Как Иван Саввиди судился с журналисткой Юлей Быковой и "Газетой Дона". Часть 2.
Выступление Лившица на суде:
- Я не признаю иск и считаю его необоснованным и абсурдным. Почему это так? Потому, нужно доказать, что сведения, изложенные в статье недостоверны. В отличиие от моего коллеги я хочу разделить на две части: во-первых, речь идет о недостоверных сведениях, во-вторых, об оскорбительных. По каждому указанному пункту я буду говорить конкретно о достоверности или недостоврности, а также содержится ли в тексте оскорбления.
Сам текст - это заметка. Заметка есть краткое сообщение автора. Давайте начнем с заголовка.
Заголовок "Памятник Димитрию имени Саввиди" - это ирония. Ирония, ироническая интонация. Буквальное толкование этого заголовка имеет противоположное значение в контексте. Таким образом, здесь никто не утверждал, что этот памятник носит имя Саввиди. У нас есть масса объектов, которые носят чьи-то имена. Например, парк культуры имени Горького, улица имени Семашко. Если бы на улицу имени Семашко сказали, что это улица имени Ленина, то мы сочли бы этот факт недостоверным. Трудно объяснять людям анекдоты, но я постараюсь это сделать.
В языке помимо энциклопедических изданий, скажем, бывает художественная литература. Есть произведения, которые используют игровые средства языка. Здесь использовано такое средство, как ирония. Сделано это для привлечения внимания читателя. Чтобы это сразу бросилось в глаза. Собственно говоря, весь этот заголовок как бы освещает то, что вы назвали тональность, а я бы назвал интонацией.
Прошу обратить внимание на рубрику - "Подробности". Таким образом, привлекается внимание читателей и к тому, что сейчас будут изложены подробности какого-то факта. Есть подзаголовок - "Прихожане Ростовского кафедрального собора встали на защиту памятника Димитрию Ростовскому. С первой попытки нанести имя спонсора не удалось." Что здесь не подтверждается? Действительно, такой факт был. Я сошлюсь на мнение программы "День Дона". Более того, в деле имеется распечатка текста, которая все ставит на свои места. Таким образом, этот факт достоверен, то есть соответствует действительности. Этот факт достоверен, вне зависмости от его оценки. Как к нему не относись - безразлично, позитивно... Этот факт был? Был.
Дальше следуют непосредственно подробности. То есть раскрываются время, место, участники события. Журналистка пишет - "скандал разгорелся утром 7 ноября... " И так далее. Эта часть заметки заканчивается предложением "Сюжет об этом показало местное ТВ".
Спрашивается, показывало ли ТВ сюжет? Показывало. Это достоверный факт. Были ли такие события? Были. Просто написано - вот такое событие произошло. То есть - все, что написано, соответствует действительности.
Ни слова в заметке ни сказано о Саввиди, не употреблена ненормативная лексика. Здесь нет ни одного бранного слова.
Но, что написано нашим истцом в заявлении, есть фраза - "Если бы дело доведено бы до конца, фамилию Саввиди прочесть было бы куда проще, чем имя Димитрия". Вот эта фраза показалась истцу оскорбительной.
Я не знаю, как на счет ее достоверности, но это - всего лишь предположение. Это оценка. Но поскольку это не утверждается, а предполагается, то о достоверности или недостоверности, говорить просто смешно.
На чем основана эта оценка? Вот имеется памятник. На нем высечена надпись не с тыльной стороны, а, если вам не нравится слово "торцевая", с лицевой. А имена авторов, которые сыграли не меньшую роль в создании памятника, высечены с тыльной стороны. Поэтому подлинно этот факт воспринимается как нескромный.
Исходя из того, что сам истец написал, что он был против того, что его фамилия появилась на памятнике, исходя из того, что вы сами сказали, что Саввиди - человек скромный... Его фамилия все-таки появилась. Надпись эту истец счел нескромной. Таким образом, мнение автора полностью совпадает с мнением истца.
Что касается оскорбления, речь о Саввиди не идет. Тут не сказано, что он плохой человек, что он не оказывает людям помощь, что он не любит животных, что он - глупый человек. А поскольку оскорбление может быть выражено только неприличным образом, то ваши догадки не играют никакой роли. Вы можете догадаться о чем угодно.
Далее. Автор высказывает свое отношение к событию. Ангелина Решетникова, корреспондент "День Дона" и другие собеседники автора высказывают свои мнение. Они давали интервью автору заметки? Давали. Каким образом в этой части могут быть найдены оскорбления - непонятно.
А вот дальше следует "самое страшное". Сплошные риторические вопросы. Здесь нет практически ни одного утверждения. Я думаю, что риторический вопрос может предполагать ответ. А может быть, и нет. Я называю это - "вопрос к читателю". "Почему? Если бы? Неужели?...
Что касается Библии, то я хочу сказать: это не цитата. Вот я лично не читал, к примеру, полностью этого отрывка из Библии. Я читал детскую Библию, там вот так именно написано. Есть и другие издания. Смысл заключается в том, что если ты сделал добро, то не надо это выпячивать. Возможно, когда купцы поили лошадей шампанским, они были меценатами... Но никто еще не утверждал, что это скромно. Наоборот, всякая жертва должна быть тайной. Это еще одно доказательство, что оценки авторов и истца совпадают.
Оценка может быть спорной. Это вообще полемическая заметка. Именно поэтому я сослался на заключение эксперта кафедры языка и массовых коммуникаций РГУ Л.С.Шириной. Есть и другие мнение авторитетных людей. Декан педагогического университета поручил дать заключение доценту кафедры русского языка, профессору Брусиненской. "Выражено ироническое отношение автора к событию" И так далее. Сказано, что автор не допустил грубых выражений в адрес г-ну Саввиди. Есть также заключение профессора кафедры русского языка РГУ Хазагерова.
Хочу оговориться. Самооценка г-на Саввиди может быть завышена. Потому, что требовать в иске 5 млн рублей при стоимости памятника 2,5 млн - такого человека может обидеть все, что угодно. Поэтому очень важно знать, насколько оскорбительны оценки сами по себе.
Хотел ли того Саввиди или нет, но его имя высечено на мраморе. Этот мрамор самый долговечный материал. Он сохранится и через 100, и через 200 лет. Таким образом, Иван Игнатьевич может быть и очень скромный человек, суперскромный, но его имя увековечено в буквальном смысле слова. Об этом мы и написал в статье. Мы не сказали, что Саввиди - плохой человек. Мы сказали, что его имя увековечено. Если вас обижает это слово, то это ваше личное дело.
Кроме того. Я считаю, что основной тезис иска скромного Ивана Игнатьевича заключается в том, что памятник был создан исключительно на средства "Донского табака". Исключительно! Вот мы написали, что ОАО "Донтабак" больше других на это денег дал, а нужно, по мнению Саввиди, было написать - "только мы дали деньги на памятник".
Кстати. Первый платеж от ОАО "Донской табак" был на несколько дней раньше, чем общее собрание коллектива, на котором единодушно поддержали инициативу руководителя. То есть, когда деньги ушли с расчетного счета предприятия, коллектив об этом еще не знал.
Таким образом, никаких оскорбительных высказываний в адрес Саввиди в этой заметке не содержится.
Потребовалась экспертиза - содержит ли текст спорной заметки оскорбления или унижения в адрес истца. Не буду называть фамилии, но кое-кто с филфака РГУ отказался выступать экспертом по этому делу. Отдадим должное доценту Л.С. Шириной и Г.Г. Хазагерову, их коллеге - профессору РГПУ Л.А. Брусенской, которые дали свои заключения. По их мнению, текст был безобидным.
Суд да дело
Известный издатель за известного предпринимателя
В прошлую пятницу в Кировском районном суде продолжилось слушание дела по иску Ивана Саввиди к "Газете Дона". Перед судом выступили эксперты, проводившие лингвистическое исследование текста заметки "Памятник Димитрию имени Саввиди". ("ГД", от 11.11.1999 г., № 45(48)). Эта заметка, по мнению генерального директора ОАО "Донской табак" И.И. Саввиди, причинила ему моральный вред, который он оценил в 5 миллионов рублей.
В качестве экспертов выступили доцент факультета филологии и журналистики РГУ, кандидат филологических наук Н.И. Бусленко и доцент, кандидат филологических наук, заведующая кафедрой языка средств массовых коммуникаций, заместитель декана факультета филологии и журналистики РГУ Л.С. Ширина.
В своем заключении Л.С. Ширина отметила, что оскорбительных выражений спорная заметка не содержит. К такому же мнению пришли и другие специалисты - зав. кафедрой русского языка РГПУ доктор филологических наук, профессор Л.А. Брусенская и доктор филологических наук, профессор кафедры современного русского языка факультета филологии и журналистики Г.Г. Хазагеров. Их заключения приобщены к материалам судебного дела. Такие же заключения дали и другие авторитетные филологи.
Иной точки зрения придерживается доцент Н.И. Бусленко. Оскорбительным и даже глумливым назвал он наш текст. В своем заключении он написал, что в тексте содержатся иносказания, двусмысленности, афоризмы и еще что-то такое, что оскорбляет и унижает честь и достоинство И.И.Саввиди.
Отвечая на вопросы адвоката "Газеты Дона" В.Л. Лившица, эксперт Бусленко очень старался это доказать. Старался, но не смог. Оказалось, что ему требуется дополнительное время, чтобы найти в тексте, к примеру, афоризм. Или двусмысленность. В целом же доцент Н.И. Бусленко демонстрировал поразительные познания в лингвистике. К примеру, утверждал, что аллегория - это преувеличение. А не иносказание. Как мы по наивности полагали.
- В вопросах заметки содержится утверждение... - говорил ученый.
Абсурдно, как жареный лед.
Как оказался доцент Н.И. Бусленко в роли эксперта? Очень просто: он преподает студентам РГУ правовые основы журналистики. Н.И. Бусленко - правовед-самоучка, потому что не имеет специального юридического образования. Одновременно он как бы знаток лингвистических тонкостей русского языка.
Одно налицо: деловая хватка. В зале суда Н.И. Бусленко, нисколько не смущаясь, хотел было вашему корреспонденту продать свою брошюру, изданную за свой счет. Просил 50 рублей. Не дала.
Итак, три заключения о том, что в тексте заметки "Памятник Димитрию имени Саввиди" не содержится оскорбительных выражений, против одного. Прения были отложены на понедельник, 30 января. Но ввиду болезни народного заседателя дело перенесено на 8 февраля.
Юлия Быкова.
Итак, со стороны Саввиди выступил один эксперт - доцент журфака Бусленко. Он почтил своим присутствием одно из судебных заседаний. Уже через 15 минут Бусленко просил суд «оградить его от вопросов». Бусленко был растерян… Да что растерян! Пухлый лысенький человек, пришедший в суд мэтром, превратился в какую-то помятую промокашку. Он утверждал, что аллегория - это преувеличение, а слово «скандал» - это иносказание.
Выступление доцента Н.И.Бусленко
Автором допущено искажение библейской цитаты. Но я отношу это к этике, а не к составу правонарушения. В Библии от Марка: "Если соблазняется рука твоя, отсеки ее". И от Матфея: "Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя". Совсем другое содержание. Следовательно, аргументировать искаженной цитатой - это не только неэтично, но искажает смысл всего материала. Это очень важно с точки зрения права. Если "Газета Дона" позволяет себе редактировать Библию, то это вызывает недоверие ко всем материалам. Спасибо.
Судья: "Непонятно, что собственно неэтично?"
Бусленко: Неэтично искажать, понимаете. Неэтично. Тем более искаженным библейским текстом аргументировать какую-то свою идею.
Первое положение моего заключение полностью совпадает с заключением, сделанного...
Лившиц: - Прошу прощения, эксперт не должен превышать рамки своих полномочий и комментировать заключение других экспертов.
Бусленко: - Да, я не знал.
Лившиц: Но вы же пишите правовые книжки. На эту тему, кстати, я хотел задать вам вопрос.
Бусленко: Нет, вопросы мне задавать не надо.
Лившиц: Нет, вопросы я вам задавать буду. Скажите, вы написали свое заключение по запросу Кировского районного суда. А кто печатал этот текст? Где печатался этот текст?
Бусленко: Не понимаю смысла вопроса.
Лившиц: Я вам, как правоведу, поясняю - суд отводит те вопросы, которые он сочтет нужным. Если суд этот вопрос не отвел, вы обязаны на него отвечать - вы давали суду подписку.
Бусленко: Я считаю это не так важно, это не имеет отношения к моему заключению. Я буду отвечать на вопросы, которые относятся к содержанию.
Лившиц: Это относится к содержанию заключения. Покажите пожалуйста запрос Кировского суда?
Бусленко: Запроса на руках у меня нет. Он был может быть в деле? Я рассчитывал, что он будет. Что я приду сюда и увижу его.
Адвокат истца Осипян: Но вы же читали его...
Лившиц: Я заявляю ходатайство, что в случае если истец начнет подсказывать правоведу-эксперту ответы на мои вопросы, я буду настаивать, чтобы ее оштрафовали за неуважение к суду. Прошу это занести в протокол.
Бусленко: Я хотел бы оградить меня от вопросов...
Лившиц: Вас не оградят от вопросов.
Бусленко: Потому, что это не относится к содержанию моего заключения. Потому, что это не относится к делу, которое мы рассматриваем. И это уводит разговор от существа иска.
Лившиц: Господин эксперт, приготовьтесь к тому, что я буду задавать вам вопросы. А вы на них будет отвечать. Третьего здесь не дано.
Бусленко: У меня есть право отвечать на те вопросы, на которые я сочту нужным отвечать.
Лившиц: У вас такого права нет! Ваша честь, попрошу объяснить эксперту его права и обязанности. Вопрос: Меня интересует - где запрос самого суда? Я сомневаюсь в вашей объективности. Поэтому я задаю этот вопрос: где запрос Кировского суда?
Бусленко: У меня на руках его нет.
Лившиц: Он был?
Бусленко: Был. Я его читал.
Лившиц: Второе: кто печатал этот текст? Не на компьютере ли ОАО "Донской табак" был набран этот текст?
Бусленко: Нет.
Лившиц: Скажите, вы считаете, что некомпетентность журналиста, и вообще - любого человека, вызывает недоверие?
Бусленко: Безусловно.
Лившиц: Объясните, что такое затекстовая лексика?
Бусленко: Это лексика... Это - затекстовое содержание, которое достигается непрямыми формами лексическими, конструкциями. Это есть пресуплозитивная лексика.
Лившиц: Я спрашиваю, что такое затекстовая лексика? Можете ли вы дать определение?
Бусленко: Я вас отсылаю к своему заключению...
Лившиц: Да нет. Вы можете меня отсылать боюсь даже догадаться - куда. Можете ли вы дать определение затекстовой лексики?
Бусленко: Есть прямое содержание текста. Но есть определенные конструкции, которые напрямую не выражают мысль. Их понимание известно всем в силу однозначности содержания.
Лившиц: Вообще лексика может затекстовой?
Бусленко: Да. Подтекстовой, затекстовой...
Лившиц: Вы говорите, что затекстовая лексика может быть однозначно понята.
Бусленко: В принципе, да. В лице аудитории может быть воспринята однозначно. Как правило. В массовом восприятии - однозначно.
Лившиц: Это что значит - "массовое восприятие"?
Бусленко: Аудитория представляет собой массового читателя. И аудитория - если считать, да? - десять тысяч тираж, а у "Газеты Дона" девяносто шесть тысяч тираж - воспринимает эту статью совершенно однозначно, как направленную против личности Саввиди.
Лившиц: Правильно ли я вас понимаю - вы воспринимаете аудиторию как некое единое целое? С единым мозгом? С едиными ушами, к примеру?
Бусленко: Я этого не говорил. Про девяносто шесть тысяч ушей я не говорил, ах простите еще нужно умножить на два... Мы что будем разговаривать в навязанной мне манере?
Лившиц: Естественно. Понимаете, юриспруденция - вещь конкретная в словах. Вы говорите, что аудитория - это некое единое понятие, существо, которое однозначно понимает что-то. Я лично другого мнения. Я думаю, что аудитория - это девяносто шесть тысяч совершенно различных мозгов. Не предполагаете ли вы, что у каждого из 96 тысяч мозгов есть свой жизненный опыт, свое представление о скромности и нескромности, о должном и недолжном, красивом и некрасивом. В связи с этим - по-разному ли восприняли эти 96 тысяч читателей спорную заметку?
Бусленко: Вряд ли. Аудитория воспринимает безошибочно. А реакция может быть разной. Кто-то порадовался, кто-то возмутился...
Лившиц: Есть ли у вас сведения, о том каким именно образом восприняли однозначно эту заметку 96 тысяч читателей?
Бусленко: Я думаю, что если бы я провел социологическое исследование, я бы имел ответ на этот вопрос.
Лившиц: Скажите, вы такое исследование проводили?
Бусленко: Нет.
Лившиц: Скажите, на каком основании вы можете утверждать, что именно так, как вы хотите, восприняли 96 тысяч читателей газеты эту заметку?
Бусленко: Я этого не говорил.
Лившиц: Хорошо. В таком случае - так, как и вы?
Бусленко: Я думаю, что аудитория - это все-таки разноплановые мнения. Я говорю, что реакция может быть различной, а восприятие текста - однозначное.
Лившиц: Я вынужден вас спросить, чем реакция отличается от восприятия?
Бусленко: Реакция - это эмоциональное поведение, это отношение к тексту. А восприятие - это на уровне интеллекта, понимание. Реакция и восприятие - это разные вещи.
Лившиц: То есть вы считаете, что этот текст эмоционально все восприняли по-разному, а интеллектуально - одинаково?
Бусленко: Да, я считаю так.
Лившиц: Не проводя социологического исследования? Можно ли сказать, что вы так предполагаете?
Бусленко: Те, кто прочитал статью...
Лившиц: Извините, вы знаете всех, кто прочитал эту статью?
Бусленко: Этого я не знаю. Но все, кто прочитал эту статью, восприняли этот текст как оскорбление Саввиди.
Лившиц: Хорошо. Смело. Теперь о пресуплозитивной лексике. Правильно ли я понимаю, что в своем заключении вы расшифровываете понятие пресуплозитивной лексики - иносказания, двусмысленности, негативные предположения, афоризмы и др.?
Бусленко: Еще раз.
Лившиц: Повторяю. Входят ли термины "иносказания, двусмысленности, негативные предположения, афоризмы и др." в более общее понятие "пресуплозитивная лексика"?
Бусленко: Да.
Лившиц: Как вы расшифруете термин "двусмысленность"? Можно ли сказать, что двусмысленность это однозначное понятие?
Бусленко: Нет, контекст, в котором применяется двусмысленность, дает возможность воспринимать эту двусмысленность как однозначную. Есть такое понятие как контекст. Я не думаю, что автор владела такими теоретическими понятиями.
Лившиц: Почему вы так думаете? Автор вовсе не тупой человек. Вы могли бы отвечать прямо на вопросы? Вы говорите, что пресуплозитивная лексика предполагает однозначное понимание. И тут же говорите, что здесь используется двусмысленность.
Бусленко: Вы плохо слышите или плохо хотите меня понимать. Когда я говорю "текст" и когда я говорю "контекст", то соответственно контексту слова приобретают иные, вторые значения. Но выступают на деле, развивают мысль как однозначную.
Лившиц: Скажите, этот вывод "двусмысленности воспринимаются однозначно" - откуда вы взяли эту мысль?
Бусленко: Позвольте раскрыть собственную мысль и прокомментировать ее на примере заголовка. Давайте поставим рядом и сравним два имени - Димитрий и Саввиди. Люди разных времен, люди разного, так сказать масштаба, люди разных уровней, так сказать, одного уже нет... И в этом контексте эти два имени несопостовимы.
Лившиц: Почему?
Бусленко: Искусственное, надуманное сопоставление, поставка, точнее постановка этих двух имен уже вызывает небрежительности, чувство определенного издевательства. Поэтому любой читатель, обладающий разумом, воспримет это не как иронию, а как издевку.
Лившиц: Простите, но я - тоже читатель. Я тоже читал эту заметку, и у меня не возникло тех чувств, о которых вы говорите.
Бусленко: А вы не апеллируйте к себе.
Лившиц: А вы не апеллируйте к себе. Давайте так - я не буду апеллировать к себе, а вы не апеллируйте ко всем 96 тысячам читателей газеты, ни одного из которых здесь нет.
Бусленко: А это мое право. Апеллировать к читателям газеты обязательно. Потому, что все, что делает ваша газета - это для читателей!
Лившиц: Итак, скажите - пресуплозитивные высказывания понимаются однозначно, но они могут содержать двусмысленность?
Бусленко: Русский язык богат! Вы об этом слышали? Богат! В нем сотни тысяч слов...
Лившиц: Понятно, сейчас вы будете уходить от ответа. Скажите, иноскозания - это тоже элемент пресуплозитивной лексики? Скажите, иноскозания предполагают наличие двух, трех четырех смыслов? Или тоже однозначны?
Бусленко: Вот передо мной словарь, давайте посмотрим... Давайте откроем и найдем. Есть у иносказания и синонимы.
Лившиц: Я вам без словаря могу сказать, что иносказание - это выражение, содержащее скрытый смысл. А синоним его - аллегория.
Бусленко: Нет, аллегория - это преувеличение.
Лившиц: Аллегория это преувеличение? Неужто? Я прошу прощение, вы имеете филологическое образование? Вы мне скажите - аллегория и иноскозание это одно и то же?
Бусленко: Давайте посмотрим в словаре.
Лившиц: Нет, вы мне скажите! Ну хорошо, посмотрите в словаре.
Бусленко: "Аллегория - это иносказание, выражение чего-то отвлеченного..." Действительно, аллегория выражает скрытый смысл, то есть двойной.
Лившиц: Вы говорите, что пресуплозитивная лексика, которая однозначно что-то должна выражать, имеет и двусмысленность, и аллегория...
Бусленко: В моем заключении речь идет об усилении, так сказать, раскрытии понятия пресуплозитивной лексики.
Лившиц: Являются ли понятия "двусмысленность, иносказание и др." элементами пресуплозитивной лексики?
Бусленко: Являются.
Лившиц: Так вот, пресуплозитивная лексика согласно вашим же ответам предполагает однозначное понимание чего-либо. Я пытаюсь выяснить, вы до сих пор считаете, что двусмысленность может быть элементом того, что воспринимается строго однозначно?
Бусленко: Мне непонятно - зачем это? Мы теряем время и ничего не проясняем о содержании статьи.
Лившиц: Но в вашем заключении я ничего не прочел и о содержании статьи. Давайте продолжим. Считаете ли вы, что негативные предположение это тоже что-то однозначное?
Бусленко: Негативные предположения создают мнение. Как способ достижения создания мнения, это тоже однозначно.
Лившиц: Скажите, предположение и догадка - это синонимы?
Бусленко: Предположение - это более научный термин, чем догадка. Предположение есть подготовленное каким-то опытом научная догадка.
Лившиц: То есть - догадка и предположение это одно и то же?
Бусленко: Грубо говоря, да.
Лившиц: Скажите, предположение это какое-то однозначное утверждение? Или это догадка, которая предполагает понимание так или иначе?
Бусленко: Предположение может быть ошибочным. А может быть и верным.
Лившиц: То есть, как минимум, два варианта восприятия предположения?
Бусленко: Но одно и тоже предположение не может быть, следуя логики, быть истинным и ложным.
Лившиц: Допустим, я могу предположить, что за дверью стоит слон. Это может быть верно, а может быть и не верно. Согласны? Ну согласны вы с тем, что предположение предполагает как минимум два разных варианта восприятия?
Бусленко: А вы знаете, что силлогизмы не принято использовать для доказательства...
Лившиц: А в российском праве принято допрашивать эксперта и задавать ему вопросы. Вы же специалист-правовед? И должны это знать. Правильно ли я понял, что догадка или предположение, как элемент пресуплозитивной лексики, может предполагать два варианта восприятия? Да или нет?
Бусленко: Но мы еще не рассматривали вопрос...
Лившиц: Ответьте на предыдущий вопрос: да или нет?
Бусленко: Предположение понятие многозначное, но стоящее в определенной лексической конструкции и стоящее в определенном тексте, оно создает совершенно конкретное мнение.
Лившиц: Считаете ли вы, что таким образом может быть создано только одно мнение? Или предполагаете, что может быть три, четыре, восемь, двенадцать?
Бусленко: Может быть. Но есть такое свойство: выражать господствующее мнение. То есть: будет много мнений, а будет какое-то превалирующее, доминирующее.
Лившиц: Тем не менее, рядом с этим доминирующим может быть еще какое-то, пусть малое, мнение?
Бусленко: Может.
Лившиц: Хорошо. Афоризмы. Скажите, каким образом афоризмы могут однозначно восприниматься?
Бусленко: Афоризмы усиливают мнение.
Лившиц: Сможете ли вы найти в спорном тексте иносказания, двусмысленности, негативные предположения и афоризмы?
Бусленко: Слово "скандал". Почему вы назвали это скандалом?
Лившиц: Это что у нас - иносказание?
Бусленко: Да, скандал - иносказание. В определенном смысле. Потому, что этим словом называется акция выполнения распоряжения, задания... В данном случае скандалом называется выступление протестующих против установления этой надписи, акции духовного рода. Духовного, так сказать, значения.
Лившиц: Какой скрытый смысл заключен в слове "скандал"?
Бусленко: Статья, начинающаяся с этого слова, сразу настраивает читателя на нечто...
Лившиц: На желание почитать эту статью?
Бусленко: Может быть. Кроме этого, это слово выполняет здесь и другую функцию.
Лившиц: Какую же?
Бусленко: Этим словом дается оценка всему событию, а именно - установлению дарственной надписи.
Лившиц: Николай Иванович, давайте не будем здесь изображать маленьких детей. Вы сказали, что слово "скандал" употреблено в качестве одного из элементов, а именно - иносказания, пресуплозитивной лексики, которая оскорбляет господина Саввиди. Вы считаете, что это не скандал? А я считаю, что это скандал. Обосновать вы мне не можете. Я попросил вас выделить в тексте спорной заметки все элементы пресуплозитивной лексики.
Бусленко: Для этого нужна специальная работа.
Лившиц: А вы чем занимались, готовясь выступать в качестве эксперта?
Бусленко: Я не предполагал ваши вопросы.
Лившиц: А что вы думали, что ваше заключение будет принято "на ура"?
Бусленко: Вы ставите такой вопрос, который требует времени для подготовки.
Лившиц: В таком случае, я ходатайствую, чтобы уважаемый эксперт в соответствии со своим заключением выпишет из статьи отдельно иносказания, отдельно двусмысленности, отдельно негативные предположения, отдельно афоризмы и отдельно "др".
Бусленко: Не надо. Я ведь нахожусь не на экзамене.
Лившиц: А я сейчас вас экзаменую в качестве эксперта. Нет, конечно же, эксперт может быть не совсем эксперт...
Бусленко: Эту работу всуе нельзя делать. Знаете, как в Библии говорится - всуе...
Лившиц: Знаю. Имя Господа нельзя упоминать всуе. Вы, Николай Иванович, как я понял, специалист на все руки - и филолог, и журналист, и правовед. И оказывается, что вы не можете просто-напросто перечислить элементы пресуплозитивной лексики, которые вы обнаружили в заметке. Для этого вам требуется специальное время. Это что - монография? Да здесь трех минут хватает...
Бусленко: Я считаю, что нужно поработать с текстом.
Лившиц: А вы до заседания работали с текстом?
Бусленко: Работал. Но с другой задачей.
Лившиц: С какой задачей вы работали с текстом?
Бусленко: Я работал с текстом на предмет содержания в тексте оскорбления.
Лившиц: Как раз об этом я сейчас и говорю. Потому, что пресуплозитивная лексика, по вашему, и наносит моральный вред, унижает честь и достоинство Саввиди. Именно этим вы занимались, но почему-то сейчас, давая экспертизу, вы не можете ответить на эти вопросы.
Бусленко: Нет, я не могу. Как я уже сказал, для этого нужно дополнительное исследование текста. Это разные вещи.
Лившиц: А чем вы занимались при подготовке заключения? Ну хорошо, назовите хотя бы еще одно иносказание или двусмысленность в этом тексте? Чтобы я знал ход ваших мыслей.
Бусленко: Но вы же понимаете, что я не могу сейчас подставляться.
Лившиц: Под что?
Бусленко: Под ваш острый язык и делать опрометчивые заявления. Я должен поработать с текстом.
Лившиц: Хорошо, иносказания вы перечислить не можете. Вам требуется дополнительное время. А могли бы вы перечислить двусмысленности?
Бусленко: Нет. Я вам сказал, чтобы выстроить колоночками двусмысленности, афоризмы и другое, мне требуется дополнительное время.
- Я не признаю иск и считаю его необоснованным и абсурдным. Почему это так? Потому, нужно доказать, что сведения, изложенные в статье недостоверны. В отличиие от моего коллеги я хочу разделить на две части: во-первых, речь идет о недостоверных сведениях, во-вторых, об оскорбительных. По каждому указанному пункту я буду говорить конкретно о достоверности или недостоврности, а также содержится ли в тексте оскорбления.
Сам текст - это заметка. Заметка есть краткое сообщение автора. Давайте начнем с заголовка.
Заголовок "Памятник Димитрию имени Саввиди" - это ирония. Ирония, ироническая интонация. Буквальное толкование этого заголовка имеет противоположное значение в контексте. Таким образом, здесь никто не утверждал, что этот памятник носит имя Саввиди. У нас есть масса объектов, которые носят чьи-то имена. Например, парк культуры имени Горького, улица имени Семашко. Если бы на улицу имени Семашко сказали, что это улица имени Ленина, то мы сочли бы этот факт недостоверным. Трудно объяснять людям анекдоты, но я постараюсь это сделать.
В языке помимо энциклопедических изданий, скажем, бывает художественная литература. Есть произведения, которые используют игровые средства языка. Здесь использовано такое средство, как ирония. Сделано это для привлечения внимания читателя. Чтобы это сразу бросилось в глаза. Собственно говоря, весь этот заголовок как бы освещает то, что вы назвали тональность, а я бы назвал интонацией.
Прошу обратить внимание на рубрику - "Подробности". Таким образом, привлекается внимание читателей и к тому, что сейчас будут изложены подробности какого-то факта. Есть подзаголовок - "Прихожане Ростовского кафедрального собора встали на защиту памятника Димитрию Ростовскому. С первой попытки нанести имя спонсора не удалось." Что здесь не подтверждается? Действительно, такой факт был. Я сошлюсь на мнение программы "День Дона". Более того, в деле имеется распечатка текста, которая все ставит на свои места. Таким образом, этот факт достоверен, то есть соответствует действительности. Этот факт достоверен, вне зависмости от его оценки. Как к нему не относись - безразлично, позитивно... Этот факт был? Был.
Дальше следуют непосредственно подробности. То есть раскрываются время, место, участники события. Журналистка пишет - "скандал разгорелся утром 7 ноября... " И так далее. Эта часть заметки заканчивается предложением "Сюжет об этом показало местное ТВ".
Спрашивается, показывало ли ТВ сюжет? Показывало. Это достоверный факт. Были ли такие события? Были. Просто написано - вот такое событие произошло. То есть - все, что написано, соответствует действительности.
Ни слова в заметке ни сказано о Саввиди, не употреблена ненормативная лексика. Здесь нет ни одного бранного слова.
Но, что написано нашим истцом в заявлении, есть фраза - "Если бы дело доведено бы до конца, фамилию Саввиди прочесть было бы куда проще, чем имя Димитрия". Вот эта фраза показалась истцу оскорбительной.
Я не знаю, как на счет ее достоверности, но это - всего лишь предположение. Это оценка. Но поскольку это не утверждается, а предполагается, то о достоверности или недостоверности, говорить просто смешно.
На чем основана эта оценка? Вот имеется памятник. На нем высечена надпись не с тыльной стороны, а, если вам не нравится слово "торцевая", с лицевой. А имена авторов, которые сыграли не меньшую роль в создании памятника, высечены с тыльной стороны. Поэтому подлинно этот факт воспринимается как нескромный.
Исходя из того, что сам истец написал, что он был против того, что его фамилия появилась на памятнике, исходя из того, что вы сами сказали, что Саввиди - человек скромный... Его фамилия все-таки появилась. Надпись эту истец счел нескромной. Таким образом, мнение автора полностью совпадает с мнением истца.
Что касается оскорбления, речь о Саввиди не идет. Тут не сказано, что он плохой человек, что он не оказывает людям помощь, что он не любит животных, что он - глупый человек. А поскольку оскорбление может быть выражено только неприличным образом, то ваши догадки не играют никакой роли. Вы можете догадаться о чем угодно.
Далее. Автор высказывает свое отношение к событию. Ангелина Решетникова, корреспондент "День Дона" и другие собеседники автора высказывают свои мнение. Они давали интервью автору заметки? Давали. Каким образом в этой части могут быть найдены оскорбления - непонятно.
А вот дальше следует "самое страшное". Сплошные риторические вопросы. Здесь нет практически ни одного утверждения. Я думаю, что риторический вопрос может предполагать ответ. А может быть, и нет. Я называю это - "вопрос к читателю". "Почему? Если бы? Неужели?...
Что касается Библии, то я хочу сказать: это не цитата. Вот я лично не читал, к примеру, полностью этого отрывка из Библии. Я читал детскую Библию, там вот так именно написано. Есть и другие издания. Смысл заключается в том, что если ты сделал добро, то не надо это выпячивать. Возможно, когда купцы поили лошадей шампанским, они были меценатами... Но никто еще не утверждал, что это скромно. Наоборот, всякая жертва должна быть тайной. Это еще одно доказательство, что оценки авторов и истца совпадают.
Оценка может быть спорной. Это вообще полемическая заметка. Именно поэтому я сослался на заключение эксперта кафедры языка и массовых коммуникаций РГУ Л.С.Шириной. Есть и другие мнение авторитетных людей. Декан педагогического университета поручил дать заключение доценту кафедры русского языка, профессору Брусиненской. "Выражено ироническое отношение автора к событию" И так далее. Сказано, что автор не допустил грубых выражений в адрес г-ну Саввиди. Есть также заключение профессора кафедры русского языка РГУ Хазагерова.
Хочу оговориться. Самооценка г-на Саввиди может быть завышена. Потому, что требовать в иске 5 млн рублей при стоимости памятника 2,5 млн - такого человека может обидеть все, что угодно. Поэтому очень важно знать, насколько оскорбительны оценки сами по себе.
Хотел ли того Саввиди или нет, но его имя высечено на мраморе. Этот мрамор самый долговечный материал. Он сохранится и через 100, и через 200 лет. Таким образом, Иван Игнатьевич может быть и очень скромный человек, суперскромный, но его имя увековечено в буквальном смысле слова. Об этом мы и написал в статье. Мы не сказали, что Саввиди - плохой человек. Мы сказали, что его имя увековечено. Если вас обижает это слово, то это ваше личное дело.
Кроме того. Я считаю, что основной тезис иска скромного Ивана Игнатьевича заключается в том, что памятник был создан исключительно на средства "Донского табака". Исключительно! Вот мы написали, что ОАО "Донтабак" больше других на это денег дал, а нужно, по мнению Саввиди, было написать - "только мы дали деньги на памятник".
Кстати. Первый платеж от ОАО "Донской табак" был на несколько дней раньше, чем общее собрание коллектива, на котором единодушно поддержали инициативу руководителя. То есть, когда деньги ушли с расчетного счета предприятия, коллектив об этом еще не знал.
Таким образом, никаких оскорбительных высказываний в адрес Саввиди в этой заметке не содержится.
Потребовалась экспертиза - содержит ли текст спорной заметки оскорбления или унижения в адрес истца. Не буду называть фамилии, но кое-кто с филфака РГУ отказался выступать экспертом по этому делу. Отдадим должное доценту Л.С. Шириной и Г.Г. Хазагерову, их коллеге - профессору РГПУ Л.А. Брусенской, которые дали свои заключения. По их мнению, текст был безобидным.
Суд да дело
Известный издатель за известного предпринимателя
В прошлую пятницу в Кировском районном суде продолжилось слушание дела по иску Ивана Саввиди к "Газете Дона". Перед судом выступили эксперты, проводившие лингвистическое исследование текста заметки "Памятник Димитрию имени Саввиди". ("ГД", от 11.11.1999 г., № 45(48)). Эта заметка, по мнению генерального директора ОАО "Донской табак" И.И. Саввиди, причинила ему моральный вред, который он оценил в 5 миллионов рублей.
В качестве экспертов выступили доцент факультета филологии и журналистики РГУ, кандидат филологических наук Н.И. Бусленко и доцент, кандидат филологических наук, заведующая кафедрой языка средств массовых коммуникаций, заместитель декана факультета филологии и журналистики РГУ Л.С. Ширина.
В своем заключении Л.С. Ширина отметила, что оскорбительных выражений спорная заметка не содержит. К такому же мнению пришли и другие специалисты - зав. кафедрой русского языка РГПУ доктор филологических наук, профессор Л.А. Брусенская и доктор филологических наук, профессор кафедры современного русского языка факультета филологии и журналистики Г.Г. Хазагеров. Их заключения приобщены к материалам судебного дела. Такие же заключения дали и другие авторитетные филологи.
Иной точки зрения придерживается доцент Н.И. Бусленко. Оскорбительным и даже глумливым назвал он наш текст. В своем заключении он написал, что в тексте содержатся иносказания, двусмысленности, афоризмы и еще что-то такое, что оскорбляет и унижает честь и достоинство И.И.Саввиди.
Отвечая на вопросы адвоката "Газеты Дона" В.Л. Лившица, эксперт Бусленко очень старался это доказать. Старался, но не смог. Оказалось, что ему требуется дополнительное время, чтобы найти в тексте, к примеру, афоризм. Или двусмысленность. В целом же доцент Н.И. Бусленко демонстрировал поразительные познания в лингвистике. К примеру, утверждал, что аллегория - это преувеличение. А не иносказание. Как мы по наивности полагали.
- В вопросах заметки содержится утверждение... - говорил ученый.
Абсурдно, как жареный лед.
Как оказался доцент Н.И. Бусленко в роли эксперта? Очень просто: он преподает студентам РГУ правовые основы журналистики. Н.И. Бусленко - правовед-самоучка, потому что не имеет специального юридического образования. Одновременно он как бы знаток лингвистических тонкостей русского языка.
Одно налицо: деловая хватка. В зале суда Н.И. Бусленко, нисколько не смущаясь, хотел было вашему корреспонденту продать свою брошюру, изданную за свой счет. Просил 50 рублей. Не дала.
Итак, три заключения о том, что в тексте заметки "Памятник Димитрию имени Саввиди" не содержится оскорбительных выражений, против одного. Прения были отложены на понедельник, 30 января. Но ввиду болезни народного заседателя дело перенесено на 8 февраля.
Юлия Быкова.
Итак, со стороны Саввиди выступил один эксперт - доцент журфака Бусленко. Он почтил своим присутствием одно из судебных заседаний. Уже через 15 минут Бусленко просил суд «оградить его от вопросов». Бусленко был растерян… Да что растерян! Пухлый лысенький человек, пришедший в суд мэтром, превратился в какую-то помятую промокашку. Он утверждал, что аллегория - это преувеличение, а слово «скандал» - это иносказание.
Выступление доцента Н.И.Бусленко
Автором допущено искажение библейской цитаты. Но я отношу это к этике, а не к составу правонарушения. В Библии от Марка: "Если соблазняется рука твоя, отсеки ее". И от Матфея: "Если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя". Совсем другое содержание. Следовательно, аргументировать искаженной цитатой - это не только неэтично, но искажает смысл всего материала. Это очень важно с точки зрения права. Если "Газета Дона" позволяет себе редактировать Библию, то это вызывает недоверие ко всем материалам. Спасибо.
Судья: "Непонятно, что собственно неэтично?"
Бусленко: Неэтично искажать, понимаете. Неэтично. Тем более искаженным библейским текстом аргументировать какую-то свою идею.
Первое положение моего заключение полностью совпадает с заключением, сделанного...
Лившиц: - Прошу прощения, эксперт не должен превышать рамки своих полномочий и комментировать заключение других экспертов.
Бусленко: - Да, я не знал.
Лившиц: Но вы же пишите правовые книжки. На эту тему, кстати, я хотел задать вам вопрос.
Бусленко: Нет, вопросы мне задавать не надо.
Лившиц: Нет, вопросы я вам задавать буду. Скажите, вы написали свое заключение по запросу Кировского районного суда. А кто печатал этот текст? Где печатался этот текст?
Бусленко: Не понимаю смысла вопроса.
Лившиц: Я вам, как правоведу, поясняю - суд отводит те вопросы, которые он сочтет нужным. Если суд этот вопрос не отвел, вы обязаны на него отвечать - вы давали суду подписку.
Бусленко: Я считаю это не так важно, это не имеет отношения к моему заключению. Я буду отвечать на вопросы, которые относятся к содержанию.
Лившиц: Это относится к содержанию заключения. Покажите пожалуйста запрос Кировского суда?
Бусленко: Запроса на руках у меня нет. Он был может быть в деле? Я рассчитывал, что он будет. Что я приду сюда и увижу его.
Адвокат истца Осипян: Но вы же читали его...
Лившиц: Я заявляю ходатайство, что в случае если истец начнет подсказывать правоведу-эксперту ответы на мои вопросы, я буду настаивать, чтобы ее оштрафовали за неуважение к суду. Прошу это занести в протокол.
Бусленко: Я хотел бы оградить меня от вопросов...
Лившиц: Вас не оградят от вопросов.
Бусленко: Потому, что это не относится к содержанию моего заключения. Потому, что это не относится к делу, которое мы рассматриваем. И это уводит разговор от существа иска.
Лившиц: Господин эксперт, приготовьтесь к тому, что я буду задавать вам вопросы. А вы на них будет отвечать. Третьего здесь не дано.
Бусленко: У меня есть право отвечать на те вопросы, на которые я сочту нужным отвечать.
Лившиц: У вас такого права нет! Ваша честь, попрошу объяснить эксперту его права и обязанности. Вопрос: Меня интересует - где запрос самого суда? Я сомневаюсь в вашей объективности. Поэтому я задаю этот вопрос: где запрос Кировского суда?
Бусленко: У меня на руках его нет.
Лившиц: Он был?
Бусленко: Был. Я его читал.
Лившиц: Второе: кто печатал этот текст? Не на компьютере ли ОАО "Донской табак" был набран этот текст?
Бусленко: Нет.
Лившиц: Скажите, вы считаете, что некомпетентность журналиста, и вообще - любого человека, вызывает недоверие?
Бусленко: Безусловно.
Лившиц: Объясните, что такое затекстовая лексика?
Бусленко: Это лексика... Это - затекстовое содержание, которое достигается непрямыми формами лексическими, конструкциями. Это есть пресуплозитивная лексика.
Лившиц: Я спрашиваю, что такое затекстовая лексика? Можете ли вы дать определение?
Бусленко: Я вас отсылаю к своему заключению...
Лившиц: Да нет. Вы можете меня отсылать боюсь даже догадаться - куда. Можете ли вы дать определение затекстовой лексики?
Бусленко: Есть прямое содержание текста. Но есть определенные конструкции, которые напрямую не выражают мысль. Их понимание известно всем в силу однозначности содержания.
Лившиц: Вообще лексика может затекстовой?
Бусленко: Да. Подтекстовой, затекстовой...
Лившиц: Вы говорите, что затекстовая лексика может быть однозначно понята.
Бусленко: В принципе, да. В лице аудитории может быть воспринята однозначно. Как правило. В массовом восприятии - однозначно.
Лившиц: Это что значит - "массовое восприятие"?
Бусленко: Аудитория представляет собой массового читателя. И аудитория - если считать, да? - десять тысяч тираж, а у "Газеты Дона" девяносто шесть тысяч тираж - воспринимает эту статью совершенно однозначно, как направленную против личности Саввиди.
Лившиц: Правильно ли я вас понимаю - вы воспринимаете аудиторию как некое единое целое? С единым мозгом? С едиными ушами, к примеру?
Бусленко: Я этого не говорил. Про девяносто шесть тысяч ушей я не говорил, ах простите еще нужно умножить на два... Мы что будем разговаривать в навязанной мне манере?
Лившиц: Естественно. Понимаете, юриспруденция - вещь конкретная в словах. Вы говорите, что аудитория - это некое единое понятие, существо, которое однозначно понимает что-то. Я лично другого мнения. Я думаю, что аудитория - это девяносто шесть тысяч совершенно различных мозгов. Не предполагаете ли вы, что у каждого из 96 тысяч мозгов есть свой жизненный опыт, свое представление о скромности и нескромности, о должном и недолжном, красивом и некрасивом. В связи с этим - по-разному ли восприняли эти 96 тысяч читателей спорную заметку?
Бусленко: Вряд ли. Аудитория воспринимает безошибочно. А реакция может быть разной. Кто-то порадовался, кто-то возмутился...
Лившиц: Есть ли у вас сведения, о том каким именно образом восприняли однозначно эту заметку 96 тысяч читателей?
Бусленко: Я думаю, что если бы я провел социологическое исследование, я бы имел ответ на этот вопрос.
Лившиц: Скажите, вы такое исследование проводили?
Бусленко: Нет.
Лившиц: Скажите, на каком основании вы можете утверждать, что именно так, как вы хотите, восприняли 96 тысяч читателей газеты эту заметку?
Бусленко: Я этого не говорил.
Лившиц: Хорошо. В таком случае - так, как и вы?
Бусленко: Я думаю, что аудитория - это все-таки разноплановые мнения. Я говорю, что реакция может быть различной, а восприятие текста - однозначное.
Лившиц: Я вынужден вас спросить, чем реакция отличается от восприятия?
Бусленко: Реакция - это эмоциональное поведение, это отношение к тексту. А восприятие - это на уровне интеллекта, понимание. Реакция и восприятие - это разные вещи.
Лившиц: То есть вы считаете, что этот текст эмоционально все восприняли по-разному, а интеллектуально - одинаково?
Бусленко: Да, я считаю так.
Лившиц: Не проводя социологического исследования? Можно ли сказать, что вы так предполагаете?
Бусленко: Те, кто прочитал статью...
Лившиц: Извините, вы знаете всех, кто прочитал эту статью?
Бусленко: Этого я не знаю. Но все, кто прочитал эту статью, восприняли этот текст как оскорбление Саввиди.
Лившиц: Хорошо. Смело. Теперь о пресуплозитивной лексике. Правильно ли я понимаю, что в своем заключении вы расшифровываете понятие пресуплозитивной лексики - иносказания, двусмысленности, негативные предположения, афоризмы и др.?
Бусленко: Еще раз.
Лившиц: Повторяю. Входят ли термины "иносказания, двусмысленности, негативные предположения, афоризмы и др." в более общее понятие "пресуплозитивная лексика"?
Бусленко: Да.
Лившиц: Как вы расшифруете термин "двусмысленность"? Можно ли сказать, что двусмысленность это однозначное понятие?
Бусленко: Нет, контекст, в котором применяется двусмысленность, дает возможность воспринимать эту двусмысленность как однозначную. Есть такое понятие как контекст. Я не думаю, что автор владела такими теоретическими понятиями.
Лившиц: Почему вы так думаете? Автор вовсе не тупой человек. Вы могли бы отвечать прямо на вопросы? Вы говорите, что пресуплозитивная лексика предполагает однозначное понимание. И тут же говорите, что здесь используется двусмысленность.
Бусленко: Вы плохо слышите или плохо хотите меня понимать. Когда я говорю "текст" и когда я говорю "контекст", то соответственно контексту слова приобретают иные, вторые значения. Но выступают на деле, развивают мысль как однозначную.
Лившиц: Скажите, этот вывод "двусмысленности воспринимаются однозначно" - откуда вы взяли эту мысль?
Бусленко: Позвольте раскрыть собственную мысль и прокомментировать ее на примере заголовка. Давайте поставим рядом и сравним два имени - Димитрий и Саввиди. Люди разных времен, люди разного, так сказать масштаба, люди разных уровней, так сказать, одного уже нет... И в этом контексте эти два имени несопостовимы.
Лившиц: Почему?
Бусленко: Искусственное, надуманное сопоставление, поставка, точнее постановка этих двух имен уже вызывает небрежительности, чувство определенного издевательства. Поэтому любой читатель, обладающий разумом, воспримет это не как иронию, а как издевку.
Лившиц: Простите, но я - тоже читатель. Я тоже читал эту заметку, и у меня не возникло тех чувств, о которых вы говорите.
Бусленко: А вы не апеллируйте к себе.
Лившиц: А вы не апеллируйте к себе. Давайте так - я не буду апеллировать к себе, а вы не апеллируйте ко всем 96 тысячам читателей газеты, ни одного из которых здесь нет.
Бусленко: А это мое право. Апеллировать к читателям газеты обязательно. Потому, что все, что делает ваша газета - это для читателей!
Лившиц: Итак, скажите - пресуплозитивные высказывания понимаются однозначно, но они могут содержать двусмысленность?
Бусленко: Русский язык богат! Вы об этом слышали? Богат! В нем сотни тысяч слов...
Лившиц: Понятно, сейчас вы будете уходить от ответа. Скажите, иноскозания - это тоже элемент пресуплозитивной лексики? Скажите, иноскозания предполагают наличие двух, трех четырех смыслов? Или тоже однозначны?
Бусленко: Вот передо мной словарь, давайте посмотрим... Давайте откроем и найдем. Есть у иносказания и синонимы.
Лившиц: Я вам без словаря могу сказать, что иносказание - это выражение, содержащее скрытый смысл. А синоним его - аллегория.
Бусленко: Нет, аллегория - это преувеличение.
Лившиц: Аллегория это преувеличение? Неужто? Я прошу прощение, вы имеете филологическое образование? Вы мне скажите - аллегория и иноскозание это одно и то же?
Бусленко: Давайте посмотрим в словаре.
Лившиц: Нет, вы мне скажите! Ну хорошо, посмотрите в словаре.
Бусленко: "Аллегория - это иносказание, выражение чего-то отвлеченного..." Действительно, аллегория выражает скрытый смысл, то есть двойной.
Лившиц: Вы говорите, что пресуплозитивная лексика, которая однозначно что-то должна выражать, имеет и двусмысленность, и аллегория...
Бусленко: В моем заключении речь идет об усилении, так сказать, раскрытии понятия пресуплозитивной лексики.
Лившиц: Являются ли понятия "двусмысленность, иносказание и др." элементами пресуплозитивной лексики?
Бусленко: Являются.
Лившиц: Так вот, пресуплозитивная лексика согласно вашим же ответам предполагает однозначное понимание чего-либо. Я пытаюсь выяснить, вы до сих пор считаете, что двусмысленность может быть элементом того, что воспринимается строго однозначно?
Бусленко: Мне непонятно - зачем это? Мы теряем время и ничего не проясняем о содержании статьи.
Лившиц: Но в вашем заключении я ничего не прочел и о содержании статьи. Давайте продолжим. Считаете ли вы, что негативные предположение это тоже что-то однозначное?
Бусленко: Негативные предположения создают мнение. Как способ достижения создания мнения, это тоже однозначно.
Лившиц: Скажите, предположение и догадка - это синонимы?
Бусленко: Предположение - это более научный термин, чем догадка. Предположение есть подготовленное каким-то опытом научная догадка.
Лившиц: То есть - догадка и предположение это одно и то же?
Бусленко: Грубо говоря, да.
Лившиц: Скажите, предположение это какое-то однозначное утверждение? Или это догадка, которая предполагает понимание так или иначе?
Бусленко: Предположение может быть ошибочным. А может быть и верным.
Лившиц: То есть, как минимум, два варианта восприятия предположения?
Бусленко: Но одно и тоже предположение не может быть, следуя логики, быть истинным и ложным.
Лившиц: Допустим, я могу предположить, что за дверью стоит слон. Это может быть верно, а может быть и не верно. Согласны? Ну согласны вы с тем, что предположение предполагает как минимум два разных варианта восприятия?
Бусленко: А вы знаете, что силлогизмы не принято использовать для доказательства...
Лившиц: А в российском праве принято допрашивать эксперта и задавать ему вопросы. Вы же специалист-правовед? И должны это знать. Правильно ли я понял, что догадка или предположение, как элемент пресуплозитивной лексики, может предполагать два варианта восприятия? Да или нет?
Бусленко: Но мы еще не рассматривали вопрос...
Лившиц: Ответьте на предыдущий вопрос: да или нет?
Бусленко: Предположение понятие многозначное, но стоящее в определенной лексической конструкции и стоящее в определенном тексте, оно создает совершенно конкретное мнение.
Лившиц: Считаете ли вы, что таким образом может быть создано только одно мнение? Или предполагаете, что может быть три, четыре, восемь, двенадцать?
Бусленко: Может быть. Но есть такое свойство: выражать господствующее мнение. То есть: будет много мнений, а будет какое-то превалирующее, доминирующее.
Лившиц: Тем не менее, рядом с этим доминирующим может быть еще какое-то, пусть малое, мнение?
Бусленко: Может.
Лившиц: Хорошо. Афоризмы. Скажите, каким образом афоризмы могут однозначно восприниматься?
Бусленко: Афоризмы усиливают мнение.
Лившиц: Сможете ли вы найти в спорном тексте иносказания, двусмысленности, негативные предположения и афоризмы?
Бусленко: Слово "скандал". Почему вы назвали это скандалом?
Лившиц: Это что у нас - иносказание?
Бусленко: Да, скандал - иносказание. В определенном смысле. Потому, что этим словом называется акция выполнения распоряжения, задания... В данном случае скандалом называется выступление протестующих против установления этой надписи, акции духовного рода. Духовного, так сказать, значения.
Лившиц: Какой скрытый смысл заключен в слове "скандал"?
Бусленко: Статья, начинающаяся с этого слова, сразу настраивает читателя на нечто...
Лившиц: На желание почитать эту статью?
Бусленко: Может быть. Кроме этого, это слово выполняет здесь и другую функцию.
Лившиц: Какую же?
Бусленко: Этим словом дается оценка всему событию, а именно - установлению дарственной надписи.
Лившиц: Николай Иванович, давайте не будем здесь изображать маленьких детей. Вы сказали, что слово "скандал" употреблено в качестве одного из элементов, а именно - иносказания, пресуплозитивной лексики, которая оскорбляет господина Саввиди. Вы считаете, что это не скандал? А я считаю, что это скандал. Обосновать вы мне не можете. Я попросил вас выделить в тексте спорной заметки все элементы пресуплозитивной лексики.
Бусленко: Для этого нужна специальная работа.
Лившиц: А вы чем занимались, готовясь выступать в качестве эксперта?
Бусленко: Я не предполагал ваши вопросы.
Лившиц: А что вы думали, что ваше заключение будет принято "на ура"?
Бусленко: Вы ставите такой вопрос, который требует времени для подготовки.
Лившиц: В таком случае, я ходатайствую, чтобы уважаемый эксперт в соответствии со своим заключением выпишет из статьи отдельно иносказания, отдельно двусмысленности, отдельно негативные предположения, отдельно афоризмы и отдельно "др".
Бусленко: Не надо. Я ведь нахожусь не на экзамене.
Лившиц: А я сейчас вас экзаменую в качестве эксперта. Нет, конечно же, эксперт может быть не совсем эксперт...
Бусленко: Эту работу всуе нельзя делать. Знаете, как в Библии говорится - всуе...
Лившиц: Знаю. Имя Господа нельзя упоминать всуе. Вы, Николай Иванович, как я понял, специалист на все руки - и филолог, и журналист, и правовед. И оказывается, что вы не можете просто-напросто перечислить элементы пресуплозитивной лексики, которые вы обнаружили в заметке. Для этого вам требуется специальное время. Это что - монография? Да здесь трех минут хватает...
Бусленко: Я считаю, что нужно поработать с текстом.
Лившиц: А вы до заседания работали с текстом?
Бусленко: Работал. Но с другой задачей.
Лившиц: С какой задачей вы работали с текстом?
Бусленко: Я работал с текстом на предмет содержания в тексте оскорбления.
Лившиц: Как раз об этом я сейчас и говорю. Потому, что пресуплозитивная лексика, по вашему, и наносит моральный вред, унижает честь и достоинство Саввиди. Именно этим вы занимались, но почему-то сейчас, давая экспертизу, вы не можете ответить на эти вопросы.
Бусленко: Нет, я не могу. Как я уже сказал, для этого нужно дополнительное исследование текста. Это разные вещи.
Лившиц: А чем вы занимались при подготовке заключения? Ну хорошо, назовите хотя бы еще одно иносказание или двусмысленность в этом тексте? Чтобы я знал ход ваших мыслей.
Бусленко: Но вы же понимаете, что я не могу сейчас подставляться.
Лившиц: Под что?
Бусленко: Под ваш острый язык и делать опрометчивые заявления. Я должен поработать с текстом.
Лившиц: Хорошо, иносказания вы перечислить не можете. Вам требуется дополнительное время. А могли бы вы перечислить двусмысленности?
Бусленко: Нет. Я вам сказал, чтобы выстроить колоночками двусмысленности, афоризмы и другое, мне требуется дополнительное время.