меня никогда не было. Тогда, летом 1983 года мой друг Сергей Ваганов познакомил меня с Валерием Кошляковым. С его работами я познакомился позже, в 1986 или 1987 году, когда Валера работал художником Театра музыкальной комедии. Это была светлая импрессионистичная живопись и большое количество коллажей.
Летом 1987 года я окончил худграф пединститута. Поступал с огромным желанием рисовать, а вышел - совершенно потеряв веру в себя и интерес к живописи. Творческое наследие состояло в основном из графики разного рода и этюдов. Начал преподавать в изостудии, желая увлечь детей искусством, и в конце-концов увлекся сам. С декабря 1988 года вновь занялся живописью".
Александр Сигутин. Из каталога выставки "Искусство или смерть", Москва, 2009